– А это что? – Вера прищурилась, глядя, как я намазываю маринадом птичьи грудки.
– Шафрановая смесь с пряностями и сливочным маслом. Ммм, Вера, я могла бы последить за кухней, а вы сбегайте и купите что-нибудь Вику, – робко предложила я. – Вы же наверняка хотите приготовить ему что-то особенное на Новый год?
– О-о-о, нет, дорогая, ничего я готовить не буду. У меня еще остался вкусненький лосось из банки, дам ему к чаю, а потом придет его брат и будет пить наш ром и весь вечер нести чепуху. Какой смысл что-то готовить. Несчастный так изменился с тех пор, как ему в голову вставили ту пластинку.
– Да, понимаю, от этого можно немного… повредиться, – промямлила я, одним глазом следя за Эммой: та окунула палец в миску со сливками. – Эмма, дорогая, если ты закончила пить чай, почему бы тебе… ты куда это направился, Тоби?
Тоби прошагал мимо меня и двинулся в коридор, взяв тарелку с нетронутым обедом.
– Не могу это есть, это отвратительно.
Я заметила, что по мере того, как праздники близились к концу, Тоби вел себя все более неуправляемо.
– Не говори глупостей, это же баранина с овощами. Девочки съели, она вкусная.
– Невкусная, и я ненавижу брюссельскую капусту. Она воняет, как будто кто-то пукнул. – Он исчез за углом, направившись в туалет. – Что еще делать с вонючей капустой… – Раздался всплеск и звук сливаемой воды. Тоби вернулся с чистой тарелкой. – Все, ее больше нет.
Эмма прыснула.
– Тоби! – взорвалась я.
– Извините, но я не могу это есть. Это слишком отвратительно. – И он вышел в сад, захлопнув за собой дверь.
Я швырнула нож на стол:
– Господи, этот мальчишка становится совершенно невыносимым!
– Ему надо хорошую порку устроить, так я думаю, – заметила Вера. – Как ты относишься к порке?
– Не очень хорошо, – жалко ответила я, следя за Тоби через окно. Может, стоит пойти за ним?
– Я тоже, уточка. Оставь его в покое, поговоришь с ним потом. Он придет в себя, вот увидишь. Он просто переживает из-за школы.
Я вздохнула. Я знала это.
– Ладно, не будем тебе мешать, пойдем вытрем пыль. Пойдемте, лапочки.
Я благодарно улыбнулась. Вера взяла тряпку и увела близняшек и Айво.
Наконец ужин был готов. Все три блюда удались на славу, и оставалось лишь безупречно рассчитать время. Перепелиные яйца и спаржа устроились в корзиночках из слоеного теста с голландским соусом – их нужно только разогреть. Грудки цесарки с шафраном и соломкой из овощей осталось приготовить на пару. Персики, запеченные в красном вине, с домашним ванильным мороженым, охлаждались в холодильнике. Все было идеально. Мне осталось лишь уговорить детей, чтобы те легли в кровать, приготовиться и накрыть на стол.
Все прошло как по маслу. Непонятно почему, дети устали и послушно отправились спать, и я, волнуясь, побежала в коттедж переодеваться. Я уже запланировала надеть шикарное маленькое темно-синее платье, которое не носила целую вечность, потому что была слишком толстая. Я была уверена, что после нескольких месяцев стресса легко в него влезу.
Я быстро приняла ванну и надела платье. Оно застегнулось великолепно. Натянула темные колготки, туфельки на низком каблуке, причесалась… Очень осторожно, так как рука моя дрожала, подвела глаза, накрасила ресницы, слегка нарумянила щеки, провела по губам бледно-розовой помадой и отошла на шаг назад, чтобы полюбоваться своим искусством. Отлично. Капельку «Шанели» вот здесь… и здесь… жемчужные сережки… и я была готова.
С бешено колотящимся сердцем я бросилась обратно в дом. Так. Кухня. Я лихорадочно убрала книжки, газеты, журналы, детские игрушки, засунув их в шкаф и накрепко прижав дверь. Потом принялась накрывать на стол. Чуть раньше вечером я отполировала серебро, которое обнаружила в ящике, и сейчас вместо обычных приборов из нержавейки я положила серебряные. Потом аккуратно поставила в маленькую вазу посередине стола крошечный букетик подснежников, которые собрала утром. Отступила на шаг… Так, теперь свечи. Я купила в Сайренсестере свечи из пчелиного воска: пахли они замечательно, так что я побежала в гостиную, взяла подсвечники и зажгла свечи. Ничего не забыла? Я оглянулась с бьющимся сердцем. Ах да, освещение! Ужасное, прямо-таки кошмарное: лампу над головой придется выключить… точно, придумала! – можно взять настольную лампу из холла! Я выбежала из кухни и нашла лампу с красным абажуром, которая отбрасывала розовый свет; вернулась и включила ее в розетку. Эффект был потрясающий: мгновенно воцарилась особая атмосфера.
Теперь музыка. На шкафу стоял радиоприемник. Я включила его: приятный женский голос на «Радио 4» принялся разглагольствовать о жестоких проблемах менструального цикла. Нет, это не пойдет. Я поспешно покрутила колесико в поисках чего-нибудь более романтичного… ага, вот это самое оно, «Незнакомцы в ночи». Хихикая про себя, я закружилась по кухне с воображаемым партнером, тихонько подпевая. Взглянула на часы. Без десяти восемь – наверняка он скоро появится. Может, он захочет выпить? Ах да, забыла про выпивку. Я достала пару бокалов из буфета и налила себе немного вина из бутылки, которая стояла в холодильнике. Задумчиво сделала глоток. Облокотившись о столешницу, я с улыбкой обежала взглядом мягко освещенную комнату, восхищаясь своей работой. Он, конечно, еще занят, но с минуты на минуту положит свой молоток, придет сюда, и достаточно будет одного взгляда в романтическом освещении на изящный стол, цветы, свечи; достаточно будет услышать музыку, увидеть меня во всей красе, чтобы он подумал: черт возьми, она что, на меня запала?
В моей голове резко скрипнули тормоза. Бокал замерз в моей руке. Я в ужасе схватилась за столешницу. Господи Иисусе, Рози, что же ты наделала? Неужели совсем с мозгами распрощалась? Вконец ошалела? Может, тебе в психушку пора? С таким же успехом можно было бы написать на лбу: «ГОТОВА НА ВСЕ» и размахивать флагом с надписью «ЭТО ПРОИЗОЙДЕТ СЕГОДНЯ НОЧЬЮ!» Интересно, а почему ты матрас у стены не постелила – так, мало ли что? Я прижала ладонь ко рту. О господи, о господи, что же он подумает? Что, если он войдет прямо сейчас, обнаружит все мои уловки соблазнительницы, и… помогите!
Охваченная паникой, я бросилась менять мизансцену. Задула свечи, включила потолочный светильник, вырубила розовенький свет, «Незнакомцев в ночи» – незнакомцы в ночи, подумать только! Швырнула подснежники в раковину и пулей полетела в коттедж. Лихорадочно сорвала платье, колготки, туфли; нашла старые джинсы, футболку, шерстяные носки, развалюшки-мокасины, напялила все это и стерла макияж. К счастью, я вовремя остановилась, а не то содрала бы кожу; зато сделала хороший пилинг. Проклятье, простонала я, рванув вниз по лестнице, проклятье, Рози, ну ты и идиотка: полная, круглая дура! Преодолев пятисотметровку от коттеджа до особняка, я посмотрела на часы: двадцать минут девятого. Помогите! Я быстро поменяла серебряные приборы на старую облезлую нержавейку, огляделась и прикинула, что еще можно сделать.
Я посмотрела на угощение. Все мои старания, его любимые блюда, о которых я выведывала многие недели путем осторожного тайного подслушивания, как крот, как агент ФБР: и вот они здесь, готовые быстро последовать друг за другом. Что он подумает? Одно из двух: или это фантастическое совпадение, или я по уши в него влюблена. Неужели это правда? Я вспыхнула. Неужели я в него влюблена? Я присела на минутку, потрогала лоб. Мне не хотелось отвечать на этот вопрос. Я его арендатор, ради всего святого, к тому же он женат! Немыслимо даже предположить, что он обратит на меня внимание, а если и так, он совершит предательство – да к черту предательство, что мне с едой-то делать? Я в отчаянии заломила руки над спаржей и перепелиными яйцами. Можно, конечно, полить все это хозяйство кетчупом и прополоскать цесарки в уксусе, чтобы он не заметил их вкуса, но по какой-то причине я была не в силах это сделать. Мне не позволяла профессиональная гордость. Я сглотнула комок в горле. Нет, еда должна быть безупречной, а вот самой мне нужно принять как можно более разобранный и асексуальный вид. Будет мне наказание. Мне надо выглядеть так, будто романтический ужин на двоих – вообще последнее, что могло прийти мне в голову. Я лихорадочно взлохматила волосы, пока они не встали дыбом; нашла жвачку, конфискованную у Тоби, запихнула в рот и разжевала. Фу. Я знала, что на лбу у меня набухает прыщ, так что по-быстрому его расковыряла – то, что надо, пусть бросается в глаза. Потом я включила телевизор на полную громкость, плюхнулась в кресло и с хулиганским равнодушием перекинула одну ногу через подлокотник. И только я успела пожалеть, что не умею пукать по заказу, как Тоби, для оживления обстановки, как вошел Джосс.
– Привет. Извините, что опоздал. Надеюсь, вам не пришлось ждать. – Он подошел к раковине: смыть пыль с ладоней.
– Чего? – Я скосила на него осоловевшие глаза, тупо жуя резинку, будто от просмотра сериала «Бруксайд» у меня сварились мозги. Я заморгала. – А, Джосс, это вы. Не-а, не ждала.
– Ммм, какой знакомый запах. «Шанель»? Перемалывающие резинку челюсти замерли.
Я покраснела до взлохмаченных корней волос.
– Ммм… да. «Шанель». – (Черт, черт, черт!)
– Очень приятно. Мы будем есть здесь?
– Хмм, да. А где же еще?
– Почему бы нам не переместиться в холл? Здесь так мрачно, да еще эта ужасная потолочная лампа. Беритесь за один конец стола, а я возьму другой.
Он толкнул задом боковую дверь и замер у одного края стола. Я тупо поднялась с места и взяла другой конец. Вместе мы потащили стол. Я заметила, что он зажег камин, и, когда мы поставили стол у огня, холл моментально превратился в уютную столовую – золотистые стены, красный ковер, книги и антиквариат.
Он огляделся и нахмурился:
– Надо же, как странно: готов поклясться, на том комоде стояла настольная лампа, интересно, куда она…
– О, я знаю, где она, я ее… брала на время! – Я пулей полетела на кухню и вернулась, торжествующе потрясая лампой.
– Великолепно. Так. Может, зажжем свечи?
– Почему бы и нет? – пролепетала я, чувствуя легкую дрожь в коленях и немного приглаживая волосы.
– Интересно, где…
– Я знаю! – чуть не завизжала я и побежала за подсвечниками, как послушный спаниель, учуявший запах хозяйских тапочек. Подсвечники были в ящике на кухне, куда я их и запихнула. До сих пор горячие. Как и я. Остынь, Рози, остынь. Я глубоко вздохнула. И не пыхти.
Я поспешила обратно. Он взял у меня подсвечники и зажег свечи.
– Так-то лучше.
– Да, намного! – ответила я пищащим голосом. Пришлось откашляться. – Намного, – басом проревела я. И огляделась вокруг. Проклятье, теперь атмосфера еще более романтическая, чем тогда, на кухне.
– Мы с Китти ужинали здесь, когда хотелось устроить что-то особенное, – бесстрастно проговорил он, усаживаясь за стол.
– А. Понятно. – Я тупо переминалась с ноги на ногу, потом бросилась на кухню за едой. – А с Аннабел вы здесь не ужинаете? – осмелилась спросить я, вернувшись в холл.
Он усмехнулся и разлил вино.
– Может, вы и не заметили, Рози, но вообще-то Аннабел не ест. Когда на нее нападает обжорство, она может поглодать сырые чечевичные зернышки, но на этом ее прием калорий ограничивается.
– Хотела бы я так питаться, – вздохнула я, поставив перед ним закуску. – Я вообще не умею голодать, по моему заду видно. – (Супер, Рози, молодец! Неужели обязательно привлекать внимание к своей заднице в самом начале вечера? Разумеется, он опустил глаза.)
– Нормальный зад, по-моему. – Я поежилась и аккуратно села. – Вы сложены как женщина, вот и все. Если бы у вас не было бедер, вы были бы мужчиной.
Я сразу же вспомнила Аннабел с ее фигуркой ивового прутика, но Джосс поднял бокал, и я схватила свой, не желая отставать.
– Ваше здоровье. За Новый год, новое начало, за все, что вам хочется. – Он сделал глоток и поморщился. – Господи, Рози, это же отрава! Где вы это купили?
– В «Оддбинз», – обиженно ответила я. – Извините, на кларет не хватило.
– Только не говорите, что я мало заплатил вам за помощь. Да и зачем вообще что-то покупать, у нас здесь целый погреб, грех его не использовать. – С этими словами он поднялся и исчез. Вернулся через несколько минут, размахивая бутылкой, у которой по крайней мере была пробка и содержимое которой, по его заявлению, было гораздо более пригодным для питья.
Вечер шел своим чередом. Мы ели, пили, разговаривали, и, когда время от времени повисало молчание – оттого, что я нервничала, – он ловко, без усилий, подхватывал нить и продолжал разговор. Он говорил, как волнующе внезапно получить признание после долгих лет борьбы, какое напряжение он испытывает оттого, что от него постоянно ждут новых и оригинальных работ. Но он говорил не только о себе. Не вдаваясь в личные подробности, он расспросил меня обо мне, о том, как продвигается моя работа, нравится ли мне жить в деревне, не одиноко ли мне, или же я в глубине души рада уехать из Лондона. Неожиданно для самой себя я рассказала ему о Гарри, о том ужасном времени, когда он грозился отнять у меня Айво, и поняла, что после разговора мне стало легче – груз с души упал. Наконец, когда мы добрались до десерта, под влиянием вина, еды и тепла от камина, я расслабилась. Объевшись, откинулась на спинку стула и вытерла рот.
– Какая чудесная комната.
– Вы это уже говорили.
– Правда? Боже, какая я идиотка.
– Вовсе нет, ведь окружающая обстановка для вас важна, не так ли?
– Да, наверное. Я точно не смогла бы жить в такой разрухе, как вы. – Вино явно придало мне храбрости. – Но вы же, наверное, не замечаете такие вещи, – с легкой улыбкой сказала я. – Находясь на высшей интеллектуальной ступени, чем все мы, простые смертные.
– Китти тоже так говорила. – Он огляделся вокруг. – И ей тоже нравилась эта комната. Ей казалось, что она чего-то достигла, обставив этот холл. И свою комнату на чердаке. – Он вздохнул. – Прошлым летом Аннабел до того меня извела и измучила, что я чуть было не вычистил все на чердаке. Но когда сказал о своем намерении Тоби, он три дня со мной не разговаривал. Так у меня руки и не дошли.
– Тоби еще совсем ребенок. Через год-два он оправится. Может, вы могли бы сделать это вместе.
– Может быть. – Он опустил ложку и рассеянно уставился в пустую десертную тарелку. – Что ж, Рози. Я очень, очень разочарован.
Я опешила. Заметив это, он усмехнулся.
– Не глупите, ужин был просто превосходный. Я уже давно так вкусно не ел, а между прочим, в последнее время я частенько бывал в так называемых роскошных ресторанах. И я вижу, что вы – необычайно талантливый повар, так почему же вы никак не применяете свой талант?
– О чем это вы?
– Марта рассказывала, что вы проходили практику у enfant terrible кулинарного мира, любителя подбрасывать сковородки – Жана-Филиппа, как его там? Раз уж вы подвергли себя таким страданиям, значит, у вас была какая-то цель; так какая же у вас цель?
– О, я не знаю, – тупо промямлила я, встала и принялась собирать тарелки. – Есть работа в пабе, конечно, и я подумала, что могла бы готовить для вечеринок, жарить противни лазаньи для задерганных домохозяек и все такое.
– И все?
– Ну, пока все. Конечно, много лет назад у меня были всякие планы, но нужно же соизмерять свои возможности. У меня есть Айво, я вдова, так что…
– Какие планы? – прервал меня он.
– Ну, тогда я мечтала открыть собственный ресторан, разумеется.
– Какой ресторан?
Я вытаращилась на него, не понимая вопроса.
– Вы что, не знаете?
– Знаю, конечно, – медленно ответила я. – Я точно знаю. Вплоть до оформления карточек меню, вплоть до цвета скатертей, краски на стенах, сорта муки, из которой я буду печь хлеб, рецептов пирожных, цветов – конечно, я представляю, как все должно быть. Это было моей мечтой, моим убежищем с восемнадцати лет. У всех у нас есть место в воображении, где можно укрыться, и этот ресторан всегда был для меня таким местом.
– Оставьте. – Он забрал у меня тарелки. – Сядьте. И расскажите мне все.
И я рассказала. Села и рассказала все, как есть. Рассказала, что мой ресторан будет в деревне, рядом с магазинчиком при ферме, и свежие продукты будут каждый день доставляться с фермы на кухню, а посетители, поужинав в ресторане, захотят купить продуктов и для себя. Чтобы попасть в ресторан, клиентам придется пройти через кухню, отделенную стеклянной перегородкой, чтобы они могли видеть, как готовится еда. Миновав суперсовременную кухню, настоящее произведение искусства, они попадут в светлую, просторную, традиционную столовую: не в хирургическую операционную из хрома и стекла с жутким потолочным освещением, излюбленный дизайн лондонских ресторанов. На стенах теплого пергаментного оттенка будут висеть картины маслом, акварели; шкафы будут ломиться от книг, а в углублении будет пылать дровяной камин. Столы из красного дерева, расставленные не слишком близко друг к другу; двустворчатые французские окна, ведущие на террасу, которые летом будут раскрыты нараспашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44