Ник взял бюстгальтер у нее из рук и отбросил в сторону. Потом обнял ее и крепко прижал к своей груди – так крепко, как не прижимал никогда раньше. В его объятиях, окутанная теплом его тела, опьяненная ароматом его кожи, Делейни сказала себе, что он ее любит. И хотя она никогда не была терпеливой, она готова была подождать, когда Ник скажет ей слова, которые она так хотела услышать.
Но вместо этого Делейни услышала скрип дерева и дверных петель, как будто кто-то открыл входную дверь. Делейни замерла.
– Ты что-нибудь слышал?
Ник приложил палец к ее губам и прислушался. Дверь громко захлопнулась.
– Черт!
Делейни резко пришла в движение.
Она отскочила от Ника и схватила ближайший предмет одежды, какой попался под руку. Это оказалась фланелевая рубашка Ника. Просовывая руки в рукава, Делейни слышала приближающиеся шаги. Джинсы Ника валялись где-то под диваном, и он укрылся за спиной Делейни в тот самый момент, когда в комнату вошла Гвен. По спине Делейни пробежал холодок, она испытала неприятное ощущение дежа-вю. Гвен остановилась в конусе солнечного света, солнце играло в волосах, делая ее похожей на рождественского ангела.
Гвен посмотрела на Делейни, потом на Ника, потом снова на дочь. В ее голубых глазах застыло потрясение.
– Что здесь происходит?
Делейни запахнула полы рубашки на груди.
– Мама, я… – Она пыталась застегнуть пуговицы, но пальцы ее не слушались, а сознание словно окутал туман. – Что ты делаешь дома?
– Я здесь живу!
Ник положил руку на живот Делейни и притянул ее к себе, прикрывая ее телом свою наготу от Гвен.
– Я знаю, но ты же должна быть в круизе.
Гвен показала пальцем на Ника:
– А что он делает в моем доме?
Делейни наконец сумела застегнуть рубашку.
– Вообще-то он был так добр, что согласился провести со мной Рождество.
– Но он голый!
– Ну да. – Делейни растянула полы застегнутой рубашки, пытаясь лучше прикрыть Ника. – Он… э-э… – Она замолчала и беспомощно пожала плечами. Ничего не поделаешь, ее застукали. Только теперь она уже не наивная восемнадцатилетняя девочка. Ей скоро тридцать, и она любит Ника Аллегреццу. Она стала независимой взрослой женщиной, хотя все-таки Делейни предпочла бы, чтобы мать не застала их голыми в своей гостиной. – Мы с Ником встречаемся.
– Я бы сказала, что вы больше чем встречаетесь. Делейни, как ты могла? Как ты могла сойтись с таким человеком? Он развратник и ненавидит нашу семью. – Гвен перевела взгляд на Ника: – Ты снова протянул свои грязные лапы к моей дочери. Только на этот раз ты сам себя наказал. Ты нарушил условие завещания Генри, и я прослежу за тем, чтобы ты все потерял.
– Да плевал я на завещание!
Ник погладил пальцами фланель на животе Делейни. Зная свою мать, Делейни не сомневалась, что Гвен выполнит угрозу. Но знала она и как ее остановить.
– Если ты кому-нибудь расскажешь о произошедшем здесь, я никогда больше не буду с тобой разговаривать. В июне я уеду из Трули, и ты меня больше не увидишь. Вспомни, что произошло десять лет назад. Но только на этот раз я даже не скажу тебе, куда уезжаю. Я получу свои три миллиона и ни разу не приеду тебя навестить.
Гвен надула губы и скрестила руки на груди.
– Об этом мы поговорим позже.
Ник опустил руку.
– Если не хотите смотреть на мой голый зад, советую выйти, чтобы я смог одеться.
Делейни только раз слышала, как Ник говорил таким резким тоном. Это было в кабинете Генри, в тот день, когда оглашали завещание. И она не винила его за то, что он вышел из себя. Ситуация на редкость неловкая, а Гвен умела пробудить в людях самое худшее даже в более благоприятных обстоятельствах.
Едва Гвен вышла, Делейни быстро повернулась к Нику:
– Извини, Ник, мне очень жаль, что она все это наговорила. Обещаю, я не дам ей сделать ничего такого, что поставило бы под угрозу твое наследство.
– Забудь об этом.
Ник наконец нашел джинсы и надел. Одевались они молча. Затем Делейни проводила Ника до входной двери, и он быстро ушел, даже не поцеловав ее на прощание. Сказав себе, что сейчас это не важно, Делейни пошла искать мать. Она знала, что Гвен не понравится то, что она ей скажет, но это уже не имело значения. Делейни давно перестала строить свою жизнь в расчете на одобрение матери. Гвен ждала ее в кухне.
– Мама, почему ты вернулась?
– Я поняла, что Макс мне не подходит. Он слишком разборчивый, – процедила Гвен сквозь зубы. – Но сейчас не это важно. Что этот тип делал в моем доме?
– Я же сказала, он проводил со мной Рождество.
– Я видела перед гаражом его джип, но решила, что ошиблась. Вот уж кого я никак не ожидала увидеть, так это его и тебя… в моем доме. Ник Аллегрецца! Он…
– Я его люблю.
Гвен схватилась за спинку кухонного стула.
– Это не смешно! Ты так говоришь только мне назло, в отместку за то, что я оставила тебя на Рождество одну.
Иногда логика матери просто поражала Делейни. Однако она всегда была предсказуемой.
– Мои чувства к Нику не имеют никакого отношения к тебе. Я хочу быть с ним, и я собираюсь быть с ним.
– Понятно. – Лицо Гвен ожесточилось. – Ты хочешь сказать, что тебе все равно, как я к этому отношусь?
– Конечно, мне не все равно. И я не хотела бы, чтобы ты ненавидела мужчину, которого я люблю. Я знаю, сейчас ты не можешь за меня порадоваться, но, может быть, ты постараешься хотя бы смириться с тем, что у меня отношения с Ником и что я с ним счастлива.
– Это невозможно. Ты не можешь быть счастлива с таким человеком, как Ник. Не поступай так со своей семьей и с самой собой.
Делейни покачала головой, от этого движения ее корона съехала набок. Она сняла ее с головы и, погладила холодные камни. Все бесполезно. Ее мать никогда не изменится.
– Генри умер, наша семья теперь состоит только из тебя и меня. – Делейни подняла голову и посмотрела на Гвен. – Ник мне нужен. Не заставляй меня делать выбор.
Ник стоял возле камина и смотрел на мигающую гирлянду, которую Софи помогла ему развесить на рождественском дереве. Он поднес ко рту бутылку пива. Когда он стал пить и запрокинул голову, огоньки просвечивали сквозь бутылочное стекло.
Он должен был знать! Последние несколько дней он жил в мире фантазий. Он обнимал Делейни, когда она лежала рядом с ним в узкой розовой кровати, он позволял себе предаваться фантазиям, представляя дом, собаку и пару детишек. Он позволил себе представлять Делейни в своей жизни, мечтать, что они живут вместе до конца дней, и этого ему хотелось сильнее, чем дышать.
«В июне я уеду из Трули, и ты меня больше не увидишь. Вспомни, что произошло десять лет назад. Но только на этот раз я даже не скажу тебе, куда уезжаю. Я получу свои три миллиона и ни разу не приеду тебя навестить».
Каким же он был дураком! Он же знал, что Делейни уедет, однако размечтался, что уже его самого достаточно, чтобы она осталась. Она говорила, что любит его. Не одна женщина говорила ему это в определенный момент, когда он был глубоко в ней и доставлял ей наслаждение. Не всегда эти слова что-то значили, а он не такой человек, чтобы чего-то ждать и жадно выискивать признаки того, что Делейни его действительно любит.
В дверь позвонили. Ник ожидал увидеть Делейни, но за дверью оказалась Гейл.
– С Рождеством!
Гейл протянула Нику красочную коробку. Ему нужно было на что-то отвлечься, поэтому он впустил Гейл в дом.
– Но у меня нет для тебя подарка.
Ник повесил ее пальто на вешалку в прихожей и проводил гостью в кухню.
– Все нормально. Мой подарок – всего лишь печенье, ничего серьезного. У нас с Джошем оказалась лишняя коробка.
Ник поставил коробку на стол и окинул взглядом Гейл. Она была в красном платье и красных туфлях на шпильках. Ник готов был поспорить, что под платьем на ней только красные стринги и больше ничего. И что она принесла ему не только имбирное печенье. Однако остальные ее подарки не вызывали у него даже слабого интереса.
– А где твой сын?
– Он сегодня с отцом. И ночует у него. Я подумала, что мы с тобой могли бы неплохо провести время в твоем бассейне.
В дверь позвонили – во второй раз за последние пять минут, – и теперь это была Делейни. Улыбаясь, она стояла на крыльце, в руках у нее был подарок, завернутый в красную фольгу. Но улыбка исчезла, когда Делейни увидела, что к Нику подходит Гейл и кладет руку на плечо. Ник мог бы сбросить ее руку, но не сделал этого.
– Входи, – сказал он. – Мы с Гейл как раз собиралась поплавать в бассейне.
– Я… – Делейни перевела ошеломленный взгляде Ника на Гейл. – У меня нет с собой купальника.
– У Гейл тоже. – Ник знал, что подумала Делейни, но не стал ее разубеждать. – Он не понадобится.
– Ник, что происходит?
Он обнял Гейл за талию и привлек к себе. Потом отпил из бутылки и посмотрел на женщину, которую любил так, что в груди все болело.
– Ты большая девочка. Сама догадайся.
– Почему ты так себя ведешь? Ты разозлился из-за того, что произошло сегодня? Но я же тебе пообешала проследить, чтобы мать никому не проболталась.
– Да мне плевать на это. – Ник понимал, что причиняет ей боль, но уже не мог остановиться. Он снова чувствовал себя бессильным мальчишкой, который наблюдает за Делейни и едва с ума не сходит от желания. – Почему ты не хочешь присоединиться к нам?
Делейни покачала головой.
– Нет, Ник, трое – это уже толпа.
– Нет, трое – это чертовски неплохой способ провести время. – Ник знал, что никогда не сможет забыть боль, которая читалась в глазах Делейни. Он перевел взгляд на Гейл: – Что скажешь? Не возражаешь против секса втроем?
– Э…
Он снова посмотрел на Делейни и поднял брови.
– Так как?
Делейни невольно прижала свободную руку к сердцу и попятилась. Рот у нее открылся, но из него не вырвалось ни звука. Ник молча смотрел, как она поворачивается и бежит к машине, забыв про подарок, который так и остался у нее в руке. Лучше дать ей уйти сейчас, пока он не начал умолять ее остаться. Ник Аллегрецца никого не молит о любви. Никогда не молил и не будет.
Усилием воли он заставил себя оставаться на месте и смотреть, как Делейни уезжает из его дома, из его жизни, чувствуя, как внутри у него все разрывается. Потом протянул Гейл ее пальто.
– Уходи, сегодня я плохой собеседник.
Редкий случай – Гейл хватило здравого смысла не возражать.
Оставшись в одиночестве. Ник прошел на кухню и открыл еще одну бутылку пива. К полуночи он уже перешел на виски. Ник не был пьяницей, но сейчас он чувствовал себя паршиво. Он пил, чтобы забыться, но чем больше пил, тем больше вспоминал. Вспоминал аромат кожи Делейни, мягкость ее волос, вкус ее губ. В конце концов он уснул на диване – с ее смехом в ушах и ее именем на устах. Проснулся он в восемь. Голова гудела, и он решил, что нужно опохмелиться. Ник нашел пачку аспирина и налил себе водки с апельсиновым соком. Он выпил уже семь таблеток аспирина и пил третий стакан водки, когда в дом вошел Луи.
Ник лежал, развалившись на кожаном диване, с пультом в руке и бесцельно переключал каналы большого телевизора. На брата он даже не посмотрел.
– Дерьмово выглядишь, – заметил Луи. Ник переключил канал и осушил стакан.
– Я и чувствую себя дерьмово, так что лучше уходи.
Луи подошел к телевизору и выключил.
– Вчера вечером мы ждали тебя на рождественский обед.
Ник поставил пустой стакан на столик в торце дивана, туда же положил пульт от телевизора и только тогда посмотрел на Луи. Брат стоял на фоне окна, свет падал на него сзади, и оттого его фигура казалась освещенной, прямо как у Христа на картине, которая висела у Бениты в гостиной.
– Я не смог прийти.
– Это мы поняли. Что происходит?
– Не твое дело.
У Ника голова раскалывалась, и он хотел только, чтобы его оставили в покое. Ему подумалось, что если бы он пил, не трезвея, месяца два кряду, возможно, алкоголь заглушил бы настойчивый голос в его голове, который начал пилить его где-то около полуночи, называя идиотом и твердя, что он совершил величайшую в жизни ошибку.
– Сегодня утром Лайза разговаривала с Делейни. Похоже, Делейни чем-то очень расстроена. Ты, случайно, не знаешь чем?
– Знаю.
– Ну и что же ты сделал?
Ник встал, и комната завертелась у него перед глазами. Он выждал, пока пол остановится, и сказал:
– Не лезь не в свое дело.
Ник хотел пройти мимо Луи, но тот схватил его за рубашку, крепко сжав ткань в кулаке. Ник посмотрел на пальцы брата, вцепившиеся во фланель, и не поверил своим глазам: последний раз они с Луи дрались пятнадцать лет назад, когда Ник сорвал с петель дверь черного хода в доме Бениты.
– Да что с тобой творится, черт тебя подери? – начал Луи. – Ты почти всю жизнь хотел только одного, вернее, одну: Делейни Шоу. И вот теперь, когда ты, кажется, наконец можешь получить то, что хотел, ты что-то вытворяешь и все портишь. Ты нарочно ее обидел, чтобы она тебя возненавидела. Ну как всегда. И знаешь, что я тебе скажу? У тебя получилось – она тебя ненавидит.
– А тебе какое дело? – Ник посмотрел в карие глаза брата. – Она же тебе не нравится.
– Я против нее ничего не имею, но сейчас дело не в моем к ней отношении. Ты ее любишь.
– Это не имеет значения. В июне она уедет.
– Она так сказала?
– Да.
– А ты просил ее остаться? Ты попытался что-нибудь с ней наладить?
– Это бы ничего не изменило.
– Ты этого не знаешь, но вместо того, чтобы выяснить, ты собираешься отпустить единственную женщину, которую любишь. Что с тобой происходит? Неужели ты трусишь?
– Пошел ты… – выругался Ник.
Он едва успел заметить мелькнувший в воздухе кулак Луи, и уже в следующее мгновение у него искры посыпались из глаз, он полетел на пол и крепко приложился затылком. Перед глазами у Ника потемнело, он подумал, что теряет сознание, но очень скоро его взгляд сфокусировался на потолочных балках над головой. Нику казалось, что его череп раскололся надвое, скула пульсировала от боли, мозги гудели. Он застонал и осторожно потрогал глаз.
– Придурок Луи! Как только я встану, я надеру тебе задницу.
Луи подошел и посмотрел на лежащего Ника:
– Кишка тонка.
– Ты мне раскроил череп!
– Нет, у тебя слишком крепкая голова. Но вот пол, может быть, и пострадал.
Луи достал из кармана брюк связку ключей.
– Не знаю, как тебе удалось добиться, чтобы Делейни тебя возненавидела, но когда ты протрезвеешь, то поймешь, что совершил большую ошибку. Надеюсь, еще не все потеряно. – Луи нахмурился и показал на брата пальцем. – А сейчас, Ник, прими душ, от тебя воняет, как из пивной бочки.
После ухода Луи Ник поднялся с пола и поплелся на второй этаж, в спальню. Там он проспал до следующего утра, а когда проснулся, у него было такое чувство, будто его переехал грузовик. Ник принял душ, но это ему не очень помогло. Под глазом у него красовался синяк, затылок болел. И это было не самое страшное – куда страшнее было сознавать, что Луи прав. Ведь он буквально вытолкал Делейни из своей жизни. Но он-то думал, что сможет выкинуть ее и из головы, а это и не вышло. Никогда еще Ник не чувствовал себя так мерзко.
«Неужели ты трусишь?» Вместо того чтобы бороться за Делейни, он вернулся к старым привычкам. Вместо того чтобы рискнуть, он причинил ей боль – чтобы она не успела причинить боль ему. Вместо того чтобы ухватиться за нее обеими руками, он ее оттолкнул.
Делейни говорила, что любит его, но, возможно, теперь он все разрушил. Ник не был уверен, что заслужил ее любовь, но хотел ее любви. «А что, если она больше тебя не любит?» – спросил все тот же едкий внутренний голос. И Ник пообещал, что вернет любовь Делейни; он смог завоевать ее любовь однажды, сможет и еще раз.
Он оделся и вышел из дому, чтобы рискнуть по-крупному – так, как не рисковал еще никогда в жизни.
Ник подъехал к дому, где жила Делейни, но в квартире ее не было. Несмотря на субботний день, салон тоже был закрыт – дурной знак.
Ник поехал к дому Генри, но Гвен не стала с ним разговаривать. Он заглянул в гараж, чтобы проверить, не прячется ли Делейни от него. «Кадиллак» Генри стоял на месте, маленькой желтой «миаты» не было.
Ник искал Делейни по всему городу, и чем дольше искал, тем отчаяннее хотел найти. Он так хотел сделать ее счастливой. Построить ей дом на Энджел-Бич или в любом другом месте, где она захочет. Если она захочет жить в Финиксе, или в Сиэтле, или в Чатануге – ему все равно, лишь бы быть с ней. Ник хотел обрести свою мечту. Оставалось только найти Делейни.
Он поговорил с Лайзой, но та ничего не знала о ней. В понедельник утром, увидев, что Делейни не открыла салон, Ник нанес визит Максу Харрисону.
– Вы знаете что-нибудь о Делейни? – спросил он, входя в кабинет адвоката.
Макс ответил не сразу, сначала он окинул Ника взглядом.
– Она вчера звонила.
– Где она?
Макс снова помедлил.
– Думаю, вы скоро об этом узнаете. Она уехала из города.
Ответ подействовал на Ника как удар кулаком в солнечное сплетение.
– Черт! – Он бессильно осел на стул и потер подбородок. – Куда уехала?
– Она не сказала.
– Как это – не сказала? – Ник уронил руку. – Вы же говорите, она звонила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Но вместо этого Делейни услышала скрип дерева и дверных петель, как будто кто-то открыл входную дверь. Делейни замерла.
– Ты что-нибудь слышал?
Ник приложил палец к ее губам и прислушался. Дверь громко захлопнулась.
– Черт!
Делейни резко пришла в движение.
Она отскочила от Ника и схватила ближайший предмет одежды, какой попался под руку. Это оказалась фланелевая рубашка Ника. Просовывая руки в рукава, Делейни слышала приближающиеся шаги. Джинсы Ника валялись где-то под диваном, и он укрылся за спиной Делейни в тот самый момент, когда в комнату вошла Гвен. По спине Делейни пробежал холодок, она испытала неприятное ощущение дежа-вю. Гвен остановилась в конусе солнечного света, солнце играло в волосах, делая ее похожей на рождественского ангела.
Гвен посмотрела на Делейни, потом на Ника, потом снова на дочь. В ее голубых глазах застыло потрясение.
– Что здесь происходит?
Делейни запахнула полы рубашки на груди.
– Мама, я… – Она пыталась застегнуть пуговицы, но пальцы ее не слушались, а сознание словно окутал туман. – Что ты делаешь дома?
– Я здесь живу!
Ник положил руку на живот Делейни и притянул ее к себе, прикрывая ее телом свою наготу от Гвен.
– Я знаю, но ты же должна быть в круизе.
Гвен показала пальцем на Ника:
– А что он делает в моем доме?
Делейни наконец сумела застегнуть рубашку.
– Вообще-то он был так добр, что согласился провести со мной Рождество.
– Но он голый!
– Ну да. – Делейни растянула полы застегнутой рубашки, пытаясь лучше прикрыть Ника. – Он… э-э… – Она замолчала и беспомощно пожала плечами. Ничего не поделаешь, ее застукали. Только теперь она уже не наивная восемнадцатилетняя девочка. Ей скоро тридцать, и она любит Ника Аллегреццу. Она стала независимой взрослой женщиной, хотя все-таки Делейни предпочла бы, чтобы мать не застала их голыми в своей гостиной. – Мы с Ником встречаемся.
– Я бы сказала, что вы больше чем встречаетесь. Делейни, как ты могла? Как ты могла сойтись с таким человеком? Он развратник и ненавидит нашу семью. – Гвен перевела взгляд на Ника: – Ты снова протянул свои грязные лапы к моей дочери. Только на этот раз ты сам себя наказал. Ты нарушил условие завещания Генри, и я прослежу за тем, чтобы ты все потерял.
– Да плевал я на завещание!
Ник погладил пальцами фланель на животе Делейни. Зная свою мать, Делейни не сомневалась, что Гвен выполнит угрозу. Но знала она и как ее остановить.
– Если ты кому-нибудь расскажешь о произошедшем здесь, я никогда больше не буду с тобой разговаривать. В июне я уеду из Трули, и ты меня больше не увидишь. Вспомни, что произошло десять лет назад. Но только на этот раз я даже не скажу тебе, куда уезжаю. Я получу свои три миллиона и ни разу не приеду тебя навестить.
Гвен надула губы и скрестила руки на груди.
– Об этом мы поговорим позже.
Ник опустил руку.
– Если не хотите смотреть на мой голый зад, советую выйти, чтобы я смог одеться.
Делейни только раз слышала, как Ник говорил таким резким тоном. Это было в кабинете Генри, в тот день, когда оглашали завещание. И она не винила его за то, что он вышел из себя. Ситуация на редкость неловкая, а Гвен умела пробудить в людях самое худшее даже в более благоприятных обстоятельствах.
Едва Гвен вышла, Делейни быстро повернулась к Нику:
– Извини, Ник, мне очень жаль, что она все это наговорила. Обещаю, я не дам ей сделать ничего такого, что поставило бы под угрозу твое наследство.
– Забудь об этом.
Ник наконец нашел джинсы и надел. Одевались они молча. Затем Делейни проводила Ника до входной двери, и он быстро ушел, даже не поцеловав ее на прощание. Сказав себе, что сейчас это не важно, Делейни пошла искать мать. Она знала, что Гвен не понравится то, что она ей скажет, но это уже не имело значения. Делейни давно перестала строить свою жизнь в расчете на одобрение матери. Гвен ждала ее в кухне.
– Мама, почему ты вернулась?
– Я поняла, что Макс мне не подходит. Он слишком разборчивый, – процедила Гвен сквозь зубы. – Но сейчас не это важно. Что этот тип делал в моем доме?
– Я же сказала, он проводил со мной Рождество.
– Я видела перед гаражом его джип, но решила, что ошиблась. Вот уж кого я никак не ожидала увидеть, так это его и тебя… в моем доме. Ник Аллегрецца! Он…
– Я его люблю.
Гвен схватилась за спинку кухонного стула.
– Это не смешно! Ты так говоришь только мне назло, в отместку за то, что я оставила тебя на Рождество одну.
Иногда логика матери просто поражала Делейни. Однако она всегда была предсказуемой.
– Мои чувства к Нику не имеют никакого отношения к тебе. Я хочу быть с ним, и я собираюсь быть с ним.
– Понятно. – Лицо Гвен ожесточилось. – Ты хочешь сказать, что тебе все равно, как я к этому отношусь?
– Конечно, мне не все равно. И я не хотела бы, чтобы ты ненавидела мужчину, которого я люблю. Я знаю, сейчас ты не можешь за меня порадоваться, но, может быть, ты постараешься хотя бы смириться с тем, что у меня отношения с Ником и что я с ним счастлива.
– Это невозможно. Ты не можешь быть счастлива с таким человеком, как Ник. Не поступай так со своей семьей и с самой собой.
Делейни покачала головой, от этого движения ее корона съехала набок. Она сняла ее с головы и, погладила холодные камни. Все бесполезно. Ее мать никогда не изменится.
– Генри умер, наша семья теперь состоит только из тебя и меня. – Делейни подняла голову и посмотрела на Гвен. – Ник мне нужен. Не заставляй меня делать выбор.
Ник стоял возле камина и смотрел на мигающую гирлянду, которую Софи помогла ему развесить на рождественском дереве. Он поднес ко рту бутылку пива. Когда он стал пить и запрокинул голову, огоньки просвечивали сквозь бутылочное стекло.
Он должен был знать! Последние несколько дней он жил в мире фантазий. Он обнимал Делейни, когда она лежала рядом с ним в узкой розовой кровати, он позволял себе предаваться фантазиям, представляя дом, собаку и пару детишек. Он позволил себе представлять Делейни в своей жизни, мечтать, что они живут вместе до конца дней, и этого ему хотелось сильнее, чем дышать.
«В июне я уеду из Трули, и ты меня больше не увидишь. Вспомни, что произошло десять лет назад. Но только на этот раз я даже не скажу тебе, куда уезжаю. Я получу свои три миллиона и ни разу не приеду тебя навестить».
Каким же он был дураком! Он же знал, что Делейни уедет, однако размечтался, что уже его самого достаточно, чтобы она осталась. Она говорила, что любит его. Не одна женщина говорила ему это в определенный момент, когда он был глубоко в ней и доставлял ей наслаждение. Не всегда эти слова что-то значили, а он не такой человек, чтобы чего-то ждать и жадно выискивать признаки того, что Делейни его действительно любит.
В дверь позвонили. Ник ожидал увидеть Делейни, но за дверью оказалась Гейл.
– С Рождеством!
Гейл протянула Нику красочную коробку. Ему нужно было на что-то отвлечься, поэтому он впустил Гейл в дом.
– Но у меня нет для тебя подарка.
Ник повесил ее пальто на вешалку в прихожей и проводил гостью в кухню.
– Все нормально. Мой подарок – всего лишь печенье, ничего серьезного. У нас с Джошем оказалась лишняя коробка.
Ник поставил коробку на стол и окинул взглядом Гейл. Она была в красном платье и красных туфлях на шпильках. Ник готов был поспорить, что под платьем на ней только красные стринги и больше ничего. И что она принесла ему не только имбирное печенье. Однако остальные ее подарки не вызывали у него даже слабого интереса.
– А где твой сын?
– Он сегодня с отцом. И ночует у него. Я подумала, что мы с тобой могли бы неплохо провести время в твоем бассейне.
В дверь позвонили – во второй раз за последние пять минут, – и теперь это была Делейни. Улыбаясь, она стояла на крыльце, в руках у нее был подарок, завернутый в красную фольгу. Но улыбка исчезла, когда Делейни увидела, что к Нику подходит Гейл и кладет руку на плечо. Ник мог бы сбросить ее руку, но не сделал этого.
– Входи, – сказал он. – Мы с Гейл как раз собиралась поплавать в бассейне.
– Я… – Делейни перевела ошеломленный взгляде Ника на Гейл. – У меня нет с собой купальника.
– У Гейл тоже. – Ник знал, что подумала Делейни, но не стал ее разубеждать. – Он не понадобится.
– Ник, что происходит?
Он обнял Гейл за талию и привлек к себе. Потом отпил из бутылки и посмотрел на женщину, которую любил так, что в груди все болело.
– Ты большая девочка. Сама догадайся.
– Почему ты так себя ведешь? Ты разозлился из-за того, что произошло сегодня? Но я же тебе пообешала проследить, чтобы мать никому не проболталась.
– Да мне плевать на это. – Ник понимал, что причиняет ей боль, но уже не мог остановиться. Он снова чувствовал себя бессильным мальчишкой, который наблюдает за Делейни и едва с ума не сходит от желания. – Почему ты не хочешь присоединиться к нам?
Делейни покачала головой.
– Нет, Ник, трое – это уже толпа.
– Нет, трое – это чертовски неплохой способ провести время. – Ник знал, что никогда не сможет забыть боль, которая читалась в глазах Делейни. Он перевел взгляд на Гейл: – Что скажешь? Не возражаешь против секса втроем?
– Э…
Он снова посмотрел на Делейни и поднял брови.
– Так как?
Делейни невольно прижала свободную руку к сердцу и попятилась. Рот у нее открылся, но из него не вырвалось ни звука. Ник молча смотрел, как она поворачивается и бежит к машине, забыв про подарок, который так и остался у нее в руке. Лучше дать ей уйти сейчас, пока он не начал умолять ее остаться. Ник Аллегрецца никого не молит о любви. Никогда не молил и не будет.
Усилием воли он заставил себя оставаться на месте и смотреть, как Делейни уезжает из его дома, из его жизни, чувствуя, как внутри у него все разрывается. Потом протянул Гейл ее пальто.
– Уходи, сегодня я плохой собеседник.
Редкий случай – Гейл хватило здравого смысла не возражать.
Оставшись в одиночестве. Ник прошел на кухню и открыл еще одну бутылку пива. К полуночи он уже перешел на виски. Ник не был пьяницей, но сейчас он чувствовал себя паршиво. Он пил, чтобы забыться, но чем больше пил, тем больше вспоминал. Вспоминал аромат кожи Делейни, мягкость ее волос, вкус ее губ. В конце концов он уснул на диване – с ее смехом в ушах и ее именем на устах. Проснулся он в восемь. Голова гудела, и он решил, что нужно опохмелиться. Ник нашел пачку аспирина и налил себе водки с апельсиновым соком. Он выпил уже семь таблеток аспирина и пил третий стакан водки, когда в дом вошел Луи.
Ник лежал, развалившись на кожаном диване, с пультом в руке и бесцельно переключал каналы большого телевизора. На брата он даже не посмотрел.
– Дерьмово выглядишь, – заметил Луи. Ник переключил канал и осушил стакан.
– Я и чувствую себя дерьмово, так что лучше уходи.
Луи подошел к телевизору и выключил.
– Вчера вечером мы ждали тебя на рождественский обед.
Ник поставил пустой стакан на столик в торце дивана, туда же положил пульт от телевизора и только тогда посмотрел на Луи. Брат стоял на фоне окна, свет падал на него сзади, и оттого его фигура казалась освещенной, прямо как у Христа на картине, которая висела у Бениты в гостиной.
– Я не смог прийти.
– Это мы поняли. Что происходит?
– Не твое дело.
У Ника голова раскалывалась, и он хотел только, чтобы его оставили в покое. Ему подумалось, что если бы он пил, не трезвея, месяца два кряду, возможно, алкоголь заглушил бы настойчивый голос в его голове, который начал пилить его где-то около полуночи, называя идиотом и твердя, что он совершил величайшую в жизни ошибку.
– Сегодня утром Лайза разговаривала с Делейни. Похоже, Делейни чем-то очень расстроена. Ты, случайно, не знаешь чем?
– Знаю.
– Ну и что же ты сделал?
Ник встал, и комната завертелась у него перед глазами. Он выждал, пока пол остановится, и сказал:
– Не лезь не в свое дело.
Ник хотел пройти мимо Луи, но тот схватил его за рубашку, крепко сжав ткань в кулаке. Ник посмотрел на пальцы брата, вцепившиеся во фланель, и не поверил своим глазам: последний раз они с Луи дрались пятнадцать лет назад, когда Ник сорвал с петель дверь черного хода в доме Бениты.
– Да что с тобой творится, черт тебя подери? – начал Луи. – Ты почти всю жизнь хотел только одного, вернее, одну: Делейни Шоу. И вот теперь, когда ты, кажется, наконец можешь получить то, что хотел, ты что-то вытворяешь и все портишь. Ты нарочно ее обидел, чтобы она тебя возненавидела. Ну как всегда. И знаешь, что я тебе скажу? У тебя получилось – она тебя ненавидит.
– А тебе какое дело? – Ник посмотрел в карие глаза брата. – Она же тебе не нравится.
– Я против нее ничего не имею, но сейчас дело не в моем к ней отношении. Ты ее любишь.
– Это не имеет значения. В июне она уедет.
– Она так сказала?
– Да.
– А ты просил ее остаться? Ты попытался что-нибудь с ней наладить?
– Это бы ничего не изменило.
– Ты этого не знаешь, но вместо того, чтобы выяснить, ты собираешься отпустить единственную женщину, которую любишь. Что с тобой происходит? Неужели ты трусишь?
– Пошел ты… – выругался Ник.
Он едва успел заметить мелькнувший в воздухе кулак Луи, и уже в следующее мгновение у него искры посыпались из глаз, он полетел на пол и крепко приложился затылком. Перед глазами у Ника потемнело, он подумал, что теряет сознание, но очень скоро его взгляд сфокусировался на потолочных балках над головой. Нику казалось, что его череп раскололся надвое, скула пульсировала от боли, мозги гудели. Он застонал и осторожно потрогал глаз.
– Придурок Луи! Как только я встану, я надеру тебе задницу.
Луи подошел и посмотрел на лежащего Ника:
– Кишка тонка.
– Ты мне раскроил череп!
– Нет, у тебя слишком крепкая голова. Но вот пол, может быть, и пострадал.
Луи достал из кармана брюк связку ключей.
– Не знаю, как тебе удалось добиться, чтобы Делейни тебя возненавидела, но когда ты протрезвеешь, то поймешь, что совершил большую ошибку. Надеюсь, еще не все потеряно. – Луи нахмурился и показал на брата пальцем. – А сейчас, Ник, прими душ, от тебя воняет, как из пивной бочки.
После ухода Луи Ник поднялся с пола и поплелся на второй этаж, в спальню. Там он проспал до следующего утра, а когда проснулся, у него было такое чувство, будто его переехал грузовик. Ник принял душ, но это ему не очень помогло. Под глазом у него красовался синяк, затылок болел. И это было не самое страшное – куда страшнее было сознавать, что Луи прав. Ведь он буквально вытолкал Делейни из своей жизни. Но он-то думал, что сможет выкинуть ее и из головы, а это и не вышло. Никогда еще Ник не чувствовал себя так мерзко.
«Неужели ты трусишь?» Вместо того чтобы бороться за Делейни, он вернулся к старым привычкам. Вместо того чтобы рискнуть, он причинил ей боль – чтобы она не успела причинить боль ему. Вместо того чтобы ухватиться за нее обеими руками, он ее оттолкнул.
Делейни говорила, что любит его, но, возможно, теперь он все разрушил. Ник не был уверен, что заслужил ее любовь, но хотел ее любви. «А что, если она больше тебя не любит?» – спросил все тот же едкий внутренний голос. И Ник пообещал, что вернет любовь Делейни; он смог завоевать ее любовь однажды, сможет и еще раз.
Он оделся и вышел из дому, чтобы рискнуть по-крупному – так, как не рисковал еще никогда в жизни.
Ник подъехал к дому, где жила Делейни, но в квартире ее не было. Несмотря на субботний день, салон тоже был закрыт – дурной знак.
Ник поехал к дому Генри, но Гвен не стала с ним разговаривать. Он заглянул в гараж, чтобы проверить, не прячется ли Делейни от него. «Кадиллак» Генри стоял на месте, маленькой желтой «миаты» не было.
Ник искал Делейни по всему городу, и чем дольше искал, тем отчаяннее хотел найти. Он так хотел сделать ее счастливой. Построить ей дом на Энджел-Бич или в любом другом месте, где она захочет. Если она захочет жить в Финиксе, или в Сиэтле, или в Чатануге – ему все равно, лишь бы быть с ней. Ник хотел обрести свою мечту. Оставалось только найти Делейни.
Он поговорил с Лайзой, но та ничего не знала о ней. В понедельник утром, увидев, что Делейни не открыла салон, Ник нанес визит Максу Харрисону.
– Вы знаете что-нибудь о Делейни? – спросил он, входя в кабинет адвоката.
Макс ответил не сразу, сначала он окинул Ника взглядом.
– Она вчера звонила.
– Где она?
Макс снова помедлил.
– Думаю, вы скоро об этом узнаете. Она уехала из города.
Ответ подействовал на Ника как удар кулаком в солнечное сплетение.
– Черт! – Он бессильно осел на стул и потер подбородок. – Куда уехала?
– Она не сказала.
– Как это – не сказала? – Ник уронил руку. – Вы же говорите, она звонила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33