Она тобой вертит, как хочет.
– Я люблю Даниэлу, – насупился Хуан Антонио.
– Вы же развелись. И ты ничего не сделал, чтобы вернуть Даниэлу.
– Я столько раз просил у нее прощения, но она не захотела меня простить, – вздохнул Хуан Антонио.
– А что бы ты хотел? Чтобы она тебя простила, зная, что ты продолжаешь жить с Летисией? Никто, если у него осталась хоть капля самоуважения, на такое не пойдет, Хуан Антонио. И, Боже, на кого ты ее променял! – возмутился Мануэль.
– Да, я знаю. Я был таким идиотом, Мануэль! – сокрушенно покачал головой Хуан Антонио.
Мануэль опять наполнил бокалы и медленно отпил рубиновую жидкость. Какое-то время они сидели молча.
– Я нанял Ракель сиделку. Уговариваю ее лечь в больницу, но она стоит на своем. Говорит, что хочет умереть в доме, где была счастлива… Что мне делать, Хуан Антонио? Что делать, если она умрет? Я не могу, мне страшно даже подумать об этом! Ракель – это моя жизнь, я ее обожаю! Когда она умрет, я умру вместе с ней, потому что Ракель и я – одно целое. Я просто не смогу без нее! – Мануэль в отчаянии схватился за голову.
– Пожалуйста, Мануэль, крепись! Ты не должен терять контроль над собой! – Хуан Антонио встал и, прощаясь, сказал: – Я к тебе зайду еще завтра.
Марсело перехватил свою мать и Дору на улице. Для женщин это было неожиданностью. Ведь последний раз он разговаривал с Марией несколько месяцев назад. И после того как узнал, что Игнасио – его сын, опять исчез куда-то. Мария и Дора надеялись, что он понял: они не хотят его видеть. Но Марсело объяснил, что не мог прийти раньше, потому что был занят на работе и ему нужно было время, чтобы все обдумать.
– Я понимаю, вы не хотите меня простить, но вы не можете запретить мне видеться с сыном. Я много думал о том, что мне сделать, чтобы вы меня простили. Я хотел даже пойти к сеньоре Даниэле и попросить ее, чтобы она меня засадила в тюрьму за ту кражу… Но ты, мама, как можешь ты быть такой злопамятной?
– Нет, Марсело, Мария не злопамятна. Просто она давно уже тебе не верит. И я тоже. Так что тебе лучше уйти и оставить нас в покое, – ответила Дора. Они с Марией столько раз обсуждали эту тему, что она не сомневалась, что может говорить за них двоих.
– А как же мой сын? – спросил Марсело.
– Игнасио зарегистрирован как сын одинокой матери. У тебя на него нет никаких прав! Он думает, что отец его умер и что он был хорошим, порядочным человеком. Пусть так все и останется.
В это время к дому подъехал автомобиль. Шофер распахнул дверцу, и из машины вышли Даниэла и Джина. Даниэла сразу узнала Марсело и нахмурилась.
– Мне уже говорили, что вы бродите около моего дома. Вы хотите, чтобы я обратилась в полицию? Они наверняка захотят задать вам несколько вопросов, – сказала Даниэла, поравнявшись с Марсело.
– Прошу вас, сеньора, я хотел бы поговорить с вами наедине, – попросил Марсело.
Джина сделала протестующее движение, но Даниэла отстранила ее:
– Оставьте нас одних! Пожалуйста, – сказала она тоном, не терпящим возражений.
– Сеньора, вы можете посадить меня, если хотите… – начал Марсело.
– Если я не сделала этого раньше, то тем более не сделаю этого сейчас. И я не собираюсь требовать от вас, чтобы вы вернули мне вещи, которые украли. Единственное, чего я хочу, это, чтобы вы оставили в покое Марию и Дору. Они и так достаточно настрадались из-за вас, – холодно сказала Даниэла.
– Сеньора, я глубоко раскаиваюсь. Поверьте мне, я очень сожалею… – пробормотал Марсело.
– Рада за вас, – перебила его Даниэла. – И рада, что в вас наконец-то пробудилась совесть. Но это не значит, что Дора и Мария хотят вас видеть.
– Но я хочу видеть моего сына, сеньора! – умолял Марсело.
– Вам не кажется, что у вас слишком поздно пробудились отцовские чувства? Вы несколько опоздали со своей отцовской любовью. Отец – это человек, который воспитывает ребенка, изо дня в день даря ему свою любовь, – подытожила Даниэла.
– Сеньора, вы слишком жестоки, – Марсело опустил глаза и взмолился: – Поговорите с ними, попросите, чтобы они меня простили и разрешили видеться с Игнасио, прошу вас!
– Если они вас не послушали, то почему они должны послушаться меня? Я не смогу навязывать им свою волю! До сих пор вы обходились без них, не так ли? Вот и живите так дальше, только не повторяйте больше прежних ошибок, – Даниэла отвернулась от пытавшегося что-то ей сказать Марсело и быстрым шагом пошла к дому.
В гостиной ее встретили встревоженные женщины. Мария беззвучно плакала. Джина ее утешала:
– Ваша совесть должна быть спокойна, не надо расстраиваться!
– Да, очень легко совершать ошибки, походя растоптав чувства и судьбы любящих людей, а потом просить за это прощения, – сказала Даниэла. – Вероятно, если бы я не пережила столько горя, я бы вам посоветовала простить его, но теперь… Видно, сердце у меня очерствело, – с горечью в голосе сказала Даниэла.
Когда Даниэла и Джина остались одни, Джина вздохнула:
– Как мы с тобой одиноки, подружка!
Даниэла сидела, уставившись в экран телевизора, но, казалось, ничего не видела перед собой.
– Хуан Антонио так и не оставил Летисию, – сказала она, словно отвечая каким-то своим мыслям.
– Ты же не захотела его простить, – заметила Джина.
– Это его не оправдывает. Если он ее не любит и продолжает жить с ней, то это не оттого, что я его не простила. Ах, к черту! Какая мне разница!
– Ты все еще любишь его, правда? – спросила Джина.
– Я никогда не перестану любить его, – сказала Даниэла, и в голосе ее была такая тоска, что Джина вздрогнула, – и это-то хуже всего.
– Тебе надо было бороться за его любовь! Тогда сейчас Летисия плакала бы кровавыми слезами, – выдохнула Джина, тяжело дыша.
– А не за что было бороться, Джина. Если бы он действительно меня любил, он никогда бы не сошелся с Летисией, – пожала плечами Даниэла.
– Да-а-а… Мужчины приносят нам одни несчастья… И за что мы их так любим, хотела бы я знать! – воскликнула в сердцах Джина и обняла за плечи Даниэлу.
Моника и Маргарита уже полчаса сидели в университетском кафе. На столике перед ними стояли забытые стаканы с соком и тарелка с бутербродами. Маргарита положила ладонь на руку Монике:
– Ты не должна терпеть выходки Альберто, Моника! Если бы он тебя любил, он не относился бы так к тебе и уж, во всяком случае, не стал бы бить тебя.
– Зачем я только тебе рассказала? – Моника упрямо закусила губу. – Он меня любит. И я его тоже. Я его обожаю, Маргарита! Через три месяца родится наш ребенок и все изменится, вот увидишь.
– Будем надеяться, – недоверчиво произнесла Маргарита. – Ты бы зашла к своей маме, Моника. Она очень за тебя переживает.
– А ты откуда знаешь?
– Я с ней вижусь время от времени.
– И доносишь ей обо мне, да? – зло сверкнула глазами Моника.
– Нет, я ей не рассказываю, что вытворяет с тобой Альберто, если ты это имела в виду, – ответила Маргарита.
– Смотри, Маргарита, если ты только ей сказала… Я тебе никогда и ничего больше не буду рассказывать, клянусь тебе! – предупредила ее Моника и спросила: – А она не сказала тебе… видится ли она с моим отцом?
– Моника, они развелись, – тихо ответила Маргарита.
– Ну тогда, значит, она мне никто… Так, посторонняя женщина, – заключила Моника.
Маргарита удивленно вздернула брови:
– Эта посторонняя женщина в течение многих лет окружала тебя любовью!
Моника отвела глаза и покачала головой в знак несогласия с подругой.
Долорес сама готовила еду для Ракель. Каждый раз она старалась побаловать невестку чем-нибудь вкусненьким, но та почти не притрагивалась к еде и только под пристальным взглядом Долорес через силу отправляла в рот две-три ложки. Вот и сейчас она откинулась на подушки, словно устала есть.
– Спасибо, Долорес, но я не хочу больше, – сказала Ракель. – Мануэль выглядит таким подавленным. Мне очень горько думать о том, что с ним будет, когда меня не станет.
– Ракель, мне не нравится, когда ты так говоришь, – строго сказала Долорес.
– Я только вам могу сказать об этом, Долорес. Я знаю, что вы тоже переживаете и будете меня оплакивать, но вы смотрите на вещи реально, – продолжила Ракель, несмотря на протесты Долорес.
– В моем возрасте начинаешь иначе воспринимать смерть. Она становится близкой подругой, – невесело улыбнулась Долорес.
– Я вас очень прошу, не допустите, чтобы Мануэль впал в депрессию, хорошо? Обещайте!
– Будь спокойна! Я постараюсь, – заверила ее Долорес.
– Долорес, я знаю, вас удивит моя просьба… Я бы хотела увидеться с Иренэ. Вон там, в моей черной сумке лежит записная книжка. В ней вы найдете телефон Иренэ, – Ракель указала на изящную черную сумочку, лежавшую на комоде.
– Хорошо. Раз ты так хочешь… Я позвоню Иренэ.
– Спасибо. Вы, наверно, меня не поймете, но я хочу кое-что сказать Иренэ, – слабым голосом сказала Ракель.
– У нее в одно ухо влетит, а в другое вылетит, ты же знаешь, – сказала Долорес, убирая поднос с едой.
– Долорес! – окликнула ее Ракель. – Я хочу, чтобы вы знали, что вы заменили мне мать… Я вас очень-очень люблю.
– Мне нельзя раскисать, – сказала Долорес, увидев, что Ракель плачет. – Прошу тебя, не надо! Если я тоже начну плакать, что же будет? Не забывай, что сейчас весь дом держится на мне. Успокойся, прошу тебя!
Долорес присела на краешек кровати и салфеткой промокнула лицо Ракель, залитое слезами.
Давид пошел проводить Альберто, с которым он провел вечер в номере гостиницы, где остановился после разговора в квартире Альберто. Они шли через парк к стоянке автомобилей.
– Я уже устал от твоей лжи, Альберто! – резко сказал Давид.
– Наши планы не изменились, – уверял друга Альберто. – Просто они чуть отодвинулись по времени.
– Слушай, хватит притворяться! – не поверил ему Давид.
– У меня не так уж много денег, Давид, нам понадобится их больше.
– Ты так уверен, что Иренэ тебе даст денег?
– Я убежден в этом! Она просто потеряла голову от меня. Только прошу тебя, не мешай мне! Я добьюсь своего, – продолжал Альберто. – Как только я вытрясу из Иренэ деньги, я тут же брошу ее. На память обо мне ей останется ребенок, она ведь так хочет его иметь.
– Но ты будешь продолжать видеться с ней? – ревниво спросил Давид.
– Изредка. Так надо! Сам видишь, сегодня она меня прождала напрасно. Я приехал, чтобы поговорить с тобой вместо того, чтобы быть у нее, – успокаивал друга Альберто. – Завтра я опять заеду к тебе, и мы договорим, а сейчас я должен возвратиться домой, к Монике. Я был несколько груб с ней и, пожалуй, немного перегнул палку. Она еще, чего доброго, сбежит от меня до рождения ребенка.
– Смотри, Альберто, не вздумай играть со мной! Ты знаешь, я этого не прощу! – предупредил его Давид.
– Ты – мой лучший друг! Я не могу тебя предать, – заверил Альберто.
Они уже стояли возле машины Альберто. Альберто открыл дверцу, плюхнулся на сидение автомобиля, завел машину и, глядя на Давида снизу вверх, улыбнулся ему:
– До завтра!
Давид задумчиво посмотрел вслед удаляющейся машине и быстро зашагал в сторону улицы. Там он поймал такси и попросил шофера отвезти его к дому Иренэ. Давид вышел из машины и попросил подождать его. Он видел, как к дому подъехала машина Альберто и как Альберто, закрыв свой автомобиль, быстро поднялся по ступеням и вошел в дом. Давид с досадой ударил рукой по дереву, за которым прятался, и вернулся к поджидавшему его такси.
– Отвезите меня обратно в отель! – сказал Давид шоферу.
Такси развернулось и поехало в обратном направлении.
Глава 28
Иренэ вернулась домой все еще возбужденная после визита к врачу и свидания с Альберто. Она была так счастлива! Она впорхнула в дом и закружила Матильдэ по комнате.
– Как хорошо! Как все прекрасно! – выкрикивала Иренэ. – У меня будет ребенок!
И Иренэ, отпустив служанку, которая едва удержалась на ногах, упала на диван.
– Ах, сеньора, не знаю, что и сказать… – с недоумением смотрела на Иренэ служанка. – Вы так рады, что у вас будет ребенок?
– Я счастлива, как никогда еще не была! – заверила ее Иренэ и рассмеялась. – Ах, Матильдэ, я изменилась, в этом нет сомнения. У меня будет ребенок от мужчины, которого я люблю, ты понимаешь?
– А что сказал сеньор Альберто? – спросила Матильдэ.
– Он тоже счастлив. Наконец-то у меня будет настоящая семья! Теперь я начинаю понимать Ракель… Много лет назад она мне говорила, а я не верила. Но теперь моя жизнь совершенно изменится!
Иренэ встала с дивана и прошла в ванную. Надо было подготовиться к свиданию с Альберто, но он пришел поздно, когда Иренэ уже отчаялась его дождаться.
– Дорогая, я не мог раньше, – сказал Альберто, выслушав ее упреки. – Но ты же видишь, я здесь. Перед тобой самый счастливый человек на свете! Ты знаешь, я никогда не был хорошим отцом, но наш с тобой ребенок, это совсем другое дело…
– Я очень изменилась, Альберто. Впервые в жизни мне захотелось иметь настоящую семью, – сказала Иренэ.
– Так и будет, – ответил Альберто, целуя ее в щеку.
– Давай забудем о Даниэле, о Монике, о целом свете, – улыбнулась Иренэ, прижимаясь к нему, и прошептала: – У меня много денег… очень много… Давай уедем отсюда куда-нибудь… подальше от всех них!
– Мы так и сделаем, но попозже, – произнес Альберто.
– Не стоит ждать, – ласково возразила Иренэ. – Пусть Моника останется с ребенком… Или вернется к Даниэле…
– Нет, никогда! – нахмурился Альберто. – Нам осталось ждать совсем недолго. Имей терпение! Сделай это ради меня!
Альберто взял Иренэ на руки и понес в спальню.
Сония лежала на кровати в своей спальне и смотрела на Рамона, который лежал рядом с ней. Рамон не замечал ее взгляда. Он смотрел в потолок, но мысли его были далеко от Сонии, этого дома и этой спальни. Наконец, Сония не выдержала:
– Что с тобой? Ты не заболел?
– Нет. Я задумался, – ответил Рамон.
– О чем?
– Так… ни о чем…
– Слушай, возьми отпуск, Рамон. Тебе надо отдохнуть. Давай уедем куда-нибудь, – предложила Сония.
– Зачем?
– Чтобы побыть вместе. Вдвоем. Только ты и я.
Рамон поморщился и перевел взгляд на Сонию:
– Я очень люблю тебя, Сония, но… не так, как раньше. Я благодарен тебе за то, что ты сделала для меня, но… То, что было между нами, прошло… Дело не в разнице в возрасте, просто так получилось. И никто не виноват, – осторожно подбирая слова, сказал Рамон.
В глазах у Сонии потемнело.
– Ты влюблен в другую, правда? – мягко спросила она.
– Мне кажется, да, – не стал отрицать Рамон.
– Кто она? – спросила Сония и встала с кровати. – Это Маргарита, не так ли?
– Я не назову тебе ее имени, – уклонился от ответа Рамон. – Сония, давай, останемся друзьями, прошу тебя!
– Нет! Нет, ты не можешь меня бросить! – вскричала Сония и обняла Рамона. – Ты не можешь этого сделать! Все еще уладится! Мы будем счастливы! Рамон, я сделаю все, что ты скажешь, я буду твоей рабой… Не оставляй меня!
Рамон высвободился из ее объятий, поднялся и вышел из спальни. Сония закрыла лицо руками и разрыдалась.
После разговора с Моникой Маргарита решила навестить Даниэлу. Даниэла, как всегда, обрадовалась ей.
– Я так тебе благодарна, Маргарита, что ты меня не забываешь. Садись, – пригласила она.
– Вы же знаете, что я вас люблю, – простодушно посмотрела Маргарита на Даниэлу. – Я разговаривала с Моникой и просила ее, чтобы она зашла к вам.
– Но она не хочет, не так ли? – спросила Даниэла.
В ответ Маргарита пожала плечами:
– Не то, чтобы она не хотела…
– Понятно. Пока она счастлива с Альберто, она, конечно… – начала Даниэла.
– Даниэла, она несчастлива с Альберто, – перебила ее Маргарита. – Я, наверно, не должна вам этого говорить, но Моника очень страдает. Альберто безобразно к ней относится. Он даже начал ее бить…
Даниэла вскочила с кресла и нервно заходила по гостиной:
– Бедная Моника! Дорого же она расплачивается…
– Я думаю, что она в конце концов его оставит. Сейчас она старается оправдать его, говорит, что он ее любит, но это не так, – Маргарита испытующе посмотрела на Даниэлу. – Вы бы приняли ее к себе, Даниэла?
Даниэла остановилась посередине комнаты. Она была в смятении. Казалось, ее должно было бы обрадовать известие о том, что Моника несчастна в браке, ведь она это предвидела. Но радости не было. Какая уж тут радость, если девочка страдает? В чем Даниэла ни секунды не колебалась, так это в том, принять ли назад свою несчастную и запутавшуюся дочь.
– Конечно, да! Для меня Моника продолжает быть моей дочерью. Моей единственной дочерью. Но я никогда не прийду к ней первой, Маргарита. Я считаю, что это должна сделать она, – сказала Даниэла.
– Я понимаю, – откликнулась Маргарита. Прощаясь, она попросила Даниэлу: – Моника знает, что я бываю у вас, и просила меня не говорить вам о ее отношениях с Альберто. Прошу вас, не говорите о том, что я вам рассказала! А то она на меня рассердится. Ладно?
– Не беспокойся, я ничего не скажу. Зачем? К тому же, мы ведь не видимся, – ответила Даниэла, с нежностью глядя на Маргариту. Она закрыла дверь за девушкой и задумалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Я люблю Даниэлу, – насупился Хуан Антонио.
– Вы же развелись. И ты ничего не сделал, чтобы вернуть Даниэлу.
– Я столько раз просил у нее прощения, но она не захотела меня простить, – вздохнул Хуан Антонио.
– А что бы ты хотел? Чтобы она тебя простила, зная, что ты продолжаешь жить с Летисией? Никто, если у него осталась хоть капля самоуважения, на такое не пойдет, Хуан Антонио. И, Боже, на кого ты ее променял! – возмутился Мануэль.
– Да, я знаю. Я был таким идиотом, Мануэль! – сокрушенно покачал головой Хуан Антонио.
Мануэль опять наполнил бокалы и медленно отпил рубиновую жидкость. Какое-то время они сидели молча.
– Я нанял Ракель сиделку. Уговариваю ее лечь в больницу, но она стоит на своем. Говорит, что хочет умереть в доме, где была счастлива… Что мне делать, Хуан Антонио? Что делать, если она умрет? Я не могу, мне страшно даже подумать об этом! Ракель – это моя жизнь, я ее обожаю! Когда она умрет, я умру вместе с ней, потому что Ракель и я – одно целое. Я просто не смогу без нее! – Мануэль в отчаянии схватился за голову.
– Пожалуйста, Мануэль, крепись! Ты не должен терять контроль над собой! – Хуан Антонио встал и, прощаясь, сказал: – Я к тебе зайду еще завтра.
Марсело перехватил свою мать и Дору на улице. Для женщин это было неожиданностью. Ведь последний раз он разговаривал с Марией несколько месяцев назад. И после того как узнал, что Игнасио – его сын, опять исчез куда-то. Мария и Дора надеялись, что он понял: они не хотят его видеть. Но Марсело объяснил, что не мог прийти раньше, потому что был занят на работе и ему нужно было время, чтобы все обдумать.
– Я понимаю, вы не хотите меня простить, но вы не можете запретить мне видеться с сыном. Я много думал о том, что мне сделать, чтобы вы меня простили. Я хотел даже пойти к сеньоре Даниэле и попросить ее, чтобы она меня засадила в тюрьму за ту кражу… Но ты, мама, как можешь ты быть такой злопамятной?
– Нет, Марсело, Мария не злопамятна. Просто она давно уже тебе не верит. И я тоже. Так что тебе лучше уйти и оставить нас в покое, – ответила Дора. Они с Марией столько раз обсуждали эту тему, что она не сомневалась, что может говорить за них двоих.
– А как же мой сын? – спросил Марсело.
– Игнасио зарегистрирован как сын одинокой матери. У тебя на него нет никаких прав! Он думает, что отец его умер и что он был хорошим, порядочным человеком. Пусть так все и останется.
В это время к дому подъехал автомобиль. Шофер распахнул дверцу, и из машины вышли Даниэла и Джина. Даниэла сразу узнала Марсело и нахмурилась.
– Мне уже говорили, что вы бродите около моего дома. Вы хотите, чтобы я обратилась в полицию? Они наверняка захотят задать вам несколько вопросов, – сказала Даниэла, поравнявшись с Марсело.
– Прошу вас, сеньора, я хотел бы поговорить с вами наедине, – попросил Марсело.
Джина сделала протестующее движение, но Даниэла отстранила ее:
– Оставьте нас одних! Пожалуйста, – сказала она тоном, не терпящим возражений.
– Сеньора, вы можете посадить меня, если хотите… – начал Марсело.
– Если я не сделала этого раньше, то тем более не сделаю этого сейчас. И я не собираюсь требовать от вас, чтобы вы вернули мне вещи, которые украли. Единственное, чего я хочу, это, чтобы вы оставили в покое Марию и Дору. Они и так достаточно настрадались из-за вас, – холодно сказала Даниэла.
– Сеньора, я глубоко раскаиваюсь. Поверьте мне, я очень сожалею… – пробормотал Марсело.
– Рада за вас, – перебила его Даниэла. – И рада, что в вас наконец-то пробудилась совесть. Но это не значит, что Дора и Мария хотят вас видеть.
– Но я хочу видеть моего сына, сеньора! – умолял Марсело.
– Вам не кажется, что у вас слишком поздно пробудились отцовские чувства? Вы несколько опоздали со своей отцовской любовью. Отец – это человек, который воспитывает ребенка, изо дня в день даря ему свою любовь, – подытожила Даниэла.
– Сеньора, вы слишком жестоки, – Марсело опустил глаза и взмолился: – Поговорите с ними, попросите, чтобы они меня простили и разрешили видеться с Игнасио, прошу вас!
– Если они вас не послушали, то почему они должны послушаться меня? Я не смогу навязывать им свою волю! До сих пор вы обходились без них, не так ли? Вот и живите так дальше, только не повторяйте больше прежних ошибок, – Даниэла отвернулась от пытавшегося что-то ей сказать Марсело и быстрым шагом пошла к дому.
В гостиной ее встретили встревоженные женщины. Мария беззвучно плакала. Джина ее утешала:
– Ваша совесть должна быть спокойна, не надо расстраиваться!
– Да, очень легко совершать ошибки, походя растоптав чувства и судьбы любящих людей, а потом просить за это прощения, – сказала Даниэла. – Вероятно, если бы я не пережила столько горя, я бы вам посоветовала простить его, но теперь… Видно, сердце у меня очерствело, – с горечью в голосе сказала Даниэла.
Когда Даниэла и Джина остались одни, Джина вздохнула:
– Как мы с тобой одиноки, подружка!
Даниэла сидела, уставившись в экран телевизора, но, казалось, ничего не видела перед собой.
– Хуан Антонио так и не оставил Летисию, – сказала она, словно отвечая каким-то своим мыслям.
– Ты же не захотела его простить, – заметила Джина.
– Это его не оправдывает. Если он ее не любит и продолжает жить с ней, то это не оттого, что я его не простила. Ах, к черту! Какая мне разница!
– Ты все еще любишь его, правда? – спросила Джина.
– Я никогда не перестану любить его, – сказала Даниэла, и в голосе ее была такая тоска, что Джина вздрогнула, – и это-то хуже всего.
– Тебе надо было бороться за его любовь! Тогда сейчас Летисия плакала бы кровавыми слезами, – выдохнула Джина, тяжело дыша.
– А не за что было бороться, Джина. Если бы он действительно меня любил, он никогда бы не сошелся с Летисией, – пожала плечами Даниэла.
– Да-а-а… Мужчины приносят нам одни несчастья… И за что мы их так любим, хотела бы я знать! – воскликнула в сердцах Джина и обняла за плечи Даниэлу.
Моника и Маргарита уже полчаса сидели в университетском кафе. На столике перед ними стояли забытые стаканы с соком и тарелка с бутербродами. Маргарита положила ладонь на руку Монике:
– Ты не должна терпеть выходки Альберто, Моника! Если бы он тебя любил, он не относился бы так к тебе и уж, во всяком случае, не стал бы бить тебя.
– Зачем я только тебе рассказала? – Моника упрямо закусила губу. – Он меня любит. И я его тоже. Я его обожаю, Маргарита! Через три месяца родится наш ребенок и все изменится, вот увидишь.
– Будем надеяться, – недоверчиво произнесла Маргарита. – Ты бы зашла к своей маме, Моника. Она очень за тебя переживает.
– А ты откуда знаешь?
– Я с ней вижусь время от времени.
– И доносишь ей обо мне, да? – зло сверкнула глазами Моника.
– Нет, я ей не рассказываю, что вытворяет с тобой Альберто, если ты это имела в виду, – ответила Маргарита.
– Смотри, Маргарита, если ты только ей сказала… Я тебе никогда и ничего больше не буду рассказывать, клянусь тебе! – предупредила ее Моника и спросила: – А она не сказала тебе… видится ли она с моим отцом?
– Моника, они развелись, – тихо ответила Маргарита.
– Ну тогда, значит, она мне никто… Так, посторонняя женщина, – заключила Моника.
Маргарита удивленно вздернула брови:
– Эта посторонняя женщина в течение многих лет окружала тебя любовью!
Моника отвела глаза и покачала головой в знак несогласия с подругой.
Долорес сама готовила еду для Ракель. Каждый раз она старалась побаловать невестку чем-нибудь вкусненьким, но та почти не притрагивалась к еде и только под пристальным взглядом Долорес через силу отправляла в рот две-три ложки. Вот и сейчас она откинулась на подушки, словно устала есть.
– Спасибо, Долорес, но я не хочу больше, – сказала Ракель. – Мануэль выглядит таким подавленным. Мне очень горько думать о том, что с ним будет, когда меня не станет.
– Ракель, мне не нравится, когда ты так говоришь, – строго сказала Долорес.
– Я только вам могу сказать об этом, Долорес. Я знаю, что вы тоже переживаете и будете меня оплакивать, но вы смотрите на вещи реально, – продолжила Ракель, несмотря на протесты Долорес.
– В моем возрасте начинаешь иначе воспринимать смерть. Она становится близкой подругой, – невесело улыбнулась Долорес.
– Я вас очень прошу, не допустите, чтобы Мануэль впал в депрессию, хорошо? Обещайте!
– Будь спокойна! Я постараюсь, – заверила ее Долорес.
– Долорес, я знаю, вас удивит моя просьба… Я бы хотела увидеться с Иренэ. Вон там, в моей черной сумке лежит записная книжка. В ней вы найдете телефон Иренэ, – Ракель указала на изящную черную сумочку, лежавшую на комоде.
– Хорошо. Раз ты так хочешь… Я позвоню Иренэ.
– Спасибо. Вы, наверно, меня не поймете, но я хочу кое-что сказать Иренэ, – слабым голосом сказала Ракель.
– У нее в одно ухо влетит, а в другое вылетит, ты же знаешь, – сказала Долорес, убирая поднос с едой.
– Долорес! – окликнула ее Ракель. – Я хочу, чтобы вы знали, что вы заменили мне мать… Я вас очень-очень люблю.
– Мне нельзя раскисать, – сказала Долорес, увидев, что Ракель плачет. – Прошу тебя, не надо! Если я тоже начну плакать, что же будет? Не забывай, что сейчас весь дом держится на мне. Успокойся, прошу тебя!
Долорес присела на краешек кровати и салфеткой промокнула лицо Ракель, залитое слезами.
Давид пошел проводить Альберто, с которым он провел вечер в номере гостиницы, где остановился после разговора в квартире Альберто. Они шли через парк к стоянке автомобилей.
– Я уже устал от твоей лжи, Альберто! – резко сказал Давид.
– Наши планы не изменились, – уверял друга Альберто. – Просто они чуть отодвинулись по времени.
– Слушай, хватит притворяться! – не поверил ему Давид.
– У меня не так уж много денег, Давид, нам понадобится их больше.
– Ты так уверен, что Иренэ тебе даст денег?
– Я убежден в этом! Она просто потеряла голову от меня. Только прошу тебя, не мешай мне! Я добьюсь своего, – продолжал Альберто. – Как только я вытрясу из Иренэ деньги, я тут же брошу ее. На память обо мне ей останется ребенок, она ведь так хочет его иметь.
– Но ты будешь продолжать видеться с ней? – ревниво спросил Давид.
– Изредка. Так надо! Сам видишь, сегодня она меня прождала напрасно. Я приехал, чтобы поговорить с тобой вместо того, чтобы быть у нее, – успокаивал друга Альберто. – Завтра я опять заеду к тебе, и мы договорим, а сейчас я должен возвратиться домой, к Монике. Я был несколько груб с ней и, пожалуй, немного перегнул палку. Она еще, чего доброго, сбежит от меня до рождения ребенка.
– Смотри, Альберто, не вздумай играть со мной! Ты знаешь, я этого не прощу! – предупредил его Давид.
– Ты – мой лучший друг! Я не могу тебя предать, – заверил Альберто.
Они уже стояли возле машины Альберто. Альберто открыл дверцу, плюхнулся на сидение автомобиля, завел машину и, глядя на Давида снизу вверх, улыбнулся ему:
– До завтра!
Давид задумчиво посмотрел вслед удаляющейся машине и быстро зашагал в сторону улицы. Там он поймал такси и попросил шофера отвезти его к дому Иренэ. Давид вышел из машины и попросил подождать его. Он видел, как к дому подъехала машина Альберто и как Альберто, закрыв свой автомобиль, быстро поднялся по ступеням и вошел в дом. Давид с досадой ударил рукой по дереву, за которым прятался, и вернулся к поджидавшему его такси.
– Отвезите меня обратно в отель! – сказал Давид шоферу.
Такси развернулось и поехало в обратном направлении.
Глава 28
Иренэ вернулась домой все еще возбужденная после визита к врачу и свидания с Альберто. Она была так счастлива! Она впорхнула в дом и закружила Матильдэ по комнате.
– Как хорошо! Как все прекрасно! – выкрикивала Иренэ. – У меня будет ребенок!
И Иренэ, отпустив служанку, которая едва удержалась на ногах, упала на диван.
– Ах, сеньора, не знаю, что и сказать… – с недоумением смотрела на Иренэ служанка. – Вы так рады, что у вас будет ребенок?
– Я счастлива, как никогда еще не была! – заверила ее Иренэ и рассмеялась. – Ах, Матильдэ, я изменилась, в этом нет сомнения. У меня будет ребенок от мужчины, которого я люблю, ты понимаешь?
– А что сказал сеньор Альберто? – спросила Матильдэ.
– Он тоже счастлив. Наконец-то у меня будет настоящая семья! Теперь я начинаю понимать Ракель… Много лет назад она мне говорила, а я не верила. Но теперь моя жизнь совершенно изменится!
Иренэ встала с дивана и прошла в ванную. Надо было подготовиться к свиданию с Альберто, но он пришел поздно, когда Иренэ уже отчаялась его дождаться.
– Дорогая, я не мог раньше, – сказал Альберто, выслушав ее упреки. – Но ты же видишь, я здесь. Перед тобой самый счастливый человек на свете! Ты знаешь, я никогда не был хорошим отцом, но наш с тобой ребенок, это совсем другое дело…
– Я очень изменилась, Альберто. Впервые в жизни мне захотелось иметь настоящую семью, – сказала Иренэ.
– Так и будет, – ответил Альберто, целуя ее в щеку.
– Давай забудем о Даниэле, о Монике, о целом свете, – улыбнулась Иренэ, прижимаясь к нему, и прошептала: – У меня много денег… очень много… Давай уедем отсюда куда-нибудь… подальше от всех них!
– Мы так и сделаем, но попозже, – произнес Альберто.
– Не стоит ждать, – ласково возразила Иренэ. – Пусть Моника останется с ребенком… Или вернется к Даниэле…
– Нет, никогда! – нахмурился Альберто. – Нам осталось ждать совсем недолго. Имей терпение! Сделай это ради меня!
Альберто взял Иренэ на руки и понес в спальню.
Сония лежала на кровати в своей спальне и смотрела на Рамона, который лежал рядом с ней. Рамон не замечал ее взгляда. Он смотрел в потолок, но мысли его были далеко от Сонии, этого дома и этой спальни. Наконец, Сония не выдержала:
– Что с тобой? Ты не заболел?
– Нет. Я задумался, – ответил Рамон.
– О чем?
– Так… ни о чем…
– Слушай, возьми отпуск, Рамон. Тебе надо отдохнуть. Давай уедем куда-нибудь, – предложила Сония.
– Зачем?
– Чтобы побыть вместе. Вдвоем. Только ты и я.
Рамон поморщился и перевел взгляд на Сонию:
– Я очень люблю тебя, Сония, но… не так, как раньше. Я благодарен тебе за то, что ты сделала для меня, но… То, что было между нами, прошло… Дело не в разнице в возрасте, просто так получилось. И никто не виноват, – осторожно подбирая слова, сказал Рамон.
В глазах у Сонии потемнело.
– Ты влюблен в другую, правда? – мягко спросила она.
– Мне кажется, да, – не стал отрицать Рамон.
– Кто она? – спросила Сония и встала с кровати. – Это Маргарита, не так ли?
– Я не назову тебе ее имени, – уклонился от ответа Рамон. – Сония, давай, останемся друзьями, прошу тебя!
– Нет! Нет, ты не можешь меня бросить! – вскричала Сония и обняла Рамона. – Ты не можешь этого сделать! Все еще уладится! Мы будем счастливы! Рамон, я сделаю все, что ты скажешь, я буду твоей рабой… Не оставляй меня!
Рамон высвободился из ее объятий, поднялся и вышел из спальни. Сония закрыла лицо руками и разрыдалась.
После разговора с Моникой Маргарита решила навестить Даниэлу. Даниэла, как всегда, обрадовалась ей.
– Я так тебе благодарна, Маргарита, что ты меня не забываешь. Садись, – пригласила она.
– Вы же знаете, что я вас люблю, – простодушно посмотрела Маргарита на Даниэлу. – Я разговаривала с Моникой и просила ее, чтобы она зашла к вам.
– Но она не хочет, не так ли? – спросила Даниэла.
В ответ Маргарита пожала плечами:
– Не то, чтобы она не хотела…
– Понятно. Пока она счастлива с Альберто, она, конечно… – начала Даниэла.
– Даниэла, она несчастлива с Альберто, – перебила ее Маргарита. – Я, наверно, не должна вам этого говорить, но Моника очень страдает. Альберто безобразно к ней относится. Он даже начал ее бить…
Даниэла вскочила с кресла и нервно заходила по гостиной:
– Бедная Моника! Дорого же она расплачивается…
– Я думаю, что она в конце концов его оставит. Сейчас она старается оправдать его, говорит, что он ее любит, но это не так, – Маргарита испытующе посмотрела на Даниэлу. – Вы бы приняли ее к себе, Даниэла?
Даниэла остановилась посередине комнаты. Она была в смятении. Казалось, ее должно было бы обрадовать известие о том, что Моника несчастна в браке, ведь она это предвидела. Но радости не было. Какая уж тут радость, если девочка страдает? В чем Даниэла ни секунды не колебалась, так это в том, принять ли назад свою несчастную и запутавшуюся дочь.
– Конечно, да! Для меня Моника продолжает быть моей дочерью. Моей единственной дочерью. Но я никогда не прийду к ней первой, Маргарита. Я считаю, что это должна сделать она, – сказала Даниэла.
– Я понимаю, – откликнулась Маргарита. Прощаясь, она попросила Даниэлу: – Моника знает, что я бываю у вас, и просила меня не говорить вам о ее отношениях с Альберто. Прошу вас, не говорите о том, что я вам рассказала! А то она на меня рассердится. Ладно?
– Не беспокойся, я ничего не скажу. Зачем? К тому же, мы ведь не видимся, – ответила Даниэла, с нежностью глядя на Маргариту. Она закрыла дверь за девушкой и задумалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51