..» Однако Наймов улыбнулся через силу.— Хочу я от тебя одного: сейчас ты пойдешь к Назокат и, ни словом не упоминая об этом нашем с тобой разговоре, объяснишь ей, что ты молод и не можешь жениться на ней...
«Да, я увижу ее сегодня же. Обязательно... И если она согласна, никакие препятствия не остановят нас. Я готов для нее на все, в ней моя судьба...»
— ...ты объяснишь, что больше не будешь подходить к ней,— продолжал Наймов,— остальное моя забота. Если выполнишь эту. просьбу, помни мои слова — мы с тобой братья. Какая помощь тебе ни понадобится, можешь рассчитывать на меня. Но знай, если откажешься,— он усмехнулся, давая понять, что шутит, однако ж и не совсем,— знай, если откажешься, то и я способен на плохое. Могу сделать так, что локти будешь кусать, да поздно будет. Раскаешься, а без пользы.
Фируз по-прежнему молчал.
— Ну, что ответишь мне, братец? Пойдешь к ней?
— Да, пойду обязательно. Сегодня же...
— Вот это мужской разговор! Не знать тебе неудач, братец!
Наймов обрадовано хотел опустить руку ему на плечо, но Фируз сделал шаг назад и посмотрел как-то странно.
— Что, братец?
Фируз засмеялся и, не ответив, вышел из кабинета.
Насир и Салим все еще стояли возле арыка, там, где Фируз оставил свою машину, и беседовали. Лица их были серьезны.
Фируз подошел, открыл дверцу кабины.
Чего он хотел от тебя?— окликнул его Салим.
Фируз пренебрежительно махнул рукой.
— Так, пустяки...
— Постой-ка, Фируз,— позвал вдруг Насир,
Фируз, сделавший движение, чтобы подняться в кабину, и в мыслях уже представлявший себе разговор с Назокат, неохотно обернулся.
— Мы сейчас говорили о тебе.
— И что?
—- Я хочу сказать...— Салим сделал к нему шаг.— Если можешь, прости нар. Тогда, ночью, после кино, это мы подстерегли тебя
— Что было, то сплю,— нерешительно добавил Насир.— Это я, дурак... Не таи в сердце, прости нас.
Фируз молчал.
— Слушай...— Салим опустил голову.— Я серьезно прошу — прости. Прости, друг. Хочешь, надавай нам сейчас как следует, а? Бог свидетель, даже не пикнем.
— Повинную голову меч не сечет,— засмеялся Фируз, а про себя подумал, что сегодня, видно, день такой — каждый его разговор заканчивается невеселым смехом,
— Фируз...— тихо попросил Насир.
— Ладно, будем считать, что ничего между нами не было. Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон.— Фируз легонько хлопнул Насира по плечу и поднялся в кабину.
Он поехал было в сторону гаража, но вдруг передумал, развернул машину и направился к дому, где жила Назокат,
Дверь ее была заперта.
Фируз вернулся в машину и стал ждать.
Уже начало темнеть, когда он наконец увидел Назокат — она вела за ручку Рустама.
Фируз вышел из машины, поднял мальчика на руки.
— Я уже целый час жду тебя здесь.
Голос его сделался хриплым от волнения и казался ему самому чужим,
— Мы были у мамы.— Назокат ласково оглядела его.— Прямо с работы? Устал... Ничего не случилось? Ты вчера сказал, что приедешь через несколько дней..,
Фируз вдруг рассмеялся, сам не понимая чему: то ли видя недоумение Назокат, то ли просто от неожиданного чувства облегчения. Все споры и разговоры, остались позади, сейчас они все решат, все...
Рустам обнял его ручонками за шею и тоже залился веселым смехом.
— Да что с вами такое?— спрашивала Назокат, улыбаясь.
— Пойдем к тебе: нужно поговорить.
Примерно через час Фируз вернулся в гараж, поставил машину на место и вошел в сторожку дяди Хидоята. Странное чувство нереальности происходящего владело им. Он словно бы не чувствовал земли под ногами, увлекаемый собственной радостной решимостью.
Старик по своему обыкновению полеживал на стеганом одеяле, брошенном поверх паласа на деревянном кате, и поглядывал наружу сквозь маленькое окошечко.
— Как твои дела, сынок?
— Позвольте спросить у вас, дядя?
— Коли спрашиваешь, отвечу: дела мои хороши.— Старик плотнее запахнул халат — зяб, наверное.— Хожу еще по земле... Присаживайся, сынок,
Присев на край ката, Фируз какое-то время молчал, смотрел на сырой пол сторожки, на свои заляпанные грязью сапоги и думал, с чего начать. Не будут ли его слова для старика камнем, вдруг свалившимся на голову? Что ответит ему дядя Хидоят? Не оконфузиться бы...
— Выпьешь чаю, сынок?— сказал старик.
— Спасибо, дядя,— я спешу.
— Похоже, тебе не терпится чем-то удивить меня, а?
— Угадали, дядя...
— Не думаю, чтобы ты просил меня повнимательней смотреть за твоей машиной — пока я здесь, беспокоиться тебе нечего. Значит, что-то другое?
— Да, дядя...
— Ну что ж, тогда послушаем.
Фируз решился — как головой в воду.
^ Хочу жениться.
— Э, вон оно что! Так это ж очень хорошо. Поздравляю, сынок!— Морщинистое лицо старика расцвело радостью.— Даст бог, засучив рукава послужу на твоей свадьбе.
— Конечно, разве я могу представить свою свадьбу без вас?
— Кто невеста-то? Такой разговор, а твоя мать и словом не обмолвилась.
Мать еще не знает.
Вот тебе и раз! Значит, сам нашел себе невесту?
— Да, дядя...— Лицо Фируза. порозовело от смущения.— Дело в том... мать может и не дать своего согласия. Потому я и пришел к вам. Конечно, пока не минет год со дня смерти отца, никакой свадьбы не будет, но, прошу вас, до того хотя бы поговорить с моей матерью и получить ее согласие.
— Чего ты боишься? Ты же сам нашел невесту — куда теперь деваться матери? Конечно, обязательно согласится... А кто девушка, из какой семьи?
— Она...— Фируз поднял на дядю Хидоята глаза и снова их опустил.— Она была замужем, у нее есть ребенок...
— Что слышат мои уши?! Или ты говоришь о жене Наимова?
— О бывшей жене Наимова... Теперь она будет моей женой.
Смелость собственных слов заставила Фируза забыть о недавнем смущении.
— Слыхал я, ходили разговоры...
Старик покачал головой, взял в горсть свою бороду и долго задумчиво молчал.
Фируз, совершенно уже успокоившись, рассказал дяде Хидояту о себе и Назокат: как полюбил ее еще школьником, как не решался заговорить о своей любви, поведал и о неудачном замужестве Назокат, и о том, что все это время он не мог забыть ее...
Расчувствовавшийся старик сказал в конце концов:
— Я постараюсь уговорить твою мать. Я знаю ее как добрую женщину — думаю, она даст согласие... Когда рассчитываешь сыграть свадьбу, сынок?
— Думаю, осенью, После того как справим годовщину по отцу
— Правильно, сынок,— одобрил дядя Хидоят, Фируз вышел на улицу. Было уже темно, и к вечеру похолодало. Праздничное высокое небо блистало бесчисленными звездами, словно невидимая добрая рука зажигала и зажигала на темном куполе мириады мерцающих свечей.
Фируз шел домой той же дорогой, которой недавно приехал сюда, но смотрел он больше не под ноги, а в небо, любовался роскошным хороводом звезд. Он вспоминал и не помнил, чтобы когда-нибудь раньше звездная ночь казалась ему такой прекрасной, таинственной и обещающей.
—Вот все, что я хотел сказать, соседка. Теперь пойду...
С этими словами дядя Хидоят поднялся.
Тетушка Шарофат проводила гостя до ворот, вернулась и, устало прислонившись к столбу, державшему часть айвана, оглядела свой двор, виноградник и деревья сада. Свежая зелень порадовала ее, однако ж и навела на грустные размышления. Время бежит неустанно, события жизни движутся своим чередом, и эти зеленые листочки во дворе неизбежно напоминают о смерти прошлогодних, осенних, пожелтевших. Так и у людей — каждому человеку свой час, и юное приходит на смену таким, как она, Шарофат... Давно, давно мечтала она о том, чтобы жить в окружении большой семьи, слышать крики и беготню внуков, отдавать свои силы, свою жизнь заботам о них.
Когда-то, после смерти мужа, она осталась совсем одна, и будущее страшило ее. Потом появился Фируз, и с этим маленьким комочком плоти существование ее обрело новый смысл, и, хотя и с заботами, болезнями и страхами, все же жизнь ее катилась к неясному, но обнадеживающему будущему. Тогда-то тетушка Шарофат и начала вновь представлять себя во главе большой, дружной и веселой семьи.
Теперь будущее неожиданно приблизилось, и тетушка Шарофат тревожилась и уже со страхом подумывала, что хорошо бы все в ее жизни катилось, как и прежде, оставалось без изменений... Она еще не нашла ответа в своей душе на вопрос, который задал ей дядя Хидоят и который теперь ежеминутно задавала она себе: согласна ли она на женитьбу сына на Назокат? И к каким изменениям в ее доме все это приведет? И что скажут люди, и будет ли счастлив Фируз? И вообще — к добру ли все это?.. Воистину будущее, даже самое желанное, является всегда неожиданным, не таким, как представлялось.
Еще она подумала, как же это нехорошо — Фируз столько лет носит в сердце любовь к Назокат, а она, мать, ничего не знает, не чувствует. Ей бы догадаться обо всем пораньше, когда Назокат была еще девушкой на выданье. Ради сына пошла бы на все. Своими волосами, если бы нужно было, она бы подметала порог дома этих «хаджи»— как ни трудно породниться с их родом, она сделала бы ее своей невесткой, добилась бы... Гордость гордостью, но не верит она, что родители Назокат не прислушались бы к желанию единственной дочери. Но теперь, после того как Назокат вышла замуж, родила сына и потом ушла от мужа,— теперь все так усложнилось.
Однако она, тетушка Шарофат, много лет знает ее. Помнит ее достойной девушкой и сейчас верит, что Назокат тоже ведет себя достойно. Она умная, почтительная, красивая,— ничем не хуже других невест в их селении. Да, сердце тетушки Шарофат говорит: она согласна принять ее невесткой в свой дом.
Конечно, она мечтала и собиралась устроить все по- другому... С того времени как Фируз подрос и превратился в стройного, крепкого юношу, она лелеяла в сердце надежду, если бог даст ей дожить до этого радостного дня, женить сына с почетом и достоинством... Если говорить совсем откровенно, она даже приметила одну славную девушку по соседству и собиралась, выбрав момент, поговорить с Фирузом, получить его согласие и с двумя-тремя соседками почтенного возраста, захватив приличествующие случаю гостинцы, отправиться сватать невесту для сына. Однако сейчас... Что уж теперь поделаешь. Если бы дядя Хидоят не был уверен в серьезности чувств ее сына, он бы, конечно, не пришел к ней с таким разговором, как сегодня.
'«Эх, сынок, сынок! Почему ты не сказал мне пораньше? Или думал, что твоя мать ничего не сможет сделать для тебя?..»
Ей было жалко Фируза — жалко до боли в сердце Ведь все могло устроиться так хорошо.., А теперь он женится на разведенной, хотя даже хромые и кривоглазые мужчины в их селе берут себе в жены девушек. Он еще многого не понимает в жизни, ее Фируз. И он, видать, так сильно любит Назокат, что вовсе не думает о том, что назавтра после свадьбы он станет предметом разговоров и пересудов среди людей. Ведь обязательно найдутся злые языки — если и не в лицо, так за спиной станут повторять, что, мол, он вырос без родных отца и матери, слаб и потому, мол, не может жениться на девушке... Рты таких людей не ворота, их ведь не закроешь, не запрешь на засов.
До слуха тетушки Шарофат докатился недалекий громовой раскат, оборвал течение мыслей. Вздрогнув, она подняла взгляд — увидела, как над горою Фархад среди темных туч, с утра пасшихся там, сверкают огненные жала молний, да и над селом небо потемнело, затянуло его пухлыми дождевыми тучами.
Она вошла в дом, И тут же гром ударил еще раз, в комнате на миг стало светло.
Тетушка Шарофат испуганно поплевала себе на ворот и прошептала: «Каждый божий день дождь и гроза — уже две недели! Когда же снова взойдет солнце?» Некоторое время она стояла в растерянности посреди комнаты, прислушиваясь к раскатам грома — грохотало теперь то в одном конце села, то в другом. Потом испуг прошел, и мысли ее вернулись к Фирузу и Назокат. Она раскрыла старинный, доставшийся еще от родителей сундук и стала копаться в нем. Вот уже несколько лет тетушка Шарофат, подумывая о будущей свадьбе сына, понемногу собирала приданое. Сейчас, рассматривая накопленное, она думала, что необходимо купить еще четыре-пять хороших отрезов. Ведь если в день свадьбы не одарить родственников невесты и сестер Фируза,— это будет выглядеть непристойно.
Снова резко, над самой головой прогрохотал гром, будто в ее дворе столкнулись два горных селевых потока, комната еще раз наполнилась пронзительным
голубым светом, и сразу же крупные тяжелые капли гулко забарабанили по крыше.
С каждой минутой дождь припускал все сильнее.
Тетушка Шарофат невольно прислушивалась к звукам нарастающего ливня хамала. И тут наконец в дверях появился Фируз. Тетушка Шарофат поспешно закрыла крышку сундука.
— Вот это ливень!— весело сказал Фируз, вытирая ладонью мокрое лицо.— У самого дома прихватило, кажется, десяток шагов оставалось, а вымок до нитки.— Он снял куртку, повесил ее на гвоздь.— Поесть что-нибудь найдется, мама?
— Сейчас, сынок. Переоденься пока,
Она с кухоньки принесла дастархан и чашку с кислым молоком.
— Ешь, сынок, очень вкусно,— угощала она,— Утром мать Афзала принесла.
Накормив Фируза, тетушка Шарофат решилась:
— Сынок... сегодня приходил дядя Хидоят, сказал, что ты... Это правда?
Фируз покраснел, опустил голову.
Она смотрела на него и радовалась, что сын ее стал уже взрослым мужчиной, и печалилась, что между нею и сыном неизбежно станет еще одна женщина.
— Да, мама, это правда,— наконец ответил Фируз, подняв голову.— Я хочу жениться.
— Назокат?
Фируз молча кивнул.
— Я мечтала...— чуть было не сорвалось с языка: «Я мечтала о другом, сынок!»— но она проглотила эти слова.— Назокат умная, работящая да и красивая. Она будет тебе доброй женой. Если вы любите друг друга, что ж... я согласна. Дай вам бог счастья. Твое счастье — мое богатство, сынок.
Фируз уставился в окно, за которым бушевал весенний ливень, и казался очень смущенным, однако не пропускал ни слова из сказанного матерью и думал, что дядя Хидоят, как всегда, умело исполнил дело, за которое взялся... Уже успел прийти и договориться обо всем и так быстро добился согласия матери. Добр и умен почтенный дядя Хидоят. Похоже, Фируз теперь его должник. За ним, Фирузом, хороший халат старику,
Мне кажется, сынок, сейчас еще рано говорить о свадьбе,— продолжала тетушка Шарофат,— Справим годовщину.., твоего дедушки, а потом...
— Я тоже думал об этом, мама,— тихо ответил Фируз.— А сейчас я пойду. У меня еще дела.
Фируз накинул на плечи куртку и вышел в дождь.
Тетушка Шарофат осталась наедине со своими мыслями. Она долго сидела неподвижно, упираясь взглядом в стену, и глаза ее были влажны.
Утром по дороге в гараж Фируз встретил Назокат.
— Сегодня днем я буду свободен — хочешь, заберу тебя, поедем в ущелье Охувон собирать тюльпаны?
Назокат прямо расцвела. Они условились встретиться в полдень после ее уроков.
.И сейчас Фируз, не обращая внимания на дождь, поехал прямо в райцентр, к Назокат. От машины до ее двери ему пришлось бежать, перепрыгивая через лужи. Когда Назокат отворила дверь, он, не успев перевести дыхания, выпалил:
— Выходи, едем!
— В такой дождь?— Назокат осторожно и ласково вытерла рукой его мокрый лоб.
— Ничего, весенний ливень на полчаса... Пока доедем, засветит солнце.
— Ну и прекрасно.—Назокат накинула плащик.— Возьмем с собой Рустама?
— Само собой. Куда ж мы без него?
Через несколько минут она забрала из детского сада захлебывающегося от радости Рустама, и они тронулись в путь.
Гроза постепенно уходила в сторону степи Джахоннамо.
Фируз то и дело поглядывал уголком глаза на Назокат— она сидела рядом, держала на коленях маленького Рустама. Фируз ловил себя на том, что ведет машину непривычно осторожно. Настроение было чудесное. Все вокруг сейчас казалось ему красивым, добрым и исполненным глубокого смысла. Гром добродушно ворчал, впереди в разрывах туч засверкала синева неба и пробился первый солнечный луч, струйки дождя, стекавшие по стеклам кабины, нежно серебрились. Фируз думал о том, какое это счастье — потеряв было навсегда свою любовь, обрести ее снова... Ему словно открылся глубинный смысл жизни, и он вдвойне ценил теперь ее: ощущение счастья заполняло в эти минуты все его существо.
Из-под небольшого навеса на обочине шоссе выбежал на середину дороги плотный невысокий мужчина, отчаянно замахал руками. Еще не различая его лица, Фируз догадался, кто это, и тихонько улыбнулся. Кто ж еще в такой дождь мог спешить куда-то со своим товаром — конечно, Шариф-шабкур. Подъехав ближе, Фируз разглядел под навесом три больших, доверху набитых мешка.
«Куда же он торопится теперь? И что везет на этот раз?»
Обычно вызывавший в нем раздражение, Шари шабкур показался сейчас Фирузу человеком безобидным, чудаковатым и смешным. Он вопросительно глянул на Назокат:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15