Дейк убрал все иллюзии, сообразив, правда с опозданием, что он зашел
слишком далеко. Матросы плыли на запад, прочь от ужаса, к далекой
береговой линии. Он попробовал управлять несколькими из них, но плавание
для него было слишком трудной задачей. Всякий раз, когда он отпускал их,
чтобы они не утонули, они поворачивались и снова начинали плыть прочь от
корабля. Они уплывали все дальше, выходя из-под сферы его влияния.
Капитан упал на палубу. Его лицо стало синеть. Он умер через
несколько минут на руках у Дейка. Дейк бросился к рулевому колесу, чтобы
развернуть корабль. Он только еще начал поворачиваться, когда двигатель
заглох. Корабль застыл на месте. Головы моряков медленно удалялись. Он
нашел бинокль капитана, и стал смотреть им вслед. Пока он смотрел, не в
силах хоть как-то помочь им, они начали один за другим уходить под воду.
Ужас заставил их быстро растратить все силы. Яркая голова помощника
держалась на поверхности моря дольше других, но вскоре и она исчезла. Море
опустело.
Дейк медленно и внимательно осмотрел весь корабль. На койке в кубрике
он нашел кошку, которая старательно вылизывала лапы. В машинном отделении
было пусто. Они с кошкой остались на корабле вдвоем. Корабль слабо
покачивался на волнах, на столе негромко позвякивали тарелки, в которых
остывал несъеденный обед. Дымилась в пепельнице незатушенная сигарета. Он
переоценил их силы. Они не смогли перенести весь этот ужас. Дейк взял
капитана подмышки, оттащил его в каюту, положил на койку и сложил ему руки
на груди. Корабельный сейф оказался открытым. Он распихал деньги по
карманам, расправил запутавшийся канат и с трудом спустил шлюпку на воду.
Потом он и сам спустился в нее по канату.
Старый мотор, наконец, завелся. Дейк плыл в полном оцепенении.
Непреднамеренное убийство двадцати одного человека. Он вспомнил одного из
матросов, начавшего тонуть, который из последних сил, повернувшись к
дьявольскому кораблю, сотворил крестное знамение.
Голубая вода плясала и сверкала под ярким летним солнцем. Лодка
послушно плыла к далекой полоске западного берега. Приблизившись к берегу,
Дейк по широкой дуге обогнул рыбачьи лодки. Он поплыл на юг, подальше от
пляжей с яркими пятнами купальников, пока не нашел места, где смог бы
незаметно выбраться на берег. Ему уже не был виден корабль, оставшийся в
милях позади. Теперь море обогатится еще одной тайной. Еще одна "Мария
Селесте", тайна которой тоже никогда не будет раскрыта. И все, что ему
удалось узнать ценой двадцати одной смерти, что нет ничего проще, чем
переоценить способность людей воспринимать ужасные видения, в особенности,
если они возникают при ярком солнечном свете.
Он направил нос лодки к берегу, в песок, выпрыгнул из нее и, не
оборачиваясь, пошел через дюны. Вскоре он нашел узкую дорогу, ведущую на
север, и зашагал по ней, одетый в старую рабочую одежду, позаимствованную
на борту корабля. Мимо проезжали машины. Он обнаружил, что находится
поблизости от Пляжа Нищих, чуть севернее Кейп Мэй. Он пошел в Вилдвуд. К
середине дня он был уже в Атлантик-Сити. Там он купил себе дешевый
полушерстяной костюм, нуждающийся в починке. Сумерки застали его в
переполненном автобусе, въезжающем в предместье Филадельфии. Сожаление и
раскаяние переполняли его. Если бы он вел себя тогда, на корабле,
сдержанное... кто знает, может быть, ему удалось бы реализовать свой план.
Постепенно переубедить всю команду. Показать им сущность противника.
Но если Криндл не смог принять новую для него реальность, мог ли Дейк
рассчитывать хоть когда-нибудь на успех с невежественными людьми на борту
корабля? Кто поверит ему? Слепой инстинкт толкал его сюда, в Филадельфию,
к Патриции. Столкновение с необъяснимым сломало ее. Может быть, она
исцелится, если узнает все факты? Она ведь наверняка хочет поправиться.
Она верила только в себя, воспринимая остальной мир, как джунгли. Когда же
ее сила изменила ей, у нее не осталось других внутренних ресурсов. Ей
стало не во что верить.
Он знал, что существовала опасность, что "они" предвидели его желание
повидать Патрицию, и поджидают его тут. Чувствуя грозящую ему опасность,
Дейк в то же время понимал, что в их отношении к нему не было ничего
личного. Наверно, они уже знали, что некоторые люди так нерасторжимо
связаны со своим собственным миром, что даже пройдя специальную
подготовку, они были не в состоянии принять свое новое назначение, которое
в сущности было просто дурацкой игрой с неясными правилами и непонятной
целью. Детская игра, в которой у всех, кроме самих агентов, были завязаны
глаза.
Когда ночь опустилась на Филадельфию, ее улицы стали наполняться
искателями приключений. Электроника сыграла очень злую шутку с жителями
Соединенных Штатов. С тысяча девятьсот пятьдесят пятого года телевидение
из интересного времяпровождения, превратилась во всеобщее помешательство.
Детей стало вообще не оторвать от экранов. Отпала необходимость в поисках
друзей, партнеров для игр. Исчезла всякая тяга к интеллектуальным
развлечениям. Достаточно было сидеть, смотреть и получать удовольствие.
Электронная промышленность выпускала миллионы телевизоров, были построены
сотни телестанций. Война заставила электронную промышленность
переключиться на другие цели. Одна за другой стали закрываться
телестанции. Замолкли сотни, а потом и тысячи телевизоров в домах. И уже
не было запасных частей для их починки. После войны последовал недолгий
период всеобщего подъема, когда многие станции снова начали работать,
понемногу стали чинить и телевизоры на дому. Но постепенно все снова стало
погружаться в молчание. Оставшихся мощностей электронной промышленности
хватало теперь лишь на тридиториумы. В больших городах еще продолжали
функционировать несколько каналов, но общая телевещательная сеть
распалась. Отдельные станции просто снова и снова показывали старые
фильмы.
В миллионах комнат стояли кубические предметы из полированного дерева
с белыми, мертвыми экранами. Но люди, выросшие у этих экранов, уже в
основном утратили способность развлекаться самостоятельно. Поэтому они
выходили на ночные улицы из своих молчащих домов, чтобы не сидеть в
тишине, но сказать им друг другу было нечего. Пустоту и скуку что-то
должно было заполнить. Появились фленг, проно и тридиториумы. И, конечно,
насилие. Десятиминутные разводы и как результат - детские банды. В то же
время нельзя было критиковать систему слишком резко. Критика подпадала под
Статью о Нанесении Ущерба Государству.
В телепередаче из Индии рассматривалась возможность восстановления
телевизионной промышленности США. Но теперь, когда коммуникационная сеть
была разрушена, когда уже почти не оставалось людей с соответствующим
образованием, когда не было мощных индивидуальных спонсоров, способных
вложить деньги в воссоздание телесети, эта идея выглядела весьма
проблематичной. А в Индии не собирались заниматься сомнительными
проектами.
Высокий и одинокий, шел Дейк по шумным ночным улицам Филадельфии.
Некоторые кварталы города были погружены в темноту. Он попытался
дозвониться до Патриции и потратил полчаса, прежде чем узнал нужный номер.
После десяти протяжных гудков Дейк повесил трубку. Наконец он вспомнил
фамилию одного из ее адвокатов и нашел его домашний телефон.
Адвокат некоторое время колебался, прежде чем дал адрес Патриции.
Дейк представился, как мистер Ронсон из Акапулько, который хочет
поговорить о продаже отеля, поскольку этим интересовалась мисс Патриция.
- Я полагаю, вы можете поговорить с ней, мистер Ронсон. Но она
последнее время совершенно не интересуется делами. Она доверила нам
ведение всех ее дел.
- Она была очень заинтересована нашим отелем.
- Если это действительно так, мы будем очень рады. Нам очень трудно
удовлетворять желания клиента, который... никаких желаний не имеет. Она
сейчас в Глендон Фарм, мистер Ронсон. Это частный санаторий в предместье
Веллингтона. Но сегодня вас туда все равно не пустят. Посетителей она
принимает только днем.
Дейк поблагодарил его и повесил трубку. Он поел - скорее из
необходимости, чем из чувства голода, и снял номер в дешевом отеле. Он
лежал на постели в темной комнате и думал о том, почему он хочет увидеть
Патрицию. Найти хотя бы одного человека, который поверит ему, которому
можно будет рассказать о том, что представляет из себя враг...
Пройдя такую невероятную переделку, он стал совершенно одиноким. Он
никогда особенно не зависел от эмоциональных привязанностей. Но иметь
полную уверенность, что для любого человеческого существа он стал объектом
отвращения и ужаса, а для сверхлюдей бунтарем, подлежащим немедленному
уничтожению - вызывало у него такое чувство пустоты и одиночества, что это
поразило его самого. Он знал, что может выйти на улицу, найти женщину и
вернуться с ней в номер. Но теперь подобное времяпровождение становилось
для него фарсом. Это было бы также отвратительно и непристойно, как на
фотографиях, где канарейка и кошка объединены сомнительной дружбой. Он мог
спуститься в бар, познакомиться с кем-нибудь и проболтать всю ночь, не
обменявшись при этом ни единой стоящей мыслью.
Теперь Дейк знал, что по-настоящему общаться он сможет только с
людьми, прошедшими такую же, как и он, подготовку. Только с ними, людьми,
которые научились фокусировать и направлять эту невероятную энергию мозга.
Со всеми остальными он будет чувствовать себя, как цивилизованный человек,
попавший к дикарям. Он, конечно, снова может стать аборигеном, но тогда
ему придется отказаться от удивительных возможностей. Принести в жертву
этому невежественному племени знания и качества, которые они не в
состоянии даже воспринять, не говоря уже о том, чтобы понять. И всегда его
будет преследовать мысль о бездарно утерянных способностях, об отказе от
своего истинного предназначения.
Самые близкие отношения, которые у Дейка возникали когда-либо, были с
Уоткинсом, во время их короткого совместного тренировочного периода.
Доверие и дружба позволяли им убирать защитные экраны и общаться напрямую,
не искажая мысли семантическими тонкостями. Говорить обычным способом было
легче, да и затраты энергии были несравнимые, но при возникновении
каких-то сложных концепций, там где могло возникнуть непонимание,
параголос становился незаменим.
Может быть, подумал Дейк, агенты и правы. Если человек, прошедший
подобное обучение, не в состоянии принять правила игры, ему лучше умереть.
Смерть не может быть большим одиночеством, чем знание, что ты навсегда
отрезан от людей, разум которых теперь так не похож на твой. Один раз
испытав нечто подобное, отказаться от этого навсегда...
Но он все еще не мог признать своего поражения. Ответ был ясен. Нужно
заставить Патрицию понять, и она обратит все свои колоссальные возможности
на то, чтобы весь мир узнал о происходящем, о том, что творилось многие,
многие годы. Может быть, будет найден какой-то способ для борьбы с ними.
Может быть, удастся помешать им играть с будущим земной цивилизации, как с
дешевой игрушкой. Но главное - убедить мир в том, что они существуют.
Дейк вспомнил о головах плывущих матросов, крошечных на фоне
бескрайнего моря. Он подумал о тех, кто ждет с максимальным напряжением
малейших проявлений его новых способностей, чтобы обнаружить его
местонахождение, с холодным спокойствием ожидающих его неизбежных ошибок.
И Дейк был достаточно честен с собой, чтобы спросить себя, пошел бы
он против них, если бы Карен встретила его с той теплотой, на которую он
так рассчитывал.

14
Сиделка с простым спокойным лицом встретила Дейка в дверях коттеджа,
в котором жила Патриция. Коттедж стоял на огороженной территории Глендон
Фарм. Сиделка взяла разрешение на посещение, протянутое ей Дейком, и
вежливо попросила следовать за ней. Ее накрахмаленная униформа негромко
шуршала, ослепляя своей белизной.
За коттеджем был длинный пологий спуск в маленький аккуратный садик.
На темно-голубом одеяле, постеленном поверх упругой, подстриженной травы,
лежала Патриция. На ней был изящный черный купальник.
Сиделка остановила Дейка так, чтобы Патриции не был слышен их
разговор, и сказала:
- Пожалуйста, постарайтесь не раздражать и не волновать ее. Если вы
увидите, что она начинает нервничать, позовите меня. Я буду ждать здесь.
Дейк подошел поближе. Патриция лежала лицом вниз, ее загорелая спина
золотилась в лучах солнца. Он присел на корточки рядом с одеялом и
негромко позвал:
- Патриция?
Она быстро повернулась, приподнявшись на локтях. Прядь блестящих
волос упала ей на глаза, и она, встряхнув головой, отбросила ее назад.
- Дейк, дорогой, - сказала она нежно. - Как я рада тебя видеть!
- Ты чудесно выглядишь, Патриция.
- Да, я отлично себя чувствую.
Он с любопытством разглядывал ее. В ее лице что-то неуловимо
изменилось, что-то было не так. В нем появилась какая-то нежная детскость.
Ее рот и глаза стали мягкими, но что-то ушло безвозвратно. И Дейк понял,
что с ней произошло: исчезла твердость характера, уверенность, сила воли.
- Патриция, - сказал он смущенно, - ты помнишь... нашу последнюю
встречу?
- В ту ночь, когда я заболела? Они сказали, что ты был при этом,
дорогой. Я вела себя ужасно?
- Нет. Я имею в виду, что на самом деле ты совсем не больна,
Патриция. Ты просто увидела то, что не смогла понять. Но я могу все тебе
объяснить.
Она посмотрела туда, где в пятидесяти футах от них, на страже стояла
сиделка, выделяясь ярким белым пятном на фоне зелени, и негромко сказала:
- Только не говори ей, что в действительности я ничем не больна. Они
ведь делают деньги на моей болезни.
- Что ты имеешь в виду?
Она по-детски улыбнулась Дейку.
- Не будь таким занудой. Если они обнаружат, что я знаю, какую игру
они ведут, меня убьют. Ты, конечно, знаешь об этом. - Ее голос был
совершенно спокойным. Она просто констатировала факт.
- И что же... ты собираешься делать?
- О, их слишком много! Я ничего не могу поделать. Ты же знаешь! Мне
нужно убедить всех, что я им верю. Ты знаешь, они меня уже предупреждали.
Они пускают мне в голову электричество и уверяют, что это должно помочь,
но это они просто предупреждают о том, как меня убьют, если я не буду
делать все, что они мне приказывают. Теперь, когда ты пришел сюда, они и
тебя будут здесь держать. Потому что теперь ты все знаешь и сможешь
рассказать про них всем. Ты поступил глупо, Дейк, когда решил прийти ко
мне. Ужасно глупо. Их слишком много.
- Патриция, я...
Она села, ее голос стал пронзительным, а глаза наполнились волнением.
- Беги, Дейк! Беги, пока не пришли мужчины!
Сиделка быстро спустилась к ним. Дейк встал и отошел в сторонку.
Сиделка сказала Патриции:
- Ну-ну, ляг полежи, позагорай еще. Будь хорошей девочкой, Патриция.
Патриция улыбнулась сиделке и послушно вытянулась на одеяле. Она
зевнула и, закрыв глаза, сонно пробормотала:
- Пока, дорогой Дейк.
Дейк вместе с сиделкой пошли назад к коттеджу.
- Как она? - спросил Дейк.
Сиделка пожала плечами.
- Время от времени у нее бывают заметные улучшения, но потом,
буквально за ночь, все идет насмарку. Видимо существует какое-то
воспоминание, которое не дает ей покоя. Мы провели ей два сеанса шоковой
терапии. Они приносят ей некоторое облегчение, но не надолго. Вообще-то
она ведет себя спокойно и послушно. За все время она только раз вела себя
буйно - когда узнала, что ей предстоит еще один сеанс шоковой терапии. Она
думает, что ее держат здесь, как в тюрьме. Так часто бывает, вы знаете.
- Она всегда была такой... энергичной, активной.
- Сейчас она охотно ничего не делает. Это тоже часто бывает. Она
старается не принимать никаких решений, всячески избегает ситуаций, когда
это необходимо.
Дейк вернулся в Филадельфию, назад в свой дешевый номер. Брэнсон смог
бы его понять. Но он мертв. Патриция, настоящая Патриция, тоже мертва. И
Оливер Криндл. И даже, в некотором смысле, Карен.
Он сидел у края столика, скрестив длинные ноги, и попытался
спланировать дальнейшие действия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22