С тех пор много раз она мечтала всадить свинцовый шарик ему в живот, хотя никогда не думала, что это случится на самом деле. Первым порывом было кинуться вперед и помочь ему, но Джинни заставила себя стоять спокойно. Когда-то она считала, что знает его лучше, чем кого бы то ни было, но теперь перед ней был незнакомец.
Плотно сжав губы, она запретила себе думать про кровь, сочившуюся у него между пальцев, – он пытался зажать рану, хотя на боку уже образовалась алая лужица. Он не умрет… не умрет? Джинни подавила страх и снова обрела голос:
– Чего ты хочешь?
Несмотря на бледность кожи, глаза его пылали по-прежнему, когда Дункан обвел ее взглядом, задержавшись на груди и между ног.
Внезапно Джинни сообразила почему. Боже милостивый, она же голая! Щеки ее пылали скорее от гнева, чем от смущения, когда она быстро натягивала на себя сухую сорочку. Стремясь скорее укрыться от его взгляда, Джинни оставила юбку на земле, схватила плед, на котором собиралась полежать, и закуталась в него, как в самодельный арисэд.
– Смотрю, ты по-прежнему любишь плавать, – сказал он.
Джинни вздрогнула, уловив тяжелый сарказм в его голосе. Дункан напомнил ей ту ночь, которую она так стремилась забыть. И тогда в ней вспыхнул гнев. После всего того, что он с ней сотворил, как смеет он напоминать о ее наивности и глупости! Пальцы ее крепче сжали пистолет. Будь он перезаряжен, Джинни могла бы снова выстрелить в Дункана. Она впилась в него взглядом и холодно улыбнулась:
– А ты по-прежнему ублюдок.
Она заметила, как сверкнули его глаза, и поняла, что удар попал в цель. Если у Дункана Даба (его назвали очень правильно, жаль только, не за черное сердце, а всего лишь за цвет волос) и есть слабое место в стальной броне, это его происхождение.
Он взял себя в руки так быстро, что если б Джинни не помнила, чего ожидать, она бы ничего не заметила. Но оба слишком хорошо знали, как ранить друг друга, это искусство они отточили много лет назад.
Усмешка, искривившая его губы, была такой же теплой, как покрытые снегом вершины Кейнгормс, окружавшие их темными зимами.
– Некоторые вещи не меняются, – безразличным тоном произнес он.
Однако сам он изменился.
Джинни посмотрела в его лицо, когда-то до боли в сердце родное, а теперь совершенно изменившееся. Юноша стал мужчиной. Годы сделали его гораздо более привлекательным – а ведь ей казалось, что такое невозможно. Черные волосы и синие глаза всегда были поразительным сочетанием, но с возрастом юношеские черты сделались резче и завершеннее. Теперь он предпочитал более короткие волосы – мягкие волны, раньше ниспадавшие почти до плеч, были подстрижены чуть ниже ушей. Сильно загорелая кожа обветрилась от непогоды и носила следы боевых шрамов, и в целом он стал выглядеть более сурово и мужественно – почти опасно.
Несмотря на несомненную привлекательность Дункана, в душе Джинни ничто не шевельнулось. Она смотрела на него и ничего не чувствовала. Он убил то, что было между ними много лет назад.
– У нас не так уж много времени, – сказал он. – Твой выстрел наверняка услышали. – Дункан покачал головой. – Поверить не могу, что ты это сделала!
Он старался не показать, как ему больно. Губы изогнулись в усмешке, и на левой щеке появилась ямочка. Джинни судорожно вздохнула – все это было ей так мучительно знакомо! Сердце ее отчаянно колотилось – Джинни охватила паника при мысли о том, что oна может потерять из-за его возвращения.
– Зачем ты здесь, Дункан?
– Я вернулся, чтобы доказать свою невиновность. – Он посмотрел на нее. – Мне нужна твоя помощь.
Лицо его оставалось бесстрастным, но Джинни знала, чего ему стоило это сказать.
– С какой стати я буду тебе помогать? Ты думаешь, что я тебя предала? – Она не сумела удержаться от нотки горечи в голосе.
Его лицо не дрогнуло.
– А мне казалось, что ты это отрицала, – парировал он.
И обмяк, упал на спину, не в силах больше стоять на коленях, но Джинни не шевельнулась, чтобы помочь ему. Сострадание, которое она, возможно, почувствовала, выстрелив в него, поблекло перед опасностью, которую несло его возвращение. Однажды он едва не погубил ее, но другой такой возможности у него не будет.
Теперь на карту поставлена не только ее жизнь. Она прищурилась:
– Значит, теперь ты хочешь меня выслушать? – Джинни жестко рассмеялась. – Ты опоздал на десять лет. Не следовало тебе возвращаться, Дункан. Единственное, что тебя здесь ждет, – это петля. И я буду счастлива помочь накинуть ее тебе на шею.
Глава 2
За десять лет до этого
Замок Стерлинг, Стерлингшир, 1598 год, конец лета
Может быть, все будет не так уж и плохо.
Джинни Грант стояла между отцом и тетушкой в центре большого зала замка Стерлинг, чувствуя, как напряжение понемногу уходит из ее тела. Чуть позже она даже поймала себя на том, что улыбается – по-настоящему улыбается – одному из тех кавалеров, которым ее представили, и поняла, что ей действительно весело. Значит, беспокоилась она напрасно?
Когда ее отец, вождь клана Грантов из Фруи, начал требовать, чтобы она – по настоянию короля Якова – сопровождала его, Джинни сопротивлялась, ожидая худшего. Косых взглядов. Обидных замечаний. Шепотков, как те, что сопровождали ее еще девочкой.
Падение ее матери случилось восемь лет назад. С неизбежностью рассвета возникли новые скандалы и заменили тот. Они прибыли в замок и обнаружили, что там живо обсуждают одну из придворных дам королевы, с позором отосланную от двора.
Джинни не знала всех обстоятельств случившегося, но ни под каким видом не смогла бы радоваться чужой беде. Она провела почти половину жизни в тени скандала своей матери. Дженет Грант сбежала с «проклятым англичанином» (отец не разлучил эту парочку), когда Джинни было всего девять лет.
Она слишком хорошо знала, как скандалы и сплетни засасывают всех, соприкоснувшихся с бедой, – даже невиновных. Особенно невиновных.
Джинни несколько раз обмахнулась веером, пытаясь охладить пылающие щеки, но только всколыхнула душный жаркий воздух. С потолка свисали четыре огромные люстры со множеством горящих свечей, освещавшие зал волшебным сиянием. Хотя свечи были прекрасны, они очень нагревали воздух. Впрочем, жара и шум только усиливали возбуждение, пронизывающее зал.
– Должно быть, это и есть ваша дочь, – произнес какой-то мужчина.
– Да, – ответил отец. – Моя старшая дочь Джин. – Он повернулся к девушке: – Дочь, познакомься с нашим старым другом, лэрдом Мензиса.
Мензис. Замок Мензис в Пертшире, недалеко от места, где выросла ее мать.
– Не настолько уж я стар, чтобы не восхититься красивой девушкой, – хмыкнув, сказал лэрд, взял ее за руку, обтянутую перчаткой, и отвесил изящный поклон. Покачав головой, он негромко произнес: – Эти волосы я узнаю где угодно.
Джинни замерла, приготовившись к тому, что неизбежно должно было последовать за этим. За словами о ее волосах неизменно следовал понимающий кивок головой и неминуемое «в точности, как у матери». Словно рыжие волосы являлись отличительным знаком пылкого и дерзкого, а иногда и безрассудного характера.
Слова лэрда Мензиса задели не только Джинни; отец тоже напрягся.
Но к ее изумлению, пожилой лэрд вместо колкости произнес:
– Ваша мать своей красотой и улыбкой могла осветить любую комнату. Столько энергии, столько легкости! Она была глотком свежего воздуха. – Он улыбнулся и задумчиво покачал головой. – Я очень опечалился, узнав, что ее не стало. – Лэрд посмотрел на Джинни, и морщинки вокруг его глаз сделались глубже. – Я больше никогда никого подобного не встречал, но вижу, что и в вас есть ее черты.
Не услышав ни малейшей враждебности в его голосе, Джинни не стала возражать. Их взгляды встретились, и в его глазах она увидела только доброту.
Она вспыхнула и пробормотала «спасибо». Ей так давно не говорили добрых слов о матери, что она не нашлась, что ответить. Слишком часто ей напоминали о плохом, и она совсем забыла о хорошем.
Воспоминания о матери были смутными и возникали лишь отдельными картинками. Ее звонкий смех. Аромат розовой воды и французского шампанского, которое она обожала. Густые рыжие волосы, так похожие на пылающий костер волос Джинни в отблесках свечи. Необыкновенной красоты бальные платья, при виде которых английская королева Елизавета позеленела бы от зависти.
Дженет Грант страстно любила двор короля Якова во дворце Холируд и терпеть не могла возвращаться в негостеприимные «дебри» Шотландского нагорья, поэтому по возможности избегала его. Она напоминала Джинни красивую бабочку, то впорхнувшую в ее жизнь, то улетевшую опять.
Впорхнувшую – вот самое подходящее слово. Ее мать никогда не следовала путями долга, она шла туда, куда вели ее желания. Она вообразила, что влюбилась в Гранта, лэрда Фруи, и вышла за него замуж. Родив четверых детей, поняла, что не любит больше мужа, ходившего перед ней на задних лапках, вообразила, что влюбилась в «проклятого англичанина» (по-другому его в их доме не называли), и сбежала с ним.
Что до Джинни, то она по-прежнему с болью вспоминала о побеге матери. И ей не становилось легче от того, что мать быстро пожалела о нем. Трагедия уже произошла. Доналд Грант отказался принять ее обратно. Любовь к жене не вынесла удара, нанесенного его гордости. Несмотря на нормандских предков, отец был до последней капли крови гордым вождем горцев – и не склонен к прощению.
Ее красивая пылкая мать погибла около года назад в карете, перевернувшейся в результате сумасбродного пьяного пари, и оставила Джинни, свою старшую дочь, подбирать осколки разбитой жизни, вдобавок обременив ее мыслями об опасностях импульсивных поступков.
– Джин ничем не похожа на свою мать, – резко бросил ее отец.
Поняв свою оплошность, лэрд Мензис пробормотал слова извинения и отошел.
Джинни хотелось как-то изменить тревожное выражение на лице отца, заверить его, что он сказал правду, что она ничуть не похожа на мать и ничто на свете не заставит ее повести себя так же безрассудно.
Но если она это скажет, то ранит его еще сильнее, поэтому девушка просто дала обещание самой себе и сменила тему.
Ожидание окончено. Лэрд Грант прибыл.
Дункан Кэмпбелл осмотрел толпу, выплеснувшуюся во двор и прочно перекрывшую вход в большой зал.
Он дожидался уже несколько дней, когда прибудет Грант, и теперь, когда тот наконец здесь, Дункан рвался скорее все решить. Его отец, могущественный Кэмпбелл Охинбрек, отправил его ко двору, чтобы убедить вождя клана Грантов объединить силы с королем и Кэмпбеллами в грядущей битве с графом Хантли. Отец дал Дункану шанс проявить себя, и он не собирался эту возможность упускать. Поэтому Дункан, вежливо улыбаясь и раскланиваясь, продолжал продвигаться вперед.
Его догнал младший брат, Колин, е большим трудом пробравшийся сквозь толпу.
– Черт возьми, Дункан, помедленнее нельзя? Господи, брат, должно быть, ты ослеп. Очаровательные груди леди Маргарет так плотно прижимались к твоей руке, она буквально преподнесла их тебе на блюде!
Дункан опустил взгляд вниз, на брата. Восемнадцатилетнего Колина мало что интересовало больше, чем пара прелестных женских грудок. Дьявольщина, Дункан в свои двадцать один тоже не успел потерять к ним интереса. Он изогнул бровь.
– Я видел.
– А ты даже не остановился и не сказал ни одного доброго слова! – негодовал Колин. – Это поле, может, уже неплохо вспахано, но с него все равно можно собрать богатый урожай. Я слышал, она девица пылкая. И, занимаясь любовью, кричит в полный голос. Томас говорит, ему пришлось закрывать ей рот ладонью, чтобы она не разбудила весь замок.
Дункан нахмурился. Легко ли Маргарет одаривает мужчин своей благосклонностью или нет, – ему не нравилось, что младший брат так грубо отзывается о женщинах.
– Сейчас не до развлечений, Колин. Остынь немного.
– Сколько тебе нужно времени? – Колин замолчал, потому что к ним приближалась та самая молодая женщина, с интересом глядя на обоих братьев. Она проплыла мимо, соблазнительно покачивая бедрами, и юноша проводил взглядом ее округлые ягодицы. Только когда леди Маргарет скрылась из виду, Колин снова обернулся к брату: – Девица просто с ума сходит по тебе. Грант только что появился. Уж, наверное, разговор с ним может часок подождать!
– Чем раньше я с ним поговорю, тем скорее сумею убедить его. И тогда он быстрее вернется к себе в Каслсуин и подготовит людей к сражению.
– У тебя в голове только одна мысль! – тряхнув головой, воскликнул Колин.
Выражение отвращения на лице брата вызвало у Дункана кривую усмешку. А увидев, что Колин провожает взглядом очередную хорошенькую девушку, он рассмеялся и сказал:
– У тебя тоже, братец.
Колин, не отрицая, ухмыльнулся.
Для незаконнорожденного Дункан оказался в более выгодном положении, чем большинство таких, как он. Когда мать бросила его, отец привез сына в свой замок и воспитал вместе со сводными братьями и сестрой, обращаясь со всеми одинаково. А если совсем честно, то отец с трудом скрывал свое особое расположение к внебрачному сыну. Однако наследником лэрда Охинбрека и следующим лэрдом был Колин, младше Дункана на три года. Даже отцовская любовь не могла этого изменить.
Но Дункан твердо решил, что обстоятельства его рождения ему не помешают. Он много трудился для того, чтобы достичь сегодняшнего положения, и считал, что это ему удалось. Его сделали капитаном, он стал правой рукой своего кузена, графа Аргайлла, несмотря на свое происхождение.
Это было хорошее начало, но Дункан твердо вознамерился достичь большего.
Вернувшись к своему сегодняшнему делу, Дункан возобновил поиски Гранта.
И внезапно замер.
Его привлек смех. Мягкий и нежный, искренний и полный естественной радости, он казался неуместным в толпе пресытившихся придворных. Девушка была красавицей, отрицать невозможно – густые рыжие вьющиеся волосы, большие зеленые глаза, безупречная кожа и изящные черты лица. Зал был полон красивыми девушками. Но в этой таилось что-то, проникшее ему прямо в душу и всколыхнувшее ее с коварством водоворота. Что-то искреннее, изначальное.
Перед его глазами мелькнула картинка – она, нагая, в его объятиях, щеки пылают, губы чуть приоткрыты, глаза расширились от наслаждения. Образ оказался настолько ярким, настолько реальным, что тело Дункана отреагировало мгновенно. В жилах закипела кровь, устремившись в промежность. Результат последовал незамедлительно и очень некстати.
Что за чертовщина с ним творится? Он ведет себя как неискушенный мальчишка.
– Что случилось? – спросил Колин.
– Ничего, – ответил Дункан, очнувшись от временного столбняка, Брат с любопытством смотрел на него. – Та девушка, – спросил Дункан, кивнув в ее сторону, – кто она?
Колин странно посмотрел на него.
– А догадаться не можешь? – В смысле?
– Она стоит рядом с человеком, чьего появления ты так терпеливо дожидался всю последнюю неделю.
Растерявшись от того, что мог пропустить столь важное событие, Дункан снова посмотрел в ту сторону и увидел, что девушка обменялась ласковым взглядом с пожилым мужчиной, стоявшим рядом с ней с заботливым видом. Тем самым мужчиной, которого он так старательно искал. С лэрдом Грантом. Было сразу видно, что эти двое очень близки между собой.
– Должны быть, это его дочь, – добавил Колин. – Ты же знаешь, что случилось с его женой?
Дочь Гранта? Дьявольщина. Дункан ощутил резкий укол разочарования. Ему не требовалось объяснять, что это значит. Невзирая на повышение в отряде отца, внебрачный сын не мог рассчитывать на брак с дочерью влиятельного горского вождя.
Он плотно стиснул зубы. Нет смысла злиться на то, что изменить невозможно. Грант здесь, а остальное не важно. Надо выполнить задание.
Дункан успел сделать всего несколько шагов вперед, как его остановил кузен, Арчибальд Кэмпбелл, могущественный граф Аргайлл:
– Вот ты где, Дункан! А я тебя ищу. Пойдем, тут кое-кто хочет с тобой поговорить.
Дункан нахмурился.
– Но Грант уже здесь!
– Грант подождет! – отрезал кузен и улыбнулся. – А король – нет. – Увидев рядом Колина, Арчи небрежно бросил: – Ты тоже можешь пойти.
Дункан проследовал за кузеном в небольшую комнату рядом с залом. Ему бы следовало трепетать от радости – и несколько минут назад так бы и случилось. Но сейчас он чувствовал только разочарование.
И это разочарование не имело ничего общего с Грантом, зато имело прямое отношение к его дочери.
Ну вот опять, подумала Джинни. Странное ощущение, что за ней наблюдают. Она почувствовала это раньше, но, оглядевшись и не заметив ничего необычного, решила, что это ей почудилось.
Слушая вполуха стоявшую рядом Элизабет Рамзи – та через две минуты после знакомства с упоением кинулась посвящать Джинни в подробности последнего придворного скандала, – Джинни еще раз попыталась отыскать источник странного ощущения.
И замерла, тотчас же заметив его, хотя он в ее сторону не смотрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Плотно сжав губы, она запретила себе думать про кровь, сочившуюся у него между пальцев, – он пытался зажать рану, хотя на боку уже образовалась алая лужица. Он не умрет… не умрет? Джинни подавила страх и снова обрела голос:
– Чего ты хочешь?
Несмотря на бледность кожи, глаза его пылали по-прежнему, когда Дункан обвел ее взглядом, задержавшись на груди и между ног.
Внезапно Джинни сообразила почему. Боже милостивый, она же голая! Щеки ее пылали скорее от гнева, чем от смущения, когда она быстро натягивала на себя сухую сорочку. Стремясь скорее укрыться от его взгляда, Джинни оставила юбку на земле, схватила плед, на котором собиралась полежать, и закуталась в него, как в самодельный арисэд.
– Смотрю, ты по-прежнему любишь плавать, – сказал он.
Джинни вздрогнула, уловив тяжелый сарказм в его голосе. Дункан напомнил ей ту ночь, которую она так стремилась забыть. И тогда в ней вспыхнул гнев. После всего того, что он с ней сотворил, как смеет он напоминать о ее наивности и глупости! Пальцы ее крепче сжали пистолет. Будь он перезаряжен, Джинни могла бы снова выстрелить в Дункана. Она впилась в него взглядом и холодно улыбнулась:
– А ты по-прежнему ублюдок.
Она заметила, как сверкнули его глаза, и поняла, что удар попал в цель. Если у Дункана Даба (его назвали очень правильно, жаль только, не за черное сердце, а всего лишь за цвет волос) и есть слабое место в стальной броне, это его происхождение.
Он взял себя в руки так быстро, что если б Джинни не помнила, чего ожидать, она бы ничего не заметила. Но оба слишком хорошо знали, как ранить друг друга, это искусство они отточили много лет назад.
Усмешка, искривившая его губы, была такой же теплой, как покрытые снегом вершины Кейнгормс, окружавшие их темными зимами.
– Некоторые вещи не меняются, – безразличным тоном произнес он.
Однако сам он изменился.
Джинни посмотрела в его лицо, когда-то до боли в сердце родное, а теперь совершенно изменившееся. Юноша стал мужчиной. Годы сделали его гораздо более привлекательным – а ведь ей казалось, что такое невозможно. Черные волосы и синие глаза всегда были поразительным сочетанием, но с возрастом юношеские черты сделались резче и завершеннее. Теперь он предпочитал более короткие волосы – мягкие волны, раньше ниспадавшие почти до плеч, были подстрижены чуть ниже ушей. Сильно загорелая кожа обветрилась от непогоды и носила следы боевых шрамов, и в целом он стал выглядеть более сурово и мужественно – почти опасно.
Несмотря на несомненную привлекательность Дункана, в душе Джинни ничто не шевельнулось. Она смотрела на него и ничего не чувствовала. Он убил то, что было между ними много лет назад.
– У нас не так уж много времени, – сказал он. – Твой выстрел наверняка услышали. – Дункан покачал головой. – Поверить не могу, что ты это сделала!
Он старался не показать, как ему больно. Губы изогнулись в усмешке, и на левой щеке появилась ямочка. Джинни судорожно вздохнула – все это было ей так мучительно знакомо! Сердце ее отчаянно колотилось – Джинни охватила паника при мысли о том, что oна может потерять из-за его возвращения.
– Зачем ты здесь, Дункан?
– Я вернулся, чтобы доказать свою невиновность. – Он посмотрел на нее. – Мне нужна твоя помощь.
Лицо его оставалось бесстрастным, но Джинни знала, чего ему стоило это сказать.
– С какой стати я буду тебе помогать? Ты думаешь, что я тебя предала? – Она не сумела удержаться от нотки горечи в голосе.
Его лицо не дрогнуло.
– А мне казалось, что ты это отрицала, – парировал он.
И обмяк, упал на спину, не в силах больше стоять на коленях, но Джинни не шевельнулась, чтобы помочь ему. Сострадание, которое она, возможно, почувствовала, выстрелив в него, поблекло перед опасностью, которую несло его возвращение. Однажды он едва не погубил ее, но другой такой возможности у него не будет.
Теперь на карту поставлена не только ее жизнь. Она прищурилась:
– Значит, теперь ты хочешь меня выслушать? – Джинни жестко рассмеялась. – Ты опоздал на десять лет. Не следовало тебе возвращаться, Дункан. Единственное, что тебя здесь ждет, – это петля. И я буду счастлива помочь накинуть ее тебе на шею.
Глава 2
За десять лет до этого
Замок Стерлинг, Стерлингшир, 1598 год, конец лета
Может быть, все будет не так уж и плохо.
Джинни Грант стояла между отцом и тетушкой в центре большого зала замка Стерлинг, чувствуя, как напряжение понемногу уходит из ее тела. Чуть позже она даже поймала себя на том, что улыбается – по-настоящему улыбается – одному из тех кавалеров, которым ее представили, и поняла, что ей действительно весело. Значит, беспокоилась она напрасно?
Когда ее отец, вождь клана Грантов из Фруи, начал требовать, чтобы она – по настоянию короля Якова – сопровождала его, Джинни сопротивлялась, ожидая худшего. Косых взглядов. Обидных замечаний. Шепотков, как те, что сопровождали ее еще девочкой.
Падение ее матери случилось восемь лет назад. С неизбежностью рассвета возникли новые скандалы и заменили тот. Они прибыли в замок и обнаружили, что там живо обсуждают одну из придворных дам королевы, с позором отосланную от двора.
Джинни не знала всех обстоятельств случившегося, но ни под каким видом не смогла бы радоваться чужой беде. Она провела почти половину жизни в тени скандала своей матери. Дженет Грант сбежала с «проклятым англичанином» (отец не разлучил эту парочку), когда Джинни было всего девять лет.
Она слишком хорошо знала, как скандалы и сплетни засасывают всех, соприкоснувшихся с бедой, – даже невиновных. Особенно невиновных.
Джинни несколько раз обмахнулась веером, пытаясь охладить пылающие щеки, но только всколыхнула душный жаркий воздух. С потолка свисали четыре огромные люстры со множеством горящих свечей, освещавшие зал волшебным сиянием. Хотя свечи были прекрасны, они очень нагревали воздух. Впрочем, жара и шум только усиливали возбуждение, пронизывающее зал.
– Должно быть, это и есть ваша дочь, – произнес какой-то мужчина.
– Да, – ответил отец. – Моя старшая дочь Джин. – Он повернулся к девушке: – Дочь, познакомься с нашим старым другом, лэрдом Мензиса.
Мензис. Замок Мензис в Пертшире, недалеко от места, где выросла ее мать.
– Не настолько уж я стар, чтобы не восхититься красивой девушкой, – хмыкнув, сказал лэрд, взял ее за руку, обтянутую перчаткой, и отвесил изящный поклон. Покачав головой, он негромко произнес: – Эти волосы я узнаю где угодно.
Джинни замерла, приготовившись к тому, что неизбежно должно было последовать за этим. За словами о ее волосах неизменно следовал понимающий кивок головой и неминуемое «в точности, как у матери». Словно рыжие волосы являлись отличительным знаком пылкого и дерзкого, а иногда и безрассудного характера.
Слова лэрда Мензиса задели не только Джинни; отец тоже напрягся.
Но к ее изумлению, пожилой лэрд вместо колкости произнес:
– Ваша мать своей красотой и улыбкой могла осветить любую комнату. Столько энергии, столько легкости! Она была глотком свежего воздуха. – Он улыбнулся и задумчиво покачал головой. – Я очень опечалился, узнав, что ее не стало. – Лэрд посмотрел на Джинни, и морщинки вокруг его глаз сделались глубже. – Я больше никогда никого подобного не встречал, но вижу, что и в вас есть ее черты.
Не услышав ни малейшей враждебности в его голосе, Джинни не стала возражать. Их взгляды встретились, и в его глазах она увидела только доброту.
Она вспыхнула и пробормотала «спасибо». Ей так давно не говорили добрых слов о матери, что она не нашлась, что ответить. Слишком часто ей напоминали о плохом, и она совсем забыла о хорошем.
Воспоминания о матери были смутными и возникали лишь отдельными картинками. Ее звонкий смех. Аромат розовой воды и французского шампанского, которое она обожала. Густые рыжие волосы, так похожие на пылающий костер волос Джинни в отблесках свечи. Необыкновенной красоты бальные платья, при виде которых английская королева Елизавета позеленела бы от зависти.
Дженет Грант страстно любила двор короля Якова во дворце Холируд и терпеть не могла возвращаться в негостеприимные «дебри» Шотландского нагорья, поэтому по возможности избегала его. Она напоминала Джинни красивую бабочку, то впорхнувшую в ее жизнь, то улетевшую опять.
Впорхнувшую – вот самое подходящее слово. Ее мать никогда не следовала путями долга, она шла туда, куда вели ее желания. Она вообразила, что влюбилась в Гранта, лэрда Фруи, и вышла за него замуж. Родив четверых детей, поняла, что не любит больше мужа, ходившего перед ней на задних лапках, вообразила, что влюбилась в «проклятого англичанина» (по-другому его в их доме не называли), и сбежала с ним.
Что до Джинни, то она по-прежнему с болью вспоминала о побеге матери. И ей не становилось легче от того, что мать быстро пожалела о нем. Трагедия уже произошла. Доналд Грант отказался принять ее обратно. Любовь к жене не вынесла удара, нанесенного его гордости. Несмотря на нормандских предков, отец был до последней капли крови гордым вождем горцев – и не склонен к прощению.
Ее красивая пылкая мать погибла около года назад в карете, перевернувшейся в результате сумасбродного пьяного пари, и оставила Джинни, свою старшую дочь, подбирать осколки разбитой жизни, вдобавок обременив ее мыслями об опасностях импульсивных поступков.
– Джин ничем не похожа на свою мать, – резко бросил ее отец.
Поняв свою оплошность, лэрд Мензис пробормотал слова извинения и отошел.
Джинни хотелось как-то изменить тревожное выражение на лице отца, заверить его, что он сказал правду, что она ничуть не похожа на мать и ничто на свете не заставит ее повести себя так же безрассудно.
Но если она это скажет, то ранит его еще сильнее, поэтому девушка просто дала обещание самой себе и сменила тему.
Ожидание окончено. Лэрд Грант прибыл.
Дункан Кэмпбелл осмотрел толпу, выплеснувшуюся во двор и прочно перекрывшую вход в большой зал.
Он дожидался уже несколько дней, когда прибудет Грант, и теперь, когда тот наконец здесь, Дункан рвался скорее все решить. Его отец, могущественный Кэмпбелл Охинбрек, отправил его ко двору, чтобы убедить вождя клана Грантов объединить силы с королем и Кэмпбеллами в грядущей битве с графом Хантли. Отец дал Дункану шанс проявить себя, и он не собирался эту возможность упускать. Поэтому Дункан, вежливо улыбаясь и раскланиваясь, продолжал продвигаться вперед.
Его догнал младший брат, Колин, е большим трудом пробравшийся сквозь толпу.
– Черт возьми, Дункан, помедленнее нельзя? Господи, брат, должно быть, ты ослеп. Очаровательные груди леди Маргарет так плотно прижимались к твоей руке, она буквально преподнесла их тебе на блюде!
Дункан опустил взгляд вниз, на брата. Восемнадцатилетнего Колина мало что интересовало больше, чем пара прелестных женских грудок. Дьявольщина, Дункан в свои двадцать один тоже не успел потерять к ним интереса. Он изогнул бровь.
– Я видел.
– А ты даже не остановился и не сказал ни одного доброго слова! – негодовал Колин. – Это поле, может, уже неплохо вспахано, но с него все равно можно собрать богатый урожай. Я слышал, она девица пылкая. И, занимаясь любовью, кричит в полный голос. Томас говорит, ему пришлось закрывать ей рот ладонью, чтобы она не разбудила весь замок.
Дункан нахмурился. Легко ли Маргарет одаривает мужчин своей благосклонностью или нет, – ему не нравилось, что младший брат так грубо отзывается о женщинах.
– Сейчас не до развлечений, Колин. Остынь немного.
– Сколько тебе нужно времени? – Колин замолчал, потому что к ним приближалась та самая молодая женщина, с интересом глядя на обоих братьев. Она проплыла мимо, соблазнительно покачивая бедрами, и юноша проводил взглядом ее округлые ягодицы. Только когда леди Маргарет скрылась из виду, Колин снова обернулся к брату: – Девица просто с ума сходит по тебе. Грант только что появился. Уж, наверное, разговор с ним может часок подождать!
– Чем раньше я с ним поговорю, тем скорее сумею убедить его. И тогда он быстрее вернется к себе в Каслсуин и подготовит людей к сражению.
– У тебя в голове только одна мысль! – тряхнув головой, воскликнул Колин.
Выражение отвращения на лице брата вызвало у Дункана кривую усмешку. А увидев, что Колин провожает взглядом очередную хорошенькую девушку, он рассмеялся и сказал:
– У тебя тоже, братец.
Колин, не отрицая, ухмыльнулся.
Для незаконнорожденного Дункан оказался в более выгодном положении, чем большинство таких, как он. Когда мать бросила его, отец привез сына в свой замок и воспитал вместе со сводными братьями и сестрой, обращаясь со всеми одинаково. А если совсем честно, то отец с трудом скрывал свое особое расположение к внебрачному сыну. Однако наследником лэрда Охинбрека и следующим лэрдом был Колин, младше Дункана на три года. Даже отцовская любовь не могла этого изменить.
Но Дункан твердо решил, что обстоятельства его рождения ему не помешают. Он много трудился для того, чтобы достичь сегодняшнего положения, и считал, что это ему удалось. Его сделали капитаном, он стал правой рукой своего кузена, графа Аргайлла, несмотря на свое происхождение.
Это было хорошее начало, но Дункан твердо вознамерился достичь большего.
Вернувшись к своему сегодняшнему делу, Дункан возобновил поиски Гранта.
И внезапно замер.
Его привлек смех. Мягкий и нежный, искренний и полный естественной радости, он казался неуместным в толпе пресытившихся придворных. Девушка была красавицей, отрицать невозможно – густые рыжие вьющиеся волосы, большие зеленые глаза, безупречная кожа и изящные черты лица. Зал был полон красивыми девушками. Но в этой таилось что-то, проникшее ему прямо в душу и всколыхнувшее ее с коварством водоворота. Что-то искреннее, изначальное.
Перед его глазами мелькнула картинка – она, нагая, в его объятиях, щеки пылают, губы чуть приоткрыты, глаза расширились от наслаждения. Образ оказался настолько ярким, настолько реальным, что тело Дункана отреагировало мгновенно. В жилах закипела кровь, устремившись в промежность. Результат последовал незамедлительно и очень некстати.
Что за чертовщина с ним творится? Он ведет себя как неискушенный мальчишка.
– Что случилось? – спросил Колин.
– Ничего, – ответил Дункан, очнувшись от временного столбняка, Брат с любопытством смотрел на него. – Та девушка, – спросил Дункан, кивнув в ее сторону, – кто она?
Колин странно посмотрел на него.
– А догадаться не можешь? – В смысле?
– Она стоит рядом с человеком, чьего появления ты так терпеливо дожидался всю последнюю неделю.
Растерявшись от того, что мог пропустить столь важное событие, Дункан снова посмотрел в ту сторону и увидел, что девушка обменялась ласковым взглядом с пожилым мужчиной, стоявшим рядом с ней с заботливым видом. Тем самым мужчиной, которого он так старательно искал. С лэрдом Грантом. Было сразу видно, что эти двое очень близки между собой.
– Должны быть, это его дочь, – добавил Колин. – Ты же знаешь, что случилось с его женой?
Дочь Гранта? Дьявольщина. Дункан ощутил резкий укол разочарования. Ему не требовалось объяснять, что это значит. Невзирая на повышение в отряде отца, внебрачный сын не мог рассчитывать на брак с дочерью влиятельного горского вождя.
Он плотно стиснул зубы. Нет смысла злиться на то, что изменить невозможно. Грант здесь, а остальное не важно. Надо выполнить задание.
Дункан успел сделать всего несколько шагов вперед, как его остановил кузен, Арчибальд Кэмпбелл, могущественный граф Аргайлл:
– Вот ты где, Дункан! А я тебя ищу. Пойдем, тут кое-кто хочет с тобой поговорить.
Дункан нахмурился.
– Но Грант уже здесь!
– Грант подождет! – отрезал кузен и улыбнулся. – А король – нет. – Увидев рядом Колина, Арчи небрежно бросил: – Ты тоже можешь пойти.
Дункан проследовал за кузеном в небольшую комнату рядом с залом. Ему бы следовало трепетать от радости – и несколько минут назад так бы и случилось. Но сейчас он чувствовал только разочарование.
И это разочарование не имело ничего общего с Грантом, зато имело прямое отношение к его дочери.
Ну вот опять, подумала Джинни. Странное ощущение, что за ней наблюдают. Она почувствовала это раньше, но, оглядевшись и не заметив ничего необычного, решила, что это ей почудилось.
Слушая вполуха стоявшую рядом Элизабет Рамзи – та через две минуты после знакомства с упоением кинулась посвящать Джинни в подробности последнего придворного скандала, – Джинни еще раз попыталась отыскать источник странного ощущения.
И замерла, тотчас же заметив его, хотя он в ее сторону не смотрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32