Против вашей воли мы ни строчки не напечатаем. Итак, кто отец Эммы?
– Граф Спенсер, отец принцессы Дианы, – срывающимся голосом выдавила Стелла Андерсон.
– А как вы с ним познакомились?
– Я служила официанткой в пабе «Надежда и якорь». Мне было всего шестнадцать, и я… была совсем еще дурочкой. В смысле отношений с мужчинами и всего такого. Иногда после охоты к нам заходил сам граф со своими егерями. Они обсуждали охоту, фазанов, тот или иной выстрел. Как и все охотники. Ну вот, а однажды он со мной разговорился. Слово за слово, уже пора было закрывать паб, и тут граф сказал, что проводит меня в мою комнату. Дескать, в столь поздний час молоденьким девочкам разгуливать в одиночку небезопасно. В пабе никого больше не было. Я, конечно, была польщена. Представляете: меня, простушку, хочет проводить столь знатный и богатый господин! А комната моя была над конюшней, всего-то через двор от паба. Ну вот, в ту самую ночь это впервые и случилось. Граф поднялся ко мне.
– А что именно случилось, миссис Андерсон? – поспешила уточнить Шэрон.
Женщина потупилась.
– Он воспользовался мной, – просто сказала она.
– Как, он вас изнасиловал?! – воскликнула Шэрон, с превеликим трудом сдерживая волнение.
– Нет. – Стелла Андерсон покачала головой. – Нет, мисс Хэтч, он меня не насиловал. Я и сама не могла толком понять, что он делает. Видите ли, я была набожная католичка и даже не представляла, что могут делать мужчины с девушками… – Она всхлипнула и вытерла нос платком. – Я была невинной.
– И он, значит, воспользовавшись вашей неопытностью, сделал вас женщиной? – с сочувствием спросила Шэрон.
– Да, мисс Хэтч, вы правы. Мы встречались примерно полгода. Граф был очень добр ко мне. Подарки без конца дарил: чулки, украшения, всякие безделушки. И вдруг однажды я поняла, что беременна. Не я даже, а одна знакомая молодая женщина. Я-то и понятия не имела, от чего дети бывают… – Она вдруг осеклась, глаза ее наполнились слезами. – Я рассказала обо всем графу, а он просто взбеленился. Поносил меня последними словами, заявил, что это вовсе не его ребенок, а я скверная, испорченная девчонка, и приказал покинуть деревню. Денег он мне все-таки дал. Сотню фунтов – тогда это было очень много. И я ушла, пристыженная.
– У вас сохранились какие-нибудь его подарки?
– Нет, мне пришлось все продать. У меня ничего не осталось, кроме нескольких его писем. Я уехала в Бирмингем, родила там Эмму, а потом устроилась на работу, в паб «Холостяк». Мы жили в комнатке наверху и кое-как перебивались. Я старалась ей ни в чем не отказывать, работала от зари и до зари. Я очень люблю дочурку, мисс Хэтч, и всегда мечтала, чтобы у нее было все, как у других. И вот теперь обстоятельства сложились так, что я уже не способна дать ей то, что ей нужно. Все, что у меня осталось, – это наша тайна. Одна моя подруга сказала, что крупная газета может хорошо заплатить мне за нее. Это правда, мисс Хэтч? Я всегда читала «Трибюн», мой отец тоже любил ее. Вот почему я именно к вам и обратилась.
– Вы поступили совершенно правильно, миссис Андерсон. Скажите, а о чем попросила вас Эмма?
– Моя дочурка очень любит танцевать. Как и Диана. В школу балетного мастерства я ее отдать не смогла, мне это не по карману было, но танцевать она выучилась. Стала профессиональной танцовщицей, несколько лет в Париже выступала, пока это несчастье не случилось. Она упала и повредила колено, бедняжка. Доктор сказал, что нужна операция, но очереди в бесплатной клинике нужно ждать целых два года, потому что, по словам врачей, жизни такая травма не угрожает. Но ждать она не может, мисс Хэтч. Эмма ютится со мной в тесной муниципальной квартирке, и это ее просто убивает. Мне нужно пятьдесят тысяч фунтов на операцию, мисс Хэтч. Моя дочурка это заслужила.
– Это большие деньги, миссис Андерсон, – серьезно заметила Шэрон, прекрасно понимая, что «Сан» или «Миррор» охотно выложат за сенсацию сумму в два раза большую. – Скажите, вы принесли письма и фотографии?
Стелла Андерсон положила прозрачную папку на стол и достала из нее стопку фотографий.
– Это моя Эмма в детстве. Здесь ей тринадцать, и она в балетной пачке, которую ей одолжила школьная подруга. О, как она мечтала стать балериной! Но, увы, не вышло – денег не хватило. Да и высоковата она. Вот, а этот снимок сделали в день ее рождения, когда ей исполнился двадцать один год. А это свадьба. Муж ее настоящей скотиной оказался, вы уж извините за крепкое словцо. Четыре года они прожили вместе, а потом он сбежал с другой женщиной. Бедняжка Эмма все глаза выплакала. А эта фотография была сделана в Париже, где она танцевала. Мне стыдно на нее смотреть, почти голую, но Эмма говорит, что там все в таких костюмах выступают. И что еще за перья такие?
Шэрон разглядывала фотографии не веря собственным глазам. С них на нее смотрела высокая и статная молодая женщина с потрясающей фигурой, с коротко подстриженными светлыми волосами и синими глазами. Она поразительно походила на Диану, хотя и выглядела несколько простовато. «Ничего, – подумала Шэрон, – пара часов с гримером и парикмахером, и она у нас станет аристократкой голубых кровей».
– А письма, миссис Андерсон, могу я на них взглянуть? – спросила Шэрон, которой все труднее становилось скрывать волнение.
– Они тоже в папке, – ответила женщина, и вдруг глаза ее испуганно расширились. – Господи, их здесь нет! Неужели я их в самолете выронила? Нет, не может быть – они, наверное, где-то здесь. Помогите мне найти их.
Лихорадочный поиск в кабинете результатов не дал.
– Стив, – распорядилась Шэрон, – отправь пару репортеров, чтобы проверили самолет, на котором прилетела миссис Андерсон, и такси, которое доставило ее сюда. Пошевеливайся!
– Дома у меня есть ксерокопии, – упавшим голосом пролепетала Стелла Андерсон. – Они вас не устроят?
– Сегодня же вечером мы отправим с вами в Бирмингем пару репортеров, чтобы они взяли бумаги, – сказала Шэрон. – А потом, если вы не против, мы поселим вас с дочерью на несколько дней в каком-нибудь тихом отеле. Вы немного отдохнете, смените обстановку. А наши журналисты подготовят материал к публикации.
– Ой, это будет замечательно! – воскликнула Стелла с благодарностью. – После стольких лет мучений, может быть, теперь мне удастся изменить жизнь моей дочурки к лучшему. Просто не представляете, как я всегда страдала, когда по телевизору показывали Диану в дорогущих нарядах, увешанную драгоценностями, тогда как моя Эмма прозябала в нищете! А ведь они сестры. Были… – Она тяжело вздохнула. – Бедная Диана, бедный Доди! Моя Эмма так и не познакомилась с сестрой.
– Будем надеяться, нам удастся хоть частично возместить вам эту потерю, – высокопарно произнес Лейбер.
– Я хочу получить пятьдесят тысяч фунтов, – сказала на это Стелла.
Проводив женщину к дверям, Шэрон, не в силах сдержать эмоций, стиснула Лейбера в объятиях, из которых тот едва освободился.
– Молодец, мать твою! – завопила она. – Это как раз то, чего я ждала. Отец принцессы Уэльской соблазняет малолетнюю официантку, брюхатит ее, а потом бросает на произвол судьбы. Она еле сводит концы с концами в муниципальной квартирке, воспитывая дочь, тогда как Диана купается в роскоши, перебираясь из одного дворца в другой. Обе сестры рано вышли замуж, и обеих бросили неверные мужья. Жизнь одной трагически оборвалась в парижском туннеле, а жизнь второй только начинается благодаря «Трибюн».
– Только не гоните лошадей, Шэрон, – предупредил Дейв Лейбер. – Нужно еще проверить все факты.
– Я и сама это знаю, дубина, – ласково осадила его Шэрон. – Но я печенкой чувствую – она не врет. Ты видел фотографии? К тому времени как наши ребята закончат возиться с этой девицей, она станет настоящей принцессой Дианой. Я прекрасно помню фотографии самой Дианы в молодости. Помнишь, те, что Мортон использовал в своей книге? Просто копия. Нет, это сказка какая-то!
– И все же я беспокоюсь, – вздохнул Лейбер, почесывая подбородок. – И странно, что письма пропали. Ничего, мы все тысячу раз перепроверим: и паб на земле графа Спенсера, и свидетельство о рождении дочери миссис Андерсон, и копии писем. Хотя сходство, конечно, поразительное.
– Не забудь: ты должен разместить обеих в таком отеле, где их никто не найдет, – сказала Шэрон, грозя Дейву пальцем. – И они не должны покидать свой номер, пока статья не будет опубликована. Никаких звонков, никаких контактов с внешним миром. Мне нужен специалист по генеалогии, чтобы подтвердить фамильное сходство, и еще эксперт-графолог, чтобы сличить руку на этих письмах с рукой графа Спенсера. Его автограф можно разыскать в какой-нибудь книжке. Пусть Рокси расшифрует запись нашей беседы. Даже если эта дамочка смоется, у нас останутся фотографии.
Бекки купала малютку Фредди, когда позвонил Дуглас и сообщил, что домой приедет рано. Она переполошилась: во-первых, ее встревожил тон Дугласа, а во-вторых, он никогда прежде не возвращался рано. Даже в случае болезни. Он был из тех трудоголиков, которые и хворать предпочитают на рабочем месте.
Переезд в особняк на Ист-Хит-роуд состоялся раньше, чем планировала Бекки. Вообще-то они рассчитывали перебраться туда, когда Фредди исполнится два месяца. Причем сначала должна была въехать Бекки с малышом, а потом, по истечении некоторого времени, за ней последовал бы и Дуглас.
Однако события развивались с головокружительной быстротой. Бекки слышала от сослуживцев о скандале, который учинила Келли на заседании совета директоров, однако сам Дуглас распространяться об этом не стал.
Бекки также прочитала гаденькую статью об этом происшествии в одной желтой газетенке. Каким образом, думала она, журналисты раздобыли эти факты?
Несомненно, подруги скрывали от нее всю правду. Дуглас позвонил ей в больницу на следующий день после рождения Фредди и сказал, что уже организует переезд на Ист-Хит-роуд. Через несколько дней, когда Бекки выписали, их новое гнездышко было полностью готово. Не хватало лишь одного: коллекции компакт-дисков Дугласа. Бекки решила, что Келли из вредности не пожелала расставаться с ними.
Несмотря на все попытки Бекки втянуть Дугласа в разговор на эту тему, он стоически отмалчивался.
– Я ушел от Келли, чтобы быть с тобой. – Вот все, что он сказал. – Все остальное тебя не должно волновать.
– Но как же ваш ребенок, Дуглас? Келли, наверное, очень страдает.
– Не знаю, – огрызнулся Дуглас. – Мы с ней это не обсуждали. И я не намерен делать это.
– Разве можно так легко, без объяснений, бросить женщину после стольких прожитых вместе лет? – недоумевала Бекки. – Ты должен был хотя бы поставить ее в известность о том, что происходит.
– Этот вопрос закрыт, – отрезал Дуглас. – Ты получила все, что хотела: меня, этот дом и ребенка. Лично мне тоже ничего больше в жизни не нужно. Достаточно того, что Келли и так однажды едва не разрушила наше счастье. Прошу тебя, не вспоминай больше об этом.
Бекки, хотя и не переставала об этом думать, на эту тему с Дугласом больше не заговаривала. Подобно миллионам других бывших любовниц, сумевших увести мужчину из семьи, она задавалась вопросом: если он так поступил с женой, то что помешает ему когда-нибудь сделать это снова? Как можно уйти от супруги, которая ждет ребенка, даже не объяснившись с ней?
Однако, опять же подобно миллионам других бывших любовниц, через некоторое время она сумела выкинуть эти мысли из головы. Дуглас теперь принадлежал ей, а уж она ошибок его бывшей жены не повторит, и это самое главное.
В тот вечер Бекки превзошла самое себя, чтобы устроить Дугласу настоящий праздник. Приготовила его любимые яства – цыпленка-гриль (разумеется, без кожицы) с зеленым салатом (Дуглас где-то вычитал, что зелень предохраняет от рака предстательной железы), купила бутылку его любимого вина «Пойяк Шато» урожая 1983 года и несколько видов сыра. Расставила по всей кухне подсвечники, зажгла свечи. Бекки долго ломала голову, устроить ужин в кухне или в столовой на первом этаже. Однако в конце концов решила, что сидеть вдвоем за огромным столом, рассчитанным на двадцать персон, нелепо, если надеешься на интимное общение.
Кухня, как и остальные помещения гигантского дома, была своего рода шедевром дизайнеров, но алюминиевые полки, раковина и американский холодильник делали ее холодноватой на вид. Мраморный пол и стол со стеклянной столешницей лишь усиливали это впечатление. Бекки и Дуглас ели вместе редко, и ей хотелось сделать этот ужин чем-то особенным, запоминающимся. В последнее время Дуглас целые дни пропадал на работе, и признаки стресса, который он постоянно испытывал, бросались Бекки в глаза.
Домой он заявился довольно поздно, поцеловал Бекки и осведомился про Фредди.
– Он давно спит сладким сном, – ответила она.
Дуглас, как типичный любящий отец, отправился в детскую спальню и нежно поцеловал младенца. Одно из редких мгновений проявления чувств.
Придя на кухню, он уселся напротив Бекки, и она налила ему стакан вина.
– Опять трудный день выдался, да, милый? – сочувственно спросила она.
Дуглас кивнул.
– Я снова встречался с Биллмором, – сказал он. – Сделка с «Фостерс» должна быть завершена в течение двух недель. Все идет своим чередом. – Дуглас терпеть не мог обсуждать деловые вопросы дома. – Однако меня беспокоит какое-то неясное предчувствие. Что-то не так, Бекки, но я никак не могу понять, что именно.
– Ты просто слишком устал, милый. Нам нужно куда-нибудь съездить отдохнуть.
– Не раньше чем договор с «Фостерс» будет подписан и я избавлюсь от этих негодяев из совета директоров. Тогда, быть может, нам с тобой и удастся вырваться на несколько деньков. Африканское воззвание тоже должно сыграть нам на руку. Блестящая рекламная акция.
– Сегодня вечером звонил Аарон, – сказала Бекки. – Они очень довольны телевизионным роликом. «Маклейрдс» даже собирается выдвинуть его на премию. Здорово, да?
– Премии тираж не повышают, – ворчливо отозвался Дуглас.
– По-моему, дорогой, тебя еще что-то гложет, – обеспокоенно заметила Бекки.
Дуглас снова кивнул.
– Сегодня днем я получил бумаги от адвокатов Келли. Она наняла Митчелла Монтэга, знаменитого специалиста по бракоразводным процессам. Я надеялся, что мы с ней все обсудим и уладим мирно, но когда предложил оставить ей квартиру и миллион фунтов наличными, она только засмеялась и бросила трубку.
– Сейчас ей слишком больно, – сказала Бекки. – Она ранена, потому настроена так агрессивно. Пройдет время, страсти улягутся, и тогда ты с ней договоришься.
– Ты не знаешь Келли, – вздохнул Дуглас. – Она не успокоится, пока не добьется своего. Не пойму, как она узнала про этот дом и про Фредди? Мы ведь, кажется, приняли все меры предосторожности. Боюсь, Бекки, у меня появились враги. Но вот кто они? Просто не представляю, кому я так сильно мешаю, что со мной хотят разделаться.
Эндрю Карсон сидел за обеденным столом в своей квартире, со всех сторон обложившись документами. В ближней стопке были аккуратно подобраны копии расходных ордеров по всем гонорарам, выплаченным «Санди» и «Дейли» за последние два года Ребекке Кершоу, родственнице Дугласа. Для сравнения были приложены отчеты по доходам других внештатных авторов. Соседняя кипа бумаг содержала копии материалов, которые представила Ребекка за этот период. Почти на каждом третьем из них было начертано: «Отвергнуть!»
Возле следующей стопки документов громоздились аудиокассеты, ни одна из которых не была подписана. Карсон взял верхний лист. Это была расшифрованная запись разговора Ленни Стрейнджлава с Джорджиной по поводу статьи про Блейкхарста. На первой странице была лишь одна цитата, набранная гигантским шрифтом:
ТОНИ ПРЕКРАСНО ОСВЕДОМЛЕН ПРО РОМАН ДУГЛАСА С БЕККИ, ПРО ТО, ЧТО ОНА ЖДЕТ РЕБЕНКА, И ПРО БОЛЕЕ ЧЕМ СОМНИТЕЛЬНЫЕ СДЕЛКИ, КОТОРЫЕ ТВОЙ ШЕФ ЗАКЛЮЧАЕТ. ЕСЛИ ТЫ РАЗЗВОНИШЬ НА ВЕСЬ СВЕТ ПРО ИСТОРИЮ С ДЕТЬМИ И ЛЮБОВНИЦУ ТОНИ, ТО ЕМУ ПРИДЕТСЯ РАССКАЗАТЬ ПРО БЕККИ.
Далее следовали цветные фотокопии газетных полос, подготовленных по указанию Джорджины. Тех самых, которые она показывала Ленни Стрейнджлаву. Заканчивалась расшифровка записи словами:
ПО НЕПОНЯТНЫМ ПРИЧИНАМ «САНДИ ТРИБЮН» ТАК И НЕ ОПУБЛИКОВАЛА ЭТИ МАТЕРИАЛЫ.
Но предметом особой гордости Карсона была следующая стопка, над которой он пыхтел дольше всего. Это был макет первой полосы «Дейли трибюн» с кричащим заголовком:
СЕРИЙНЫЙ ОБМАНЩИК
Ниже располагался эффектный коллаж, в центре которого был ухмыляющийся Дуглас. Его окружали бывшие жены, Бекки, а также бывшие любовницы. Всего – двадцать женщин. О каждой из них приводились краткие сведения: имя «жертвы» и обстоятельства ее знакомства и расставания с Дугласом.
Общая подпись гласила:
НИ ОДНА ИЗ НИХ ЕМУ НЕ ДОВЕРЯЕТ.
А ВАМ – СТОИТ ЛИ?
Последняя, самая толстая кипа бумаг содержала копии платежных документов и переписку Купера с генералом Лораном Мосикой, которые раздобыл Петейсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Граф Спенсер, отец принцессы Дианы, – срывающимся голосом выдавила Стелла Андерсон.
– А как вы с ним познакомились?
– Я служила официанткой в пабе «Надежда и якорь». Мне было всего шестнадцать, и я… была совсем еще дурочкой. В смысле отношений с мужчинами и всего такого. Иногда после охоты к нам заходил сам граф со своими егерями. Они обсуждали охоту, фазанов, тот или иной выстрел. Как и все охотники. Ну вот, а однажды он со мной разговорился. Слово за слово, уже пора было закрывать паб, и тут граф сказал, что проводит меня в мою комнату. Дескать, в столь поздний час молоденьким девочкам разгуливать в одиночку небезопасно. В пабе никого больше не было. Я, конечно, была польщена. Представляете: меня, простушку, хочет проводить столь знатный и богатый господин! А комната моя была над конюшней, всего-то через двор от паба. Ну вот, в ту самую ночь это впервые и случилось. Граф поднялся ко мне.
– А что именно случилось, миссис Андерсон? – поспешила уточнить Шэрон.
Женщина потупилась.
– Он воспользовался мной, – просто сказала она.
– Как, он вас изнасиловал?! – воскликнула Шэрон, с превеликим трудом сдерживая волнение.
– Нет. – Стелла Андерсон покачала головой. – Нет, мисс Хэтч, он меня не насиловал. Я и сама не могла толком понять, что он делает. Видите ли, я была набожная католичка и даже не представляла, что могут делать мужчины с девушками… – Она всхлипнула и вытерла нос платком. – Я была невинной.
– И он, значит, воспользовавшись вашей неопытностью, сделал вас женщиной? – с сочувствием спросила Шэрон.
– Да, мисс Хэтч, вы правы. Мы встречались примерно полгода. Граф был очень добр ко мне. Подарки без конца дарил: чулки, украшения, всякие безделушки. И вдруг однажды я поняла, что беременна. Не я даже, а одна знакомая молодая женщина. Я-то и понятия не имела, от чего дети бывают… – Она вдруг осеклась, глаза ее наполнились слезами. – Я рассказала обо всем графу, а он просто взбеленился. Поносил меня последними словами, заявил, что это вовсе не его ребенок, а я скверная, испорченная девчонка, и приказал покинуть деревню. Денег он мне все-таки дал. Сотню фунтов – тогда это было очень много. И я ушла, пристыженная.
– У вас сохранились какие-нибудь его подарки?
– Нет, мне пришлось все продать. У меня ничего не осталось, кроме нескольких его писем. Я уехала в Бирмингем, родила там Эмму, а потом устроилась на работу, в паб «Холостяк». Мы жили в комнатке наверху и кое-как перебивались. Я старалась ей ни в чем не отказывать, работала от зари и до зари. Я очень люблю дочурку, мисс Хэтч, и всегда мечтала, чтобы у нее было все, как у других. И вот теперь обстоятельства сложились так, что я уже не способна дать ей то, что ей нужно. Все, что у меня осталось, – это наша тайна. Одна моя подруга сказала, что крупная газета может хорошо заплатить мне за нее. Это правда, мисс Хэтч? Я всегда читала «Трибюн», мой отец тоже любил ее. Вот почему я именно к вам и обратилась.
– Вы поступили совершенно правильно, миссис Андерсон. Скажите, а о чем попросила вас Эмма?
– Моя дочурка очень любит танцевать. Как и Диана. В школу балетного мастерства я ее отдать не смогла, мне это не по карману было, но танцевать она выучилась. Стала профессиональной танцовщицей, несколько лет в Париже выступала, пока это несчастье не случилось. Она упала и повредила колено, бедняжка. Доктор сказал, что нужна операция, но очереди в бесплатной клинике нужно ждать целых два года, потому что, по словам врачей, жизни такая травма не угрожает. Но ждать она не может, мисс Хэтч. Эмма ютится со мной в тесной муниципальной квартирке, и это ее просто убивает. Мне нужно пятьдесят тысяч фунтов на операцию, мисс Хэтч. Моя дочурка это заслужила.
– Это большие деньги, миссис Андерсон, – серьезно заметила Шэрон, прекрасно понимая, что «Сан» или «Миррор» охотно выложат за сенсацию сумму в два раза большую. – Скажите, вы принесли письма и фотографии?
Стелла Андерсон положила прозрачную папку на стол и достала из нее стопку фотографий.
– Это моя Эмма в детстве. Здесь ей тринадцать, и она в балетной пачке, которую ей одолжила школьная подруга. О, как она мечтала стать балериной! Но, увы, не вышло – денег не хватило. Да и высоковата она. Вот, а этот снимок сделали в день ее рождения, когда ей исполнился двадцать один год. А это свадьба. Муж ее настоящей скотиной оказался, вы уж извините за крепкое словцо. Четыре года они прожили вместе, а потом он сбежал с другой женщиной. Бедняжка Эмма все глаза выплакала. А эта фотография была сделана в Париже, где она танцевала. Мне стыдно на нее смотреть, почти голую, но Эмма говорит, что там все в таких костюмах выступают. И что еще за перья такие?
Шэрон разглядывала фотографии не веря собственным глазам. С них на нее смотрела высокая и статная молодая женщина с потрясающей фигурой, с коротко подстриженными светлыми волосами и синими глазами. Она поразительно походила на Диану, хотя и выглядела несколько простовато. «Ничего, – подумала Шэрон, – пара часов с гримером и парикмахером, и она у нас станет аристократкой голубых кровей».
– А письма, миссис Андерсон, могу я на них взглянуть? – спросила Шэрон, которой все труднее становилось скрывать волнение.
– Они тоже в папке, – ответила женщина, и вдруг глаза ее испуганно расширились. – Господи, их здесь нет! Неужели я их в самолете выронила? Нет, не может быть – они, наверное, где-то здесь. Помогите мне найти их.
Лихорадочный поиск в кабинете результатов не дал.
– Стив, – распорядилась Шэрон, – отправь пару репортеров, чтобы проверили самолет, на котором прилетела миссис Андерсон, и такси, которое доставило ее сюда. Пошевеливайся!
– Дома у меня есть ксерокопии, – упавшим голосом пролепетала Стелла Андерсон. – Они вас не устроят?
– Сегодня же вечером мы отправим с вами в Бирмингем пару репортеров, чтобы они взяли бумаги, – сказала Шэрон. – А потом, если вы не против, мы поселим вас с дочерью на несколько дней в каком-нибудь тихом отеле. Вы немного отдохнете, смените обстановку. А наши журналисты подготовят материал к публикации.
– Ой, это будет замечательно! – воскликнула Стелла с благодарностью. – После стольких лет мучений, может быть, теперь мне удастся изменить жизнь моей дочурки к лучшему. Просто не представляете, как я всегда страдала, когда по телевизору показывали Диану в дорогущих нарядах, увешанную драгоценностями, тогда как моя Эмма прозябала в нищете! А ведь они сестры. Были… – Она тяжело вздохнула. – Бедная Диана, бедный Доди! Моя Эмма так и не познакомилась с сестрой.
– Будем надеяться, нам удастся хоть частично возместить вам эту потерю, – высокопарно произнес Лейбер.
– Я хочу получить пятьдесят тысяч фунтов, – сказала на это Стелла.
Проводив женщину к дверям, Шэрон, не в силах сдержать эмоций, стиснула Лейбера в объятиях, из которых тот едва освободился.
– Молодец, мать твою! – завопила она. – Это как раз то, чего я ждала. Отец принцессы Уэльской соблазняет малолетнюю официантку, брюхатит ее, а потом бросает на произвол судьбы. Она еле сводит концы с концами в муниципальной квартирке, воспитывая дочь, тогда как Диана купается в роскоши, перебираясь из одного дворца в другой. Обе сестры рано вышли замуж, и обеих бросили неверные мужья. Жизнь одной трагически оборвалась в парижском туннеле, а жизнь второй только начинается благодаря «Трибюн».
– Только не гоните лошадей, Шэрон, – предупредил Дейв Лейбер. – Нужно еще проверить все факты.
– Я и сама это знаю, дубина, – ласково осадила его Шэрон. – Но я печенкой чувствую – она не врет. Ты видел фотографии? К тому времени как наши ребята закончат возиться с этой девицей, она станет настоящей принцессой Дианой. Я прекрасно помню фотографии самой Дианы в молодости. Помнишь, те, что Мортон использовал в своей книге? Просто копия. Нет, это сказка какая-то!
– И все же я беспокоюсь, – вздохнул Лейбер, почесывая подбородок. – И странно, что письма пропали. Ничего, мы все тысячу раз перепроверим: и паб на земле графа Спенсера, и свидетельство о рождении дочери миссис Андерсон, и копии писем. Хотя сходство, конечно, поразительное.
– Не забудь: ты должен разместить обеих в таком отеле, где их никто не найдет, – сказала Шэрон, грозя Дейву пальцем. – И они не должны покидать свой номер, пока статья не будет опубликована. Никаких звонков, никаких контактов с внешним миром. Мне нужен специалист по генеалогии, чтобы подтвердить фамильное сходство, и еще эксперт-графолог, чтобы сличить руку на этих письмах с рукой графа Спенсера. Его автограф можно разыскать в какой-нибудь книжке. Пусть Рокси расшифрует запись нашей беседы. Даже если эта дамочка смоется, у нас останутся фотографии.
Бекки купала малютку Фредди, когда позвонил Дуглас и сообщил, что домой приедет рано. Она переполошилась: во-первых, ее встревожил тон Дугласа, а во-вторых, он никогда прежде не возвращался рано. Даже в случае болезни. Он был из тех трудоголиков, которые и хворать предпочитают на рабочем месте.
Переезд в особняк на Ист-Хит-роуд состоялся раньше, чем планировала Бекки. Вообще-то они рассчитывали перебраться туда, когда Фредди исполнится два месяца. Причем сначала должна была въехать Бекки с малышом, а потом, по истечении некоторого времени, за ней последовал бы и Дуглас.
Однако события развивались с головокружительной быстротой. Бекки слышала от сослуживцев о скандале, который учинила Келли на заседании совета директоров, однако сам Дуглас распространяться об этом не стал.
Бекки также прочитала гаденькую статью об этом происшествии в одной желтой газетенке. Каким образом, думала она, журналисты раздобыли эти факты?
Несомненно, подруги скрывали от нее всю правду. Дуглас позвонил ей в больницу на следующий день после рождения Фредди и сказал, что уже организует переезд на Ист-Хит-роуд. Через несколько дней, когда Бекки выписали, их новое гнездышко было полностью готово. Не хватало лишь одного: коллекции компакт-дисков Дугласа. Бекки решила, что Келли из вредности не пожелала расставаться с ними.
Несмотря на все попытки Бекки втянуть Дугласа в разговор на эту тему, он стоически отмалчивался.
– Я ушел от Келли, чтобы быть с тобой. – Вот все, что он сказал. – Все остальное тебя не должно волновать.
– Но как же ваш ребенок, Дуглас? Келли, наверное, очень страдает.
– Не знаю, – огрызнулся Дуглас. – Мы с ней это не обсуждали. И я не намерен делать это.
– Разве можно так легко, без объяснений, бросить женщину после стольких прожитых вместе лет? – недоумевала Бекки. – Ты должен был хотя бы поставить ее в известность о том, что происходит.
– Этот вопрос закрыт, – отрезал Дуглас. – Ты получила все, что хотела: меня, этот дом и ребенка. Лично мне тоже ничего больше в жизни не нужно. Достаточно того, что Келли и так однажды едва не разрушила наше счастье. Прошу тебя, не вспоминай больше об этом.
Бекки, хотя и не переставала об этом думать, на эту тему с Дугласом больше не заговаривала. Подобно миллионам других бывших любовниц, сумевших увести мужчину из семьи, она задавалась вопросом: если он так поступил с женой, то что помешает ему когда-нибудь сделать это снова? Как можно уйти от супруги, которая ждет ребенка, даже не объяснившись с ней?
Однако, опять же подобно миллионам других бывших любовниц, через некоторое время она сумела выкинуть эти мысли из головы. Дуглас теперь принадлежал ей, а уж она ошибок его бывшей жены не повторит, и это самое главное.
В тот вечер Бекки превзошла самое себя, чтобы устроить Дугласу настоящий праздник. Приготовила его любимые яства – цыпленка-гриль (разумеется, без кожицы) с зеленым салатом (Дуглас где-то вычитал, что зелень предохраняет от рака предстательной железы), купила бутылку его любимого вина «Пойяк Шато» урожая 1983 года и несколько видов сыра. Расставила по всей кухне подсвечники, зажгла свечи. Бекки долго ломала голову, устроить ужин в кухне или в столовой на первом этаже. Однако в конце концов решила, что сидеть вдвоем за огромным столом, рассчитанным на двадцать персон, нелепо, если надеешься на интимное общение.
Кухня, как и остальные помещения гигантского дома, была своего рода шедевром дизайнеров, но алюминиевые полки, раковина и американский холодильник делали ее холодноватой на вид. Мраморный пол и стол со стеклянной столешницей лишь усиливали это впечатление. Бекки и Дуглас ели вместе редко, и ей хотелось сделать этот ужин чем-то особенным, запоминающимся. В последнее время Дуглас целые дни пропадал на работе, и признаки стресса, который он постоянно испытывал, бросались Бекки в глаза.
Домой он заявился довольно поздно, поцеловал Бекки и осведомился про Фредди.
– Он давно спит сладким сном, – ответила она.
Дуглас, как типичный любящий отец, отправился в детскую спальню и нежно поцеловал младенца. Одно из редких мгновений проявления чувств.
Придя на кухню, он уселся напротив Бекки, и она налила ему стакан вина.
– Опять трудный день выдался, да, милый? – сочувственно спросила она.
Дуглас кивнул.
– Я снова встречался с Биллмором, – сказал он. – Сделка с «Фостерс» должна быть завершена в течение двух недель. Все идет своим чередом. – Дуглас терпеть не мог обсуждать деловые вопросы дома. – Однако меня беспокоит какое-то неясное предчувствие. Что-то не так, Бекки, но я никак не могу понять, что именно.
– Ты просто слишком устал, милый. Нам нужно куда-нибудь съездить отдохнуть.
– Не раньше чем договор с «Фостерс» будет подписан и я избавлюсь от этих негодяев из совета директоров. Тогда, быть может, нам с тобой и удастся вырваться на несколько деньков. Африканское воззвание тоже должно сыграть нам на руку. Блестящая рекламная акция.
– Сегодня вечером звонил Аарон, – сказала Бекки. – Они очень довольны телевизионным роликом. «Маклейрдс» даже собирается выдвинуть его на премию. Здорово, да?
– Премии тираж не повышают, – ворчливо отозвался Дуглас.
– По-моему, дорогой, тебя еще что-то гложет, – обеспокоенно заметила Бекки.
Дуглас снова кивнул.
– Сегодня днем я получил бумаги от адвокатов Келли. Она наняла Митчелла Монтэга, знаменитого специалиста по бракоразводным процессам. Я надеялся, что мы с ней все обсудим и уладим мирно, но когда предложил оставить ей квартиру и миллион фунтов наличными, она только засмеялась и бросила трубку.
– Сейчас ей слишком больно, – сказала Бекки. – Она ранена, потому настроена так агрессивно. Пройдет время, страсти улягутся, и тогда ты с ней договоришься.
– Ты не знаешь Келли, – вздохнул Дуглас. – Она не успокоится, пока не добьется своего. Не пойму, как она узнала про этот дом и про Фредди? Мы ведь, кажется, приняли все меры предосторожности. Боюсь, Бекки, у меня появились враги. Но вот кто они? Просто не представляю, кому я так сильно мешаю, что со мной хотят разделаться.
Эндрю Карсон сидел за обеденным столом в своей квартире, со всех сторон обложившись документами. В ближней стопке были аккуратно подобраны копии расходных ордеров по всем гонорарам, выплаченным «Санди» и «Дейли» за последние два года Ребекке Кершоу, родственнице Дугласа. Для сравнения были приложены отчеты по доходам других внештатных авторов. Соседняя кипа бумаг содержала копии материалов, которые представила Ребекка за этот период. Почти на каждом третьем из них было начертано: «Отвергнуть!»
Возле следующей стопки документов громоздились аудиокассеты, ни одна из которых не была подписана. Карсон взял верхний лист. Это была расшифрованная запись разговора Ленни Стрейнджлава с Джорджиной по поводу статьи про Блейкхарста. На первой странице была лишь одна цитата, набранная гигантским шрифтом:
ТОНИ ПРЕКРАСНО ОСВЕДОМЛЕН ПРО РОМАН ДУГЛАСА С БЕККИ, ПРО ТО, ЧТО ОНА ЖДЕТ РЕБЕНКА, И ПРО БОЛЕЕ ЧЕМ СОМНИТЕЛЬНЫЕ СДЕЛКИ, КОТОРЫЕ ТВОЙ ШЕФ ЗАКЛЮЧАЕТ. ЕСЛИ ТЫ РАЗЗВОНИШЬ НА ВЕСЬ СВЕТ ПРО ИСТОРИЮ С ДЕТЬМИ И ЛЮБОВНИЦУ ТОНИ, ТО ЕМУ ПРИДЕТСЯ РАССКАЗАТЬ ПРО БЕККИ.
Далее следовали цветные фотокопии газетных полос, подготовленных по указанию Джорджины. Тех самых, которые она показывала Ленни Стрейнджлаву. Заканчивалась расшифровка записи словами:
ПО НЕПОНЯТНЫМ ПРИЧИНАМ «САНДИ ТРИБЮН» ТАК И НЕ ОПУБЛИКОВАЛА ЭТИ МАТЕРИАЛЫ.
Но предметом особой гордости Карсона была следующая стопка, над которой он пыхтел дольше всего. Это был макет первой полосы «Дейли трибюн» с кричащим заголовком:
СЕРИЙНЫЙ ОБМАНЩИК
Ниже располагался эффектный коллаж, в центре которого был ухмыляющийся Дуглас. Его окружали бывшие жены, Бекки, а также бывшие любовницы. Всего – двадцать женщин. О каждой из них приводились краткие сведения: имя «жертвы» и обстоятельства ее знакомства и расставания с Дугласом.
Общая подпись гласила:
НИ ОДНА ИЗ НИХ ЕМУ НЕ ДОВЕРЯЕТ.
А ВАМ – СТОИТ ЛИ?
Последняя, самая толстая кипа бумаг содержала копии платежных документов и переписку Купера с генералом Лораном Мосикой, которые раздобыл Петейсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36