И то, что я вернулся на Гор, где был мой город, моя любовь, не было
актом великодушия или справедливости, как это могло показаться.
Царствующие Жрецы, Хранители Святого Места в Сардарских горах, знающие обо
всем, что происходит на Горе, повелители страшной Огненной Смерти, которая
могла уничтожить все, что угодно, в любом месте, они были безмерно далеки
от дел и забот простых смертных. У них были свои тайные цели, для
достижения которых они использовали людей, как послушные орудия. Говорили,
что они пользуются людьми, как фигурами в игре, и как только человек
сыграет свою роль, его снимают с доски, как это произошло со мной, Тэрлом
Кэботом, до тех пор, пока Царствующим Жрецам не захочется попробовать его
снова уже в другой игре.
Я заметил, что на траве лежат для меня шлем, копье, щит и узел с
одеждой. Я встал на колени и стал рассматривать их.
Шлем был бронзовым, чем-то напоминающий греческий. На нем не было
каких-либо знаков или эмблем.
Круглый кожаный щит, укрепленный металлическими полосами, тоже был
без эмблемы. Обычно щиты ярко раскрашивались и на них крепился значок с
символом города. Раз этот щит был предназначен мне, а я почти не
сомневался в этом, то на нем должна была быть эмблема Ко-Ро-Ба, моего
города.
Копье было самым обычным. Тяжелое, крепкое, около семи футов длиной,
с бронзовым острием. Это было ужасное оружие и, если принять во внимание
силу тяжести, его можно было метнуть на огромное расстояние со страшной
силой, так что оно могло легко пробить щит или глубоко вонзиться в ствол
дерева. С этими копьями люди охотились даже на ларлов в горах Вольтан
Рейндж. Этот зверь напоминал страшного пантерообразного быка шести-восьми
футов ростом.
Воины Гора обычно предпочитали такие копья и презирали луки и
арбалеты, которые тоже существовали на Горе. Однако я сожалел, что среди
приготовленного оружия не было лука. Я достиг большого искусства владения
этим оружием и оно мне очень нравилось, что шокировало когда-то моего
первого учителя.
Я с благодарностью подумал о старом Тэрле. Имя Тэрл было очень
распространено на Горе. Мне бы очень хотелось встретиться с ним снова - с
громадным бородатым гордым викингом, великолепным воином, который обучал
меня искусству владения оружием.
Я развязал мешок. Там я нашел алую тунику, сандалии и плащ - все это
составляло обычную одежду горожанина, члена касты воинов. А я был именно
воином, так как семь лет назад в Палате Совета Высших Каст я принял оружие
из рук моего отца, Мэтью Кэбота, верховного вождя города Ко-Ро-Ба, и
присягнул Домашнему Камню.
Для каждого горийца, хотя об этом редко говориться, его город - нечто
большее, чем просто кирпич или мрамор, цилиндры и мосты. Это не просто
место, где люди построили себе жилища и другие здания, в которых они с
удобством могут заниматься своими делами.
Горийцы считают, что город - это не просто собрание материальных
объектов. Для них город - это живое существо, даже в большей степени, чем
животные. Город имеет историю, характер, а реки, камни и тому подобное
истории не имеют. Город имеет традиции, обычаи, надежды, намерения. Когда
гориец говорит, что он из Ара или из Ко-Ро-Ба, то он сообщает гораздо
больше, чем просто информацию о месте проживания.
Горийцы в основном не верят в бессмертие. И говорить, что ты из
какого-то города - это значит быть чем-то большим, чем ты есть, почти
божественным. Конечно, каждый гориец знает, что города тоже смертны, ведь
их можно уничтожить, как и людей, и это, возможно, заставляет их любить
свои города еще больше, так как они знают, что их города могут умереть так
же, как и они.
Их любовь к городу выражается в поклонении Домашнему Камню, который
хранится в самом высоком цилиндре города. Домашний Камень хранится с тех
пор, когда город был всего лишь скоплением первых хижин на берегу реки.
Иногда это простой, грубо обработанный камень, а иногда - тщательно
отполированный мраморный или гранитный куб, украшенный драгоценностями.
Каждый город имеет свой символ. Но говорить о камне как просто о символе -
значит ничего не сказать. Домашний Камень - это почти сам город, его
жизнь. Горийцы уверены, что пока существует сам камень, будет жить и
город.
Но не только каждый город имеет свой Домашний Камень. Самая захудалая
деревенька и даже самая нищая хижина в деревне имеет свой Домашний Камень,
как и роскошные здания огромных городов, вроде Ара.
Моим Домашним Камнем был Домашний Камень Ко-Ро-Ба - города, где я был
посвящен в воины и куда я теперь жаждал вернуться.
Кроме одежды в мешке я нашел также перевязь, ножны и короткий
горийский меч. Я достал меч из ножен. Он был 20-22 дюймов длиной,
обоюдоострый, хорошо сбалансированный. Я узнал рукоять и отметины на
лезвии. Это оружие было у меня во время штурма Ара. Странно снова
чувствовать в руках его тяжесть, знакомые очертания рукояти. С ним я
пробился по ступеням Центрального Цилиндра Ара, когда освобождал
Марленуса, убара этого города. Я скрестил этот меч с мечом Па-Кура,
наемного убийцы, на крыше Цилиндра Справедливости, когда сражался за свою
любимую Талену. И теперь он снова у меня в руках. Царствующие Жрецы снова
вручили его мне, хотя я и не знал для чего.
Были еще две вещи, которые я надеялся найти в узле, но не нашел -
стрекало и свисток тарна. Стрекало представляло собой стержень около 12
дюймов длиной. На рукоятке его была кнопка, как у обычного фонарика. При
нажатии на нее из конца стержня вылетал пучок желтых искр, возбуждающих и
подгоняющих тарна. Тарны - это гигантские ездовые птицы, чем-то
напоминающие ястребов. Управлять ими можно было только при помощи такого
приспособления.
Свисток был предназначен для вызова птицы. Хорошо тренированные
животные отзывались только на свисток своего хозяина. Обучением птиц
занимались члены специальной касты Тарноводов, и когда птицу дарили или
продавали воину, то вместе с ней давали свисток с определенным тембром
звука. Совершенно очевидно, что воин тщательно оберегал и хранил свисток,
так как в случае его потери он оставался без средства передвижения.
Я одел алую тунику воина Гора. Меня уже не удивило, что на одежде,
как и на оружии, не было эмблем. Но это было против правил, так как только
изгнанники и преступники теряли право носить эмблему города, составлявшую
предмет особой гордости горийцев.
Я одел шлем, взял щит, прицепил меч и легко поднял копье. Зная, что
Ко-Ро-Ба лежит к северу от гор, я пошел в том направлении.
Шагалось мне легко, сердце наполняла радость. Ведь мой дом там, где
живет моя любовь. Где отец встретит меня после столь долгой разлуки, где я
пил и веселился с товарищами, где я нашел своего маленького друга - писаря
Торна, много занимавшегося со мной. И я поймал себя на том, что думаю о
Горе так, как будто и не исчезал отсюда на столько лет. Я заметил, что пою
на ходу военную песню.
Я вернулся на Гор.



3. ВОСК

Я шел уже несколько часов и, наконец, вышел на узкую дорогу, ведущую
к городу.
Я узнал ее. Но даже, если бы и не узнал, то на указательном
цилиндрическом камне - пасанге - прочел бы название города и сколько еще
таких столбов до его стен. Горийский пасанг равен, примерно, 0,7 мили.
Эта дорога, как и почти все на Горе, была сделана на совесть. Она
была рассчитана на то, что ею будут пользоваться сотни поколений. Горийцы
мало думали о прогрессе в нашем, земном смысле этого слова, но делали они
все очень тщательно. Их дома были построены так, что они будут стоять
вечно, пока шторма времени не сметут их с лица земли.
Эта дорога не была главной. И хотя она была сделана тщательно, но
слишком узко, и на ней едва могли разъехаться две повозки. По правде
говоря, даже главные дороги Ко-Ро-Ба не шли ни в какое сравнение с теми
дорогами, которые вели к крупным городам, например, вроде Ара.
Но удивительно было то, что судя по обозначениям на пасангах я
находился довольно близко от города, а между тем среди каменных плит
дороги пробивалась жесткая трава, кое-где уже показались небольшие
деревца. Видимо, здесь давно никто не ездил.
Шла уже вторая половина дня и я, вероятно, был уже в нескольких часах
ходьбы от города. Было еще светло, но птицы уже начали искать свои гнезда,
а ночные насекомые уже завели свои нескончаемые трели. Тени легли на
дорогу. Судя по теням от пасангов, а они устанавливались таким образом,
чтобы по их теням можно было судить о времени, шел уже четырнадцатый Ан,
или, по-земному, час. Сутки Гора делились на двадцать Анов. Полдень -
десять Анов, полночь - двадцать. Каждый Ан делился на сорок Энов - минут,
а каждый Эн - на восемьдесят Инов - секунд.
Я подумал, стоит ли мне продолжать путь. Солнце скоро зайдет, а
ночной путь чреват многими опасностями, особенно для пешего.
Ночью выходят на охоту слины - шестиногие животные с длинным
туловищем, что-то вроде помеси змеи с тигром. Я еще не сталкивался с ними,
но следы видел.
В ночном небе, при свете трех лун Гора бесшумно скользят крылатые
хищники - улы - это гигантские птеродактили, залетающие сюда из дальних
болот в дельте Воска.
Но самое страшное начиналось тогда, когда в ночи раздавался лай
слепых, похожий на летучих мышей, родентов. Каждый их них был размером с
небольшую собаку. Они охотились стаями и им нужно было всего несколько
секунд, чтобы обглодать до костей свою жертву, будь то зверь или человек.
А главное - многие роденты были бешеными.
Опасность заключалась в том, что я был вынужден идти по дороге в
темноте. А с наступлением сумерек на нагретые солнцем каменные плиты
выползают погреться змееобразные твари. Одним из них был многоголовый
горийский питон хит. Но он был менее страшен, чем смертельно ядовитая
ярко-оранжевая змейка ост, длина которой не более фута. Ее укус приводил к
мучительной смерти через несколько секунд.
И поэтому, несмотря на желание побыстрее попасть в Ко-Ро-Ба, я решил
сойти с дороги и, завернувшись в плащ, провести ночь в каменной пещере или
в густых кустах, где я могу поспать в относительной безопасности. Теперь,
когда я решил прервать путешествие, я вдруг почувствовал, что дико хочу
пить и есть. Кроме одежды и оружия для меня ничего не было приготовлено.
Я сошел с дороги и пошел по камням, осторожно выбирая путь. И вдруг я
увидел человека гигантского роста, согнувшегося под тяжестью огромной
вязанки дров, которую он удерживал на себе с помощью двух веревок. Я сразу
понял, что это член касты Лесников. Эта каста, вместе с кастой угольщиков,
поставляла топливо в города Гора.
Груз, который нес человек, был огромен. С ним не справился бы ни один
член другой касты, даже воин. Вязанка была высотою в рост человека, а
ширина достигала четырех футов. Я знал, что нужно умело распределить груз
на спине, правильно натянуть веревки, но при всем искусстве все равно была
необходима огромная сила. Члены этой касты формировали свое тело в течение
многих поколений. слабосильные люди уходили или умирали. Совет каст лишь в
исключительных случаях разрешал переход в высшие касты, а в низшую
переходить никто не хотел. Самой низкой и самой многочисленной на Горе
была каста крестьян.
Человек подошел ближе. Лицо его закрывала спутанная светлая копна
волос, в которой застряли сучки и трава, лицо было чисто выбрито, очевидно
острым топором, который был закреплен на самом верху вязанки. Одет он был
в короткую рваную рубаху без рукавов с обшитыми кожей спиной и плечами.
Ноги его были босы и черны от земли до самых колен.
Я вышел на дорогу перед ним.
- Тал, - сказал я, подняв руку ладонью вверх. Это обычное горийское
приветствие.
Грязный громадный человек, с деформированным тяжелой работой телом,
стоял передо мной. Голые ноги твердо упирались в землю. Он поднял голову.
Широкие глаза, бледные, как вода, смотрели на меня сквозь гриву спутанных
волос.
Несмотря на его замедленную реакцию, я понял, что он удивлен моему
появлению. Вероятно он не ожидал встретить здесь кого-либо. Это озадачило
меня.
- Тал, - сказал он густым голосом, мало похожим на человеческий.
Я почувствовал, что он думает о том, сможет ли быстро достать свой
топор.
- Я не хочу причинять тебе зла, - сказал я.
- Что ты хочешь? - спросил он, видимо заметив, что на моем снаряжении
нет обозначений и эмблем. Значит, я преступник, стоящий вне закона.
- Я не преступник.
Он мне не поверил.
- Я голоден, - сказал я, - и ничего не ел уже много времени.
- Я тоже голоден и давно ничего не ел.
- Близко твоя хижина?
Вопрос был лишним. Близился вечер и, значит, лесник был рядом с
домом. Солнце регулировало распорядок жизни на Горе. Лесник наверняка
возвращался домой с работы.
- Нет, - ответил он.
- Я не причиню вреда твоему Домашнему Камню, но у меня нет денег,
чтобы заплатить тебе. Я очень голоден.
- Воин берет сам все, что пожелает, - сказал человек.
- Я ничего не хочу забирать у тебя.
Он взглянул на меня и мне показалось, что легкая улыбка тронула его
задубевшее лицо.
- У меня нет дочери, нет серебра, нет хороших вещей.
- Тогда я желаю тебе процветания, - засмеялся я, пропустив его
вперед, а сам направляясь следом.
Я прошел всего несколько шагов, когда его голос остановил меня. Слова
было трудно разобрать, так как члены этой касты жили поодиночке и редко
разговаривали.
- В моей хижине есть только лук, чеснок, горох и репа, - сказал он.
Вязанка высилась на его спине, как уродливый горб.
- Сами Царствующие Жрецы не могли бы пожелать лучшего, - рассмеялся
я.
- Тогда, воин, - сказал лесник, - идем и разделим мой ужин.
- Я очень благодарен, - сказал я и не солгал.
Даже принадлежа к низшей касте, в своем доме он по законам Гора был
царем, так как здесь находился его Домашний Камень. Даже самый жалкий
человек, который не смел поднять глаза от земли в присутствии члена высшей
касты, презренный трус и предатель, в своем доме становился настоящим
львом - гордым, щедрым, милостивым, великодушным царем своего дома.
Бывали случаи, когда крестьянин побеждал воина, если тот вторгался в
его дом и осквернял Домашний Камень. В таких случаях крестьяне, да и все
горийцы, дрались с мужеством и свирепостью горного ларла. И не раз поля
Гора орошались кровью самонадеянных воинов.
Лесник широко улыбался. Сегодня у него будет гость. Сам он говорил
мало, так как не был искушен в этом искусстве и стеснялся произносить
фразы, которые, по его мнению, были неграмотными. Но он будет сидеть у
огня до рассвета и не давать мне спать, слушая мои рассказы и разные
сплетни о жизни на Горе. Я знал, что для него важны не мои слова, а то,
что я есть и он не одинок.
- Я Зоск, - сказал он.
Я задумался, настоящее ли это имя или прозвище. Члены низших каст
часто пользовались прозвищами, а настоящие имена применялись только в
общении с друзьями и близкими.
Они думали, что могут предохранить себя этим от козней колдунов,
которые могли наслать на них злые чары. Но я решил, что это его настоящее
имя.
- Зоск из какого города? - спросил я.
Его огромное тело напряглось, мышцы ног превратились в бугры. Та
симпатия, которую я пробудил в нем, исчезла, как пущенная из лука стрела
или лист, сорванный ураганом.
- Зоск... - повторил он.
- Из какого города?
- Города нет.
- Ясно, - сказал я. - Ты из Ко-Ро-Ба.
И вдруг этот гигант вздрогнул, как от удара. Я почувствовал, что это
примитивное существо боится. Он, без страха выходящий на ларла с одним
топором, почему-то испугался. Огромные кулаки, держащие веревки, побелели.
Поленья затряслись в вязанке.
- Я Тэрл из Ко-Ро-Ба.
Зоск испустил нечленораздельный крик и отшатнулся от меня. Его руки
выпустили веревку и поленья с грохотом посыпались на каменные плиты. Он
повернулся и бросился бежать, но, оступившись, упал на топор, лежавший на
дороге. Инстинктивно он схватил его.
И с топором в руках вдруг вспомнил свою касту. Он встал на дороге в
нескольких шагах от меня, сгорбившись, как горилла, стискивая топор в
руках, тяжело дыша и стараясь подавить страх.
Глаза его в упор смотрели на меня сквозь спутанные пряди волос. Я не
понимал его страха, но с удовольствием смотрел, как он побеждает свой
страх - главного врага всех живых существ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20