В глазах изумление и
восторг. Иногда я хитрила: незаметно вынимала ложку и прятала ее за мисочку.
Снова маленькая ручка ловит что-то в воде, но ничего не находит. Недоумение,
почти обида.
- Любаша, а посмотри-ка сюда. - Показываю ей кончик ложечки из-за миски. -
Ага, нашлась!
Очень любят малыши и сами прятаться. Для этого достаточно отгородить ребенка
пеленочкой или набросить на него пеленку сверху и сказать:
- Ку-ку! Где Любочка? Вы не видели Любашу? - Малышка замирает на несколько
секунд. Для нее это так удивительно: мир мгновенно исчез из глаз. Зато
сколько радости приносит каждый раз новое открытие этого удивительного мира.
Когда малыш все свободнее ползает, а потом ходит, он уже пытается спрятаться
сам за стул, за кресло, под стол. При этом он не заботится, чтобы не быть
видным (иногда прячет одну голову), главное для него - самому не видеть. Тут
уж надо игру не испортить:
- Любочка, где Любочка? Куда она убежала?.. - И искать совсем не в том месте,
где сидит дочка, а потом, после долгих стараний, наконец найти ее, замирающую
от волнения и счастья. Эта игра неизменно вызывает бурю переживаний. Может
быть, это шаги к первым самостоятельным решениям, к проявлениям терпения и
выдержки. А может быть, это подготовка к будущим расставаниям и встречам?
Когда играешь с детьми, начинаешь лучше их чувствовать и понимать. Именно
благодаря игре мы обнаружили, например, что детишки инстинктивно ищут для
себя какое-то небольшое пространство: любят забираться под столы, кровати,
стулья, в какие-нибудь укромные уголки - им там как-то уютнее, соизмеримее,
что ли, с их размерами. Когда ребята постарше сооружали из больших
поролоновых подушек с кресел лабиринты и "квартиры" со множеством маленьких
"комнаток", как же нравилось там прятаться и "жить" ползункам. И мы не
запрещали детям сооружать "дома", "подводные лодки" и "космические корабли"
под столами, за креслами и даже в "гнездышке" из старой раскладушки под
потолком.
Поняли мы и еще одну очень важную вещь, которая нам впоследствии помогла
играть и с более старшими детьми: игра не терпит принуждения и фальши.
Взрослый только тогда "принимается" детьми в игру, когда играет всерьез, то
есть так же переживает, чувствует, радуется, живет игрой, а не снисходит к
детям и их "пустяковым занятиям" с какой-то там дидактически-воспитательной
целью. Этому научиться нелегко, но надо, потому что, общаясь с детьми, надо
знать их язык - язык фантазии и игры. Учатся же они понимать нас, почему же и
нам у них не поучиться? Так скорее выработается общий язык, который так нужен
для дальнейшего взаимопонимания с собственным ребенком.
Мы этому тоже учились. Часто не получалось: то говоришь каким-то
назидательным тоном ("Что ты позабыл сделать?", "Что надо сказать, когда
выходишь из-за стола?"), то начинаешь повторять, как попугай ("Ты слышишь или
нет?", "Сколько тебе повторять?", "Долго мне ждать?"), то вдруг впадаешь в
сюсюканье ("Кто у нас такой холесенький да пригозенький?", "Ты уже кушаньки
захотел?"). Понемногу мы освобождались от этих фальшивых нот и приобрели язык
простой и искренний. В то же время выпустили на волю и свою собственную
фантазию из клетки взрослых представлений и ограничений. Мы попробовали
фантазировать вместе с детьми.
Как-то у Юли пропал из готовальни циркуль:
- Я им чертила, а потом он куда-то исчез.
- С твоей помощью исчез? - спрашиваю я.
- Ну, мама! - возмущается и смущается Юля одновременно. Проходит день, два...
На третий день в кухню, где собралась вся детвора, входит папа и говорит с
озабоченным видом:
- Иду я сейчас по комнате, вдруг слышу: кто-кто плачет, да так горько-горько.
Смотрю - вот он, маленький, жалуется на какую-то девочку и про готовальню
что-то пищит...
Все ребята, даже старшие, широко раскрыли в ожидании глаза: что же дальше?
- Я идти хочу, а он за ноги цепляется - я чуть не споткнулся! - и говорит:
"Возьми меня с собой, пожа-а-луйста, я домой хочу, к маме-готовальне, ей без
меня плохо."
Все весело хохочут, Юля краснеет, но смеется вместе со всеми и, взяв у папы
циркуль, сразу кладет его на место, в готовальню.
Мы вспоминаем сейчас, как мы были (да и бываем еще!) беспомощны в подобных
случаях, когда начинаем упрекать:
- Опять на место не положила!
- Сколько же можно?!
- Ну и растеряха ты у нас! И т.д. и т.п.
А результат? Обида, слезы и упрямое: "Ну и пусть!", "Ну и не надо! Да, я
такая! Такая! Такая!" "Ну и пусть!"
Б.П.: Вы спросите: при чем здесь годовалый малыш? А при том, что чем раньше
начинать, тем лучше.
¶Зачем так рано?§
Такой вопрос нам задают даже после нашегосамого подробного рассказа. Особенно
мамы.
- Подумать только, - говорят они, - с рождения учить стоять, ходить, плавать,
петь, говорить, чуть ли не читать - ведь жалко крошку! А потом: вырастают же
люди и без этого.
Конечно, вырастают, но...
Многие ли встречали человека, свободно говорящего на трех-четырех языках?
Такое не каждому дано, нужны особые лингвистические способности, скажут
многие и... ошибутся. В интернациональной школе при ООН в Нью-Йорке, где с
малых лет, а иногда с рождения живут, учатся и постоянно общаются дети многих
национальностей, знание трех-четырех языков - обычное явление. Все полиглоты!
Теперь представьте себе, что ребенок, психически совершенно нормальный,
обладающий слухом и зрением, в течение многих лет не в состоянии овладеть
даже одним родным языком и остается фактически немым. Невероятно, правда?
Однако науке известны трагические случаи, когда дети в младенческом возрасте
попадали в логово диких зверей. Если их возвращали к людям позже
шести-семилетнего возраста, они не могли научиться говорить, как ни старались
этому научить их терпеливые и добрые воспитатели! Не могли!
Еще пример. Может ли абсолютный музыкальный слух быть достоянием каждого
человека? Нам представить себе это трудно. Но вот жители Вьетнама - все! -
обладают поразительным музыкальным слухом. Чудо? Нет, просто вьетнамский язык
четырехтональный, и, чтобы понимать друг друга, вьетнамцы должны с
младенчества точно отличать высоту звуков.
С младенчества? Но ведь именно тогда - с первых дней жизни - и окунается
маленький вьетнамец в стихию родной речи. С первых дней - вот в чем дело!
Подозреваем ли мы, что, говоря своему несмышленышу ласковые слова, напевая
ему простые песенки, мы уже учим его говорить и понимать язык? Нет, просто
так принято, все так делают. Да и нам, взрослым, с ним так интереснее,
веселее, занятнее. И никто не думает о перегрузке, о том, что это рано, что
ребенку тяжело, вредно, опасно. Наступает момент, и первое слово, еще до
года, произносит сам малыш. Как просто! Но как непросто все становится, если
мы будем мало говорить с ребенком. Как задерживается сразу его развитие. В
доме ребенка, где дети воспитываются со дня рождения и на каждого взрослого
приходится 20-25 малышей, дети могут не заговорить и в два и в три года, с
большим трудом осваивают речь и нередко долгие годы отстают потом в развитии.
Итак, трудно осваивают язык (или не осваивают вовсе) те, кто начал изучать
его слишком поздно (дети Маугли), и те, языковое общение которых было очень
бедно. Время начала и условия для развития - вот что определяет успешность
овладения родной речью. Но почему не предположить, что точно так же дело
обстоит и с остальными способностями?
Чрезвычайно распространено мнение, что способности наследуются, даются от
природы. Но вот что утверждают последние работы генетиков: "...в наши дни,
после окончательной победы в генетике принципа ненаследуемости
благоприобретенных признаков, стало очевидным, что духовное развитие не
записывается в генах. Оно фиксируется в социальной программе, которая
передается путем воспитания, усложняется и развивается с каждым новым
поколением". Эти слова находим у академика Н.П.Дубинина (*) (подчеркнуто
нами. - Б.П. и Л.А. Н.), Но в первый год жизни ребенка эта социальная
программа целиком в руках родителей. И от того, как сумеют родители
распорядиться этим временем Начала Всех Начал, будет во многом зависеть
будущее развитие их ребенка.
(*) Дубинин Н.П., Шевченко Ю.Г. Некоторые вопросы биосоциальной проблемы
природы человека. М.: Наука, 1976, с. 17.
Л.А.: Подробнее мы расскажем об этом во второй части книги, где речь пойдет о
детях постарше. Но начало нормальных (или ненормальных) отношений с ребенком
вкладывается очень рано - пожалуй, даже до его рождения. Известно, что здесь
многое зависит от общего нравственного климата семьи. Но от чего зависит сам
семейный климат? Конечно, на него воздействует многое, зависящее и не
зависящее от членов семьи: от жилищных условий до личных настроений. И все
это накладывает отпечаток на будущий характер растущих в семье детей. Можно
ли все предусмотреть? Нельзя. Можно ли за все отвечать? По-моему, нужно!
Часто слышу, с какой легкостью жалуются матери друг другу: "Мой такой
неласковый", или "Такая уж она у меня плаксивая", или "А мой упрямый растет,
и в кого он такой?" и т.д. и т.п. И никакого намека на то, чтобы поискать
причину в собственных своих родительских действиях! Такой, дескать,
уродился...
Я же не вспомню ни одного примера, чтобы какой-нибудь недостаток наших детей
не находил своих истоков в непродуманных, безответственных, неправильных
действиях окружающих, прежде всего родных, близких людей, и особенно,
конечно, нас, родителей. Спохватываешься, мучаешься, думаешь, анализируешь -
и начинаешь все сначала, все по-другому. Не выходит. Снова и снова ищешь
выхода. И находишь! Это уже завоевание, открытие, маленькая победа. Из многих
таких достижений складывается опыт - опыт общения и... опыт ответственности.
Хорошо, когда начинаешь накапливать этот опыт как можно раньше.
¶Без мамы плохо§
Однажды в скверике мы наблюдали такую трогательную сценку. На скамейке
оживленно разговаривают две молодые женщины. К одной из них нет-нет да
приковыляет малыш лет двух, ткнется ей в колени, постоит так несколько секунд
и топает назад к стайке ребятишек в песочнице. Она не спрашивает его ни о
чем, просто положит сынишке руку на головку, погладит вихры, шепнет что-то на
ушко, и он, словно глотнув живой воды, снова возвращается к игре. Его никто
не обижал, мама ему была хорошо видна от песочницы, но он упорно приходил и
приходил к ней, чтобы просто прикоснуться, почуствовать живое тепло ее рук,
коленей - без этого он просто не мог играть спокойно. Вот эту жажду не просто
видеть меня, но и ощущать близко физически я заметила у своих малышей, к
сожалению, не сразу. Только постепенно я поняла, что это не каприз - видеть
маму постоянно, чувствовать ее рядом или хотя бы слышать голос ее. Вначале я
внимала не собственной интуиции, а расхожей "истине": ребенка не балуй, а то
он тебе на шею сядет (помните: к рукам приучишь - руки свяжет). И первенца
своего с самого начала пыталась не баловать: плачет - не подходила, пока не
перестанет; спать уложу и нарочно уйду - пусть засыпает сам; баюкать, песни
петь - ни-ни, а то привыкнет...
Ну и что вышло? Из-за диатеза он плохо спал, часто плакал по ночам, я, очень
стараясь "выдерживать характер", не брала его на руки и... извелась сама
вконец. А потом, отчаявшись, махнула рукой на все "нельзя" и "не положено" и
положила сынишку спать рядом с собой. За полгода его жизни это была первая
ночь, когда мы оба выспались всласть. И все последующие ночи перестали быть
для нас проблемой.
Именно после этого мы и днем стали брать чаще его на руки, а потом так же
поступали со всеми остальными малышами. Нашего папу бабушки иногда даже
"елкой" называли, потому что стоит ему появиться, как на нем виснут все, кто
может повиснуть, а кто не может, того он сам берет на руки и носит всех
долго-долго или возится с малышами, пока все не устанут. Нет, это не было для
нас обременительным. Мы видели, сколько радости приносит это ребятишкам, да и
нам, взрослым, было хорошо. А поэтому не огорчались, что нарушили какие-то
запреты.
И вот теперь в печати мы все чаще встречаем подтверждение верности своих
"неразумных" действий. Оказалось, физический контакт с близкими людьми дает
ребенку чувство защищенности и безопасности, что необходимо для нормального
развития психики. Описание одного опыта особенно поразило нас, хотя речь шла
в нем не о людях, а об обезьянах. Биологи Харлоу и Суоми рассказывают, что
они изучали экспериментально, в каком возрасте маленькие обезьянки лучше
всего обучаются. Но для уроков обезьянок приходилось отнимать от матерей,
чтобы те не мешали "учебе". Для маленьких обезьянок каждое расставание с
матерью становилось трагедией. Это так подействовало на них, что остановилось
их психическое развитие: шестимесячные обезьянки остались на уровне
трехмесячных (как раз тогда их и начали отрывать от матерей). Картина
эксперимента так исказилась, что его пришлось прекратить и начать второй.
Во втором эксперименте обезьянок отняли от матерей сразу после рождения, а в
клетку к каждой поставили по креслу с мохнатой обивкой, напоминавшей шерсть
матери. В спинку кресла встроили бутылку с соской и вскармливали обезьянок
искусственно. Обучение теперь шло прямо в клетке, кресло ему не мешало, но,
когда для пробы кресло уносили из клетки, детеныш падал на пол, где оно
стояло, и горько "плакал" - визжал. Стоило же вернуть кресло в клетку, как он
прыгал на кто, крепко впивался в мохнатую обшивку и несколько минут
прижимался к нему, не решаясь его оставить.
Эксперимент закончили, а выросших "безмамных" обезьянок пустили в общее стадо
обезьян. Однако они оказались настолько неконтактны, необщительны, что не
смогли даже создать семейные пары и были агрессивно настроены по отношению к
другим обезьянам. Тогда прибегли к искусственному опрлодотворению и дождались
от этих обезьян, выросших без мам, потомства. И что же? Они не проявили к
собственным детям никаких нежных чувств. Одна оторвала руку своему ребенку,
вторая раскусила голову, как кокосовый орех. Они не обращали внимания на то,
что малыш "плачет", тогда как в стаде в подобном случае к нему немедленно
бросается мать или даже кто-нибудь из других обезьян. Это поразило ученых: у
"безмамных мам" совершенно отсутствовал материнский инстинкт, испокон веков
считавшийся врожденным.
Вот как страшно - расти без мамы. Как же не болеть детишкам в яслях? Как же
выздоравливать малышам в больницах - без мам? По меткому выражению доктора
Б.Спока, теперь нередко превращают грудного ребенка в кроватного. А если еще
добавить сюда и искусственное вскармливание? Что же из этого получится, а?
¶Требуются бабушки и дедушки§
Столь же нуждаются малыши в речевом и эмоциональном общении. Вот здесь
незаменима роль бабушек, потому что родители из-за вечной своей занятости
сильно обделяют детей общением. Со старшими мы разговаривали много и подолгу,
вызывая их ответное желание повторять за нами звуки, произносить слоги, в
этом нам помогали бабушки, которые тогда жили вместе с нами.
И ребятишки к году уже многое понимали, даже произносили с десяток простых
слов, то есть развивались вполне нормально.
А со средними дело застопорилось: мы понадеялись, что все само собою
образуется, и, всегда занятые, не заметили, как они стали отставать в
развитии речи. Получалось это так. После завтрака или обеда мы отпускали
маленьких играть со старшими (старше на два-четыре года). Дела и игры у тех
обычно были такими, что младшие участвовали на равных: "жили" в доме,
построенном под столом, съезжали с горки, сделанной из раскладушки, и т.д.
Ребятишки как-то приспосабливались к тому, что младший не умеет говорить, а
потребность научить его никак не возникала. Малыш произносил какой-то
неопределенный звук "ы", который годился на все случаи жизни, и все его
понимали.
Вот тянет маленький ручонку к старшему и "говорит": "Ы-ы!" Тот дает ему руку,
и малыш ведет старшего в кухню. Здесь стоит высокая скамейка, а на ней ведра
с водой. Малыш берет со скамейки пустую кружку, вручает ее старшему, а сам
хлопает другой ручонкой по ведру. Все понятно. Старший окунает кружку в ведро
и поит малыша. И даже "ы" в этом случае не нужно. Мы и не заметили, что они к
полутора годам говорили меньше слов, чем обычно годовалый. Как же трудно было
их "разговорить" потом! Потребовалось много сил и времени, чтобы наверстать
упущенное время.
А когда родилась последняя дочка, Любаша, к нам переселился дедушка. Младшая
внучка стала его любимицей. Он подолгу мог разговаривать с ней, читать ей
стихи, рассматривать картинки, и Люба в полтора года уже говорила маленькими
фразами.
Сейчас как-то уходят из нашей жизни удивительные, веками шлифовавшиеся
народные потешки для самых маленьких, разные шутки-прибаутки, забавные
звукоподражания, сопровождающиеся разными несложными, но веселыми действиями,
так радующими ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30