- Из пузыря. - Наступив на мокрые штаны кратко ответил я. - Описался он, а памперсы сегодня не надел. Как здоровье, Геннадий Владимирович?
- Сволочи, немедленно вызовите врача и пустите меня в ванну, мне подмыться надо. - С ужасом рассматривая растущее пятно на белом полотне рубашки заныл он. - Вы мне за это ответите! Кто вам позволил стрелять в живого человека!
- Простите, мы в вас не стреляли. - Жестко глянул на него Макс. - И давайте раз и навсегда определимся в этом вопросе. Скажите спасибо своему Майклу, это он пустил вам дурную кровь. Я верно говорю, или вы меня не поняли?
- Понял. - Поморщился незадачливый бизнесмен. - Стрелял Майкл, скорее пригласите доктора, я ведь истеку кровью!
- Значит такова твоя стезя. - Развел руками Ухов. - До доктора далеко, а до нас рукой подать. Подумай, кто тебе нужнее в ближайшие пять минут.
- Конечно вы, я все понял, но что вы от меня хотите?
- Пустяка. Совершеннейшего пустяка. - Ухов дружелюбно и ласково похлопал его по искалеченной руке. - Мужайся, зема. Будь мужчиной. Расскажи, где и каким образом ты состряпал свой золотой фонд? Скажешь правду - я перетяну тебе руку и кровь остановится, соврешь - истечешь её в подвале возле любимого сейфа. Как видишь, дилемма у тебя простая и мудрствовать не приходится. Времени у тебя не больше трех минут, примерно столько бензина осталось в твоих баках.
- Останови кровотечение. - Через минуту уже слабым голосом попросил Коляринский.
- Остановим, товарищ, конечно остановим. - Заботливой наседкой захлопотал Ухов. - Мы что же не понимаем, все мы понимаем, чай не фашисты какие итальянские, имеем сострадание к советскому гражданину. Все мы люди, все человеки. - Туго перетянув собственным ремнем самый верх плеча Ухов вытер окровавленные руки о ковер и поощрительно улыбнулся раненому. Потенцию не гарантирую, а жить будешь, естественно если расскажешь нам правду. Мы слушаем тебя с удвоенным вниманием.
- А что тут говорить? - Уставившись в потолок вяло начал Коляринский. - Если разобраться, то никого я не грабил, никого не обирал, просто достал со дна морского то, что никто и никогда бы не достал. Об этих украшениях и думать забыли. Никто о их существовании не догадывался. Так можно ли называть меня грабителем?
- Конечно нет, - усмехнулся Макс, - какой же ты грабитель, Коляринский? Никакой ты не грабитель, а самый настоящий постперестроечный мародер и альфонс. Пользуясь документами, фотографиями и воспоминаниями своей жены ты довольно быстро воссоздал картину произошедшего и благодаря своей фантазии дорисовал недостающее.
- Но ведь дорисовал! А вы думаете это просто? На это у меня ушло почти год. Да почти год напряженной работы мозга. Факты и воображение, вот все мое оружие. Учтите, я никому не причинил зла, никому не сделал больно. Так какой же я альфонс, или, тем паче, мародер? Вы даже не представляете как трудно мне пришлось.
Когда Вера в первый раз рассказала мне историю своего рода, я тогда не обратил на это никакого внимания. Подумаешь, золотых дел мастер, да к тому же ещё раскулаченный, у нас на Руси таких тысячи, но вот однажды...
Однажды в конце девяносто шестого года я залез на антресоль, чтоб отыскать там бутылку когда - то спрятанной водки. Это было зимнее утро, голова после вчерашнего ресторана болела жутко. Верка ушла на работу так что в моем распоряжении был весь день. Антресоль большая, на ней можно было стоять во весь рост, а хлама там накопилось - на КамАЗе не увезешь. Но и спиртного я там спрятал не одну бутылку.
Разложив старый матрас я не торопясь потягивал коньяк и мечтал о том дне когда смогу вот так свободно, без понуканий проклятой супруги, предаваться безделию. Совершенно неожиданно мой взгляд упал на обычный фанерный ящик в котором раньше отправляли посылки для друзей и родственников. Запустив туда руку я вытащил несколько пожелтевших, выгоревших папок под завязку набитых старыми фотографиями.
Накормленные гуси сидели на насесте, а детей у нас не было, следовательно и мне особо делать было нечего. Сначала от скуки я лениво перебирал фотографии, но когда открыл пакет со снимками прадеда Василия Вячеславовича, то невольно насторожился и стал как - то внимательней. Почему это произошло я и сам толком не знаю, может от того, что раньше слышал о его пропавшем богатстве, может флюиды, а возможно просто бес попутал. Как бы то не было я внимательно разглядывал каждую фотографию и неожиданно на одной из них я почувствовал едва ощутимую наколку.
Не знаю чем я руководствовался, но я ещё раз, заново прощупал все фотографии и пришел к выводу, что некоторые из них наколоты не случайно. Всего фотографий было девятнадцать штук и на семи из них стояла наколка. Выложив их в один ряд я присвистнул. На всех семи снимках был изображен фасад старого дома Веркиных предков и что самое удивительное, правый угол этого дома был проколот в одном и том же месте. Тут уж ни о какой случайности речи быть не могло.
И вот тут-то мне подумалось, а что если этот жук, Василий Вячеславович, никуда, ни в какую комиссию золотишка не сдавал, или сдавал ничтожное количество, а весь свой капитал надежно закопал под углом собственного дома? Вроде бы бредовая идея, но она полностью завладела мной. В течении нескольких месяцев я вынашивал её лелеял и ласкал. Она согревала мне душу и заставляло радостно биться сердце.
Я начал сопоставлять анализировать и даже прибегнул к помощи фотографа эксперта. Дело в том, что мне нужно было знать наверняка когда сделаны все эти фотографии, до того как прошла кофискация, или уже после нее. Только во втором случае вся моя мышинная возня обретала смысл.
Моей радости не было предела когда эксперт однозначно заявил, что три фотографии сделаны до революции, а четыре в тридцатых годах.
Еще несколько раз я дотошно расспросил обо всем Верку и понял, что пора идти с ней на разрыв. Я создал ей такие условия, что даже ангел бы отравил меня. Правда она оказалась сущим дьяволом, устроила мне такую Новогоднюю ночь, что лучше и не вспоминать. Однако своего я добился, я был свободен, холост и потенциально сказочно богат.
Сняв квартиру я обложился литературой об истории затопления города и скоро лучше любого старожила мог мысленно путешествовать по мертвым затопленным улочкам. Одно только беспокоило меня, не разобрали ли мой дом по бревнышку ещё до момента великого свершения. Но ответить на этот вопрос мог только я сам, потому что допускать к своему проекту посторонних я не согласился бы под страхом смерти.
К лету девяносто девятого года, на свои скудные копейки я собрал самое необходимое водолазное снаряжение и ночью предпринял первую попытку.
Все оказалось гораздо хуже чем я себе предполагал. На первых же метрах погружения из всех моих дырок хлынула кровь и мое спасение было просто чудом. Я понял, что никогда не стану даже вшивым ныряльщиком и мои мечты о подводном путешествии останутся просто мечтами. Вскоре врач подтвердил это официально.
Однако надо было жить и доводить задуманное до конца. Весь остаток лета и начало осени я терся возле водолазов и спасателей. В конце концов я познакомился с теми кого искал, не буду говорить их фамилии, поскольку это непорядочно.
- Конечно. - Прерывая его повествование ядовито улыбнулся я. Непорядочно закладывать подельников, тем более если тебя они уже заложили.
- То есть как? Я вас не понимаю? Неужели?..
- А то нет! Вас ограбил один из ваших любимых водолазов и два его подельника. По твоему откуда у нас появились эти цацки?
- Вы забрали их у того кто меня ограбил.
- А откуда грабитель мог знать, что лежит в твоем сейфе?
- Учтем, но все равно я пока воздержусь называть их имена.
В первых числах июня двухтысячного года состоялось первое погружение и оно оказалость неудачным, впрочем как и последующий десяток. Нам постоянно мешали, то любопытствующие отдыхающие, то рыбнадзор, а однажды к нашим лодкам подвалила даже речная милиция. Потому - то только к середине августа мы нашли дом Верещагиных. Теперь работа закипела веселее, мужики знали за что ломают копья и к концу месяца они доставили на борт первый улов, два мужских перстня. Клад не был упакован в одну кубышку как я себе ранее представлял. Украшения хранились в деревянных ящичках замурованных в фундамент. Когда откалывали угол финдамента, то большую их часть повредили и поэтому каждую безделицу приходилось выкапывать из песка и ила. Но как бы там не было, за месяц работы нам удалось поднять очень много ценностей.
- Очень много - это сколько?
- На этот вопрос я отвечать не буду. Что за привычка считать чужие деньги!
- Вот и я о том же. - Дружески похлопал его Ухов. - Что за привычка у тебя, Коляринский, считать деньги Веры Вениаминовны Верещагиной.
- Вера не имеет к ним никакого отношения. Она о них и знать не знала и думать не думала. Так что ваша оценка меня как альфонса, или хуже того, мародера, совершенно неверна и более того, оскорбительна. Исключительно благодаря своему уму и смекалке, рискуя собственной шкурой я добился того чего добился.
А теперь срочно вызывайте врача. Рука уже ничего не чувствует, как бы гангрена не началась. - Озабоченно разглядывая свое щупалце посетовал Геночка. - И еще, пока я добрый, до приезда врача, можете оставить драгоценности и убираться отсюда ко всем чертям. Обещая, что никакой волну поднимать не буду.
- Облагодетельствовал, отец ты наш родный. - От избытка чувств прослезился Макс. - По гроб жизни тебе обязаны. Только мы по другому сделаем. Обнаглел ты, скотина, до чрезвычайности и мы просто вынуждены принять соответствующие меры.
- Какие ещё меры?
- Простые. Стащим тебя вместе с твоим Майклом в подвал и оставим помирать возле любимого сейфа. Думаю, что дня через три вы окочуритесь и тогда вместе с начальником милиции Мишиным мы вас навестим и засвидетельствуем факт смерти. Картинка не вызовет никаких сомнений. Ты застукал своего охранника в тот момент, когда он пытался открыть сейф и бедолаге не оставалось ничего иного как в тебя выстрелить. Будучи смертельно раненным ты вытаскиваешь пистолет и наповал его убиваешь. Однако до того как взлететь на небеса Майкл успевает произвести ещё один, роковой для тебя выстрел прямо в голову. Как тебе это нравиться?
- Но Майкл то живой и голова у меня целая...
- А мы на что? - Обезоруживающе улыбнулся Макс. - Это вы сейчас целы и невредимы, а через пять минут будете именно такими как я говорю. Засвидетельствуем мы вашу смерть и передадим драгоценности их настоящей хозяйке, Вере Вениаминовне Верещагиной. Как тебе это нравится?
- Только не это. - Взмолился Коляринский и из его глаз потекли самые настоящие слезы. - Неправильно. Не заслужила она того. Хоть бы раз свечку в церви за упокой души своих близких поставила!
- А у нас, гражданин Коляринский, свобода вероисповедания. Хватит болтать, пора вам в путь дорогу - дорогу собираться. Сам - то до подвала доползешь?
- А может быть обойдемся без этого? - Слеливо спросил Гена. Забирайте все, что вы принесли и разойдемся полюбовно, а?
- Может быть. - Опережая Макса вмешался я. - Очень даже может быть, но с условием, что ты пойдешь на некоторые уступки.
- Боже мой, о чем речь? Конечно пойду. - Торопливо согласился он. Какие у вас условия и что это за уступки?
- Так себе, ничего не значащие пустяки. Ты должен вернуть своей бывшей супруге все то, что ты незаконно присвоил. Это будет твоим светлым искуплением и вместе с тем ничтожной платой за твою греховную жизнь.
Только к десяти часам вечера, когда простреленная рука Коляринского стала переливаться и играть всеми цветами радуги, нам удалось его убедить, что презренные побрякушки ничто по сравнению с его драгоценной жизнью.
Перегрузив содержимое сейфа в машину мы провели с Майклом воспитательную беседу и после его клятвенных заверений отпустили с Богом. По пути доставили Коляриского до больницы и далее отправились восвояси.
Утром следующего дня, одетые в свои лучшие визитки мы явились пред ясны очи госпожи Верещагиной. Не тратя лишних слов, я поставил перед её кроватью стульчик, а Ухов взгромоздил на него тяжелый дипломат. Щелкнув замками я театрально распахнул крышку.
- Это что? - Ужаснулась Верещагина.
- Драгоценности. - Лаконично пояснил Макс.
- Откуда? Чьи? - Прикрыла она глаза.
- Ваши. Со дна морского. - Ответил я с интересом наблюдая как к её горлу поднимается удушливая волна. - Как насчет двадцати пяти процентов?
Ответить она не могла потому что находилась в глубоком обмороке.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
( ЛЕТО. ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА СПУСТЯ )
Во вторник тесть явился раньше обычного. Раздраженно скинув туфли, даже не поздоровавшись он скрылся в своей комнате, где устроил форменный скандал и безобразие. Кто был его немым слушателем и каково ему пришлось можно было только догадываться. Впрочем через пару минут оттуда вышел всклоченный Брут и обиженно посмотрел на меня своими вечно печальными глазами.
- Совсем охренел! - Вслед ему раздался негодующий рокот полковника. Постель утром не убрал, так он уже под одеяло залез! Всю подушку мне иссопливел! Не квартира, а какой - то зверинец! Кот спит на договорах, а этот мерзавец скоро меня на диван пускать не будет! Костя, поговори с Милкой, пусть получше присматривает за своими волосатыми тварями.
- Достаточно того, что я присматриваю и обихаживаю вас. - Не позволила себя долго ждать дочурка. - Обед им свари, белье постирай, с утра и до ночи как белка в колесе кручусь. За вами больше чем за животными уход нужен.
- Костя, пойдем отсюда. - Отступая вглубь своей конуры примиряюще пригласил полковник. - Совсем девка взбесилась, наверное ты наплевательски относишься к возложенным на тебя супружеским обязанностям.
- Мне кажется, что вам как отцу, не совсем тактично затрагивать эту тему. - Буркнул я прогоняя кота со стола. - Что вы хотели мне сказать?
- Сегодня состоялся суд над отцом Сашки Скворцова. Впаяли старику пятерик. Мало скажешь? Не мало, я-то знаю, двадцать лет зону топтал, хоть и в собственном кабинете в роли хозяина, но топтал. Хорошо себе представляю каково ему будет на старости лет. Тем более, что он невиновен.
Сегодня Сашка из суда пришел, так я ему в глаза смотреть не мог. Виноватым себя чувствовал. Твой Ухов тоже только сопел и обходил его стороной.
В общем так, Константин Иванович, забирай своего Ухова и отправляйтесь с ним в Сызрань, в Княжеск, куда угодно, хоть к черту на рога, но сделайте так, чтобы я мог спокойно смотреть в глаза Скворцову, а не уворачиваться как нашкодивший школьник. Ты меня понял?
- Вполне. Когда прикажете ехать?
- Чем скорее тем лучше. Хоть сейчас. С Уховым я уже говорил, с минуты на минуту должен подъехать. Так что можешь потихоньку собираться.
- Собраться не долго. - Возмышенный его волевым решением проворчал я. - Но только не вижу в этом никакого смысла. Я чувствую себя тем несчастным ямщиком, который застрял в бескрайнем поле и понятия не имеет куда двигаться дальше. Если бы была какая - то зацепка, то я бы давным давно побывал и в Сызрани и в Княжеске.
Что с того, что мы вновь встретимся с Еленой Батуровой или её мужем? Уверен на все сто процентов, что ничего нового они нам не скажут. Опять мы будем топтаться вокруг да около, а она насмешливо за нами наблюдать.
- Костя, перестань разводить демагогию. Ты стал не в меру говорлив и утомителен. Прошло четыре месяца и утекло много воды. Вполне возможно, что эт стерва потеряла бдительность и появились новые факты, которые в старом свете могут иметь совершенно иное значение.
- Могут, но это не значит, что Елена Дмитриевна станет от этого разговорчивей. - Раздраженно проворчал я. - Даже покойный юрист Свиньев, зная эту дамочку не по наслышке, нас предупреждал, что без серьезных аргументов она не расколется. Кстати сказать, словоблудия и трепа у вас тоже не занимать.
Утром следующего дня мы с Максом выехали в Сызрань и как выяснилось двумя часами позже, совершенно напрасно. Болтливая соседка, сорокалетняя ведьма с метлой, живущая в коттедже напротив закончила подметать двор и охотно нам сообщила, что Леночка вместе со своим Стасиком неделю тому назад отправились в длительное путешествие по просторам нашей, теперь уже объятной родины.
- А кого они оставили охранять дом? - Почему - то заинтересовавшись этим обстоятельством чарующе улыбнулся Ухов. - Или мамочка присматривает?
- Так вы ничего не знаете? - Несказанно удивилась ведьма. - Мария Николаевна ещё два месяца назад скончалась от инфаркта.
- Знать зятек ей опытный достался. - Скривился Ухов.
- Ага, грамотный мужик. - Не услышав его сарказма охотно согласилась соседка.Они как только Сороковины отпраздновали, так сели в свою "Тайоту" и укатили. Лена обещала к концу этого месяца вернуться. А вы что хотели - то? Может чего передать? Говорите, я передам, мне не трудно...
- Передавайте привет от дедушки из Тифлиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40