Очевидно, она была
рабыней.
Девушка подошла к бочку, провела рукой по поверхности воды, сгоняя
зеленую слизь и затем зачерпнула пригоршню и поднесла к моим пересохшим
губам.
- Спасибо, - сказал я.
Она улыбнулась и сказала:
- Никто не благодарит рабыню.
- Я думал, что в Тарне все женщины свободны, - сказал я, кивком
показывая на ее ошейник.
- Меня не будут держать в Тарне, - ответила она, - меня отошлют на
Большие Фермы, где я буду носить воду рабам, работающим на полях.
- Что за преступление ты совершила?
- Я изменила Тарне.
- Ты участвовала в заговоре против трона?
- Нет, - сказала она, - я полюбила мужчину.
Я онемел.
- Когда-то я носила серебряную маску, воин, - сказала она, - а теперь
я падшая женщина, так как позволила себе полюбить.
- Это не преступление.
Девушка счастливо рассмеялась. Мне очень понравился этот внезапный
девичий смех. Его музыка доставляет большее удовольствие мужчине, чем вино
ка-ла-на.
И мне показалось, что мое ярмо перестало давить мне на шею.
- Расскажи мне о нем. Но сначала, скажи, как тебя зовут.
- Я Линна из Тарны. А как твое имя?
- Тэрл.
- Из какого города?
- У меня нет города.
- А! - улыбнулась девушка и не стала больше расспрашивать. Вероятно
она решила, что с ней в камере сидит преступник. Она села на корточки.
Глаза ее светились счастьем. - Он тоже не из Тарны.
Я присвистнул. Это было серьезное нарушение горийских обычаев.
- И, более того, - рассмеялась она, хлопнув в ладоши, - он был касты
певцов.
Действительно, это было еще хуже. Хотя каста Поэтов и Певцов не
относилась к категории высших, но она была более престижна, чем, скажем,
касты Шорников или Гончаров, которые были с ней одного уровня.
На Горе Певец или Поэт считается ремесленником, создающим свои
произведения, как гончар создает посуду, а шорник - седла. Поэты занимали
свое место в социальной структуре общества - они воспевали битвы, героев,
города, но они пели не только об этом, но и о любви, о жизни, о радости,
время от времени напоминали горийцам о одиночестве, о смерти, о том, что
нельзя забывать, что они в первую очередь люди.
Чтобы стать певцом, нужен был особый талант, как, впрочем, и для
Тарноводов. Поэт здесь, как и на Земле, воспринимался с изрядной долей
скептицизма - их считали немного чокнутыми. Но божье благословенье не
коснулось их. Ведь роль богов на Горе играли Царствующие Жрецы, а они не
вызывали у людей никаких чувств, кроме страха. Люди жили с ними в
относительном мире. Они делали празднества в их честь, приносили жертвы,
выполняя их требования, но всякий раз, когда это было возможно, о них
забывали. Так что вряд ли можно было предположить, что Царствующие Жрецы
дарят талант певцу или поэту.
Несмотря на это, певцов и поэтов любили на Горе. Конечно, некоторые
поэты тяготились нищетой, на которую их обрекала эта профессия, но в целом
считалось, что это самые счастливые люди на планете. Они гордились что
поют и в хижинах бедняков и в роскошных дворцах. Их приглашали всюду и они
пели везде, хотя в одном месте они получали в награду кусок хлеба, а в
другом - горсть золота. Правда, золото поэта быстро переходило к женщинам,
которые всегда вились роем вокруг этих беззаботных созданий. И снова у
поэта не оставалось ничего, кроме песен.
Нельзя сказать, что поэты на Горе жили зажиточно, но они и не
голодали, им не приходилось сжигать одежду своей касты. Многие поэты
путешествовали из города в город. Бедность надежно защищала их от
грабителей, а счастье - от хищников.
- Каста поэтов - это не так плохо, - сказал я.
- Конечно, - ответила она, - но в Тарне они вне закона.
- О!
- И все же, - продолжала она со счастливой улыбкой, - Андреас, из
города в пустыне Тора, проник в Тарну. По его словам, искать песни, - она
рассмеялась, - но я думаю, что он пришел, чтобы заглядывать под серебряные
маски наших женщин, - она в избытке чувств захлопала в ладоши. - И я
первой заметила и позвала его, когда увидела лиру, спрятанную под его
серой одеждой и поняла, что он - певец. Я пошла за ним и убедилась, что он
в городе больше 10 часов.
- Ну и что? - спросил я, так как уже слышал упоминание о 10 часах.
- Это значит, что те, кто провел в Тарне больше десяти часов,
заковываются в цепи и отправляются в поле возделывать землю, пока не
умрут.
- Почему же об этом не предупреждают при входе в город?
- Но это глупо. Как же тогда мы будем пополнять число наших рабов.
- Теперь ясно, - сказал я, осознав причины гостеприимства Тарны.
- Я носила серебряную маску, - продолжала девушка, - и моим долгом
было доложить властям об этом пришельце. Но я этого не сделала. Мне было
очень интересно - ведь я никогда не видела мужчин из других городов. Я
пошла за ним, а когда мы остались одни, то окликнула его и рассказала об
участи, которая его ждет.
- И что же он сделал?
Она смущенно опустила голову.
- Он снял с меня маску и поцеловал. Я даже не успела позвать на
помощь.
Я улыбнулся.
- Я ведь никогда до этого не была в руках мужчины, - сказала она, -
мужчины тарны не касаются женщин.
Вероятно выражение моего лица удивило ее и она поспешила дать
объяснения.
- Вопросами связей мужчин и женщин занимается каста Врачей под
наблюдением Высшего Совета Тарны.
- Ясно, - сказал я, хотя мне ничего не стало ясно.
- И все же, - продолжала она, - хотя я была женщиной Тарны и носила
серебряную маску, его объятия не были для меня неприятны. - Она взглянула
на меня с легкой печалью, - я знаю, что поступила не лучше его,
уподобилась животному, не умеющему сдерживать свои инстинкты. И заслуживаю
суровой кары.
- Ты сама веришь в это? - спросила я.
- Да, - сказала она, - но все равно, лучше всю жизнь носить камиск и
пережить его поцелуй, чем прожить ее под серебряной маской, не испытав
этого сладостного ощущения. - Плечи ее опустились и мне захотелось обнять
ее, приласкать и утешить. - Я падшая женщина и предала все, что почитается
в Тарне превыше всего.
- А что сделали с ним?
- Я спрятала его и помогла выбраться из города, - она вздохнула, - он
звал меня с собой, но я не могла.
- Что же ты сделала?
- Когда он был в безопасности, я выполнила свой долг - явилась в
Высший Совет Тарны и призналась во всем. Совет решил лишить меня
серебряной маски, надеть камиск и ошейник и отправить на Большие Фермы на
работы.
Она заплакала.
- Тебе не нужно было являться в Высший Совет.
- Почему? Разве я не виновна?
- Ты ни в чем не виновата.
- Разве любовь не преступление?
- Только у вас в Тарне.
Она рассмеялась.
- Ты совсем, как Андреас.
- А не может ли твой Андреас, не дождавшись тебя, вернуться в город,
чтобы тебя найти?
- Нет. Он думает, что я больше не люблю его, - она опустила голову, -
он уйдет и найдет себе другую женщину, более красивую, чем женщина из
Тарны.
- Ты веришь в это?
- Да. Он не вернется в город, так как знает, что за его поступок он
будет сослан на шахты, - она вздрогнула, - а может, его отправят в Дом
Развлечений.
- Значит, ты думаешь, что он побоится появиться в Тарне.
- Да, он не войдет в город. Он не дурак.
- Что? - воскликнул молодой жизнерадостный голос. - Что может знать
девчонка, вроде тебя, о дураках из касты Поэтов?
Линна вскочила на ноги.
Два копья втолкнули в дверь какого-то человека в ярме и в колодках.
От их толчка он пролетел через всю комнату и только стена остановила его.
Человек с трудом поднялся и сел.
Это был здоровый, хорошо сложенный парень, с добрыми голубыми глазами
и шевелюрой, напоминающей гриву черного тарна.
Он сел на опилки и улыбнулся нам. Улыбка его была
радостно-бесстыдной. Он повертел шеей в ярме и щелкнул пальцами.
- Ну, Линна, - сказал он, - я пришел за тобой.
- Андреас! - крикнула она и бросилась к нему.
13. В ДОМЕ РАЗВЛЕЧЕНИЙ ТАРНЫ
Солнце ударило мне в глаза. Белый раскаленный песок жег ноги, я
щурился от рези в глазах. Солнце уже раскалило мое ярмо и я чувствовал его
жар на своих плечах.
В спину уперлось копье и я побрел вперед, нетвердо держась на ногах
под тяжестью ярма и утопая по колено в горячем песке. По обе стороны от
меня тащились такие же несчастные, закованные в колодки. Одни стонали,
другие плакали, третьи грязно ругались. Их, как и меня, тоже гнали вперед.
Гнали, как зверей. Тот, что был слева от меня, молчал. Это был Андреас из
города Тор.
Но вот копье перестало упираться мне в спину.
Пение труб.
Я услышал голос Андреаса рядом с собой.
- Странно, - сказал он, - обычно татрикс не посещает Дом Развлечений.
Я подумал, что же сейчас привело ее сюда.
Все пленники упали на колени. Кроме меня и Андреаса.
- Почему ты стоишь?
- Ты полагаешь, что только воины оберегают свою честь?
Внезапно страшный удар обрушился на него сзади и Андреас со стоном
повалился на песок.
На меня тоже посыпались удары - по спине, по плечам, но я каким-то
чудом устоял на ногах. И тогда удар кнута обжег мне ноги. Он, как змея,
обвил их и затем последовал резкий рывок. Я тяжело упал.
Уже лежа, я осмотрелся.
Все пленники стояли на коленях на песчаной арене.
Арена была овальной формы с длиной по небольшой оси примерно в сотню
ярдов. Ее окружала стена высотой 12 футов. Стена была разделена на
сектора, каждый из которых был окрашен в разный цвет - золотой, пурпурный,
желтый, голубой, красный и оранжевый. Песок арены, сверкающий
разноцветными искрами, усиливал впечатление от этого буйства красок. Со
стен свешивались гигантские разноцветные знамена.
Я решил, что все краски Гора, которые не пустили на скучные стены
зданий Тарны, собрались здесь, в этом месте развлечений.
Я заметил, что здесь есть люди в сером. Некоторые из них были
воинами, которые должны были поддерживать порядок. Но, в основном, это
были простые горожане. Некоторые оживленно переговаривались между собой,
очевидно заключая пари, но подавляющее большинство молчаливо сидело на
каменных скамьях, угрюмые в своих серых одеждах. Их мысли было невозможно
прочесть, но Линна сказала мне и Андреасу, что мужчины Тарны должны
присутствовать в Доме Развлечений не меньше четырех раз в год, иначе они
сами будут вынуждены принять участие в опасной игре.
С трибун доносились крики нетерпения, возбужденные, почти на грани
истерики. Они резко контрастировали с бесстрастностью серебряных масок,
скрывающих лица. Все глаза были обращены к сектору, перед которым мы
стояли на коленях и который светился золотом.
Я посмотрел наверх и увидел женщину, сидящую на золотом троне и
одетую в золотую мантию - единственную, которая носила золотую маску и
была первой в Тарне - саму татрикс.
Лара поднялась и взмахнула рукой. В золотой перчатке она держала алый
шарф.
Все смолкли.
И затем, к моему полному удивлению, люди, которые стояли на коленях
рядом со мной - изгои, выброшенные из общества, осужденные - запели
странный гимн. Только мы с Андреасом молчали. Он был удивлен не меньше
меня.
Хотя мы всего лишь презренные животные,
которые живут для вашего развлечения
и умирают для вашего удовольствия,
но мы славим Маски Тарны.
Слава Маскам Тарны!
Слава татрикс нашего города!
Алый шарф полетел на песок арены, и Лара села в кресло, откинувшись
на подушки.
Снова на фоне резких звуков труб раздался голос:
- Пусть начнется представление.
Дикие крики приветствовали эти слова, но я плохо расслышал их, так
как меня грубо встряхнули и поставили на ноги.
- Сначала скачки, - сказал тот же голос.
Нас на арене было человек сорок. Охранники разделили людей на четыре
команды и скрепили наши колодки цепями. Затем они кнутами погнали нас к
огромным гранитным глыбам, каждая из которых весила не менее тонны. В
глыбы были вделаны кольца, к которым всех и приковали.
Затем объяснили, что от нас требуется. Скачка должна начаться и
закончиться перед сектором, где в своем золотом великолепии сидела сама
татрикс Тарны. В каждой группе был погонщик, который сидел на глыбе с
кнутом в руке. Мы с трудом подтащили глыбы к сектору татрикс. Серебряное
ярмо, раскалившееся на солнце, жгло мне плечи.
Когда мы стояли в ожидании сигнала, я услышал хохот татрикс и у меня
потемнело в глазах.
Нашим погонщиком был тот самый человек, что привел меня в комнату
татрикс. Он проверил у каждого из нас крепость цепей. При виде меня он
сказал:
- Дорна Гордая поставила на ваш камень сто золотых монет. Смотрите,
чтобы она не потеряла их.
- А что будет, если она проиграет? - спросил я.
- Она сварит вас живьем в кипящем масле, - ответил он и расхохотался.
Татрикс лениво взмахнула рукой и гонка началась.
Надрываясь, скрежеща зубами от обжигающих ударов кнута, ругая песок
арены, который мешал нам, мы продвигались шаг за шагом и, наконец, подошли
к финишу. Мы были первыми. Когда нас расковали, то оказалось, что один
человек умер и мы весь путь протащили его за собой.
Мы все без сил повалились на песок.
- Бой быков! - закричала одна из серебряных масок и ее крик
подхватили десятки и сотни других женщин. Вскоре все трибуны ревели.
- Бой быков! - кричали утонченные и изнеженные женщины Тарны. -
Пускай начинают.
Нас снова подняли на ноги и, к моему ужасу, к серебряному ярму
каждого прикрепили стальные рога 18 дюймов длиной и острые, как ножи.
Ярмо Андреаса тоже украсили этими смертельными пиками и он сказал
мне:
- Может быть, кому-то из нас придется умереть, воин. Надеюсь, что нас
с тобой не поставят друг против друга.
- Я не стану убивать тебя.
Он странно посмотрел на меня.
- Я тоже, - сказал он, потом, помолчав, добавил, - если мы не будем
драться, то нас убьют обоих.
- Пусть будет так, - сказал я.
Мы посмотрели в глаза друг другу. Каждый из нас понимал, что нашел на
этом раскаленном песке верного друга.
Моим противником оказался не Андреас, а коренастый могучий человек с
коротко подстриженными волосами, Крон из Тарны, член касты Кузнецов. Глаза
его были цвета голубой стали, одно ухо оторвано.
- Я уже три раза сражался на этой арене и выжил, - сказал он мне.
Я внимательно посмотрел на него. Это был опасный противник.
Человек с кнутом ходил вокруг нас, все время поглядывая в сторону
трона татрикс. Как только поднимется золотая перчатка, сразу должна
начаться смертельная схватка.
- Будем мужчинами, - сказал я Крону, - откажемся убивать друг друга
ради развлечения этих тварей в серебряных масках.
Желтая, коротко подстриженная голова повернулась ко мне. Тупые глаза
не выражали ничего. И только спустя некоторое время в них что-то
шевельнулось, как будто мои слова только сейчас дошли до него.
Светло-голубые глаза блеснули, затем снова затуманились.
- Нас обоих убьют, - сказал он.
- Да.
- Пришелец, - сказал он, - я хочу еще раз уйти отсюда живым.
- Отлично, - сказал я и приготовился.
Рука татрикс вот-вот должна была опуститься. Я не видел ее, так как
не спускал глаз с противника, чтобы рога были наготове.
Раз или два он пытался броситься на меня, но всякий раз
останавливался, так как видел, что я готов отразить нападение. Мы
осторожно двигались, делая обманные выпады. Рев на трибунах возрастал.
Надсмотрщик щелкнул кнутом:
- Нужна кровь! - крикнул он.
Внезапно Корн подцепил ногой песок и швырнул мне его в глаза. Этот
серебряно-алый дождь искр ослепил меня.
Я сразу же упал на колени, и рога Корна пронеслись у меня над
головой. Я поймал его за плечо и, приподнявшись, швырнул через себя. Корн
тяжело шлепнулся на землю, и я услышал его рев - рев злобы и страха. Я не
мог повернуться и вонзить в него рога, так как боялся промахнуться.
Я тряс головой от дикой боли в глазах. Скованные руки не могли
дотянуться до глаз, чтобы протереть их. Ослепший, весь в поту, еле держась
на ногах под тяжестью ярма, я слышал вопли обезумевшей толпы.
Я слышал, как Корн с трудом поднялся на ноги вместе с тяжелым ярмом,
слышал его хриплое дыхание, похожее на рычание зверя. И тут он побежал ко
мне.
Я принял его удар своим ярмом. Звук удара был подобен удару молота по
наковальне. Я пытался схватить его за руки, но он держал их как можно
дальше и я не мог схватить его, так как мы оба были покрыты потом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
рабыней.
Девушка подошла к бочку, провела рукой по поверхности воды, сгоняя
зеленую слизь и затем зачерпнула пригоршню и поднесла к моим пересохшим
губам.
- Спасибо, - сказал я.
Она улыбнулась и сказала:
- Никто не благодарит рабыню.
- Я думал, что в Тарне все женщины свободны, - сказал я, кивком
показывая на ее ошейник.
- Меня не будут держать в Тарне, - ответила она, - меня отошлют на
Большие Фермы, где я буду носить воду рабам, работающим на полях.
- Что за преступление ты совершила?
- Я изменила Тарне.
- Ты участвовала в заговоре против трона?
- Нет, - сказала она, - я полюбила мужчину.
Я онемел.
- Когда-то я носила серебряную маску, воин, - сказала она, - а теперь
я падшая женщина, так как позволила себе полюбить.
- Это не преступление.
Девушка счастливо рассмеялась. Мне очень понравился этот внезапный
девичий смех. Его музыка доставляет большее удовольствие мужчине, чем вино
ка-ла-на.
И мне показалось, что мое ярмо перестало давить мне на шею.
- Расскажи мне о нем. Но сначала, скажи, как тебя зовут.
- Я Линна из Тарны. А как твое имя?
- Тэрл.
- Из какого города?
- У меня нет города.
- А! - улыбнулась девушка и не стала больше расспрашивать. Вероятно
она решила, что с ней в камере сидит преступник. Она села на корточки.
Глаза ее светились счастьем. - Он тоже не из Тарны.
Я присвистнул. Это было серьезное нарушение горийских обычаев.
- И, более того, - рассмеялась она, хлопнув в ладоши, - он был касты
певцов.
Действительно, это было еще хуже. Хотя каста Поэтов и Певцов не
относилась к категории высших, но она была более престижна, чем, скажем,
касты Шорников или Гончаров, которые были с ней одного уровня.
На Горе Певец или Поэт считается ремесленником, создающим свои
произведения, как гончар создает посуду, а шорник - седла. Поэты занимали
свое место в социальной структуре общества - они воспевали битвы, героев,
города, но они пели не только об этом, но и о любви, о жизни, о радости,
время от времени напоминали горийцам о одиночестве, о смерти, о том, что
нельзя забывать, что они в первую очередь люди.
Чтобы стать певцом, нужен был особый талант, как, впрочем, и для
Тарноводов. Поэт здесь, как и на Земле, воспринимался с изрядной долей
скептицизма - их считали немного чокнутыми. Но божье благословенье не
коснулось их. Ведь роль богов на Горе играли Царствующие Жрецы, а они не
вызывали у людей никаких чувств, кроме страха. Люди жили с ними в
относительном мире. Они делали празднества в их честь, приносили жертвы,
выполняя их требования, но всякий раз, когда это было возможно, о них
забывали. Так что вряд ли можно было предположить, что Царствующие Жрецы
дарят талант певцу или поэту.
Несмотря на это, певцов и поэтов любили на Горе. Конечно, некоторые
поэты тяготились нищетой, на которую их обрекала эта профессия, но в целом
считалось, что это самые счастливые люди на планете. Они гордились что
поют и в хижинах бедняков и в роскошных дворцах. Их приглашали всюду и они
пели везде, хотя в одном месте они получали в награду кусок хлеба, а в
другом - горсть золота. Правда, золото поэта быстро переходило к женщинам,
которые всегда вились роем вокруг этих беззаботных созданий. И снова у
поэта не оставалось ничего, кроме песен.
Нельзя сказать, что поэты на Горе жили зажиточно, но они и не
голодали, им не приходилось сжигать одежду своей касты. Многие поэты
путешествовали из города в город. Бедность надежно защищала их от
грабителей, а счастье - от хищников.
- Каста поэтов - это не так плохо, - сказал я.
- Конечно, - ответила она, - но в Тарне они вне закона.
- О!
- И все же, - продолжала она со счастливой улыбкой, - Андреас, из
города в пустыне Тора, проник в Тарну. По его словам, искать песни, - она
рассмеялась, - но я думаю, что он пришел, чтобы заглядывать под серебряные
маски наших женщин, - она в избытке чувств захлопала в ладоши. - И я
первой заметила и позвала его, когда увидела лиру, спрятанную под его
серой одеждой и поняла, что он - певец. Я пошла за ним и убедилась, что он
в городе больше 10 часов.
- Ну и что? - спросил я, так как уже слышал упоминание о 10 часах.
- Это значит, что те, кто провел в Тарне больше десяти часов,
заковываются в цепи и отправляются в поле возделывать землю, пока не
умрут.
- Почему же об этом не предупреждают при входе в город?
- Но это глупо. Как же тогда мы будем пополнять число наших рабов.
- Теперь ясно, - сказал я, осознав причины гостеприимства Тарны.
- Я носила серебряную маску, - продолжала девушка, - и моим долгом
было доложить властям об этом пришельце. Но я этого не сделала. Мне было
очень интересно - ведь я никогда не видела мужчин из других городов. Я
пошла за ним, а когда мы остались одни, то окликнула его и рассказала об
участи, которая его ждет.
- И что же он сделал?
Она смущенно опустила голову.
- Он снял с меня маску и поцеловал. Я даже не успела позвать на
помощь.
Я улыбнулся.
- Я ведь никогда до этого не была в руках мужчины, - сказала она, -
мужчины тарны не касаются женщин.
Вероятно выражение моего лица удивило ее и она поспешила дать
объяснения.
- Вопросами связей мужчин и женщин занимается каста Врачей под
наблюдением Высшего Совета Тарны.
- Ясно, - сказал я, хотя мне ничего не стало ясно.
- И все же, - продолжала она, - хотя я была женщиной Тарны и носила
серебряную маску, его объятия не были для меня неприятны. - Она взглянула
на меня с легкой печалью, - я знаю, что поступила не лучше его,
уподобилась животному, не умеющему сдерживать свои инстинкты. И заслуживаю
суровой кары.
- Ты сама веришь в это? - спросила я.
- Да, - сказала она, - но все равно, лучше всю жизнь носить камиск и
пережить его поцелуй, чем прожить ее под серебряной маской, не испытав
этого сладостного ощущения. - Плечи ее опустились и мне захотелось обнять
ее, приласкать и утешить. - Я падшая женщина и предала все, что почитается
в Тарне превыше всего.
- А что сделали с ним?
- Я спрятала его и помогла выбраться из города, - она вздохнула, - он
звал меня с собой, но я не могла.
- Что же ты сделала?
- Когда он был в безопасности, я выполнила свой долг - явилась в
Высший Совет Тарны и призналась во всем. Совет решил лишить меня
серебряной маски, надеть камиск и ошейник и отправить на Большие Фермы на
работы.
Она заплакала.
- Тебе не нужно было являться в Высший Совет.
- Почему? Разве я не виновна?
- Ты ни в чем не виновата.
- Разве любовь не преступление?
- Только у вас в Тарне.
Она рассмеялась.
- Ты совсем, как Андреас.
- А не может ли твой Андреас, не дождавшись тебя, вернуться в город,
чтобы тебя найти?
- Нет. Он думает, что я больше не люблю его, - она опустила голову, -
он уйдет и найдет себе другую женщину, более красивую, чем женщина из
Тарны.
- Ты веришь в это?
- Да. Он не вернется в город, так как знает, что за его поступок он
будет сослан на шахты, - она вздрогнула, - а может, его отправят в Дом
Развлечений.
- Значит, ты думаешь, что он побоится появиться в Тарне.
- Да, он не войдет в город. Он не дурак.
- Что? - воскликнул молодой жизнерадостный голос. - Что может знать
девчонка, вроде тебя, о дураках из касты Поэтов?
Линна вскочила на ноги.
Два копья втолкнули в дверь какого-то человека в ярме и в колодках.
От их толчка он пролетел через всю комнату и только стена остановила его.
Человек с трудом поднялся и сел.
Это был здоровый, хорошо сложенный парень, с добрыми голубыми глазами
и шевелюрой, напоминающей гриву черного тарна.
Он сел на опилки и улыбнулся нам. Улыбка его была
радостно-бесстыдной. Он повертел шеей в ярме и щелкнул пальцами.
- Ну, Линна, - сказал он, - я пришел за тобой.
- Андреас! - крикнула она и бросилась к нему.
13. В ДОМЕ РАЗВЛЕЧЕНИЙ ТАРНЫ
Солнце ударило мне в глаза. Белый раскаленный песок жег ноги, я
щурился от рези в глазах. Солнце уже раскалило мое ярмо и я чувствовал его
жар на своих плечах.
В спину уперлось копье и я побрел вперед, нетвердо держась на ногах
под тяжестью ярма и утопая по колено в горячем песке. По обе стороны от
меня тащились такие же несчастные, закованные в колодки. Одни стонали,
другие плакали, третьи грязно ругались. Их, как и меня, тоже гнали вперед.
Гнали, как зверей. Тот, что был слева от меня, молчал. Это был Андреас из
города Тор.
Но вот копье перестало упираться мне в спину.
Пение труб.
Я услышал голос Андреаса рядом с собой.
- Странно, - сказал он, - обычно татрикс не посещает Дом Развлечений.
Я подумал, что же сейчас привело ее сюда.
Все пленники упали на колени. Кроме меня и Андреаса.
- Почему ты стоишь?
- Ты полагаешь, что только воины оберегают свою честь?
Внезапно страшный удар обрушился на него сзади и Андреас со стоном
повалился на песок.
На меня тоже посыпались удары - по спине, по плечам, но я каким-то
чудом устоял на ногах. И тогда удар кнута обжег мне ноги. Он, как змея,
обвил их и затем последовал резкий рывок. Я тяжело упал.
Уже лежа, я осмотрелся.
Все пленники стояли на коленях на песчаной арене.
Арена была овальной формы с длиной по небольшой оси примерно в сотню
ярдов. Ее окружала стена высотой 12 футов. Стена была разделена на
сектора, каждый из которых был окрашен в разный цвет - золотой, пурпурный,
желтый, голубой, красный и оранжевый. Песок арены, сверкающий
разноцветными искрами, усиливал впечатление от этого буйства красок. Со
стен свешивались гигантские разноцветные знамена.
Я решил, что все краски Гора, которые не пустили на скучные стены
зданий Тарны, собрались здесь, в этом месте развлечений.
Я заметил, что здесь есть люди в сером. Некоторые из них были
воинами, которые должны были поддерживать порядок. Но, в основном, это
были простые горожане. Некоторые оживленно переговаривались между собой,
очевидно заключая пари, но подавляющее большинство молчаливо сидело на
каменных скамьях, угрюмые в своих серых одеждах. Их мысли было невозможно
прочесть, но Линна сказала мне и Андреасу, что мужчины Тарны должны
присутствовать в Доме Развлечений не меньше четырех раз в год, иначе они
сами будут вынуждены принять участие в опасной игре.
С трибун доносились крики нетерпения, возбужденные, почти на грани
истерики. Они резко контрастировали с бесстрастностью серебряных масок,
скрывающих лица. Все глаза были обращены к сектору, перед которым мы
стояли на коленях и который светился золотом.
Я посмотрел наверх и увидел женщину, сидящую на золотом троне и
одетую в золотую мантию - единственную, которая носила золотую маску и
была первой в Тарне - саму татрикс.
Лара поднялась и взмахнула рукой. В золотой перчатке она держала алый
шарф.
Все смолкли.
И затем, к моему полному удивлению, люди, которые стояли на коленях
рядом со мной - изгои, выброшенные из общества, осужденные - запели
странный гимн. Только мы с Андреасом молчали. Он был удивлен не меньше
меня.
Хотя мы всего лишь презренные животные,
которые живут для вашего развлечения
и умирают для вашего удовольствия,
но мы славим Маски Тарны.
Слава Маскам Тарны!
Слава татрикс нашего города!
Алый шарф полетел на песок арены, и Лара села в кресло, откинувшись
на подушки.
Снова на фоне резких звуков труб раздался голос:
- Пусть начнется представление.
Дикие крики приветствовали эти слова, но я плохо расслышал их, так
как меня грубо встряхнули и поставили на ноги.
- Сначала скачки, - сказал тот же голос.
Нас на арене было человек сорок. Охранники разделили людей на четыре
команды и скрепили наши колодки цепями. Затем они кнутами погнали нас к
огромным гранитным глыбам, каждая из которых весила не менее тонны. В
глыбы были вделаны кольца, к которым всех и приковали.
Затем объяснили, что от нас требуется. Скачка должна начаться и
закончиться перед сектором, где в своем золотом великолепии сидела сама
татрикс Тарны. В каждой группе был погонщик, который сидел на глыбе с
кнутом в руке. Мы с трудом подтащили глыбы к сектору татрикс. Серебряное
ярмо, раскалившееся на солнце, жгло мне плечи.
Когда мы стояли в ожидании сигнала, я услышал хохот татрикс и у меня
потемнело в глазах.
Нашим погонщиком был тот самый человек, что привел меня в комнату
татрикс. Он проверил у каждого из нас крепость цепей. При виде меня он
сказал:
- Дорна Гордая поставила на ваш камень сто золотых монет. Смотрите,
чтобы она не потеряла их.
- А что будет, если она проиграет? - спросил я.
- Она сварит вас живьем в кипящем масле, - ответил он и расхохотался.
Татрикс лениво взмахнула рукой и гонка началась.
Надрываясь, скрежеща зубами от обжигающих ударов кнута, ругая песок
арены, который мешал нам, мы продвигались шаг за шагом и, наконец, подошли
к финишу. Мы были первыми. Когда нас расковали, то оказалось, что один
человек умер и мы весь путь протащили его за собой.
Мы все без сил повалились на песок.
- Бой быков! - закричала одна из серебряных масок и ее крик
подхватили десятки и сотни других женщин. Вскоре все трибуны ревели.
- Бой быков! - кричали утонченные и изнеженные женщины Тарны. -
Пускай начинают.
Нас снова подняли на ноги и, к моему ужасу, к серебряному ярму
каждого прикрепили стальные рога 18 дюймов длиной и острые, как ножи.
Ярмо Андреаса тоже украсили этими смертельными пиками и он сказал
мне:
- Может быть, кому-то из нас придется умереть, воин. Надеюсь, что нас
с тобой не поставят друг против друга.
- Я не стану убивать тебя.
Он странно посмотрел на меня.
- Я тоже, - сказал он, потом, помолчав, добавил, - если мы не будем
драться, то нас убьют обоих.
- Пусть будет так, - сказал я.
Мы посмотрели в глаза друг другу. Каждый из нас понимал, что нашел на
этом раскаленном песке верного друга.
Моим противником оказался не Андреас, а коренастый могучий человек с
коротко подстриженными волосами, Крон из Тарны, член касты Кузнецов. Глаза
его были цвета голубой стали, одно ухо оторвано.
- Я уже три раза сражался на этой арене и выжил, - сказал он мне.
Я внимательно посмотрел на него. Это был опасный противник.
Человек с кнутом ходил вокруг нас, все время поглядывая в сторону
трона татрикс. Как только поднимется золотая перчатка, сразу должна
начаться смертельная схватка.
- Будем мужчинами, - сказал я Крону, - откажемся убивать друг друга
ради развлечения этих тварей в серебряных масках.
Желтая, коротко подстриженная голова повернулась ко мне. Тупые глаза
не выражали ничего. И только спустя некоторое время в них что-то
шевельнулось, как будто мои слова только сейчас дошли до него.
Светло-голубые глаза блеснули, затем снова затуманились.
- Нас обоих убьют, - сказал он.
- Да.
- Пришелец, - сказал он, - я хочу еще раз уйти отсюда живым.
- Отлично, - сказал я и приготовился.
Рука татрикс вот-вот должна была опуститься. Я не видел ее, так как
не спускал глаз с противника, чтобы рога были наготове.
Раз или два он пытался броситься на меня, но всякий раз
останавливался, так как видел, что я готов отразить нападение. Мы
осторожно двигались, делая обманные выпады. Рев на трибунах возрастал.
Надсмотрщик щелкнул кнутом:
- Нужна кровь! - крикнул он.
Внезапно Корн подцепил ногой песок и швырнул мне его в глаза. Этот
серебряно-алый дождь искр ослепил меня.
Я сразу же упал на колени, и рога Корна пронеслись у меня над
головой. Я поймал его за плечо и, приподнявшись, швырнул через себя. Корн
тяжело шлепнулся на землю, и я услышал его рев - рев злобы и страха. Я не
мог повернуться и вонзить в него рога, так как боялся промахнуться.
Я тряс головой от дикой боли в глазах. Скованные руки не могли
дотянуться до глаз, чтобы протереть их. Ослепший, весь в поту, еле держась
на ногах под тяжестью ярма, я слышал вопли обезумевшей толпы.
Я слышал, как Корн с трудом поднялся на ноги вместе с тяжелым ярмом,
слышал его хриплое дыхание, похожее на рычание зверя. И тут он побежал ко
мне.
Я принял его удар своим ярмом. Звук удара был подобен удару молота по
наковальне. Я пытался схватить его за руки, но он держал их как можно
дальше и я не мог схватить его, так как мы оба были покрыты потом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20