Мистер Каттер принес фотографии к себе в офис. Он должен был принимать решение, а времени было все меньше. У него оставалось еще три претендента, хотя для завершения проекта требовался всего один. Его глаза сканировали их под прикрытием двери. Мужчины на снимках были одного типа: широкие плечи, узкая талия и бедра. Различие заключалось в основном в цвете волос и глаз и в степени мускулистости.
Что-то здесь было неправильно.
Все должно быть очень точно. Этот отбор был особенно важным, последняя инкарнация: Мальчик, Мужчина, Воин. Мальчик и Мужчина были идеальными, а вот Воину требовались первобытная ярость и неукротимая мощь. И габариты. Мама могла плавить сталь одним только своим взглядом, и здесь требовался мужчина, отвечающий его задаче. Он взял фотографии и принялся изучать их снова. Похоже, его выбор Воина за последние несколько дней сузился.
А возможно, он перерастает собственные сны.
В его голове сформировался новый образ Воина, и он разложил снимки у себя на столе изображением вниз. Он уже знал этого человека, видел его, слышал, как тот разговаривает. Можно сказать, что он был бойцом, мстителем. Подходил ли он в качестве соперника для Мамы? Человека, который возьмет ее, убьет ее, спасет ее?
Да. Он был Воином, и в нем была сила.
Мистер Каттер расслабился в кресле за своим письменным столом. Вселенная вновь дала ему ответ. Сначала Мама, затем лодка, теперь Воин. Это было прекрасно. Все, что он должен был сделать, это объявить Воина как свою собственность… вжик, вжик, вжик.
Снаружи послышались шаги и голоса его сотрудников. Трутни возвращались. Скоро они начнут скрестись в его дверь: «Мне надо, мне надо…»
Мистер Каттер собрал ненужные сейчас фотографии и заметки в выровненную по краю пачку и вынул из пиджака конверт. Он аккуратно сунул снимки в конверт и сложил его пополам, совместив край, где указывается адресат, с краем для обратного адреса, на котором было напечатано «Бейсайд Консалтинг».
– Я не хочу сюда.
– В первый раз никто не хочет. Только после вас.
Я толкнул дверь небольшого здания бывшей церкви в южной части центрального района города, которое сейчас было местом встречи Анонимных алкоголиков. Эйва неохотно вошла в просторную комнату со столами и стульями, бильярдным столом, древним автоматом для игры в пинбол и двумя автоматами с шипучими напитками. На доске объявлений висело расписание собраний и танцев без алкоголя. Рядом стоял стеллаж с литературой. Лестница в глубине комнаты вела наверх, где находилась небольшая стойка закусочной. За ней пожилой мужчина с шевелюрой Эйнштейна управлялся с огромной, как в ресторане, электрической кофеваркой. На столике у лестницы четверо парней играли в карты. Две женщины у бильярдного стола перебрасывались с ними шуточками. Между игроками в карты и в бильярд произошел обмен любезностями, после чего все расхохотались. У задней стены расположился мужчина в деловом костюме. Он отхлебывал чай из чашки, читал «Уолл Стрит Джорнэл», насвистывал и теребил галстук. Краем глаза Эйва рассматривала присутствующих.
– А где же все… ну, люди с проблемами?
– Они вокруг нас.
– Так разве они пьют? Они же смеются.
– Они смеются как раз потому, что не пьют.
Эйва покачнулась и рванулась в сторону туалета, зажав рот рукой. Мужчина за стойкой улыбнулся.
– Новенькая, – сказал он.
– В первый раз, – подтвердил я.
– Здесь она в правильном месте. А вы сами член нашего общества?
– Нет, но несмотря на это я сторонник вашего дела.
Он показал мне два поднятых больших пальца и вновь занялся своими кофейными делами. Эйва вернулась через пару минут с красным лицом и слезящимися глазами. Ее по-прежнему трясло. Похмельная дрожь усугублялась страхом перед этим местом, которое говорило ей лишь о том, кем она была, вместо того чтобы показать, какой она может стать.
– Я не перенесу этого, давай уйдем, Карсон. Вернемся сюда завтра.
По лестнице рядом с нами загремели тяжелые шаги. Сначала появились большие ноги, на которых высился сам Медведь – настоящий медведь в джинсах и синей трикотажной рубашке, с кепкой сети магазинов «Басе Про» на копне коричневых волос, напоминающих медвежью шерсть. Объятия этих ста тридцати килограмм веса подняли меня над полом, будто мешок с перьями. Обаяние Медведя было каким-то передаваемым: он словно проводами подключился к моему настроению.
– Нет, – сказал он, – вы только посмотрите на него: по-прежнему держит форму, и все та же дурацкая ухмылка на физиономии.
– Это уже не та дурацкая ухмылка, Медведь, это ее продвинутая версия.
– Эй, Джонни! – проревел Медведь мужчине за кофеваркой. – Это мой старый напарник, Карсон.
Эйнштейн шаркающей походкой вернулся к стойке.
– Так это вы стянули где-то тачку, чтобы доставить его сюда?
Медведь повернулся к Эйве. В его массивной лапе ее рука исчезла полностью.
– Привет, Эйва! Карсон рассказал мне о вас все.
Эйва резко обернулась ко мне, словно я опять предал ее. Медведь аккуратно обнял ее за плечи.
– Немного покачивает? – спросил он, поворачивая ее к ступенькам. – Видели бы вы меня в мой первый день здесь! Карсон вываливает меня на пол, будто груду кирпичей, я ору как невменяемый, трясясь, словно нашкодившая собачонка…
Медведь повернулся ко мне и подмигнул. Затем повел Эйву наверх, медленно, по одной ступеньке. Она пробыла там час, после чего я отвез ее домой. Мы оба выполнили наше соглашение, каждый – свою часть.
– С тобой все будет в порядке? – спросил я.
Эйва посмотрела в сторону своего дома, затем снова на меня.
– Послушай, Карсон. Я хотела тебе сказать…
Я прижал палец к ее губам:
– Просто береги себя.
Наступил неловкий момент: всякие кивки и невнятное бормотание. Наконец Эйва ушла. Когда дверь за ней закрылась, в голове моей раздался высокий жалобный вой; я лихорадочно пытался вспомнить, как вести машину, какие функции выполняют рычаги управления. Я не чувствовал рук, забыл, что делаю и куда направляюсь. После нескольких глубоких вдохов я наконец восстановил координацию и поехал сквозь воздух – шершавый, словно грубая мешковина.
– Карсон, подожди!
Я резко затормозил, обернулся и увидел, что ко мне немного неуклюже бежит Эйва.
– Я боюсь того, что может произойти. Можно, я… Возможно, я прошу слишком многого…
Она крепко схватилась за мою руку. Она выглядела измученной. Издерганная, выжатая и разрываемая на сотню частей… Но увидел я и кое-что еще: чувство решимости, желание собраться – как частички, которые долгое время были порознь, но теперь, под непрерывным и неумолимым действием гравитации, сходятся вместе в стремлении стать единым целым.
– Пойдем соберем твои вещи, – сказал я.
Окружающий воздух из мешковины превратился в бархат.
Глава 19
– Со слов этого Фридмана ты выяснил, что Нельсон развлекался-кувыркался в Белокси, – сказал Гарри, снял свой лаймово-зеленый галстук и, скомкав, засунул его в карман пиджака. Кончик свисал наружу, словно голова сплющенной лягушки.
– Судя по всему, все расходы там были кем-то оплачены.
К Флэнегану, громко разговаривая и смеясь, зашла группа патрульных офицеров дневной смены – они были уже без формы, свободные до завтра. Мы с Гарри покивали знакомым и снова развернулись к столику. Я устроил Эйву у себя и вернулся сюда, чтобы, встретившись с Гарри, провести очередной мозговой штурм и съесть миску гумбо.
День Гарри был наполнен слишком большим количеством хождений по тупиковым адресам, и настроение у него было соответствующее. Он с досадой бросил ложку в пустую тарелку.
– Возможно, это не имеет к нашим делам никакого отношения.
– Здесь присутствует тень человека, которого Шелтон видел с Нельсоном. Человека, не похожего на других. Плюс Нельсон хвастался, что нашел бездонную бочку с медом, легкие деньги.
– Ну и что? Мессер говорила, что это была его постоянная песня, вечное ожидание главной удачи в жизни.
– Нельсон был первым. Кто-то вынес бумаги из его квартиры. Там должны были быть улики, напрямую связывающие этого кого-то с ним.
Гарри тронул невидимую струну, словно играя на арфе. Тишина.
– Да, я знаю, – сказал я, разваливаясь на сиденье.
– Что в этом деле тебя больше всего удивляет? – спросил Гарри.
Я смотрел, как в другом конце зала один из патрульных изображал пьяного за рулем, который пробует выполнить тест с хождением по прямой линии. Коп, разведя руки в стороны, словно шел по натянутому канату, раскачивался из стороны в сторону и семенил очень мелкими шажочками. Зрители вокруг хохотали и аплодировали.
– Все снова возвращается к отсутствию страсти, – сказал я, цитируя Джереми, опять используя его идею и ненавидя себя за то, что другого выбора не было. – Это не убийство из мести и не серийное убийство. Это что-то другое. Здесь нет ощущения законченности. Он хочет о них большего, чем просто смерти.
Гарри с сомнением взглянул на меня.
– Вроде как зомби, ты это имеешь в виду? Живые мертвецы.
– Работающие мертвецы. Они должны выполнять какую-то работу. Я просто не знаю, что это может быть за чертовщина.
В другом конце зала патрульный закончил свое представление и сделал финальный пируэт, картинно споткнувшись и упав лицом в пол. Толпа бесновалась от восторга. Гарри поднял глаза, нахмурился, потом снова посмотрел на меня.
– Не знаю, Карс. У меня просто голова идет кругом, оттого что я пытаюсь сопоставить места преступлений и жертвы и найти точки соприкосновения.
– Тела очень похожи, – сказал я, постукивая палочкой для коктейля в бокале, словно звонил в колокольчик. – Возраст у них одинаковый. – Дзинь.
– Вот и я о том, – сказал Гарри. – У мест преступления мало общих точек.
Под звон своего колокольчика я уточнил информацию о месте действия:
– Одно снаружи, одно внутри дома. – Дзинь. Затем отбил время суток: – Одно днем, одно ночью. – Дзинь. Потом цвет волос: – Один скорее светлый, другой брюнет. – Потом социальный статус: – Один – белый воротничок, другой – скорее обитатель дна. – Дзинь.
Гарри забрал у меня палочку, разломил ее пополам и вернул назад.
– Даже чертова температура тогда тоже была совсем разной: я потел в парке и мерз у Дэшампса.
Я на мгновение задумался.
– Значит, там и вправду было холодно, не только мне так показалось.
– Я даже надел там пиджак. Просто морозилка какая-то. Нащупывалась тоненькая, далекая ниточка – ненадежная, но уже отчетливая.
– И это притом, – сказал я, – что открывались и закрывались двери, заходили и выходили люди. Вероятно, убийца включил на полную мощность кондиционер, чтобы тело сохранилось как можно дольше.
– У меня был дядя, который мог жить в морозильной камере, – в его доме от холода изо рта шел пар. Может, и Дэшампс из этой же породы…
– Невеста прилетала к нему по четвергам с западного побережья. Стоило пропустить рейс – и она уже опаздывает на несколько часов. А что, если убийце было об этом известно?
– А как же насчет тела, Нельсона? Что сохраняло его? Его небрежно бросили жаркой ночью в парке. Если бы не та сексуально озабоченная парочка, Нельсон пекся бы там еще много часов.
Пока Гарри задумчиво морщил нос, моя память сфокусировалась на парке Боудери. Тело лежит на свету. Пустынный парк. Страх на лицах зевак. Вспотевшие бегуны на заднем плане перебирают ногами на месте, глядят на происшедшее со стороны.
Бегуны.
Извивающаяся дорожка, которая тянется через весь парк.
Я почти бегом бросился к телефонной будке за справочником.
– Филипс… Филипс… Филипс… – приговаривал я, водя пальцем но списку.
Гарри нахмурился.
– Женщина член Совета?
– Она живет поблизости от парка Боудери.
Я позвонил члену Совета Норме Филипс и представился. Она была обеспокоена и вежлива и, извинившись, отправилась взглянуть в свою телефонную книжку с номерами жителей района. Она сказала, что человека, который мне нужен, зовут Картер Селлерс, и добавила, чтобы я перезвонил, если она может еще чем-нибудь нам помочь. Я мысленно пообещал проголосовать за нее.
– Квартира Селлерса, – сказал голос в трубке. На дальнем плане был слышен звук работающего телевизора.
Я представился, после чего перешел к делу.
– Насколько я понимаю, мистер Селлерс, вы являетесь членом местной группы, которая занимается бегом регулярно.
Он усмехнулся.
– Мы называем себя ночными рейнджерами. Днем ни у кого нет времени, поэтому мы собираемся пару раз в неделю, чтобы немножко растрясти лишние килограммы.
– У вас постоянный маршрут?
– Мы отмеряли для себя пять километров или около того.
– Он проходит через парк Боудери?
– Было бы глупо, прокладывая маршрут, обойти парк. Конечно, проходит.
– Пробегали бы вы там вечером в четверг, если бы не убийство?
– В десять сорок пять или, черт возьми, очень близко к этому времени.
– Вы очень точны, мистер Селлерс.
– Один старик, который постоянно сидит на своем крыльце, называет нас поездом Муссолини: мы всегда пробегаем мимо него в одно и то же время.
– Каждый четверг?
– По вторникам, четвергам и воскресеньям, независимо от погоды.
Я сделал еще один звонок человеку, которого мне не хотелось беспокоить, затем обернулся к Гарри.
– Черил Ноттс, невеста Дэшампса, утверждает, что термостат был выкручен на десять градусов. Объяснить этого она не может, так как температура в доме всегда была предметом споров: она любила прохладу, а он был очень теплокровным.
Гарри закивал, начиная подхватывать мысль.
– Убийца не мог контролировать температуру в парке, но знал, что в десять сорок пять там протопают ночные рейнджеры.
– В яблочко! – отметил я. – Он лишь чуть-чуть осветил свой товар, чтобы тот не сразу бросился в глаза…
– Но при этом хотел, чтобы он попал в более прохладное место как можно быстрее. Не хотел, чтобы товар испортился.
– Кто увидит найденное тело? – Мне нужно было, чтобы это прозвучало вслух.
Гарри принялся называть всех участников, загибая пальцы.
– Появятся копы. Появится медэкспертиза. Появятся криминалисты. Спецы по отпечаткам. Техники. Детективы. Водители «скорых». Прохожие.
– Тело попадает в морг…
– Сопровождающие. Патологоанатомы. Доктор П. Еще ребята из судебной экспертизы. Копы. Затем уже народ, занимающийся погребением. Похоронное бюро.
– Возможно, убийца передает послание кому-то в этой цепочке, Гарри. Я думаю, мы можем вычеркнуть отсюда прохожих, дежурную смену пожарных и персонал «скорой помощи». Все они – публика случайная. Как и погребальная команда.
– Остается морг и криминалисты. И еще мы с тобой Я сложил ладонь лодочкой и поднес к уху.
– Ты слышишь, Гарри?
Он щелкнул по стеклу бокала.
Дзинь.
Глава 20
– Я начала пить, когда умер мой брат. Два года назад. Я имею в виду, пить серьезно. Мне всегда это нравилось, с самого первого раза, когда я в шестнадцать попробовала пиво. Я чувствовала себя от этого… ну, не знаю… умной, что ли. Я получала степени и все делала правильно, но всегда чувствовала себя тупой. Как будто я всех обманывала.
Мы с Эйвой медленно брели по берегу. Полночь, вокруг никого, только мы вдвоем, да еще волны и легчайшее дуновение ветерка. Сухой песок шелестел под ногами.
– Твой брат… – сказал я. – Ты как-то упоминала о нем. Лонни?
– Лейн. Он был на четыре года старше меня. Я звала его Дымок. Это было ласкательное имя, специально для него, потому что он передвигался очень мягко и бесшумно. Я сижу на крыльце, читаю книжку, а он подплывает, показывает на облако и начинает описывать то, что видит в его формах…
Она начала говорить сразу же, как только я вошел, – поток разрозненных мыслей, которые объединяло лишь то, что она хотела выпустить их наружу. Я чувствовал, что она хочет поговорить о своем пристрастии к выпивке, отделить эту проблему от себя и рассмотреть со стороны. Ей хотелось понять, как заземлить себя, когда в голове шипит и обжигает черная молния, как безопасно направить ток в землю.
– Мы могли просидеть с ним полдня, рассматривая облака. Или я могла смотреть, как он рисует…
Мы направились назад, к моему дому, по волнам дюн.
– Сколько себя помню, он всегда был художником – не ребенком, который занимается искусством, а именно художником. Он поражал людей глубиной видения и мастерством. У меня дома шесть его картин.
Я вспомнил прекрасно выполненные абстрактные полотна на стенах ее дома – контролируемые вспышки цвета и радости.
– Я видел их. Нет, не так: меня тянуло к ним.
– Ты о той, возле кушетки? Красное с золотым и с зеленым? Она называется «Вороны». Большинство видят в них просто грязных черных птиц, а Лейн видел глубже, видел их красоту. Это касалось и меня, и я чувствовала это, когда он был рядом. Он часто звонил мне или даже приходил, когда я была в школе. Благодаря ему я жила… Я чувствовала себя полной жизни.
– Как он умер?
Эйва остановилась. Позади нее, где-то далеко на пляже, я видел летающие звезды. Подростки жгут бенгальские огни, скоро четвертое июля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35