Какой приятный вид! Дик был высоким и спокойным человеком и к тому же очень опытным пилотом, который своим неожиданным появлением напомнил нам, как одиноко путешествовать на одном аэроплане.
– Приветствую! Так я и знал, что где-то встречусь с вами на своем пути.
– Но как ты нашел нас? Позвонил Бетт, что ли? Как тебе это удалось?
– Сам не знаю. Просто подумал, что вы, наверное, где-то здесь, – ответил Дик, развалившись в своей кабине и неторопливо покуривая трубку. – Это первое место, куда я полетел вас искать, честное слово.
– Гм. Просто фантастика.
– Да. А как у вас здесь идут дела, катальщики?
Дик остался с нами и после обеда тоже летал с пассажирами раз пять. У меня появилась возможность остаться на земле и послушать, что говорят люди после полета. Я убедился, что все они, оказавшись снова на земле, склонны верить в то, что пилот, с которым они летали, – это лучший пилот в мире.
– Что вы чувствовали, когда он садился? – спрашивал один из них. – Я вообще не заметил того момента, когда колеса коснулись земли. Он сел так мягко, что я мог слышать, как под нами появилась посадочная полоса, но не почувствовал этого.
– Знаешь, я ему очень сильно доверяю… Что ты думаешь о своем пилоте, Ида Ли? – спросил жену фермер в рабочем комбинезоне после того, как она полетала с Диком.
– Все было так интересно и красиво, – ответила она. – Думаю, что он – хороший пилот.
Около пяти часов я заметил, что горючего у меня не хватит для того, чтобы при такой интенсивности полетов дотянуть до заката, и в то же время оказалось, что ключи от единственной бензозаправки в городе были у человека, который уехал.
– Я слетаю в Кеокук, Ричард, – сказал я, – а ты продолжай радовать наших пассажиров, летай с ними.
– Давай, – ответил он.
Через двадцать минут я с разочарованием взирал на кеокукский аэропорт. Здесь была бетонная взлетная полоса, везде виднелись новые постройки. Садиться на такую твердую поверхность означало полностью сточить о бетон хвостовой костыль, а для того, чтобы долететь до следующего аэропорта, у меня явно не хватит горючего. Но к западу от поля остался небольшой клочок травы, и мы приземлились там.
Для того, чтобы подъехать к заправочной станции, нужно было пересечь бетонную взлетную полосу, где вдоль края проходила глубокая грязная канавка, над которой возвышался пятидюймовый край бетона. Я проехал туда-сюда вдоль взлетной полосы, выбрал самый чистый участок канавки и попытался прямо заехать на него.
Не получилось. Грязь замедлила скорость движения биплана, и к тому времени, когда мы приблизились к бетонной бровке, нажатие на газ до упора не помогло нам преодолеть ее.
Я заглушил свой «Райт», повторяя про себя нелестные высказывания о новом поколении летной техники, появление которого привело к повсеместному исчезновению травяных взлетно-посадочных полос. Я пообещал себе никогда больше не садиться в Кеокуке или в каком-либо другом современном аэропорту и пошел искать кого-нибудь с машиной, которая вытянула бы меня из затруднительного положения.
Трактор с косилкой для травы, который работал поблизости, был ответом на мой вопрос.
– Привет! – окликнул я тракториста. – У меня небольшая проблема с тем, чтобы пересечь вашу новую бетонку. Не подтянешь ли меня своим трактором?
– О, конечно. Мой трактор может таскать в десять раз большие самолеты.
Он прекратил косить сразу же, и мы вместе на его тракторе направились обратно к аэроплану. Когда мы прибыли на место, ко мне в кабину заглядывал один из служащих при летной школе, которая находилась рядом с аэропортом.
– Кажется, ты застрял, – сказал он.
– Да, сэр, – ответил я. – Но с этим мы справимся за какую-то минуту и я подъеду к вам заправиться.
Я снял с трактора моток буксирного троса и протянул его от железного крюка на тракторе до переднего шасси своего биплана.
– Вот, должно быть, и готово. Мы будем подталкивать за концы крыльев, если увидим, что трактору приходится туго.
– Ему не придется туго. Не беспокойся.
Трактор действительно оказался на высоте. Через несколько секунд биплан свободно стоял на бетоне, готовый к тому, чтобы я завел мотор и покатил на заправку.
– Спасибо. Ты просто выручил меня.
– Это все чепуха. Мой трактор может таскать в десять раз большие самолеты.
Служащий нервно посматривал на большой стальной пропеллер с надеждой, что я не буду просить его крутануть его рукой, чтобы завести мотор. Это кажется ужасным для того, кто никогда не заводит с руки моторы «Райт». Но у меня не было выбора – заводная ручка осталась в Кахоке.
– Почему бы тебе не заскочить сюда в кабину, – сказал я, – пока я буду вращать винт?
Пока он забирался туда, я подошел к нему и показал, где находится газ, включатель зажигания и тормоза.
– После того, как заведется, немножко потяни газ на себя, – посоветовал я. – А заведется он с пол-оборота.
Я провернул винт несколько раз и сказал:
– Порядок, теперь включай зажигание, жми на тормоза, и мы запустим мотор.
Я крутанул большую лопасть, и мотор сразу же заработал. Вот что значит старый надежный «Райт».
Не спеша я направился к кабине, но вдруг заметил, что человек в кресле пилота оцепенел от ужаса, и что мотор ревет немного громче обычного. Он работал на полном газу, и мой помощник от ветра и шума забыл, что в этом случае нужно делать. Он сидел в кабине, уставившись прямо вперед, а биплан сам по себе начинал разгоняться.
– ГАЗ! – закричал я. – СБРОСЬ ГАЗ! – В моем сознании замелькали видения о том, как Паркс поднимается в воздух с человеком на борту, который понятия не имеет, как на нем летать. Я бросился к кабине, но биплан уже быстро катил по бетону, а мотор дико ревел. Это все напоминало сон, в котором я пытаюсь догнать поезд. Я изо всех сил прыгнул на кабину, ухватился одной рукой за кожаный ободок, но дальше двигаться я не мог. Сильный поток воздуха очень мешал мне, и я мог только бежать рядом с бипланом.
Перед моим взором вспыхнула картина, на которой от биплана остались одни лишь обломки. Она дала мне силу еще раз рвануться сквозь ураган и выскочить на крыло. Мы двигались со скоростью 20 миль в час и быстро разгонялись. Я прильнул к краю кабины, напрягая все силы, которые я только мог выжать из своего тела. Парень сидел в кабине с восковым лицом: взгляд устремлен в одну точку, рот открыт.
Биплан двигался уже слишком быстро и к тому же начал поворачивать в сторону. Мы вот-вот должны были съехать в кювет. Еще одним отчаянным движением я рванулся в кабину, ухватился за рычаг и яростно дернул его. Но было уже слишком поздно, и мне ничего не оставалось делать, как висеть дальше на кабине, пока биплан движется. От заноса в сторону шины взвизгнули, одно крыло поднялось вверх, другое сильно ушло вниз и заскрипело по бетону. Я замер, ожидая, что вот-вот сломаются колеса или отлетит все шасси.
Пять секунд невиданного стального напряжения, и крылья снова выровнялись, вслед за чем биплан замер без движения, целый и невредимый.
– Вот как, – сказал я, задыхаясь, – въезжают в кювет.
Этот парень, как робот, вылез из кабины, но не сказал ни слова. Оказавшись снова на земле, он деревянной походкой направился в сторону конторы. Я видел его в последний раз.
Мотор по-прежнему работал. Я уселся в кресло пилота и некоторое время побеседовал с бипланом. Он велел мне никогда впредь не подпускать к себе неумелых людей, и я пообещал ему, что этого никогда больше не повторится.
Солнце клонилось к закату, когда я приземлился в Кахоке. Дик собирался улетать.
– Мне уже пора, – сказал он. – Я говорил жене, что буду дома в семь, а сейчас уже семь. Я сейчас покажу вам над полем невиданные финты и улечу восвояси. Когда вернетесь снова в наши места, дайте о себе знать.
– Хорошо, Ричард. Спасибо за компанию.
Я крутанул винт его Каба, и он поднялся в воздух. Как и обещал, он проделал великолепную последовательность фигур высшего пилотажа у нас над головой, а в заключение продемонстрировал несколько собственных номеров – полет со скольжением, повороты с остановкой, отвесные подъемы и пикирование.
Не успел Дик скрыться за горизонтом на западе, как к нам привалила целая толпа желающих прокатиться, и мы пролетали без перерыва все оставшееся время до наступления темноты. Накрывая на ночь аэроплан и направляясь в трактир «Орбита», мы чувствовали себя так, будто заработали целое состояние. В этот день мы прокатили двадцать шесть пассажиров, а Дик еще пятерых. Он окупил свой бензин и масло, а мы со Стью заработали чистыми 98 долларов.
– Мы почти осуществили свою мечту – пересечь стодолларовый рубеж.
Теперь мы были богачами и заказали себе по два коктейля.
Стью очень беспокоился, как бы мы не пропустили программу телевизионных новостей в десять двадцать. Поэтому мы направились в фойе гостиницы, где работал оставленный без внимания старый телевизор.
Фойе было интересным. Вентиляторы обдавали нас сверху слабым потоком воздуха, напоминая о тех временах, которые еще не совсем ушли в прошлое. Возле стойки висел колокольчик из серии тех, которые начинают звонить, когда ты дотрагиваешься до кнопки наверху. На стене висел исполинский радиоприемник «Файрстоун Эйр Чиф». В высоту он достигал четырех футов, и трех – в ширину. Над его кнопками находились бумажные наклейки: WGN, WTAD, WCAZ. Если я нажму на эти кнопки, гадал я, увижу ли я, как по Алленскому бульвару бодро шагает Фред Аллен, или это будет Джек Армстронг, этот Всеамериканский Парень, или Эдгар Берген вместе с Чарли Мак-Карти? Я боялся попробовать.
Новости в десять двадцать прошли без единого упоминания об этих веселых путешественниках по воздуху, которые приземлились на окраине Кахоки, и Стью был раздосадован.
– Один раз я мог попасть на телеэкран? Единственная возможность! И вот все материалы обо мне валяются где-то на полу в телестудии!
В эту ночь Стью попытался использовать марлю в качестве сетки против комаров, подвесив ее к нижней поверхности крыла. Насколько я мог оценить его затею, в темноте это выглядело очень здорово, но не работало. Комары сразу поняли, что нужно сесть на марлю, подойти пешком к ее краю, зайти внутрь, а затем снова пустить в ход крылья. Это была еще одна неприятная ночь.
Когда мы после нескольких часов сна поплелись завтракать, я спросил:
– Ну что, Стью, пришло время двинуть дальше?
– Думаю, что пора, – ответил он, зевая. – Прости. Чертовы комары.
Зато в это утро нам повезло с официанткой, которая оказалась такой очаровательной, что было трудно представить себе, почему «Warner Brothers» упустили возможность сделать из нее кинозвезду.
– Что мы сегодня будем на завтрак? – ласково спросила она.
– Оладьи с вишнями, пожалуйста, – ответил я, – целую гору, и с медом.
Она записала наш заказ, а затем задумалась.
– Мы не подаем оладьи с вишнями. Разве они есть в меню?
– Их там нет, но они ужасно вкусные.
Она улыбнулась.
– Я принесу вам оладьи с вишнями, если вы достанете вишен, – сказала она.
Я тут же отправился на рынок, который находился на два дома ниже по улице, и купил за 29 центов баночку вишен. Официантка была еще возле нашего столика, когда я вернулся и торжественно поставил перед ней банку.
– Их нужно взять и высыпать прямо в масло.
– Всю банку?
– Да, мисс. Всю. И прямо в масло. Отличные получатся оладьи.
– Хорошо… Я скажу повару.
Как только она ушла, я заметил, что мы не одни за столиком.
– Стью, смотри, с нами за столом муравей.
– Спроси у него, куда мы сегодня полетим.
И он развернул на столе нашу походную карту.
– Вот сюда мы тебя посадим, дружок, – сказал я, помогая муравью занять на карте нужное место. – Это так называемый Муравьиный Метод Навигации, мистер Макферсон. Ты только отмечай ручкой, куда он поползет. Куда поползет, туда и полетим.
Муравей испугался и побежал на большой скорости через штат Миссури на восток. Затем он остановился, нервно попятился на юг, повернул на запад, снова остановился и направился на северо-восток. Линия, которую Стью вычертил ручкой, проходила через несколько перспективных городов, но вскоре муравей взял твердый курс на восток, туда, где находилась сахарница. Потом он переступил через складку на карте и одним этим своим шагом покрыл 300 миль, которые проходили через южный Иллинойс. Вскоре он достиг края карты и без оглядки устремился к сахару.
Мы съели свои неповторимые оладьи с вишнями и еще раз посмотрели на полученную линию. Вплоть до складки план муравья был довольно-таки хорошим. Летим на восток и на юг, описывая полукруг, который заканчивается возле Ганнибала, штат Миссури. Потом мы отведаем на вкус настоящего лета на юге штата Иллинойс, попадая как раз в сезон летних ярмарок. На этих ярмарках могут быть неплохие заработки.
Итак, решение принято, сосуд для воды наполнен, мы говорим «до свидания!» нашей официантке, даем ей на чай за ее красоту и отправляемся к аэроплану.
Через полчаса мы снова в воздухе, пробивая себе путь против ветра. Муравей, правда, ничего не сказал нам о том, что ветер будет дуть нам навстречу. И чем дальше мы летим, тем больше меня возмущает поведение этого глупого муравья. Мы летели над несколькими городами, где не было места для посадки, над одинокой военной частью и дальше, над миллионами акров фермерских полей. Было очевидно, что если на востоке и есть где-то сахар, то нам его не найти.
Возле Григвилла, штат Иллинойс, была неплохая ярмарка, но нигде поблизости не было места для посадки, кроме соседнего поля с пшеницей. Ее золотистый цвет не был иллюзией. Если принять во внимание цены на пшеницу на рынке, одна посадка на такое колосистое поле обошлась бы нам никак не меньше, чем в 75 долларов.
Мы летели дальше, дни шли, и наше богатство начало потихоньку подтаивать.
Возле Рашвилла тоже была ярмарка с толпами потенциальных пассажиров, а также лошадьми и тележками, расположенными вокруг в радиусе четверти мили. Но опять не было места для посадки. Мы угрюмо покружили над ней и направились дальше, проклиная муравья.
В конце концов мы вернулись в Ганнибал и побеседовали с Виком Кирби, старым летчиком, который заведовал здесь аэропортом. Мы пробыли у него некоторое время, заправились здесь бензином со скидкой, потому что на все старые аэропланы на бензозаправке Ганнибала распространяется скидка, и, следуя совету Вика, полетели на север, в Пальмиру, штат Миссури.
Эта Пальмира не имела ничего общего с Пальмирой штата Висконсин, которая, оставшись в нашем далеком прошлом, реяла у нас в памяти сквозь столетия. Взлетно-посадочная полоса была здесь короткой и узкой, ограниченной с одной стороны хозяйственными постройками, а с другой – высокой кукурузой. Мы остановились, но прокатив всего лишь одного пассажира, вновь поднялись в воздух и устремились на юг без всякой цели, петляя туда-сюда по штату Миссури и снова скатываясь на восток, в Иллинойс.
Приземлившись однажды на травяном поле вблизи Халла, я понял, что мы установили рекорд по количеству перелетов через штат Миссури за один день.
В этом городке с населением в пятьсот человек мы продали всего лишь пять прогулок в небо и обнаружили, что сенокос, на котором мы остановились, был только день назад выделен властями штата Иллинойс под место для посадки самолетов. В этом городке был сильный авиаклуб, который на добровольные пожертвования смог даже построить себе блочное здание под контору.
– Вы – первые пилоты, которые приземлились на этом поле с тех пор, как оно официально стало аэропортом! – слышали мы снова и снова. Нам также повсеместно повторяли, что это для нас очень большая честь. Хотя, если задуматься, это смешно. Нам не было никакого дела до аэропортов. Мы каждый раз просто искали небольшую полоску травы, чтобы приземлиться, и вот случилось так, что очередной сенокос был объявлен аэропортом прямо перед тем, как наши колеса прокатились по нему.
Пролетав весь этот день и израсходовав два полных бака горючего, мы заработали двенадцать долларов наличными.
– Знаешь, Стью, мне кажется, что в Иллинойсе только Пекатоника – это место для нас, не так ли? А здесь, если мы задержимся еще хотя бы на один день, с нас потребуют специальное разрешение от властей на пользование государственным аэропортом.
Стью что-то промурлыкал в ответ, напялил на себя никому не нужную сетку для защиты от комаров и повалился на свой спальный мешок.
– Ты родился здесь, правда? – спросил он и сразу же уснул.
Я никогда так и не понял, что должно было значить его последнее замечание.
Глава 15
Я ПРОСНУЛСЯ В ШЕСТЬ тридцать под щелчок затвора фотоаппарата «Polaroid». Мужчина снимал, как мы спали под крылом.
– С добрым утром, – сказал я. – Не желаете ли прокатиться с утра пораньше?
С моей стороны это был скорее рефлекс, чем стремление заработать три доллара.
– Быть может, попозже. Сейчас я снимаю. Вы не возражаете, я надеюсь?
– Нет, – ответил я и снова уронил голову на свою походную подушку, погружаясь в сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Приветствую! Так я и знал, что где-то встречусь с вами на своем пути.
– Но как ты нашел нас? Позвонил Бетт, что ли? Как тебе это удалось?
– Сам не знаю. Просто подумал, что вы, наверное, где-то здесь, – ответил Дик, развалившись в своей кабине и неторопливо покуривая трубку. – Это первое место, куда я полетел вас искать, честное слово.
– Гм. Просто фантастика.
– Да. А как у вас здесь идут дела, катальщики?
Дик остался с нами и после обеда тоже летал с пассажирами раз пять. У меня появилась возможность остаться на земле и послушать, что говорят люди после полета. Я убедился, что все они, оказавшись снова на земле, склонны верить в то, что пилот, с которым они летали, – это лучший пилот в мире.
– Что вы чувствовали, когда он садился? – спрашивал один из них. – Я вообще не заметил того момента, когда колеса коснулись земли. Он сел так мягко, что я мог слышать, как под нами появилась посадочная полоса, но не почувствовал этого.
– Знаешь, я ему очень сильно доверяю… Что ты думаешь о своем пилоте, Ида Ли? – спросил жену фермер в рабочем комбинезоне после того, как она полетала с Диком.
– Все было так интересно и красиво, – ответила она. – Думаю, что он – хороший пилот.
Около пяти часов я заметил, что горючего у меня не хватит для того, чтобы при такой интенсивности полетов дотянуть до заката, и в то же время оказалось, что ключи от единственной бензозаправки в городе были у человека, который уехал.
– Я слетаю в Кеокук, Ричард, – сказал я, – а ты продолжай радовать наших пассажиров, летай с ними.
– Давай, – ответил он.
Через двадцать минут я с разочарованием взирал на кеокукский аэропорт. Здесь была бетонная взлетная полоса, везде виднелись новые постройки. Садиться на такую твердую поверхность означало полностью сточить о бетон хвостовой костыль, а для того, чтобы долететь до следующего аэропорта, у меня явно не хватит горючего. Но к западу от поля остался небольшой клочок травы, и мы приземлились там.
Для того, чтобы подъехать к заправочной станции, нужно было пересечь бетонную взлетную полосу, где вдоль края проходила глубокая грязная канавка, над которой возвышался пятидюймовый край бетона. Я проехал туда-сюда вдоль взлетной полосы, выбрал самый чистый участок канавки и попытался прямо заехать на него.
Не получилось. Грязь замедлила скорость движения биплана, и к тому времени, когда мы приблизились к бетонной бровке, нажатие на газ до упора не помогло нам преодолеть ее.
Я заглушил свой «Райт», повторяя про себя нелестные высказывания о новом поколении летной техники, появление которого привело к повсеместному исчезновению травяных взлетно-посадочных полос. Я пообещал себе никогда больше не садиться в Кеокуке или в каком-либо другом современном аэропорту и пошел искать кого-нибудь с машиной, которая вытянула бы меня из затруднительного положения.
Трактор с косилкой для травы, который работал поблизости, был ответом на мой вопрос.
– Привет! – окликнул я тракториста. – У меня небольшая проблема с тем, чтобы пересечь вашу новую бетонку. Не подтянешь ли меня своим трактором?
– О, конечно. Мой трактор может таскать в десять раз большие самолеты.
Он прекратил косить сразу же, и мы вместе на его тракторе направились обратно к аэроплану. Когда мы прибыли на место, ко мне в кабину заглядывал один из служащих при летной школе, которая находилась рядом с аэропортом.
– Кажется, ты застрял, – сказал он.
– Да, сэр, – ответил я. – Но с этим мы справимся за какую-то минуту и я подъеду к вам заправиться.
Я снял с трактора моток буксирного троса и протянул его от железного крюка на тракторе до переднего шасси своего биплана.
– Вот, должно быть, и готово. Мы будем подталкивать за концы крыльев, если увидим, что трактору приходится туго.
– Ему не придется туго. Не беспокойся.
Трактор действительно оказался на высоте. Через несколько секунд биплан свободно стоял на бетоне, готовый к тому, чтобы я завел мотор и покатил на заправку.
– Спасибо. Ты просто выручил меня.
– Это все чепуха. Мой трактор может таскать в десять раз большие самолеты.
Служащий нервно посматривал на большой стальной пропеллер с надеждой, что я не буду просить его крутануть его рукой, чтобы завести мотор. Это кажется ужасным для того, кто никогда не заводит с руки моторы «Райт». Но у меня не было выбора – заводная ручка осталась в Кахоке.
– Почему бы тебе не заскочить сюда в кабину, – сказал я, – пока я буду вращать винт?
Пока он забирался туда, я подошел к нему и показал, где находится газ, включатель зажигания и тормоза.
– После того, как заведется, немножко потяни газ на себя, – посоветовал я. – А заведется он с пол-оборота.
Я провернул винт несколько раз и сказал:
– Порядок, теперь включай зажигание, жми на тормоза, и мы запустим мотор.
Я крутанул большую лопасть, и мотор сразу же заработал. Вот что значит старый надежный «Райт».
Не спеша я направился к кабине, но вдруг заметил, что человек в кресле пилота оцепенел от ужаса, и что мотор ревет немного громче обычного. Он работал на полном газу, и мой помощник от ветра и шума забыл, что в этом случае нужно делать. Он сидел в кабине, уставившись прямо вперед, а биплан сам по себе начинал разгоняться.
– ГАЗ! – закричал я. – СБРОСЬ ГАЗ! – В моем сознании замелькали видения о том, как Паркс поднимается в воздух с человеком на борту, который понятия не имеет, как на нем летать. Я бросился к кабине, но биплан уже быстро катил по бетону, а мотор дико ревел. Это все напоминало сон, в котором я пытаюсь догнать поезд. Я изо всех сил прыгнул на кабину, ухватился одной рукой за кожаный ободок, но дальше двигаться я не мог. Сильный поток воздуха очень мешал мне, и я мог только бежать рядом с бипланом.
Перед моим взором вспыхнула картина, на которой от биплана остались одни лишь обломки. Она дала мне силу еще раз рвануться сквозь ураган и выскочить на крыло. Мы двигались со скоростью 20 миль в час и быстро разгонялись. Я прильнул к краю кабины, напрягая все силы, которые я только мог выжать из своего тела. Парень сидел в кабине с восковым лицом: взгляд устремлен в одну точку, рот открыт.
Биплан двигался уже слишком быстро и к тому же начал поворачивать в сторону. Мы вот-вот должны были съехать в кювет. Еще одним отчаянным движением я рванулся в кабину, ухватился за рычаг и яростно дернул его. Но было уже слишком поздно, и мне ничего не оставалось делать, как висеть дальше на кабине, пока биплан движется. От заноса в сторону шины взвизгнули, одно крыло поднялось вверх, другое сильно ушло вниз и заскрипело по бетону. Я замер, ожидая, что вот-вот сломаются колеса или отлетит все шасси.
Пять секунд невиданного стального напряжения, и крылья снова выровнялись, вслед за чем биплан замер без движения, целый и невредимый.
– Вот как, – сказал я, задыхаясь, – въезжают в кювет.
Этот парень, как робот, вылез из кабины, но не сказал ни слова. Оказавшись снова на земле, он деревянной походкой направился в сторону конторы. Я видел его в последний раз.
Мотор по-прежнему работал. Я уселся в кресло пилота и некоторое время побеседовал с бипланом. Он велел мне никогда впредь не подпускать к себе неумелых людей, и я пообещал ему, что этого никогда больше не повторится.
Солнце клонилось к закату, когда я приземлился в Кахоке. Дик собирался улетать.
– Мне уже пора, – сказал он. – Я говорил жене, что буду дома в семь, а сейчас уже семь. Я сейчас покажу вам над полем невиданные финты и улечу восвояси. Когда вернетесь снова в наши места, дайте о себе знать.
– Хорошо, Ричард. Спасибо за компанию.
Я крутанул винт его Каба, и он поднялся в воздух. Как и обещал, он проделал великолепную последовательность фигур высшего пилотажа у нас над головой, а в заключение продемонстрировал несколько собственных номеров – полет со скольжением, повороты с остановкой, отвесные подъемы и пикирование.
Не успел Дик скрыться за горизонтом на западе, как к нам привалила целая толпа желающих прокатиться, и мы пролетали без перерыва все оставшееся время до наступления темноты. Накрывая на ночь аэроплан и направляясь в трактир «Орбита», мы чувствовали себя так, будто заработали целое состояние. В этот день мы прокатили двадцать шесть пассажиров, а Дик еще пятерых. Он окупил свой бензин и масло, а мы со Стью заработали чистыми 98 долларов.
– Мы почти осуществили свою мечту – пересечь стодолларовый рубеж.
Теперь мы были богачами и заказали себе по два коктейля.
Стью очень беспокоился, как бы мы не пропустили программу телевизионных новостей в десять двадцать. Поэтому мы направились в фойе гостиницы, где работал оставленный без внимания старый телевизор.
Фойе было интересным. Вентиляторы обдавали нас сверху слабым потоком воздуха, напоминая о тех временах, которые еще не совсем ушли в прошлое. Возле стойки висел колокольчик из серии тех, которые начинают звонить, когда ты дотрагиваешься до кнопки наверху. На стене висел исполинский радиоприемник «Файрстоун Эйр Чиф». В высоту он достигал четырех футов, и трех – в ширину. Над его кнопками находились бумажные наклейки: WGN, WTAD, WCAZ. Если я нажму на эти кнопки, гадал я, увижу ли я, как по Алленскому бульвару бодро шагает Фред Аллен, или это будет Джек Армстронг, этот Всеамериканский Парень, или Эдгар Берген вместе с Чарли Мак-Карти? Я боялся попробовать.
Новости в десять двадцать прошли без единого упоминания об этих веселых путешественниках по воздуху, которые приземлились на окраине Кахоки, и Стью был раздосадован.
– Один раз я мог попасть на телеэкран? Единственная возможность! И вот все материалы обо мне валяются где-то на полу в телестудии!
В эту ночь Стью попытался использовать марлю в качестве сетки против комаров, подвесив ее к нижней поверхности крыла. Насколько я мог оценить его затею, в темноте это выглядело очень здорово, но не работало. Комары сразу поняли, что нужно сесть на марлю, подойти пешком к ее краю, зайти внутрь, а затем снова пустить в ход крылья. Это была еще одна неприятная ночь.
Когда мы после нескольких часов сна поплелись завтракать, я спросил:
– Ну что, Стью, пришло время двинуть дальше?
– Думаю, что пора, – ответил он, зевая. – Прости. Чертовы комары.
Зато в это утро нам повезло с официанткой, которая оказалась такой очаровательной, что было трудно представить себе, почему «Warner Brothers» упустили возможность сделать из нее кинозвезду.
– Что мы сегодня будем на завтрак? – ласково спросила она.
– Оладьи с вишнями, пожалуйста, – ответил я, – целую гору, и с медом.
Она записала наш заказ, а затем задумалась.
– Мы не подаем оладьи с вишнями. Разве они есть в меню?
– Их там нет, но они ужасно вкусные.
Она улыбнулась.
– Я принесу вам оладьи с вишнями, если вы достанете вишен, – сказала она.
Я тут же отправился на рынок, который находился на два дома ниже по улице, и купил за 29 центов баночку вишен. Официантка была еще возле нашего столика, когда я вернулся и торжественно поставил перед ней банку.
– Их нужно взять и высыпать прямо в масло.
– Всю банку?
– Да, мисс. Всю. И прямо в масло. Отличные получатся оладьи.
– Хорошо… Я скажу повару.
Как только она ушла, я заметил, что мы не одни за столиком.
– Стью, смотри, с нами за столом муравей.
– Спроси у него, куда мы сегодня полетим.
И он развернул на столе нашу походную карту.
– Вот сюда мы тебя посадим, дружок, – сказал я, помогая муравью занять на карте нужное место. – Это так называемый Муравьиный Метод Навигации, мистер Макферсон. Ты только отмечай ручкой, куда он поползет. Куда поползет, туда и полетим.
Муравей испугался и побежал на большой скорости через штат Миссури на восток. Затем он остановился, нервно попятился на юг, повернул на запад, снова остановился и направился на северо-восток. Линия, которую Стью вычертил ручкой, проходила через несколько перспективных городов, но вскоре муравей взял твердый курс на восток, туда, где находилась сахарница. Потом он переступил через складку на карте и одним этим своим шагом покрыл 300 миль, которые проходили через южный Иллинойс. Вскоре он достиг края карты и без оглядки устремился к сахару.
Мы съели свои неповторимые оладьи с вишнями и еще раз посмотрели на полученную линию. Вплоть до складки план муравья был довольно-таки хорошим. Летим на восток и на юг, описывая полукруг, который заканчивается возле Ганнибала, штат Миссури. Потом мы отведаем на вкус настоящего лета на юге штата Иллинойс, попадая как раз в сезон летних ярмарок. На этих ярмарках могут быть неплохие заработки.
Итак, решение принято, сосуд для воды наполнен, мы говорим «до свидания!» нашей официантке, даем ей на чай за ее красоту и отправляемся к аэроплану.
Через полчаса мы снова в воздухе, пробивая себе путь против ветра. Муравей, правда, ничего не сказал нам о том, что ветер будет дуть нам навстречу. И чем дальше мы летим, тем больше меня возмущает поведение этого глупого муравья. Мы летели над несколькими городами, где не было места для посадки, над одинокой военной частью и дальше, над миллионами акров фермерских полей. Было очевидно, что если на востоке и есть где-то сахар, то нам его не найти.
Возле Григвилла, штат Иллинойс, была неплохая ярмарка, но нигде поблизости не было места для посадки, кроме соседнего поля с пшеницей. Ее золотистый цвет не был иллюзией. Если принять во внимание цены на пшеницу на рынке, одна посадка на такое колосистое поле обошлась бы нам никак не меньше, чем в 75 долларов.
Мы летели дальше, дни шли, и наше богатство начало потихоньку подтаивать.
Возле Рашвилла тоже была ярмарка с толпами потенциальных пассажиров, а также лошадьми и тележками, расположенными вокруг в радиусе четверти мили. Но опять не было места для посадки. Мы угрюмо покружили над ней и направились дальше, проклиная муравья.
В конце концов мы вернулись в Ганнибал и побеседовали с Виком Кирби, старым летчиком, который заведовал здесь аэропортом. Мы пробыли у него некоторое время, заправились здесь бензином со скидкой, потому что на все старые аэропланы на бензозаправке Ганнибала распространяется скидка, и, следуя совету Вика, полетели на север, в Пальмиру, штат Миссури.
Эта Пальмира не имела ничего общего с Пальмирой штата Висконсин, которая, оставшись в нашем далеком прошлом, реяла у нас в памяти сквозь столетия. Взлетно-посадочная полоса была здесь короткой и узкой, ограниченной с одной стороны хозяйственными постройками, а с другой – высокой кукурузой. Мы остановились, но прокатив всего лишь одного пассажира, вновь поднялись в воздух и устремились на юг без всякой цели, петляя туда-сюда по штату Миссури и снова скатываясь на восток, в Иллинойс.
Приземлившись однажды на травяном поле вблизи Халла, я понял, что мы установили рекорд по количеству перелетов через штат Миссури за один день.
В этом городке с населением в пятьсот человек мы продали всего лишь пять прогулок в небо и обнаружили, что сенокос, на котором мы остановились, был только день назад выделен властями штата Иллинойс под место для посадки самолетов. В этом городке был сильный авиаклуб, который на добровольные пожертвования смог даже построить себе блочное здание под контору.
– Вы – первые пилоты, которые приземлились на этом поле с тех пор, как оно официально стало аэропортом! – слышали мы снова и снова. Нам также повсеместно повторяли, что это для нас очень большая честь. Хотя, если задуматься, это смешно. Нам не было никакого дела до аэропортов. Мы каждый раз просто искали небольшую полоску травы, чтобы приземлиться, и вот случилось так, что очередной сенокос был объявлен аэропортом прямо перед тем, как наши колеса прокатились по нему.
Пролетав весь этот день и израсходовав два полных бака горючего, мы заработали двенадцать долларов наличными.
– Знаешь, Стью, мне кажется, что в Иллинойсе только Пекатоника – это место для нас, не так ли? А здесь, если мы задержимся еще хотя бы на один день, с нас потребуют специальное разрешение от властей на пользование государственным аэропортом.
Стью что-то промурлыкал в ответ, напялил на себя никому не нужную сетку для защиты от комаров и повалился на свой спальный мешок.
– Ты родился здесь, правда? – спросил он и сразу же уснул.
Я никогда так и не понял, что должно было значить его последнее замечание.
Глава 15
Я ПРОСНУЛСЯ В ШЕСТЬ тридцать под щелчок затвора фотоаппарата «Polaroid». Мужчина снимал, как мы спали под крылом.
– С добрым утром, – сказал я. – Не желаете ли прокатиться с утра пораньше?
С моей стороны это был скорее рефлекс, чем стремление заработать три доллара.
– Быть может, попозже. Сейчас я снимаю. Вы не возражаете, я надеюсь?
– Нет, – ответил я и снова уронил голову на свою походную подушку, погружаясь в сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23