В отличие от своего учителя он снискал расположение революции, найдя природный минерал – калиевую селитру, крайне необходимую для изготовления черного пороха. Получив в итоге руководство новым Государственным институтом, наследником Королевской академии, он вместе со своим другом-математиком Гаспаром Монжем способствовал разграблению Италии. Именно эти ученые мужи посоветовали Бонапарту, какие шедевры типа «Джоконды» достойны быть собственностью Франции. Благодаря этому оба стали доверенными лицами, с которыми генерал регулярно делился тайными стратегическими планами. Их политическая целесообразность напомнила мне об одном астрономе, который, занимаясь исследованиями новой метрической системы, вынужден был сменить на триколор белые исследовательские флаги, наводящие на мысль о символике короля Луи. Ни одна из профессий не избежала влияния революции.
– Значит, месье Гейдж, вы не убийца? – спросил знаменитый химик с совершенно откровенной ухмылкой.
Высоколобый, с крупным носом, сурово поджатыми губами и печальными, полуприкрытыми тяжелыми веками глазами, внешне схожий со скучающим аристократом – владельцем сельского поместья, этот ученый относился к укреплению союза науки с правительством столь же подозрительно, как любящий отец – к поклонникам своей дочери.
– Да, могу поклясться в этом самим Богом, как и Великим магистром масонов или всеми химическими законами.
Его брови чуть приподнялись.
– Понятно, вы не уверены, чему или кому именно я предпочитаю поклоняться.
– Я лишь пытаюсь показать вам, доктор Бертолле, свою искренность. По моим подозрениям, убийцей мог быть один армейский капитан или граф Силано, который сразу заинтересовался выигранным мной медальоном.
– Смертельный интерес…
– Я понимаю, это звучит странно.
– И та девица написала букву вашей фамилии, а не их.
– Да, только если именно она написала ее.
– Полиция сообщила, что ширина этого последнего каллиграфического опыта совпадает с шириной ее пальца.
– Но я провел с ней прекрасную ночь и, уходя, оставил деньги. У меня не было никаких мотивов убивать ее, так же как у нее – обвинять меня. Ведь я-то знал, где находится медальон.
– Хм, да. – Он вытащил очки. – Позвольте-ка взглянуть на него.
Мы разглядывали мой выигрыш, а Тальма наблюдал за нами, комкая носовой платок, словно опасался, что у него появятся причины для неуместного чиханья. Подобно Силано и нам с Тальма, Бертолле долго вертел вещицу в руках и наконец откинулся на спинку кресла.
– За исключением жалкого куска золота, я не вижу ничего такого, из-за чего мог начаться весь этот ажиотаж.
– Как и я.
– На вашем медальоне нет никакого таинственного кода, никакой карты или символического изображения бога, да и на вид – ничего особенного. Мне с трудом верится, что Клеопатра могла носить его на шее.
– Капитан просто упомянул, что он принадлежал ей. Как царице…
– В ее сокровищнице, если верить всем байкам, такое же бесконечное множество украшений, как обломков креста или сосудов с кровью, принадлежавших Иисусу. – Ученый неодобрительно покачал головой. – Естественно, легче всего объявить раритетом грубую поделку, чтобы продать ее как можно дороже.
Мы сидели в полуподвальном помещении цокольного этажа особняка Ле Кока, используемом ветвью Восточной ложи масонов в связи с тем, что его пространственное расположение проходило по оси восток-запад. На стоявшем между двух колонн столе лежала закрытая книга. Скамьи терялись во мраке под арочными сводами. В тусклом свете восковых свечей поблескивали не поддающиеся расшифровке египетские иероглифы и библейские сцены возведения храма Соломонова. На одной из полок покоился череп, напоминая нам о краткости бытия, но ничего не добавляя к нашему обсуждению.
– И ты готов поручиться, что он невиновен? – спросил химик моего масонского друга.
– Этот американец, как и вы, доктор, связан с научным миром, – сказал Тальма. – Он учился у великого Франклина и сам занимается исследованием электричества.
– Да-да, электричество. Удары молний, взлетающие светящиеся змейки и искры для развлечения салонной публики. Скажите-ка мне, Гейдж, что есть электричество?
– В общем… – Мне не хотелось хвастаться собственными познаниями перед знаменитым ученым. – Доктор Франклин полагал, что это есть проявление основополагающей силы, оживляющей вселенную. Но каково оно на самом деле, никому не ведомо. Мы можем воспроизвести его поворотом рукоятки или запасти его в особой банке, поэтому нам известно, что оно существует. Но кто знает, какова его природа…
– Совершенно верно. – Химик задумался, продолжая вертеть медальон в руках. – И однако можно предположить, что в древности люди понимали больше нашего. Что, если они управляли силами, недоступными современному человеку?
– То есть узнали, какова природа электричества?
– Ну, они же знали, например, как возводить удивительные, грандиозные памятники, разве вы не согласны?
– Как интересно, что Итан обрел этот медальон и пришел к нам именно в такое удачное время, – добавил Тальма.
– Наука, однако, не верит в совпадения, – ответил ему Бертолле.
– Что за удачное время? – удивился я.
– Как бы то ни было, нужно признать наличие определенного стечения обстоятельств, – заявил химик.
– О каких обстоятельствах речь?
У меня появилась надежда.
– О спасении от гильотины посредством вступления в армию, – объяснил Бертолле.
– Что?!
– И одновременно вы сможете приобщиться к науке.
– И к масонству, – подхватил Тальма.
– Вы с ума сошли? Какая армия?
– Французская армия, – пояснил химик. – Послушайте-ка меня, Гейдж, можете ли вы, как масон и ученый человек, дать клятву хранить один секрет?
– Но я не хочу быть солдатом!
– Никто вас и не заставляет. Так вы клянетесь?
Тальма напряженно смотрел на меня, прижимая платок ко рту. Подавив тревогу, я кивнул.
– Конечно клянусь.
– Бонапарт уже покинул побережье Ла-Манша и готовится к новой экспедиции. Даже его ближайшие соратники не знают о ее назначении, но некоторым ученым оно известно. Впервые со времен Александра Великого завоеватель приглашает ученых сопровождать его войска в походе ради научных исследований и путевых записей. Такое рискованное предприятие соперничает с экспедициями Кука и Бугенвиля. Тальма предложил, чтобы вы с ним также отправились в эту экспедицию, он – в качестве журналиста, а вы – как специалист по электричеству и древним тайнам, связанным с вашим медальоном. Нельзя исключить того, что вещица эта может оказаться ценной путеводной нитью. Вы поможете нам в разных исследованиях, а ко времени вашего возвращения все уже и думать забудут о смерти несчастной шлюхи.
– И в какие же края направится экспедиция?
Я скептически относился к Александру, который, может, и наворотил великих дел, да умер, не дожив даже до моих тридцати четырех лет, что отнюдь не побуждало следовать его примеру.
– А куда бы вы думали? – раздраженно бросил Бертолле. – В Египет! Мы хотим не только захватить ключевые торговые пути, но и помочь нашим союзникам победить англичан в Индии. Нам представится возможность исследовать истоки исторических времен. Там могут обнаружиться весьма полезные, неизвестные нам знания. Разве вы не согласны, что лучше уж нам, ученым, приобщиться к этим тайнам, чем еретикам из ложи египетского обряда?
– В Египте?
Клянусь духом Франклина, что там может быть интересного? Редкий европеец побывал в тех краях, окутанных некими тайнами магрибского двора. У меня имелись смутные представления о каких-то пустынях, пирамидах и языческом фанатизме.
– По большому счету вас не назовешь ни ученым, ни масоном, – внес поправку Бертолле. – Но как американец и потомок первых переселенцев вы способны внести свой оригинальный вклад в общее дело. Ваш медальон также может принести удачу. Раз Силано им так заинтересовался, то он, очевидно, имеет важное значение.
Я почти не слушал его после первой поправки.
– Почему это меня не назовешь ни ученым, ни масоном? – возмутился я, хотя втайне был согласен с его мнением.
– Брось, Итан, – сказал Тальма. – Бертолле имеет в виду, что ты пока не совершил никаких открытий.
– Я имею в виду, месье Гейдж, что ваши невысокие достижения в возрасте тридцати трех лет заставляют усомниться в ваших способностях, а ваши скромные амбиции – в наличии усердия. Вы не выступали с докладами на академических собраниях, не продвинулись в масонской иерархии, не накопили состояния, не обзавелись ни семьей, ни собственным домом и не написали выдающихся трудов. Честно говоря, я скептически отнесся к вашей кандидатуре, когда Антуан предложил ее. Но он полагает, что у вас есть потенциальные возможности, и вдобавок мы, рационалисты, отрицательно относимся к мистическим последователям Калиостро. Мне не хочется, чтобы гильотина укоротила вас на голову, позволив этому медальону соскользнуть с вашей шеи. Я с большим уважением отношусь к Франклину и надеюсь, что когда-нибудь вы станете достойным своего учителя. Подведем итоги. Вы можете искать правосудия в здешних революционных судах, пытаясь доказать свою невиновность. Или можете отправиться с нами.
Тальма сжал мое плечо.
– Выбирай Египет, Итан! Подумай хорошенько!
Это же совершенно перевернет мою жизнь, но, с другой стороны, что в ней, собственно, еще не перевернуто? Бертолле до обидного точно оценил мою никчемную жизнь, хотя я все-таки еще гордился своими путешествиями. Мало кому довелось побывать в глубинах Северной Америки… или, надо признать, так мало вынести из этих глубин.
– А разве Египет еще никем не завоеван?
Бертолле махнул рукой.
– Он номинально входит в состав Оттоманской империи, но реально там властвует предательское племя воинов-рабов, так называемых мамелюков. Они не только перестали платить дань Стамбулу, но и начали жестоко притеснять египетский народ. Причем по своему происхождению они не принадлежат ни к туркам, ни к египтянам! Наша миссия, месье Гейдж, – дать египтянам свободу, а не завоевать их.
– И нам не придется сражаться?
– Бонапарт уверяет, что мы покорим Египет парой пушечных выстрелов.
Самоуверенное утверждение. Наполеон либо проницательный корыстолюбец, либо абсолютный слепец.
– А что вы думаете об этом самом Бонапарте?
– Мы все слышали о его первых славных победах, но в Париже он провел так мало времени, что его здесь не успели толком узнать. Поговаривали, что он был своего рода удачно продвинувшимся наглым карьеристом.
– Я еще не встречал столь деятельного человека, его ждет либо грандиозный успех, либо сокрушительный провал, – высказался Тальма.
– Или и то и другое, как зачастую бывает у людей с большими амбициями, – уточнил Бертолле. – Нельзя отрицать его великолепных способностей, но величие достигается рассудительностью.
– Мне придется бросить все торговые и дипломатические дела, – заметил я. – И пуститься в бега, словно я виновен в убийстве. Неужели полиции так трудно найти графа Силано и того проигравшегося капитана? Свели бы нас всех вместе и выяснили правду.
Бертолле отвел глаза. Тальма вздохнул.
– Силано испарился. Прошел слух, что он находится под покровительством министерства иностранных дел, – сказал мой друг. – А твоего капитана, замученного пытками и задушенного, позавчера выловили из Сены. Естественно, учитывая ваше знакомство и твое исчезновение, ты стал главным подозреваемым.
Я стиснул зубы.
– Самое безопасное теперь для вас, месье Гейдж, – затеряться в рядах армии.
* * *
Раз уж я собрался участвовать в военной экспедиции, то разумно было захватить с собой оружие. Драгоценная длинноствольная винтовка, приобретенная во время работы в меховом предприятии, все еще лежала в стенном тайнике моей комнаты. Ее сделали в Пенсильвании ланкастерские мастера, и хотя кленовая ружейная ложа уже покрылась зарубками и потемнела от частого употребления, отличная меткость этого огнестрельного оружия оставалась неизменной, позволив мне пару раз продемонстрировать ее здесь, в Париже, на Марсовом поле. Не менее важно, что изгиб его ложа был по-женски изящен, а филигранная выделка металлических частей так же радовала взгляд, как пухлый кошелек. Это было не просто оружие, а надежный спутник, безропотный и покладистый, с синеватым металлическим оттенком, благоухающий пороховой пылью и льняным смазочным маслом. Благодаря маленькому калибру высокая начальная скорость пули обеспечивала ему лучшую смертоносную силу по сравнению с громоздким мушкетом. Разумеется, неудобно было то, что при стрельбе ружье приходилось держать у подбородка. Перезарядка винтовки занимала слишком много времени для огнестрельных залпов, используемых в европейских сражениях, и для штыковой атаки она тоже не была приспособлена. Однако нам, американцам, казалась чуждой сама идея одновременной стрельбы выстроившихся в шеренгу солдат. Огромным недостатком любого ружья была необходимость перезаряжать его после выстрела, а весомым преимуществом прицельной винтовки была возможность точно попасть в цель с одного выстрела. В общем, на мой взгляд, вызволить из тайника мое огнестрельное оружие было делом первостепенной важности.
– Но с твоей комнаты полиция уж точно не спускает глаз! – возразил Тальма, узнав о моем намерении.
– Прошло уже два дня. Жандармам платят меньше, чем привратникам, и развращены они так же, как судьи. По-моему, невероятно, чтобы они до сих пор следили за моей квартирой. Мы отправимся туда под прикрытием темноты, подкупим одного соседа и вскроем мой тайник из его комнаты.
– Но я уже взял билеты на тулонский дилижанс, мы должны выехать в полночь!
– С твоей помощью мы управимся гораздо раньше.
Я полагал, что из осторожности лучше проникнуть в дом испытанным способом – через окно на заднем дворе. Даже если полицейские удалились, мадам Дюррел наверняка еще начеку, а я в ближайшее время никак не мог отдать долги за квартиру и оплатить ремонт. И вот вечером Тальма неохотно помог мне подняться по водосточной трубе, и я заглянул в свою комнату. Там ничего не изменилось: перина вспорота, перья покрывали пол, точно снежные хлопья. На двери, однако, поблескивала новая задвижка, замок явно сменили. Моя домохозяйка попыталась сделать все возможное, чтобы я расплатился с долгами, перед тем как забрать вещички. Учитывая, что ее квартира находилась прямо под моей комнатой, я решил пойти окольным путем.
– Веди наблюдение, – шепнул я своему спутнику.
– Давай скорее! Я видел жандарма в конце улицы!
– Не волнуйся, я проскользну тихой мышкой и мигом вернусь.
Зная, что мой сосед, библиотекарь Шабон, каждый вечер отправляется наставлять детей на путь истинный в свете новых веяний, я тихонько влез на подоконник его комнаты. Он уже ушел, мой расчет оправдался. По правде говоря, я и не надеялся, что мне удастся подкупить такого строгого, а скорее до занудности правильного человека, а рассчитывал именно на его отсутствие. Отломав планку рамы, я открыл его окно. Он, конечно, встревожится, обнаружив дыру в стене комнаты, но я, в конце концов, теперь стараюсь ради блага Франции.
Его жилище пропахло книжной пылью и трубочным табаком. Подойдя к смежной с моей комнатой стене, я определил место тайника и, отодвинув тяжелый сундук, оторвал томагавком стенную панель. Можно даже не объяснять, что этот топорик мог служить и клином, и рычагом. К сожалению, пришлось слегка повредить саму панель, но я же все-таки не плотник. Шума я произвел немного больше обещанного, но если все сделать быстро, то это не важно. Я увидел мою роговую пороховницу и приклад ружья.
Тут щелкнул замок и послышался звук шагов. Кто-то явился на шум! Быстро закинув за плечо пороховницу, я схватил винтовку и начал осторожно протаскивать ее через неудобное отверстие.
Я уже почти справился со своей задачей, когда с другой стороны кто-то вдруг схватился за ружейный ствол.
Прищурившись, я попытался разглядеть своего застенного противника. В дыре передо мной маячило лицо мадам Дюррел, ее рыжая шевелюра была словно наэлектризована, а грубо накрашенные губы изогнулись в торжествующей ухмылке.
– Вы думаете, я не знаю ваших уловок? Вы должны мне две сотни франков!
– Я их заработаю в походе, – хрипло прошептал я. – Пожалуйста, отпустите ружье, мадам, тогда я смогу вернуть все долги.
– Как же это, интересно, – очередным убийством? Платите немедленно, или я позову полицию!
– Я никого не убивал, но мне нужно время, чтобы привести в порядок мои дела.
– Начиная с арендной платы!
– Осторожней, мне не хотелось бы ранить вас. Винтовка заряжена.
Такой хитростью я не раз пользовался, занимаясь пушным промыслом.
– Уж не думаете ли вы, что меня легко испугать? Ружье останется у меня в качестве залога!
Я с силой дернул приклад на себя, но хозяйка яростно тянула ствол в свою сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52