Ник еле слышно произнес:
— Мадам, я глупец. Я всем сердцем влюбился в женщину, которая этого недостойна. Но это меня не оправдывает.
— Да, — согласилась Мэри Ад. — Не каждому выпадает счастье полюбить достойного человека. А если и повезет, то негодяи, подобные этим, — она взмахнула полупрозрачной рукой, — могут отнять вашего избранника. Как отняли у меня мужа.
— Очень сожалею.
— Не жалейте ни о чем, капитан Нанн. Вы свободны. Вы не пират, и мы не причиним вам вреда. Вы обнажали шпагу только в битвах, и впереди вас ждут новые сражения. Вот ваша дорога. А до тех пор возьмите на себя заботу о человеке, чьи узы вы так хитроумно ослабили.
— Откуда вы… — начал Ник — и умолк. Мэри Ад, словно облачко золы, поплыла над палубой.
— Не спрашивайте, — сказал Зверь. — Ей ведомо всё.
Ник кивнул, обернулся — и увидел Феликса. Тот сидел на бухте каната, рядом с ним стояла странная обшарпанная штуковина. При виде нее у Ника душа ушла в пятки. Ибо это была ростра, и она так походила на саму Мэри, что у него по спине поползли мурашки. Не видал ли он ее прежде?
Он не успел задать этот вопрос — Феликс сам ответил на него.
— Она с «Незваного».
— Ростра Пиратики?
— Всё, что осталось от нее и от ее корабля. — Феликс закрыл глаза. Ник сел рядом, но не стал больше ни о чем расспрашивать.
Абордажная команда отпустила старый добрый «Розовый шквал», и тот остался дрейфовать по воле ветра и волн. «Вдова» неслышно уходила прочь. Свет огней корвета потускнел, и только луна, отражаясь в зеркальной глади моря, освещала черную палубу.
В этом призрачном свете Ник видел плененных пиратов. Одни были в сознании, другие — нет. Их тащили или гнали к полубаку.
Там на возвышении стояло деревянное кресло, в котором восседала сама Мэри. Слева стояла первая помощница Кикрей, справа — второй помощник Сверре.
Начался суд. Он был недолгим.
* * *
— Смерть.
Голди очнулась от обморока. Она была в замешательстве. Ведь, кажется, она уже сумела обвести вокруг пальца этого старого судью! Но, видимо, еще не время радоваться. Пиратка нацепила на лицо свою самую очаровательную улыбку — но сейчас она была не к месту и мгновенно слетела с губ. Голди разглядела, что перед ней никакой не судья Знайус. На нее глядела женщина из ада, Мэри.
Собравшись с силами, Голди поднялась на ноги.
— О, госпожа, не обращайте внимания на мое платье. Моя история очень печальна. Жестокий отец и эти злые люди силой посадили меня на корабль и заставили смотреть на гнусные пиратские деяния, которые у меня не хватало мужества предотвратить… — Злые люди на заднем плане зарычали. — Ибо что может поделать несчастная слабая девушка?
Голди разразилась слезами. Мэри засмеялась. Прелестный, серебристый, звонкий, этот смех был последним, что осталось у Мэри на память о счастье и юности. Однако голос вдовы вполне соответствовал ее страшному, призрачному облику.
— Верно, твой отец был жесток. Верно, эти люди злы. — Пленница молчала. — Но ты, Малышка Голди, ничем не лучше своего отца. И среди этих дьяволов, которых ты называешь людьми, ты — самая свирепая.
Голди забилась в истерике. Никто ее не утешал. В нее впились десятки глаз — светлые, черные, налитые кровью, как «Розовый шквал».
Голди затихла. Она стояла, переводя дыхание, и тут к ногам Мэри Ад, растолкав всех, бросился Тинки Клинкер.
Луна спряталась за тучами. Ник Нанн, почти ничего не различая в темноте, с изумлением слушал, как Тинки умоляющим голосом уверял Мэри, будто ни в чем не виноват.
— Ваша честь, я только вышел в море порыбачить. А они меня схватили, — лепетал он.
Ник отвел глаза и долго смотрел, как облака окутывают луну.
На полубаке опять воцарилось молчание. Мэри сказала:
— Для большинства из вас смерть будет легкой. Я не отправлю вас в трюм. Эта казнь припасена для самых худших, а вы, мистер Клинк, к ним не относитесь.
— Нет… миссис… выслушайте… чертов перец… я ничего не сделал… я…
— Смерть будет быстрая и чистая, — повторила Мэри. — Вам не придется долго страдать.
Ник ничего не видел, не оборачивался. Смотрел только на облако, за которым скрылась луна. Прозвучал выстрел, внезапный, острый, и Ник поморщился, хотя в свое время слышал немало ружейной стрельбы. Феликс, сидевший рядом с ним, не шелохнулся.
Раздался глухой стук, как будто на палубу упало что-то тяжелое. И послышались рыдания. Голди. Она плакала не по Тинки.
Темное небо стало светлее, чем корабль. А вокруг шелестели сети да вздыхали черные паруса.
* * *
Зверь удивленно смотрел на Черного Хвата. Тот появился под грот-мачтой, словно джинн из лампы. Хотя Зверь хорошо видел в темноте, Черный Хват намного превосходил его в этом умении, да и в проворстве тоже.
— Пора? — спросил Зверь. Говорил он самым обыденным тоном. Эту небрежность в голосе он припасал для другого случая — для Локсколдской виселицы. Там, на эшафоте, прозвучало немало речей.
— Я поговорил с миссис Ад, — сказал Черный Хват. — Убедил ее, что ты не такой уж плохой тип. Точнее, она и сама это знала. Не из самых худших, посчитала она.
— Значит, меня ждет легкая смерть, как и всех остальных, кого доставили на борт после восхода луны.
— Тише, Зверь. Мы об этом предпочитаем не говорить. Так что помалкивай. К тому же твой удел не таков. Она сказала, ей нравится, как ты себя ведешь. Не ворчишь, не споришь, работаешь не покладая рук. Ночью видишь неплохо, а со временем еще навостришься…
— Со временем?
— Мэри решила, что ты можешь остаться служить на ее корабле. Твой приговор — десять лет. Ну, благодари меня.
— Ты хочешь сказать…
— Что хотел, то и сказал.
— Не шутишь? Это правда?
— Порви мне сердце скрещенными костями, если я вру.
И оба заковыляли по палубе к полубаку. На возвышении стало просторно. От кормы до носа, сверху со снастей — отовсюду на них взирали лица спутников Мэри, белые и черные. Люди с «Вдовы» не раз становились свидетелями подобных зрелищ.
Черный Хват и сам не понимал, почему он так радуется спасению Зверя. Может, просто приятно видеть рядом лицо, знакомое с былых времен?
Зверю стало легче на душе, однако он почему-то чувствовал, что угроза не миновала. Может, Черный солгал? Или Мэри пошутила? Вдруг он увидел, что на полубаке остался еще один человек — Голди. Она лежала, распростертая, на палубе, по бокам от нее на страже высились Кикрей и Сверре. И тут Зверь понял, почему для него нет спасения.
Он поднялся, приветствовал Мэри Ад и склонился над Голди.
— Оставьте ее, сэр, — сказала Мэри. — Вам дарована жизнь. Ей — нет. Ее ждет та же смерть, какую принял ее отец. Страшная. Мучительная. И отсрочки приговору не будет.
— Погодите немного, миссис, — произнес Зверь.
Он протянул руку и с неожиданной легкостью поднял Голди на руки. Поставил возле себя, а увидев, что у нее подкосились ноги, поддержал за плечи. Она горько плакала.
— Тише, девочка моя, — сказал ей мистер Зверь. Потом обратился к Мэри: — Благодарю, мадам, что сделали мне выгодное предложение. Но не могу его принять.
— Почему же, мистер Зверь?
— Я знаю эту девочку с тех пор, как ей было четыре года. Видел, как обращался с ней отец, как он учил ее уму-разуму. Хоть она и дрянь, но виноват в этом он.
— Ну и что, мистер Зверь?
— А то, миссис Ад, что если ее ждет ваша знаменитая смерть в трюме, то я пойду с ней. Будем страдать вместе. Ужас уменьшается вполовину, если его есть с кем разделить.
И сам уныло подумал: «Ну и дурацкая же получилась речь».
Голди билась в судорогах, рыдала и явно не понимала, кто она такая и кто этот человек рядом с ней. Не сознавала, что он — ее же собственный первый помощник, над которым она столь часто издевалась и которого нещадно била.
Зверь сказал ей:
— Пойдем, девочка. Скорей начнем — скорей отделаемся. В прошлый раз нам удалось унести ноги. Сейчас не выгорело. Но я с тобой. Держись.
Мэри Ад встала.
— Сэр, вы сошли с ума!
Мистер Зверь ничего не ответил. Он и без нее знал.
Ник Нанн тоже поднялся на палубу. Он вглядывался в море, как будто хотел пересчитать все волны — словно от них зависела его жизнь.
А Феликс, лежа на канатах возле ростры, смотрел им вслед невидящими, полузакрытыми глазами. Рослый косматый пират и бледная девушка с зелеными камешками на шее. Над их головами нависают мрачные тучи. Пленников сопровождают Сверре и Кикрей. Где-то заскрипел люк. Послышались тяжелые шаги, шепот. И больше — ни звука, только поскрипывает черный корабль да плещутся волны. А с неба падает тихий дождь, несет с собой запах земли. И с юга дует ветер.
* * *
Очнувшись, он решил, что всё это ему приснилось. Или почти всё. Палуба опустела, над правым бортом разгоралась заря, а между нею и морем что-то виднелось — ах, да это же берег!
— Мистер Феникс. — Рядом, переминаясь в смущении, стоял Ник Нанн. — Видите ли, днем она ложится спать. И хочет прежде сказать вам два слова.
— Кто… кто ложится спать?
— Мэри Ад.
Феликс поднялся. Тело затекло и болело. Ну и дурной же сон привиделся…
— А они… — боясь услышать ответ, спросил он.
— Да. Все.
— И Голди?
— Да. И Голди. Хуже всех…
— Боже мой! О боже мой!
Они, точно два лунатика, побрели к капитанской каюте. Сверре провел их внутрь.
Да, ему снился сон, и этот кошмар никак не кончался. Каюта была обставлена как дамская гостиная. Два кресла, полированный стол, бронзовые канделябры, книги на полке. Кровать с покрывалом и пухлыми подушками. Крошечный портрет на стене. Феликс всмотрелся в него взглядом художника и сразу понял, что этот улыбчивый светловолосый моряк — покойный муж Мэри. А кто же еще?
Из маленькой внутренней двери, скрытой за занавеской, появилась Мэри. На ней темное платье, длинные седые волосы заплетены в косы. Ни дать ни взять почтенная вдова в своем аккуратном домике где-нибудь в Скандинавии. Ее первые слова удивили его:
— Мистер Феникс, вы слышали о Зеленой Книге? Вы знаете, что мне ведомы все ее секреты, а значит, она якобы принадлежит мне?
— Я… я слышал что-то подобное.
— Зеленая Книга таит в себе сведения обо всем, что перевозится по морям, что потеряно там или добыто. — Она кивнула. — Это поэтическое преувеличение, мистер Феникс. Но правильное. Зеленая Книга — не что иное, как сами океаны. Они, естественно, содержат знания обо всех кораблях, и ходящих по ним, и затонувших. А я, как вы уже видели, понимаю эту книгу столь хорошо, что мне приписывают обладание ею. Но она принадлежит всем и каждому, кто умеет читать ее и жить по ее правилам.
Феликс, усталый и несчастный, не знал, что сказать. Однако как будут разочарованы все алчные души в Ландоне! Еще недавно эта мысль позабавила бы его.
— И еще, — продолжала Мэри Ад, — существуют строчки из букв, написанные на обрывках бумаги. Их передают из рук в руки, иногда даже находят в карманах у тех, кто закончил свою службу на этом корабле и канул в глубины морские.
Теперь она, по-видимому, ожидала ответа. Феликс вежливо произнес:
— Да, буквы алфавита. Ключ к тайным сокровищам.
— Что-то вроде этого. Если вам интересно, подойдите к столу, загляните под него.
В полном замешательстве Феликс сделал так, как она велела.
Под столом у Мэри Ад он увидел предмет, до боли знакомый, как и ростра, спасшая его от смерти в глубинах океана И как когда-то на деревянную женщину, он долго смотрел на него, пытаясь понять, что же перед ним.
Мэри Ад пришла ему на помощь.
— Это сундук с картами, с Острова Сокровищ.
— Ах, да. Верно.
— Мы забрали его с собой, когда нашли мистера Хвата. Сундук тяжелый, его несли двое мужчин и Кикрей.
— Но тогда он был уже пуст.
— Вы так думаете, сэр? Что ж. Я дам вам листок бумаги с написанными буквами. Когда вы с капитаном Нанном достигнете места, куда мы должны вас доставить, вы получите и сундук. Мне известен его секрет, но я не нуждаюсь в сокровищах. Просто мне доставит удовольствие вручить вам и сундук, и последний ключ к нему. И еще я буду рада, если вы сами разгадаете загадку. Не лишайте меня этого удовольствия, мистер Феникс. У меня и без того осталось мало радостей.
Смущенный и озадаченный, Феликс услышал свой собственный голос, пугающий, как скрип люка прошлой ночью:
— Мне казалось, мадам, вы находите удовольствие в истреблении пиратского племени.
— Нет, сэр, — ответила она. — Это — моя работа. Прощайте. На моем корабле вам ничего не грозит. Думаю, в этой жизни мы больше никогда не встретимся.

Глава третья
1. Общий сбор
— Тише, Люсинда! Питер, ты хорошо ладишь с птицами. Помоги ее успокоить!
— Да, но только с голубями, — высокомерно ответствовал брату Соленый Питер. — А это курица. Точнее, — неодобрительно добавил он, — была курицей, пока ты не раскрасил ее под зебру.
— Это всего лишь лакрица! Мне Джек дал. Ей не повредит.
— Если она сумела снести это яйцо и осталась жива, теперь ей уже ничто не страшно.
Уолтер исхитрился снять рассерженную Люсинду с яйца, и братья долго любовались невиданным зрелищем.
— Клянусь шепотом стакселя, это яйцо крупнее гусиного. Такое большое и белое!
— Как она умудрилась его снести? Ах ты, наша умненькая курочка!
Люсинда больно клюнула Уолтера. Он водрузил ее обратно на яйцо, и она, самодовольно кудахтая, распушила перья и принялась высиживать.
Уолтер и Питер отошли от гнезда, которое Люсинда устроила под полубаком, среди гамаков команды. Поблизости никого не было.
— Пошли наверх, — предложил Питер.
— Боишься? — спросил Уолтер.
Питер ничего не ответил. Они поднялись на палубу.
Солнце уже село. Сгущались сумерки. В темноте искрились бесчисленные судовые фонари. На рейде собралось двадцать с лишним военных кораблей, не считая бесчисленного флота поддержки. Флагман «Победоносный» и еще три трехпалубных корабля тянули к небу мачты, увенчанные огнями, и казалось, будто там присели отдохнуть крошечные луны.
Большой, медлительный, тяжелый вражеский флот доберется до этого места гораздо позже, чем ангелийская эскадра.
И, без сомнения, франкоспанцы, по своей всегдашней привычке, станут ждать ночи. Но на случай, если они что-нибудь задумают, часовые на ангелийских кораблях были начеку.
Настроение царило радужное. С той минуты, как флажковый телеграф распространил весть о том, что битва назначена на завтра, над ангелийским флотом не смолкали радостные крики и патриотические песни. Повсюду кипело бурное веселье: командам выдали дополнительные порции рома и праздничное угощение.
Тишина стояла только на «Лилии».
Со всех сторон их окружали военные фрегаты, такие, как «Тигрица», «Удар» и «Не сдаваться», да в придачу к ним медленно курсировал большой сорокапушечный корабль, не далее как месяц назад захваченный у франкоспанцев. Раньше он назывался «Са Ира», то есть «Так будет». Но нынешняя ангелийская команда переименовала его в «Свершилось».
— Где же Артия? — спросил Уолтер у Вускери, который стоял возле палубной надстройки вместе с Дирком, Грагом, Ларри и де Жуком.
— У себя в каюте.
Они переглянулись, потом отвели глаза.
После отплытия из Африкании и расставания с Эбадом Артия была словно сама не своя. Точнее сказать, это началось гораздо раньше. Но она, как и прежде, регулярно выходила на палубу, отбывала положенные вахты, стояла за штурвалом, разговаривала вполне разумно и, насколько позволяла ситуация, отдавала приказы и принимала здравые решения. И не желала слушать никаких жалоб.
— Мы связаны по рукам и ногам, господа, — объявила она, пока «Тигрица» вела их к полю боя. — Наше место — далеко от передней линии. Будем прикрывать боевые корабли и расправляться с франкоспанцами, которые вздумают убежать. Но они ребята храбрые, хотя и враги нам. Так что вряд ли они вздумают бежать. Скорее пойдут в атаку.
Тут Вускери наступил ей на больную мозоль.
— Капитан, а мы будем соблюдать наш закон? Закон Молли. И ваш тоже. Никого не убивать.
— Да, мистер Вускери.
— А как у нас это получится? — крикнул Шемпс — Ведь закон гласит, что мы не можем даже пустить наглецов ко дну!
Артия не растерялась.
— Если понадобится — потопим. Если понадобится — будем брать пленников.
Они глядели на нее в тревоге и смятении, не веря своим глазам.
— Старайтесь изо всех сил, — напутствовала их Артия Стреллби.
И в наступившей тишине ушла в капитанскую каюту. Дирк метнул нож в грот-мачту.
— Бот до чего она нас довела. От всех принципов отошли. Феликс был прав. Молли перевернулась бы в могиле.
Но Честный с белым попугаем на плече мягко коснулся руки Дирка.
— Нет, мистер Дирк. Молли сейчас в раю. Так что она не перевернется.
И вот теперь Артия стояла в каюте и через стекло иллюминатора смотрела на темнеющее море, по которому рассыпались огни бесчисленных кораблей.
После той ночи, когда она вспомнила слова Эбада и поняла, что значит тошнота, которую она поначалу приняла за морскую болезнь, Артия глубоко ушла в себя. Ох, как нелегко было снова вынырнуть на поверхность!
Как же она сразу не догадалась?
По правде сказать, ее организм всегда вел себя непредсказуемо, а уж в море и вовсе переставал обращать внимание на часы и календарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32