Голди, восторженная, страшная, подпрыгивала от нетерпения.
Выкатили пушки, раздался бортовой залп, такой слаженный, что отдача едва не опрокинула «Шквал» на правый борт.
Ба-бах! Купеческая шхуна зашаталась. Одна мачта на ней рухнула, обшивка треснула.
До Ника донеслись крики людей. Он обернулся к Голди, стараясь подхватить общее настроение.
— Здорово, капитан! Отличный выстрел!
— Заткнись, — рявкнула Голди, и в ее глазах полыхнуло зеленое пламя. — Оставь меня в покое!
Ник покорился. Даже в разгар боя он ни разу в жизни не видел, чтобы люди с такой злостью отвечали на самые простые слова.
Они приблизились к шхуне. Засвистели абордажные веревки.
Ник, которому доводилось участвовать во многих битвах, прислонился к грот-мачте «Шквала» и подумал: видимо, он — не они, пираты, а он сам — сошел с ума.
Прошел час. Всё мало-мальски ценное с купеческой шхуны перекочевало на пиратский корабль. На палубе «Шквала» высились груды всевозможного добра — ткани, металл, провиант, оружие.
А на палубе ограбленного судна лежали мертвые тела. Некоторым морякам удалось прыгнуть в океан. Но земли не было видно даже на горизонте, и вряд ли кому-нибудь из них посчастливится добраться до берега вплавь.
Голди надела ожерелье из золотисто-зеленых камней — кажется, хризолитов, на глаз определил Ник. Она смеялась и пила краденое пряное вино.
Потом сказала Флагу:
— Черт побери, малыш, ты, кажется, не очень занят. Сходи-ка вниз и приведи мне эту крысу.
Флаг, видимо, с полуслова понял, о ком идет речь. Догадался и Ник Нанн.
Феликса Феникса вытащили из трюма на палубу «Розового шквала». Люди искренне радовались страданиям белокурого пленника. Голди, правда, не слишком сильно разукрасила ему лицо, только фингал поставила замечательный…
— Знаете что, сэр, — сказала она Феликсу, лежащему среди краденого добра. — Вы подонок! Тряпка! И поэтому, — Голди указала на купеческую шхуну, быстро погружавшуюся в воду, — думаю, надо посадить вас туда. Как вам это понравится?
Феликс молча смотрел на нее. Люди-волки захохотали. Ник помертвел. Когда Феликса схватили и стали на веревках переправлять на шхуну, Ник услышал, как кто-то сказал:
— Давайте бросим на палубу горящие факелы, чтоб это корыто быстрей тонуло.
У Никки Нанна созрело решение.
— Эй, отважный капитан! — крикнул он. — Я тоже хочу поучаствовать в потехе.
Никто ему не мешал.
Ник схватился за веревку и вместе с Феликсом рухнул на палубу шхуны.
На разбитом корабле уже запахло гарью. Оставшиеся в живых матросы, люди со смугло-оливковыми лицами и печальными глазами, в которых застыл ужас, забились в углы, так что Голди и ее команда смогли без помех взять всё, что хотели.
Не мерещится ли это Нику? Ночь пылает, как будто огнем охвачен целый флот…
Он заметил, что Голди привязала Феликса к мачте.
— Дражайший капитан, — сказал Ник. — Проверю-ка я эти веревки. Ваши нежные пальчики хоть и сильны, но всё же не помешает затянуть узел покрепче.
Голди хихикнула.
— Что, Ник, ревнуете? И правильно делаете. Но сейчас не время. Я потоплю эту калошу и мистера Феникса вместе с ней. Пусть проваливает на дно морское.
— А как же выкуп?
— Зачем нам выкуп? Так гораздо интереснее. Мой отец знал толк в казнях. Он никогда не брал пленных. Ладно, сходите, проверьте веревки.
Феликс обмяк. Кажется, только веревки не давали ему упасть. Ник обошел вокруг мачты и ощупал узлы — они были затянуты на славу.
— Феликс!
— Что? — еле слышно отозвался он.
— Я сейчас ослаблю веревки. Плавать умеешь?
— Нет.
— Да неужели…
— Не стоит, сэр. Не подвергайте себя опасности. Спасибо за попытку спасти меня. Но это уже не важно.
Маленьким ножом Ник подпилил веревки, пыхтя, как будто он, наоборот, их затягивает. Он дошел до такого отчаяния, что его уже не волновало, как поступит с ним Голди, если поймает на месте преступления.
Да только все его усилия напрасны. Феликс не умеет плавать и все равно пойдет на корм рыбам.
— Я сделал все, что мог, сэр.
— Благодарю вас. Я уже сказал… Честное слово.
Голова Феликса упала на грудь. Казалось, он смертельно хочет спать и просто стесняется сказать Нику, чтобы тот проваливал.
Ник отошел.
А на другом конце палубы Малышка Голди уже летела на веревке обратно на «Шквал».
— Бегите, мистер Нанн, — тихо промолвил Феликс.
Ник внял совету, ухватился за веревку и перемахнул с накренившейся торговой шхуны прямо на груду краденых манго, уложенную посреди палубы «Розового шквала». Фрукты лопнули, он поскользнулся и упал.
Как только он поднялся на ноги, ночь полыхнула ало-шафрановым взрывом. Оглянувшись, Ник увидел, что мароккайнский корабль объят пламенем.
Те, кто еще мог двигаться, прыгали со шхуны за борт. Кругом плавали обломки дерева, пустые бочки. За них цеплялись не умевшие плавать. Где же Феликс?
Ник жалел, что у него не хватает храбрости. Но если бы он попытался открыто выступить в защиту пленника, шайка Голди просто пристрелила бы его, и всё.
Разгромленная шхуна уже шла ко дну.
На черной морской воде полыхал тонущий корабль. Вокруг него плясали багровые волны. Феликс Феникс, привязанный к мачте, по-прежнему казался очень усталым — и только.
Голди, глядя на огонь, злорадно хохотала. А мароккайнские моряки молча готовились к смерти. Ловкач выстрелил в них пару раз, но промахнулся — он был сильно пьян.
"Мне стоило остаться на «Бесстрашном», — с тоской подумал Ник. Его сердце пошло ко дну вместе с Феликсом и мароккайнской шхуной.
* * *
— Артия… Увижу ли я ее там, куда ухожу?
Феликс услышал тихий голос своего отца Адама. «Конечно, увидишь. Когда-нибудь. Там, где кончается наш мир, есть еще один, за ним — еще и еще…»
— Тогда я спокоен.
Жар пламени не опалил его; он был очень рад, что остальные успели прыгнуть в море. Может, им удастся спастись.
Феликс почувствовал, как с него спадают веревки. Но это уже не имело значения. И тут внизу словно сглотнуло какое-то громадное чудовище. Гигантская пасть готова была сожрать и корабль, и всех, кто на нем оставался.
«Артия, — поплыли мысли, — прости за то, что я тогда…»
Над его белокурой головой сомкнулась вода, одновременно и теплая, и холодная, пахнущая маслом, смолой, корицей, рыбой.
Однажды он уже чуть не утонул.
Вода захлестнула его. Это было мучительно, но потом боль ушла. Наступило оцепенение. В мозгу полыхнула белая вспышка. Ее свет выхватил из мглы черный силуэт, потом бледную руку
Тону… Один раз… Подняться, воздух в легких еще есть… Тону… Второй раз… Погрузишься в воду в третий раз — останешься там навсегда.
Какой-то предмет весьма неделикатно заехал ему в челюсть. Феликс, превозмогая усталость, хотел отвернуться. Но удар повторился.
Его тела касалось что-то длинное, холодное, твердое, — то ли дерево, то ли железо. Лицо… Белое, укутанное темной вуалью. Черная эмаль глаз… Рука упиралась ему в подбородок…
Морская гладь расступилась. Феликс закашлялся и выплюнул из себя соленую воду. Над ним мерцало зарево утонувшего корабля. И в нем… В тот первый раз, в море у Портового устья, его вытащила из воды Артия. А сейчас спасает — тоже женщина. Только деревянная.
Руки невольно обхватили ее, и она удержала его над водой. Вуаль, водоросли, рука…
Это… Это ростра. Феликс широко распахнул глаза, один из которых украшал синяк, поставленный Голди.
Перед ним плавала ростра, украшавшая нос корабля Артии. Дама с кофейником, настоящая незваная гостья — она уже тонула один раз у побережья Ангелии, но прошла через весь океан вслед за кораблем Артии и снова заняла место на его носу. Теперь «Незваный гость» ушел на дно. Но ростра оказалась непотопляемой.
Феликс сухо рассмеялся. Деревянная женщина покачивалась перед ним, словно кивала головой. Он уцепился за нее, и она протянула ему руку, в которой когда-то держала кофейник.
Они вместе плыли по черным, озаренным пожаром водам Африкании, а вокруг люди цеплялись за обломки, мучительно борясь с враждебной стихией. Вдали, целый и невредимый, шел прочь пиратский корабль, а наверху светили звезды, а на много миль вниз уходила морская бездна, а…
А там… там, среди ошметков погибшей шхуны… Что это? Что это за громада надвигается на него? Феликс цеплялся за ростру. Корабль… корабль Артии… Артия…
На фоне ночного неба чернела тень. Взошла луна, и очертания неведомого корабля вонзились в нее… Будто порубили на ломти.
3. В сетях
Радовалась ли Голди, глядя на страдания Феликса, обреченного на верную смерть? Да она и сама не могла бы этого сказать наверняка. Она искрилась хризолитами и злобой. Его смерть была ей необходима. Ее отец… поступил бы точно так же. А она многому научилась у Голиафа.
Сквозь бурное веселье и пламя факелов команда, не говоря уже о забывшейся в экстазе Голди, не увидела и не услышала ничего подозрительного. Они заметили опасность, только когда неведомый корабль подошел совсем близко.
Голди очнулась и подняла голову одной из последних. До ее сознания медленно доходило, что луну заслоняет большой стройный силуэт. Под его мачтами яркий круг распался на причудливые куски.
С минуту Голди смотрела на эту картину, не понимая, что происходит. Потом услышала голос Тинки Клинкера. Он тревожно шептал ей на ухо:
— Это она! Это ее я видел в Драконовой бухте возле Харриса. «Вдова» — та самая, кого повстречал ваш достопочтенный папенька. Это Мэри Ад, ангел мщения!
Голди развернулась и заехала Тинку в морду, точно так же, как в тот раз, когда впервые услышала от него эту легенду. Потом подошла к поручням.
Зеленые глаза ее широко распахнулись. Разум прояснился. На него обрушилась полная ужаса тьма.
Встречный корабль шел под черными парусами, как когда-то «Враг», но безо всяких украшений и рисунков, без черепов с костями. За ним вуалью тянулись, бороздили океан то ли водоросли, то ли сети. Не до конца понимая, что происходит, Голди заметила в воде множество людей. Они беспомощно барахтались, а моряки с темного корабля ловили их и втаскивали на неосвещенную палубу.
Ни единого огня.
Только факелы и фонари со «Шквала» выхватывали из темноты очертания чудовищного корабля. И при их свете из мрака показались те, кто стоял вдоль поручней, смотрел на Голди и ее команду.
Над пиратским корветом повисло тяжелое, как гора, молчание.
С квартердека Ник Нанн заметил, что призрачный корабль, похоже, спас всех мароккайнских моряков — и, возможно, Феликса тоже. Сердце его пронзила радость.
Никки Нанн никогда не слыхал рассказов о «Вдове». А если и слыхал, то наверняка считал их такими же баснями, как и легенды о морских чудовищах и «Летучем голландце». Эти байки впитывает с морской солью каждый, кто хоть раз выходил в плавание. Разумный человек любому чуду найдет убедительное объяснение. Никки, например, принял темный корабль за обычный патрульный — потому на нем и не зажигают огней. А рваная вуаль — возможно, разновидность ночной маскировки. Ник решил, что его арестуют вместе с остальными, а в ближайшем законопослушном порту упрячут за решетку и повесят. Он расправил плечи. Так им всем и надо, ему в том числе.
Никто не сделал ни единого выстрела, ни из пушек, ни из другого оружия. Темный корабль тоже не открывал огня. И это почему-то не вызывало вопросов.
Тинки улизнул подальше от Голди и устремился к камбузу. Спуститься по трапу, спрятаться внизу. Если люди Мэри его схватят, он притворится пленником, скажет, что его поймали, когда он вышел рыбачить…
Но Ловкач перегородил дорогу к люку и трапу. Он крепко схватил Тинка.
— Куда, приятель? Нет уж, ты останешься с нами. Если нам крышка, то и тебе тоже.
Череда незнакомых лиц над поручнями «Вдовы» почти парализовала Голди. Одни из них были черные, другие мерцали ослепительной белизной.
Два корабля сошлись так близко, что с палубы на палубу мог бы перескочить человек.
И тут Мэри Адстрём прошла через толпу своих людей и встала у поручня. Лицо бледное, как луна, глаза будто пещеры, губы растянулись в усмешке — оживший череп.
— Добрый вечер, капитан Золотце Маленькое. Вот мы и встретились. Я была знакома с твоим отцом. Он тебе не рассказывал? Кстати, у меня на борту двое твоих старых друзей.
Голди отшатнулась, отчаянно цепляясь за поручень «Розового шквала». Она даже не обратила внимания на то, как Мэри исковеркала ее имя. Ужас железными обручами сковал ее тело. Он лежал на ее плечах, грозя раздавить своей тяжестью. Но однажды она уже ускользнула от виселицы. Ускользнет и сейчас.
Черно-белая команда на корабле Мэри расступилась, пропуская вперед еще двоих.
Они не были похожи на других моряков с «Вдовы».
Суровое морщинистое лицо, так хорошо знакомое ей, на голове та же самая шляпа, какую он носил всегда, а может, очень похожая на нее. Другой — с повязкой на глазу и с щетиной — улыбался.
Зверь. И Черный Хват.
Мертвецы на корабле, пришедшем из ада…
Голди без сил рухнула на доски палубы. Никто ее не подхватил, не уберег ее красивое тело от синяков. Все понимали, что это уже не имеет значения.
* * *
— Она трусиха, — тихо сказал Черный Хват. — Как и все жестокие люди.
Никто не отозвался. Черный Хват еще глубже вонзил в нее лезвие острых слов:
— Вот Артия Стреллби никогда не упала бы в обморок при виде опасности. И Молли тоже.
— Молчи, — произнесла Мэри Ад, тихая, как шелест травы под ночным ветерком, и Черный Хват прикусил язык.
Кикрей и Сверре бросили абордажные крюки. «Вдова», покачнувшись, вцепилась в «Розовый шквал».
На пиратском корабле по-прежнему молчали все пушки.
Мистер Зверь снял шляпу.
Шляпа была уже не та, прежняя, которую он холил и лелеял, чистил щеткой и вешал на гвоздик, когда спал. Но и к этой он успел привязаться. Поэтому бросил ее через борт, в воду, разделявшую два корабля. Целее будет.
Несколько дней — или недель — назад он пришел в себя на палубе «Вдовы». Голова еще гудела после снадобья, которым одурманили его в «Оптеке» Кикрей и Черный Хват. Над ним стояла Мэри Ад в длинном черном платье. Она была так близко, что он учуял исходящий от нее запах моря и еще чего-то, столь же пряного, — может быть, пожелтевших страниц в книге.
— Добро пожаловать к нам на борт, мистер Зверь, — сказала она. — Ваше пребывание у нас будет весьма мучительным, зато расширит ваш кругозор.
— Лучше уж прикончите меня сразу, — предложил он. — Я знаю, кто вы такая.
Но она уплыла прочь, как сухой черный листок.
Обращались с ним не так уж плохо. Заставляли трудиться, но работа мало чем отличалась от той, какую он выполнял на «Бей больней» или даже на кораблях Голиафа и Голди.
Однако он знал, что, в отличие от Черного Хвата, неминуемо погибнет. До поры до времени ему сохраняют жизнь по неким причинам, о которых он даже не догадывался. О них рассказал Черный Хват.
— Мэри хочет, чтобы ты вместе со мной поприветствовал Голди, когда мы ее найдем. Выше нос, Зверек. Я думаю, ты будешь рад посмотреть, как Голди умирает страшной смертью. Даже если сам последуешь за ней.
— А что это за смерть?
— Никто не знает. Честное слово, Зверь. Никто из нас не видел. Но она здесь. Прячется где-то глубоко в недрах корабля. Оттуда никто не возвращался.
Несколько ночей — и днями тоже, когда корабль без движения стоял на якоре, а все уходили вниз — Зверь раздумывал о побеге. Его не связывали, даже не запирали. Однако шлюпки стояли на цепях, и отомкнуть замки сумели бы только люди из команды. А берега не было видно. К тому же Зверь не умел плавать. Так что и думать нечего.
Но из любой переделки может найтись выход, поэтому он не терял надежды. И вот наступила эта ночь.
Что он почувствовал, когда увидел на палубе Голди, оцепеневшую от страха? Порадовался ее страданиям? Это было бы понятно. Ведь она бросила их всех на произвол судьбы. А после того, как Артия на дуэли одержала над ней победу, Голди как капитан гроша ломаного не стоила.
Шляпа, петляя, поплыла по узкому проходу между двумя кораблями. Зверь проследил, как она вышла в открытое море и закачалась на волнах среди обломков затонувшей купеческой шхуны. Прощай, милая!
Призрачная команда Мэри выплеснулась на борт пиратского корвета. Им никто не противостоял, разве что в двух или трех местах вспыхнули драки. Они быстро закончились в пользу «Вдовы». Обратно гости вернулись с пленниками. Среди них была и Голди — она бессильно повисла на плече у рослого светловолосого скандинавийца Сверре.
Одним из последних прибыл Николас Нанн. Зверь сразу понял, что Ник — человек морской. Об этом говорил и его мундир, хоть и давно запачканный, и выправка — прямая, полная достоинства.
Мэри опять вышла на палубу. Она парит над толпой, как зола на ветерке, подумалось Зверю. И он в который раз спросил себя — уж не призрак ли эта вдова?
— Я вас знаю, сэр, — сказала Мэри Нику.
— Добрый вечер, мадам. Николас Нанн, раньше служил на «Бесстрашном».
— Совершенно верно, капитан Нанн. Скажите же, что вы делаете среди этой банды головорезов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32