Руки у меня уже не стягивал за спиной жесткий кожаный ремень. На запястьях были металлические наручники, гораздо более прочные и надежные, чем кожа. Кроме того, мое тело на уровне груди опоясывал несколько раз кожаный ремень, плотно прижимавший мои руки к бокам. Узел, стягивающий ремень, располагался у меня за спиной, и я не могла его развязать. Но я и не пыталась этого сделать.— Ты проснулась, Эли-нор, — заметил мужчина. Это оказался один из охранников Тарго, в свое время сопровождавший меня в Лаурисе в дом медицины.— Да, хозяин, — ответила я.— Мы уже думали, что окончательно тебя потеряли, — сообщил охранник.— Меня похитили женщины-пантеры, — сказала я. — Они продали меня тому бродячему актеру, у которого было косматое животное. Мне удалось от него убежать.Руки мужчины сильнее сдавили мои плечи.— Я все еще рабыня белого шелка, — тихим шепотом призналась я.— К счастью для тебя, — ответил охранник. Я опустила глаза и покраснела. Объятия его разжались.— Ну, — сказал он, — теперь ты очнулась, и мы можем идти.Я попробовала подняться на ноги и тут же со стоном снова опустилась на траву.— Нет, — покачала я головой. — Я не могу даже встать.Он окинул меня скептическим взглядом, задрал рубаху у меня на спине и пошел срезать с ближайшего куста хворостину.Когда он вернулся, я была уже на ногах.— Ну вот, — одобрительно заметил охранник, выбрасывая хворостину.Я медленно пошла впереди него.— Тарго уже оставил Лаурис, — сообщил охранник. — Мы догоним его на той стороне реки, в разбитом им на ночь лагере.Некоторое время мы шли молча.— Если бы тебя не похитили, — снова заговорил охранник, — ты бы вчера увидела Марленуса из Ара.Я раскрыла рот от удивления. Мне уже приходилось слышать об этом великом убаре.— Он был в Лаурисе? — удивилась я.— Он вместе с несколькими сотнями тарнсменов останавливался в Лаурисе по дороге на север, куда он отправился поохотиться.— А на кого он собирался охотиться?— На слинов, лесных пантер, на женщин.— Вот как?— Да. Он будет охотиться неделю или две, а потом снова вернется в Ар. -Охранник подтолкнул меня в спину, и я ускорила шаг. — Дел у убара хватает, и небольшая передышка ему, конечно, необходима.— Понятно.— После охоты у него наверняка наберется целый караван добычи.— А на каких женщин он собирается охотиться? — поинтересовалась я.— На Вьерну и ее разбойниц, — ответил охранник. Я даже остановилась.— Иди вперед, у нас мало времени, — скомандовал охранник.Я разозлилась. Я хорошо знала этого парня, знала, что я ему нравлюсь, но зачем он себя так ведет со мной? Не позволяет даже посмотреть ему в лицо! Подумаешь, поймал арканом и надел на меня свою рубаху!— Это именно Вьерна и ее банда увела меня с собой, — сказала я.— Говорят, она красивая. Это правда? — поинтересовался охранник.— Спроси об этом у своих товарищей, которых она оставила связанными у костра, когда уводила меня с собой, — дерзко ответила я.Парень ухватил меня рукой за волосы и повернул лицом к себе.— Да, — сказала я, — она красивая. Очень красивая! Охранник опустил руку.— Марленус ее поймает и отправит в Ар в клетке для рабов, — сказал он.— Ты так думаешь? — язвительно поинтересовалась я.— Уверен, — ответил он. — Вот увидишь, в его Садах удовольствий она еще будет принимать пищу из его рук!Я вскинула голову.— Ты считаешь, что можно приручить любую женщину? — спросила я.— Да, — ответил он и положил мне руку на плечо.Мне было приятно узнать, что Марленус охотится на Вьерну и ее разбойниц. Я тоже надеялась, что ему удастся их поймать, надеть на них ошейники, выжечь на теле невольничье клеймо и плетью сделать из них рабынь.— Приручить можно любую женщину, — повторил парень; в его голосе звучала непоколебимая уверенность.— Я девушка белого шелка, — вполголоса напомнила я, и он убрал руку с моего плеча. Я ускорила шаг.— Стой, — скомандовал он.Я остановилась.Он подошел, на пару дюймов приподнял мне рубаху и стянул ее опоясывающим мое тело узким кожаным ремнем: ему хотелось повыше видеть мои ноги.— Шагай дальше, — сказал он, подталкивая меня рукой.Я продолжала идти перед ним.— Как положено невольнице! — скомандовал он, и я пошла покачивая бедрами, как он приказал.Время от времени он давал мне поесть, доставая ломтики мяса из своего кармана и на ходу вкладывая их мне в рот.Ближе к вечеру мы остановились отдохнуть. Через час он снова поднял меня на ноги, и мы двинулись дальше. Даже не оборачиваясь, я каждой клеточкой своего тела ощущала на себе его взгляд.— Интересно будет посмотреть, — заметил охранник, — как вас станут тренировать в школе невольниц в Ко-ро-ба.— Вы находите меня привлекательной, хозяин? — спросила я и тут же пожалела об этом.— Мне было бы любопытно узнать, что ты собой представляешь как женщина, — признался охранник. Я тут же прибавила шаг.— Нужно торопиться, — бросила я словно невзначай. — Мы должны как можно скорее догнать своих.— Ах ты белошелковый слин, — усмехнулся парень. — Ну подожди, вот станешь рабыней красного шелка!… — многозначительно пообещал он.Я стала шагать еще быстрее, хотя, откровенно говоря, мне было приятно услышать его признание. А когда поздно ночью, переправившись на барже на другой берег Лаурии, мы добрались до лагеря Тарго, я почувствовала себя почти счастливой. Здесь была Юта и Инга и все остальные девушки, которых я знала. Я рада была увидеть даже Лану. И Тарго обрадовался тому, что я снова вернулась в его караван. Засыпая в эту ночь на свернутой ткани, устилающей пол нашего фургона, я чувствовала себя по-настоящему прекрасно.Утром следующего дня мы снова двинулись в путь к городу Ко-ро-ба, где нас ожидали занятия в школе для невольниц и откуда, я знала, мы должны будем отправиться в благословенный Ар.
***
— О чем ты задумалась, Эли-нор? — спросила Юта. Я лежала на спине, устремив взгляд в потолок.— Так, ни о чем, — ответила я.Мысли у меня то и дело возвращались к низкорослому человеку и его странному косматому существу, которое я все еще склонна была считать животным. Они не могли идти по моему следу после того, как в лесу прошел ливень. Судя по всему, не могли они предполагать и того, что я снова вернусь к Тарго, поскольку его карaван оставил Лаурис прежде, чем я добралась до города. Я полагала, тот человек и животное его должны меня искать — если вообще будут этим заниматься — где-нибудь в лесах севернее Лауриса. Мне казалось, им логичнее предположить, что я не нашла дороги из леса и стала жертвой хищных животных.А я была спасена! И теперь находилась в невольничьем бараке в Ко-ро-ба.У меня не было надежды вернуться на Землю. Теперь я уже примирилась с мыслью, что в этом мире мне навсегда суждено носить ошейник и прислуживать своему хозяину.Кроме того, я уже привыкла считать себя рабыней. Женщины-пантеры и низкорослый мужчина в хижине сумели убедить меня в том, что ничем другим я не являюсь. Теперь мне стало ясно, что даже на Земле, когда я была богата, жила в Нью-Йорке на Парк-авеню и разъезжала на спортивном “Мазератти” последней модели, я, с точки зрения горианцев, была не более чем рабыней, достойной лишь невольничьих шелков да плети хозяина. Сами они распознали это с первого взгляда. У них был наметан глаз на подобных женщин. Они терпеливо отбирали их из общей массы землянок, доставляли на Гор и учили повиноваться и прислуживать мужчинам, выполнять все их требования.В проходе между клетями зазвучали шаги охранника. Я уже научилась многих из них различать по шагам. Эти принадлежали неприятному мне человеку. Я поскорее закрыла глаза и притворилась спящей. Как мне хотелось сейчас снова оказаться на Земле, в привычной для меня роскоши пентхауза, среди слабых, снисходительных к женским капризам мужчин!Охранник прошел мимо, и я перевернулась на бок и положила руку под голову.Здесь Элеонора Бринтон всего лишь рабыня, — вздохнула я. Но рабыня умная и красивая, это самое главное. Я сумею использовать и свой ум, и красоту правильным образом. Я добьюсь того, что моя жизнь на Горе станет легкой и приятной. Я уже многого достигла на ежедневно проводимых с нами занятиях. Научилась двигаться грациозно и раскованно, как настоящая рабыня для удовольствий. Предложенная за меня на невольничьем рынке цена будет действительно высокой. Я не какая-нибудь Инга! Ну какому мужчине понравится такая угловатая, худосочная рабыня? А Юта? Разве может быть по-настоящему ценной такая маленькая и глупая невольница? Даже Лана сейчас казалась мне недостаточно грациозной и умелой. Зато сама я была просто великолепна! Мне вспомнилось, как низкорослый мужчина в хижине говорил, что по всем показателям из меня получится восхитительная рабыня для наслаждений. Я презрительно фыркнула. Это не меня будут завоевывать и покорять мужчины, это я заставлю их подчиняться моим желаниям!В памяти снова всплыли образы женщин-пантер, беснующихся в дикой пляске на лесной поляне под безразлично взирающими на них горианскими лунами. Я презирала этих разбойниц за их склонность к самообману и полную беспомощность в своих страстях. Сама я ни за что не выкажу подобной слабости. Я рабыня, но отнюдь не слабая и не беспомощная. Под нежной ранимой кожей невольницы во мне скрывается холодное сердце и ненависть к мужчинам. Мы еще посмотрим, кто кого сумеет покорить! Так думала я в то время, лежа на соломенной подстилке в невольничьей камере, юная рабыня, пытающаяся составить свое представление об окружающем ее мире лишь на основе немногочисленных личных впечатлений и при помощи поспешных умозаключений.За четыре дня до нашего отъезда из Ко-ро-ба в бараки пришло неожиданное известие.— Вьерна — в руках Марленуса из Ара! — доносились отовсюду взволнованные голоса невольниц. — Марленус захватил Вьерну и всех ее разбойниц!Я вскочила на ноги и подбежала к металлической решетке клети. Я была вне себя от радости. Как я ненавидела эту гордую, высокомерную женщину и ее спутниц! Теперь-то из них сделают настоящих невольниц! Пусть на себе испробуют, что значит быть рабыней.— Бедная Вьерна, — вздохнула за моей спиной Юта. Инга промолчала.— Отлично! — воскликнула я. — Пусть из нее сделают, рабыню! Пусть! Она такая же, как мы.Юта и Инга смотрели на меня с удивлением. Я же не могла успокоиться и стояла, прижавшись к решетке, чувствуя, как меня переполняет радость и ощущение победы.Пусть теперь и Вьерна постоит на коленях у ног мужчины, пусть и она отведает плети!— Бедная Вьерна, — снова тихо вздохнула Юта.— Марленус быстро ее приручит, — не скрывала я своего удовольствия. — Она еще будет принимать пищу у него из рук!— Лучше бы он сделал из нее калеку, — высказалась Лана.Я надеялась, что этого не произойдет. Пусть на нее наденут ошейник, невольничью рубаху и привяжут к ногам колокольчики. Пусть попляшет, у нее это хорошо получается! Пусть на себе испытает все прелести подневольной жизни!Сейчас я с особой силой ненавидела эту гордую женщину. Как я была рада, что она попалась в руки мужчинам, так же как и я! Как я!Пальцы у меня сами собой сжались в кулаки. Вне себя от ярости я оглядела тесную клеть и снова схватилась за огораживающую ее толстую решетку. Я трясла ее изо всех сил, а потом с криком бросилась на пол и принялась разбрасывать устилающую его солому. Я рвала подстилку, крича и обливаясь слезами.Зачем, зачем меня похитили и сделали рабыней!— Пожалуйста, Эли-нор! — не выдержала Юта. — Перестань!— Пусть Вьерна тоже станет рабыней! — громко кричала я, и меня слышали все невольницы.Силы оставили меня, и я лежала неподвижно.— Пусть и она узнает, что такое быть невольницей, — едва слышно бормотала я.Подошедший охранник удивленно посмотрел на меня.Заметив его, я отползла в дальний угол клетки, прижалась лицом к стене и разрыдалась.— Поплачь, Эли-нор, — гладила меня по голове Юта. — Поплачь.Обнаженная рабыня, собственность мужчин, имеющих право распоряжаться мной по своему усмотрению, — я лежала на устилающей пол тонкой соломенной подстилке и заливалась горючими слезами.Вскоре из внешнего, наполненного радостью и весельем мира в невольничьи бараки просочились еще два известия.Хаакон со Скинджера, у которого Тарго приобрел сотню девушек из северных селений, заканчивающих сейчас проходить курс обучения для невольниц, прибыл в Ко-ро-ба. Не знаю почему, эта новость насторожила Тарго.Второе известие, вызвавшее яростное негодование у всех жителей Ко-ро-ба, касалось молниеносного дерзкого налета Раска из Трева: четыре отряда его тарнсменов ограбили дочиста крестьян окрестных деревень, сожгли их посевы и уничтожили зернохранилища. Говорили, что дым пожарищ был виден на десятки пасангов с крыш зданий Ко-ро-ба и с проложенных между ними высоких мостов.В ответ немедленно поднялись в воздух ко-ро-банские тарнсмены. Они, как утверждали, обшарили все вокруг на протяжении нескольких часов лету, но не смогли отыскать мгновенно исчезнувшей, словно испарившейся, банды налетчиков.У Тарго и его девушек, включая и меня саму, были особые причины помнить имя Раска из Трева. Именно он напал на невольничий караван Тарго, двигавшийся по степным просторам из Ко-ро-ба в Лаурис. В результате этого нападения Тарго потерял всех своих босков и большую часть охранников и невольниц, а единственный оставшийся у него фургон были вынуждены тащить впряженные в него девушки, в число которых вошла и встретившаяся ему на пути дикарка в странном одеянии, носившая имя Эли-нор.О самом Раске мало что было известно, как, впрочем, и о городе, в котором он жил — Треве, пристанище промышляющих разбоем тарнсменов, затерянном где-то среди уходящих вершинами в небо неприступных Валтайских гор. Поговаривали, что попасть в город можно только в седле на спине тарна. Ни одна женщина еще не вошла в него иначе как связанная по рукам и ногам невольница, в плотном, скрывающем ее лицо капюшоне. Даже официальные послы и торговцы доставлялись в город с завязанными глазами и исключительно в сопровождении отряда местных тарнсменов. Как шутливо утверждают горианцы, точное местонахождение Трева остается загадкой даже для самого Трева. Окружающие город мощные стены высоки и неприступны. Да никому и в голову еще не приходило пытаться штурмовать этот город, стоящий между заснеженных горных вершин под синим куполом неба. Однако прислуживающим в городе невольницам зачастую не дано его увидеть: редко кому из них позволено выходить на улицу. Если же за нерадивость или какую-нибудь провинность девушку вывозят из Трева и продают на невольничьем рынке, что само по себе является событием из ряда вон выходящим, — она и тогда не способна ничего рассказать о городе. Убежать из Трева еще не удавалось ни одной женщине.Сведения о Раске также скорее похожи на легенду, нежели на достоверные факты. Утверждают, что он молод, хорош собой, ловок, умен и дерзок до безрассудства, а уж по хитрости и коварству равных ему не сыщешь. Ни одна женщина, даже сама убара великого Ара не может чувствовать себя в безопасности от того, что Раcк не сделает ее своей рабыней.Пожалуй, достоверно известно лишь то, что он жесток к своим противникам, принадлежит к касте воинов и является одним из лучших на Горе мастеров по владению мечом.Молва утверждает, что он невероятно красив и безжалостен в обращении с женщинами.Мужчины боятся его меча, а невольницы — его клейма на своем теле.У женщин есть особая причина опасаться Раска из Трева. Говорят, он способен дать женщине неслыханное наслаждение и, однажды подарив его невольнице, ставит на ее теле свое личное клеймо, словно желая подчеркнуть, что, хотя впоследствии она и может быть продана в собственность другого владельца, она навсегда остается принадлежать Раску. Он использует женщину только один раз, покоряя ее, опустошая и беря от нее все, что она может дать. После этого он отбрасывает ее от себя, поскольку она больше не представляет для него никакого интереса. Говорят, что нет на Горе другого мужчины, который бы подвергал женщину такому унижению, как Раcк из Трева. И тем не менее, как это ни покажется странным, к бессильной ярости горианских мужчин, мало найдется на Горе женщин, которые не пожелали бы хоть один раз оказаться в руках Раска, молодого, дерзкого, безжалостного воина, и отказались бы носить на своем теле клеймо, напоминающее о его прикосновениях.Утверждают, что этот Раcк никогда не покупает женщин; понравившихся ему он берет силой. Как большинство горианских воинов, Раcк предпочитает овладевать свободными женщинами. Ему доставляет удовольствие наблюдать сладостную агонию своей жертвы, на глазах превращающейся из свободной женщины в беспомощную, покоренную им рабыню. С другой стороны, он не отказывает себе в удовольствии взять рабыню и добиться от нее еще большей покорности.Думая о Раске, я лишний раз осознала всю бедственность своего положения. Конечно, я была рабыней; мне это ясно дали понять, и я с этим уже смирилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
***
— О чем ты задумалась, Эли-нор? — спросила Юта. Я лежала на спине, устремив взгляд в потолок.— Так, ни о чем, — ответила я.Мысли у меня то и дело возвращались к низкорослому человеку и его странному косматому существу, которое я все еще склонна была считать животным. Они не могли идти по моему следу после того, как в лесу прошел ливень. Судя по всему, не могли они предполагать и того, что я снова вернусь к Тарго, поскольку его карaван оставил Лаурис прежде, чем я добралась до города. Я полагала, тот человек и животное его должны меня искать — если вообще будут этим заниматься — где-нибудь в лесах севернее Лауриса. Мне казалось, им логичнее предположить, что я не нашла дороги из леса и стала жертвой хищных животных.А я была спасена! И теперь находилась в невольничьем бараке в Ко-ро-ба.У меня не было надежды вернуться на Землю. Теперь я уже примирилась с мыслью, что в этом мире мне навсегда суждено носить ошейник и прислуживать своему хозяину.Кроме того, я уже привыкла считать себя рабыней. Женщины-пантеры и низкорослый мужчина в хижине сумели убедить меня в том, что ничем другим я не являюсь. Теперь мне стало ясно, что даже на Земле, когда я была богата, жила в Нью-Йорке на Парк-авеню и разъезжала на спортивном “Мазератти” последней модели, я, с точки зрения горианцев, была не более чем рабыней, достойной лишь невольничьих шелков да плети хозяина. Сами они распознали это с первого взгляда. У них был наметан глаз на подобных женщин. Они терпеливо отбирали их из общей массы землянок, доставляли на Гор и учили повиноваться и прислуживать мужчинам, выполнять все их требования.В проходе между клетями зазвучали шаги охранника. Я уже научилась многих из них различать по шагам. Эти принадлежали неприятному мне человеку. Я поскорее закрыла глаза и притворилась спящей. Как мне хотелось сейчас снова оказаться на Земле, в привычной для меня роскоши пентхауза, среди слабых, снисходительных к женским капризам мужчин!Охранник прошел мимо, и я перевернулась на бок и положила руку под голову.Здесь Элеонора Бринтон всего лишь рабыня, — вздохнула я. Но рабыня умная и красивая, это самое главное. Я сумею использовать и свой ум, и красоту правильным образом. Я добьюсь того, что моя жизнь на Горе станет легкой и приятной. Я уже многого достигла на ежедневно проводимых с нами занятиях. Научилась двигаться грациозно и раскованно, как настоящая рабыня для удовольствий. Предложенная за меня на невольничьем рынке цена будет действительно высокой. Я не какая-нибудь Инга! Ну какому мужчине понравится такая угловатая, худосочная рабыня? А Юта? Разве может быть по-настоящему ценной такая маленькая и глупая невольница? Даже Лана сейчас казалась мне недостаточно грациозной и умелой. Зато сама я была просто великолепна! Мне вспомнилось, как низкорослый мужчина в хижине говорил, что по всем показателям из меня получится восхитительная рабыня для наслаждений. Я презрительно фыркнула. Это не меня будут завоевывать и покорять мужчины, это я заставлю их подчиняться моим желаниям!В памяти снова всплыли образы женщин-пантер, беснующихся в дикой пляске на лесной поляне под безразлично взирающими на них горианскими лунами. Я презирала этих разбойниц за их склонность к самообману и полную беспомощность в своих страстях. Сама я ни за что не выкажу подобной слабости. Я рабыня, но отнюдь не слабая и не беспомощная. Под нежной ранимой кожей невольницы во мне скрывается холодное сердце и ненависть к мужчинам. Мы еще посмотрим, кто кого сумеет покорить! Так думала я в то время, лежа на соломенной подстилке в невольничьей камере, юная рабыня, пытающаяся составить свое представление об окружающем ее мире лишь на основе немногочисленных личных впечатлений и при помощи поспешных умозаключений.За четыре дня до нашего отъезда из Ко-ро-ба в бараки пришло неожиданное известие.— Вьерна — в руках Марленуса из Ара! — доносились отовсюду взволнованные голоса невольниц. — Марленус захватил Вьерну и всех ее разбойниц!Я вскочила на ноги и подбежала к металлической решетке клети. Я была вне себя от радости. Как я ненавидела эту гордую, высокомерную женщину и ее спутниц! Теперь-то из них сделают настоящих невольниц! Пусть на себе испробуют, что значит быть рабыней.— Бедная Вьерна, — вздохнула за моей спиной Юта. Инга промолчала.— Отлично! — воскликнула я. — Пусть из нее сделают, рабыню! Пусть! Она такая же, как мы.Юта и Инга смотрели на меня с удивлением. Я же не могла успокоиться и стояла, прижавшись к решетке, чувствуя, как меня переполняет радость и ощущение победы.Пусть теперь и Вьерна постоит на коленях у ног мужчины, пусть и она отведает плети!— Бедная Вьерна, — снова тихо вздохнула Юта.— Марленус быстро ее приручит, — не скрывала я своего удовольствия. — Она еще будет принимать пищу у него из рук!— Лучше бы он сделал из нее калеку, — высказалась Лана.Я надеялась, что этого не произойдет. Пусть на нее наденут ошейник, невольничью рубаху и привяжут к ногам колокольчики. Пусть попляшет, у нее это хорошо получается! Пусть на себе испытает все прелести подневольной жизни!Сейчас я с особой силой ненавидела эту гордую женщину. Как я была рада, что она попалась в руки мужчинам, так же как и я! Как я!Пальцы у меня сами собой сжались в кулаки. Вне себя от ярости я оглядела тесную клеть и снова схватилась за огораживающую ее толстую решетку. Я трясла ее изо всех сил, а потом с криком бросилась на пол и принялась разбрасывать устилающую его солому. Я рвала подстилку, крича и обливаясь слезами.Зачем, зачем меня похитили и сделали рабыней!— Пожалуйста, Эли-нор! — не выдержала Юта. — Перестань!— Пусть Вьерна тоже станет рабыней! — громко кричала я, и меня слышали все невольницы.Силы оставили меня, и я лежала неподвижно.— Пусть и она узнает, что такое быть невольницей, — едва слышно бормотала я.Подошедший охранник удивленно посмотрел на меня.Заметив его, я отползла в дальний угол клетки, прижалась лицом к стене и разрыдалась.— Поплачь, Эли-нор, — гладила меня по голове Юта. — Поплачь.Обнаженная рабыня, собственность мужчин, имеющих право распоряжаться мной по своему усмотрению, — я лежала на устилающей пол тонкой соломенной подстилке и заливалась горючими слезами.Вскоре из внешнего, наполненного радостью и весельем мира в невольничьи бараки просочились еще два известия.Хаакон со Скинджера, у которого Тарго приобрел сотню девушек из северных селений, заканчивающих сейчас проходить курс обучения для невольниц, прибыл в Ко-ро-ба. Не знаю почему, эта новость насторожила Тарго.Второе известие, вызвавшее яростное негодование у всех жителей Ко-ро-ба, касалось молниеносного дерзкого налета Раска из Трева: четыре отряда его тарнсменов ограбили дочиста крестьян окрестных деревень, сожгли их посевы и уничтожили зернохранилища. Говорили, что дым пожарищ был виден на десятки пасангов с крыш зданий Ко-ро-ба и с проложенных между ними высоких мостов.В ответ немедленно поднялись в воздух ко-ро-банские тарнсмены. Они, как утверждали, обшарили все вокруг на протяжении нескольких часов лету, но не смогли отыскать мгновенно исчезнувшей, словно испарившейся, банды налетчиков.У Тарго и его девушек, включая и меня саму, были особые причины помнить имя Раска из Трева. Именно он напал на невольничий караван Тарго, двигавшийся по степным просторам из Ко-ро-ба в Лаурис. В результате этого нападения Тарго потерял всех своих босков и большую часть охранников и невольниц, а единственный оставшийся у него фургон были вынуждены тащить впряженные в него девушки, в число которых вошла и встретившаяся ему на пути дикарка в странном одеянии, носившая имя Эли-нор.О самом Раске мало что было известно, как, впрочем, и о городе, в котором он жил — Треве, пристанище промышляющих разбоем тарнсменов, затерянном где-то среди уходящих вершинами в небо неприступных Валтайских гор. Поговаривали, что попасть в город можно только в седле на спине тарна. Ни одна женщина еще не вошла в него иначе как связанная по рукам и ногам невольница, в плотном, скрывающем ее лицо капюшоне. Даже официальные послы и торговцы доставлялись в город с завязанными глазами и исключительно в сопровождении отряда местных тарнсменов. Как шутливо утверждают горианцы, точное местонахождение Трева остается загадкой даже для самого Трева. Окружающие город мощные стены высоки и неприступны. Да никому и в голову еще не приходило пытаться штурмовать этот город, стоящий между заснеженных горных вершин под синим куполом неба. Однако прислуживающим в городе невольницам зачастую не дано его увидеть: редко кому из них позволено выходить на улицу. Если же за нерадивость или какую-нибудь провинность девушку вывозят из Трева и продают на невольничьем рынке, что само по себе является событием из ряда вон выходящим, — она и тогда не способна ничего рассказать о городе. Убежать из Трева еще не удавалось ни одной женщине.Сведения о Раске также скорее похожи на легенду, нежели на достоверные факты. Утверждают, что он молод, хорош собой, ловок, умен и дерзок до безрассудства, а уж по хитрости и коварству равных ему не сыщешь. Ни одна женщина, даже сама убара великого Ара не может чувствовать себя в безопасности от того, что Раcк не сделает ее своей рабыней.Пожалуй, достоверно известно лишь то, что он жесток к своим противникам, принадлежит к касте воинов и является одним из лучших на Горе мастеров по владению мечом.Молва утверждает, что он невероятно красив и безжалостен в обращении с женщинами.Мужчины боятся его меча, а невольницы — его клейма на своем теле.У женщин есть особая причина опасаться Раска из Трева. Говорят, он способен дать женщине неслыханное наслаждение и, однажды подарив его невольнице, ставит на ее теле свое личное клеймо, словно желая подчеркнуть, что, хотя впоследствии она и может быть продана в собственность другого владельца, она навсегда остается принадлежать Раску. Он использует женщину только один раз, покоряя ее, опустошая и беря от нее все, что она может дать. После этого он отбрасывает ее от себя, поскольку она больше не представляет для него никакого интереса. Говорят, что нет на Горе другого мужчины, который бы подвергал женщину такому унижению, как Раcк из Трева. И тем не менее, как это ни покажется странным, к бессильной ярости горианских мужчин, мало найдется на Горе женщин, которые не пожелали бы хоть один раз оказаться в руках Раска, молодого, дерзкого, безжалостного воина, и отказались бы носить на своем теле клеймо, напоминающее о его прикосновениях.Утверждают, что этот Раcк никогда не покупает женщин; понравившихся ему он берет силой. Как большинство горианских воинов, Раcк предпочитает овладевать свободными женщинами. Ему доставляет удовольствие наблюдать сладостную агонию своей жертвы, на глазах превращающейся из свободной женщины в беспомощную, покоренную им рабыню. С другой стороны, он не отказывает себе в удовольствии взять рабыню и добиться от нее еще большей покорности.Думая о Раске, я лишний раз осознала всю бедственность своего положения. Конечно, я была рабыней; мне это ясно дали понять, и я с этим уже смирилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47