арбалет лежал у владельца на коленях. Причем был наведен прямо на мою голову. А лицо у Рабата выражало страдание от бездеятельности, что мне крайне не понравилось.
- Вынужден вас покинуть, - продолжал Флекк с улыбкой, обнажившей коричневые кривые зубы. - Нам, судовладельцам, есть чем заняться... Еще увидимся.
Он удалился в рубку рулевого. Мэри со вздохом потянулась, прикрыла глаза, и уже пять минут спустя румянец вновь заиграл на ее щеках. Через десять минут она уснула. Я был бы счастлив последовать ее примеру, но подобную линию поведения полковник Рейн не одобрил бы. "Всегда на страже!" - таков был его неоспоримый девиз. Посему я со всей доступной мне бдительностью осмотрелся. Но поводов для бдительности вокруг меня не наблюдалось.
Надо мной - пышущее жаром, раскаленное добела солнце посреди синего, отстиранного до линьки неба. На западе - голубовато-зеленое море, на востоке, в солнечной стороне, искрится, играя изумрудной волной, мелкая зыбь под теплым ветерком узлов этак в двадцать. Вдалеке на юго-востоке горизонт размыт пурпурными пятнами - то ли это острова, то ли вообще плод моей фантазии. Необъятна, необозрима морская ширь - и ни единого суденышка, ни единой лодки. Даже летающей рыбы, и той не видать. Я переключил свою бдительность на шхуну. Вероятно, эта шхуна - самое грязное судно во всем мировом океане. Трудно об этом судить, не располагая фактами, но повоевать за призовое место на данном поприще она, видимо, могла бы. Размерами шхуна была больше, чем мне представлялось с самого начала. Футов примерно сто в длину, и каждый фут грязен, до отказа набит отбросами, лишен ухода, а уж о краске и говорить нечего. Не исключено, впрочем, что краска когда-то существовала, но под солнцем облупилась и облетела. Две мачты, оборудованные под паруса, но никаких парусов, а между мачтами - антенна, примерно в двадцати футах от меня. За открытой дверью можно разглядеть ржавый вентилятор. Это как бы прихожая, за которой - без всяких перегородок - начинаются владения Флекка. Не то жилая каюта, не то штурманская рубка, и того и другого понемножку. Еще дальше и чуточку повыше - капитанский мостик. А еще дальше, но уже пониже, по-моему, жилой квартал - каюты экипажа.
Целых пять минут глазел я на корабельные постройки, на носовую часть судна. Я испытывал при этом странное чувство: что-то здесь не так, что-то должно выглядеть иначе. Полковник Рейн, думаю, смекнул бы, что именно. А я не мог. Но все-таки свой долг перед полковником я счел исполненным и осознал: дальнейшее бодрствование никому никакой пользы не принесет. Если им вздумается выбросить нас за борт, они не по-считаются с нашим сном или бодрствованием. Посему я смежил веки и уснул, наверстывая упущенное за последние сорок восемь часов, когда на отдых мне удалось выкроить едва ли три часа.
Проснулся я в полдень. Солнце стояло прямо над головой. Но тенты и устойчивый ветерок обеспечивали сносную жизнъ. Капитан Флекк расположился неподалеку от люка. По-видимому, он только что покончил с некоей операцией, явно нешуточной, судя по трудному и продолжительному его собеседованию с бутылкой виски. Глаза его слегка помутились, и даже за три фута да еще на подветренной стороне я без труда унюхал запах шотдандского зелья. Но тут его, видимо, совесть заела, или еще что. Так или иначе, он вдруг направился к нам, неся перед собой поднос. На подносе стояла бутылка шерри и неболыиой глиняный кувшин.
- Скоро дадим вам перекусить, - Голос капитана звучал почти виновато. - Может, по глоточку для аппетита?
- Ага! - отозвался я, разглядывая кувшин. - Что там, цианистый калий?
- Виски, - отрезал он, наполнил два стакана, опорожнил свой одним махом и перевел взгляд на Мэри, чье лицо утопало в растрепавшихся на ветру волосах: - А как миссис Бентолл?
- Пускай спит. Ей это необходимо... Флекк, по чьему приказу вы допускаете такие вольности?
- А? - На миг я его вышиб из седла, но только на миг, его организм успешно противостоял алкоголю. - Какие приказы? Чьи приказы?
- Что вы хотите сделать с нами?
- Не терпится узнать, а, Бентолл?
- Просто мне не нравится здесь... А вы не слишком коммуникабельны, верно?
- Еще глоток?
- Да я еще первого глотка не сделал. Сколько еще вы нас продержите?
Он призадумался ненадолго, а потом проговорил:
- Не знаю. Вы не так уж далеки от истины, я здесь не главный. Есть человек, жаждущий встречи с вами. - Он хлебнул очередную порцию виски. Впрочем, сейчас он малость поостыл.
- Жаль, что он не сообщил вам об этом, прежде чем вы увезли нас из отеля.
- Тогда он еще пребывал в неведении. Радиограмма пришла пять минут назад. Скоро он опять выйдет в эфир - в девятнадцать ноль-ноль, то есть ровно в семь. И ваша судьба решится. Надеюсь, благополучно. - Слова его пугали сумрачными недоговорками; во всяком случае воодушевления мне не принесли. Он переключил внимание на Мэри. Изучал ее довольно долго в полной тишине. Потом подал голос: - Смотри-ка, Бентолл, она у тебя недурна!
- Еще бы! Она ведь моя жена, Флекк. Так что поищи другой объект для любования.
Он медленно повернулся и оглядел меня холодно, зло, угрожающе. Что-то еще померещилось в его лице, но опять-таки - что? Неуловимое "что-то"...
- Кабы был я лет на десять помоложе или, может, на полбутылки трезвее, - заявил он без малейшего воодушевления, - я бы так врезал тебе, Бентолл. - Он уставился на играющую бликами океанскую волну, держа в руке недопитый стакан виски. - У меня дочь чуть помоложе ее, на год, на два. В Калифорнийском университете она сейчас. Высокое искусство! Думает, ее папаша - капитан в австралийском флоте, - энергичным движением он вспенил напиток у себя в стакане. - Наверно, пусть так и думает. Пожалуй, лучше будет, если она меня больше не увидит. На ее месте я бы не пожелал себя увидеть. Да и я ее... теперь...
До меня все дошло. Я, конечно, не Эйнштейн, но в меня не надо вколачивать очевидное кувалдой. Солнце пекло все нещаднее, но теперь я не ощушал жары. Мне не очень хотелось, чтоб он понял: его собеседник я, а не его собственная душа. И все же я спросил:
- Вы ведь не австралиец, Флекк?
- Нет?
- Нет, разговариваете вы как австралиец, но это благоприобретенный акцент.
- Я англичанин, как и вы, - проворчал он. - Но дом мой - в Австралии.
- Кто вам платит за это, Флекк?
Он рывком поднялся, не говоря ни слова собрал пустые стаканы, пустые бутылки и исчез со сцены.
Было примерно полшестого, когда он появился вновь с предложением спуститься вниз. Может, приметил на горизонте судно и испугался, что нас засекут. Может, душевная скупость его одолела: слишком долго, мол, прохлаждаемся мы на палубе. А может, его решение объяснялось коричневатым пятном, забрезжившим на юге, чуть правее корабельного носа.
Облако? Не исключено. Но какое-то очень уж капитальное. И слишком одинокое. Дистанция между нами и таинственным объектом изрядная - миль пятнадцать, а то и двадцать.
Перспектива возвращения в зловонную крысиную дыру не радовала. Но, с другой стороны, не так уж и устрашала. За день мы отоспались, привели нервы в порядок. К тому же ближе к вечеру на востоке появились грозовые тучи и запахло скорым ливнем. Ночь надвигалась темная и мутная. Как раз такая, какая по душе капитану Флекку. И нам, между прочим, тоже.
Крышка люка сразу же захлопнулась за нами, прогремела задвижка. Мэри вздрогнула, робко обхватила себя руками.
- Что ж, еще одна ночь в отеле "Ритц". Жаль, ты не вытребовал запасные батарейки. Фонарика на целую ночь не хватит.
- Ну и пусть. Надеюсь, он нам не понадобится. Жить на этой плавучей помойке мы болыые не будем. В последний момент я разглядел вдалеке остров. Не дай Бог, он мне примерещился. Миражами я сыт по горло. Если это мираж, то, пожалуй, последний в моей жизни. Но, кстати, это и наш последний шанс. Как только стемнеет, мы слиняем. Если по сценарию Флекка, то в кандалах, если по моему - то без. Будь я любителем пари, честно говоря, поставил бы на Флекка.
- Что ты имеешь в виду? - прошептала она. - Ты... Ты уверял меня: с нами ничего не случится. Помнишь свои вчерашние аргументы? Флекк, дескать, не убийца.
- А я и продолжаю утверждать: он не убийца. Во всяком случае, не прирожденный. Он целый день глушил алкоголем свою совесть. Но бывают обстоятельства, заставляющие человека действовать вопреки своей натуре, даже убивать: угрозы, шантаж, безденежье. Пока ты спала, мы с ним разговаривали. Впечатление такое: кто нуждался в моем похищении, дал обратный ход, я ему больше не нужен. Зачем я понадобился здесь, по-прежнему неизвестно. Как бы то ни было, необходимый эффект достигнут без моего участия.
- Он сказал, что мы... что мы...
- Напрямую он ничего не говорил. Просто намекнул, что субъект, организовавший похищение, сделал вывод: я - или мы - ему больше не требуемся. Окончательное указание должно поступить в семь, но по тону Флекка ясен предполагаемый смысл этого указания. Сдается мне, старину Флекка чем-то ты растрогала. Говорил он о тебе в грустной манере сочувственной и в прошедшем времени.
Она коснулась моей руки, подняла на меня глаза, и лицо ее стало неузнаваемым, когда она проговорила:
- Мне страшно, я пытаюсь заглянуть в будущее. - и ничего не могу разглядеть. Поэтому мне страшно. А тебе?
- И мне тоже страшно! - вспылил я. - А ты как думала?
- Да, знаю, ты просто так говоришь. Ты не боишься ничего - смерти уж точно. Не потому, что ты отважней всех нас. Дело в другом. Когда она к тебе приблизится, подойдет вплотную, ты будешь так поглощен планами, расчетами, прикидками, стараясь дать ей подножку, что мы проморгаем ее приход. Разве что вычислишь сугубо академически. Ты и сейчас раздумываешь, как бы ее одолеть, и уверен, что одолеешь. Если есть один шанс на миллион, что от смерти можно уйти, она покажется тебе тягчайшим оскорблением. - Она улыбнулась застенчиво и продолжила: - Полковник Рейн много рассказывал о тебе. В частности, такое. Когда положение безвыходно, когда нет уже ни малейшей надежды, люди смиряются с неизбежностью. Все люди, только не ты. И не из идейных соображений, а просто потому, что не знаешь, как принято сдаваться. Он сказал, ты единственный в мире человек, которого он всерьез испугался бы. По его мнению, даже сидя на электрическом стуле, ты - в момент, когда палач включает ток, - продолжал бы искать выход из положения. - Она бессознательно вертела пальцами мою пуговицу - и чуть не отвертела, но я помалкивал. Если пятно на горизонте, подмеченное мною, окажется облаком - что ж, пуговицей больше, пуговицей меньше. Ни моя рубашка, ни грядущая ночь от этого не переменятся. Она между тем подняла голову и улыбнулась, как бы торопясь смягчить свои последующие слова: - По-моему, ты человек предельно самоуверенный. Но, кажется, грядет такая ситуация, когда на твоей самоуверенности далеко не уедешь.
- Запомни эти слова! - заметил я гнусным голосом. - Ты опустила фразу: "Запомни эти слова".
Улыбка ее померкла, и тут как раз поднялась крышка люка. Темнокожий выходец с Фиджи принес суп, некое подобие жаркого и кофе. Он появился безмолвно и также безмолвно исчез.
Я посмотрел на Мэри:
- Зловещий симптом, верно?
- Что ты имеешь в виду? - холодно спросила она.
- Да вот, наш дружок с Фиджи: утром - сияет, рот до ушей; вечером постная физиономия хирурга, который сообщает пациенту, что скальпель оплошал.
- Ну и что?
- Так уж в мире принято, - терпеливо втолковывал я ей, - когда приговоренным к смерти подают пищу в последний раз, песни и пляски отменяются.
- Ах, так, - сказала она, - понятно.
- Отведаешь угощенье? - продолжал я. - Или позволишь мне выбросить эту бурду?
- Не знаю, - заколебалась она. - Я ведь уже сутки пощусь. Может, попробовать?
Оказывается, попробовать стоило. Суп был хорош, жаркое - еще лучше, а кофе - вне конкуренции. Повар преобразился с утра до полной неузнаваемости, может, они пристрелили утреннего. Словом, было над чем подумать. И я подумал.
Допив свой кофе, я спросил Мэри:
- Ты умеешь плавать, полагаю?
- Не очень... Разве что держаться на воде.
- Ясно. Если к ногам не привязаны свинцовые грузила. - Я склонил голову. - Этого достаточно. Я тут займусь кое-какой работой, а ты держика ушки на макушке. Согласна?
- Конечно. - Она к этому моменту вроде бы смирилась с моими пороками.
Мы прошли вперед, и я соорудил для нее из ящиков пьедестал как раз под вентилятором.
- Отсюда прекрасно прослушивается верхотура. Особенно радиорубка и ее окрестности. Вряд ли новости появятся задолго до семи, но почем знать. Мне тебя, разумеется, жаль: шея заболит от такой нагрузки. Ну, конечно, подменю тебя, как освобожусь.
С этими словами я ее покинул. Вернулся в кормовую часть трюма, встал на третью ступеньку трапа и на глаз прикинул расстояние между верхней перекладиной лестницы и люком. Потом слез и нырнул в металлические справа, а вынырнул с бутылочным штопором, с самым подходящим, подобрал парочку крепеньких дощечек, припрятал свои находки за ящиками.
На помосте, где мы провели прошлую ночь, я произвел небольшую перестановку. Убрал в сторону ящики с компасами и биноклями, спустил на пол ящик со спасательными поясами авиационного образца. Выгрузил содержимое. Всего там оказалось двенадцать поясов, все на резине да на водоотталкивающей ткани, в общем далеко не стандартные. В придачу к флакону СО2 и цилиндрическому тюбику репеллента против акул к каждому поясу прилагался еще один водонепроницаемый цилиндр, от которого проволочная нить уходила к красной лампочке на левой подтяжке. Внутри этого цилиндра должна была быть батарейка. Я задействовал маленький выключатель на одном из цилиндров, и лампочка тотчас расцвела пунцовой световой розой - первый признак добротного снаряжения; да, его списали, и все же оно словно обещало чуть ли не под присягой хорошо держать газ и напрочь изолировать воду. Впрочем, такими вещами не шутят. Я взял наугад пару поясов, нажал на гашетку первого попавшегося.
Вырвавшийся на волю газ зашипел. Вряд ли с такой потрясающей силой, чтоб его услышали на палубе. Но для нашего замкнутого пространства достаточно эффектно. Во всяком случае, Мэри на этот змеиный звук отреагировала мигом. Спрыгнула со своего пьедестала и впорхнула в световой круг, отмеренный моим фонариком.
- Это что? - спросила она, переводя дыхание. - Откуда шум?
- Успокойся. Это не крысы, не змеи, - заверил я ее. Между тем шипенье прекратилось, и я показал ей округлившийся, упругий спасательный пояс. Штатная проверка. Вроде бы все о'кей. Проверю еще парочку и попробую без шума. Кстати, что ты там услышала?
- Да ничего. Вообще-то, болтовни навалом. Флекк и этот австралиец все треплются да треплются. Но на одну тему: о картах, курсах, островах, грузах... И о своих подружках в Суве.
- Должно быть, интересно?
- Не в их подаче, - отрезала она.
- Ужас! - согласился я. - Правильно ты высказалась прошлой ночью: все мужчины одинаковы. Но возвращайся на свой пост, а то еще прозеваешь главное.
Она бросила на меня испытующий взгляд, но я был занят: инспектировал другие пояса, приглушая их шипение одеялами и подушками. Четыре пояса, проверенные один за другим, функционировали безотказно. Прошло минут десять - пояса держали газ. Можно было предположить, что и прочие поведут себя аналогичным образом. Я взял еще четыре пояса, спрятал их за ящик, а первую партию, опростав, отправил на место. Через минуту все дощечки и емкости были возвращены в исходное положение.
Я посмотрел на часы. Было без пятнадцати семь. Не так уж много времени осталось ждать. Снова прошел на корму, обследовал при помощи фонарика резервуары с водой: крепкие полотняные лямки, крышка пятидюймового диаметра на пружинах, кран внизу. Выглядели они вполне пристойно. Две канистры я выволок из угла для дальнейшего изучения. Отщелкнул крышки. Воды там было почти доверху. Закрыв сосуды, я принялся трясти их изо всех сил. Воду они не пропускали. Потом я вынул втулку, выплеснул воду себе под ноги - шхуна-то принадлежала не мне, - промокнул внутренние стенки канистр запасной рубашкой и направился к Мэри.
- Есть что-нибудь новое? - спросил я шепотом.
- Ничего.
- Подменю-ка я тебя, а ты отдохни. Вот тебе фонарик. Не знаю, на что мы рискуем напороться ночью в Тихом океане, но спасательные пояса могут подвести, ну, например, лопнуть: придется прихватить пару резервуаров про запас. Плавучесть у них отличная, превосходит наши максимальные потребности. Вот я и хрчу использовать их под одежду, которая тебе нужна. Только не трать на отбор необходимого всю ночь... Кстати, женщины обычно носят с собой целлофан: завернуть то, упаковать это. Имеется ли у тебя целлофан?
- Пожалуй, пара пакетов имеется. - Выдай мне, пожалуйста, один.
- Ладно. - Она помешкала, прежде чем продолжать: - В мореходстве я разбираюсь слабо, и все-таки у меня такое впечатление, что наш корабль за последний час несколько раз менял курс.
- Почему ты так считаешь? - Старый морской волк Бентолл ревниво реагировал на щенячьи домыслы новичков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28