Оказалось, что бывший государственный оценщик
антиквариата, а ныне торчкобородый адвокат Жан Оноре весьма
любит деньги. Особенно ему нравились крупные суммы. А когда
Бендер выписал ему чек на сумму в сто тысяч франков, доктор
Оноре, почти не знавший русского языка, сказал по-русски:
- Я до гроба ваш, месье Бендер!
- Вот до гроба не надо, - ответил ему на это Остап. -
Итак, в пять вечера на Шмэн-Вер.
- Я буду там гораздо раньше.
Остап возвратился к машине.
- Бульвар Сен-Мишель отменяется. В гостиницу! Или нет.
Пусть поспит. Никогда не был в "Мулен-Руж". Поехали в кабаре!

К вечеру великий комбинатор был в своем номере.
- Итак, мой друг, вы французский коммунист, - плавно
начал он. - Откуда я вас знаю? По гражданской войне. Вместе
сидели в окопах. Там вы и познали великий могучий русский язык.
Далее. Приехали, скажем, из Марселя. Ваша комячейка испытывает
финансовые трудности. Но это лирика. Главное - вы
ветеринар-профессор, дока. Понимаете? Сейчас я вас представлю
Ляшко! Он уже должен быть под мухой. В сопровождении Андрея
Тихоновича мы прокатимся в Сен-Жерменский лес. Там, среди
прочих советских жеребцов, вы увидите Черного Вихря и между
делом скажете: "Да, хворает лошадка, скоро скопытится!" и тут
же переводите разговор на другую тему. Далее. Когда, наконец, в
ваших руках будет пропуск (а это будет после вечеринки),
незаметно уходите из кафе и рысью - в советские денники.
Помните, в нашем распоряжении будет только ночь. Утром он
проснется, будет скандал, но мы уже должны быть в Лондоне. Вы
все поняли?
- Почти.
- Вот вам вырезка, в ней статья о болезни Борна. Статью
надо выучить наизусть.
- Сказать пару слов... статья...
- Затем вечеринка на Шмэн-Вер.
- Это кафе? А может затащим его в самый дорогой ресторан
Парижа?
- Тащить его в Пера?! Да вы что? Вы имеете дело c
обыкновенным советским бюрократом, который считает, что если
быть проще, тогда к тебе потянутся люди.
- На Шмэн-Вер, так на Шмэн-Вер.
- Ну вот и прекрасно. Вперед, к Ляшко!
Молодые люди спустились на этаж ниже, обронили свои
взгляды на поднимающихся по лестнице вертлявых, в белых
передниках, горничных c утюгами и шемизетками, зашагали по
коридору и вошли в номер Ляшко.
- Андрей Тихонович, - скороговоркой сказал Остап, -
позвольте вам представить...
Но Андрей Тихонович его оборвал.
- Добрый день, уважаемый Исидор Кириллович, добрый день!
- На трюмо стояла наполовину опустошенная бутылка рома.
Директор был навеселе. От него несло ромом. - Представляете,
товарищ Гурий?! Просыпаюсь, протираю глаза, смотрю... бутылка
отличного рома! Этот ром я пил еще в годы... А-а! Ты хотел меня
познакомить... Что, здесь, в Париже, встретились?!..
- Чисто случайно.
- Камарад Пьер, - представил себя Джон.
- Профессор-ветеринар, большой поклонник советского
конного спорта, - прибавил Гурий.
- Вместе в гражданскую воевали.
- Ах! ах! ах! - заахал Ляшко. - А под чьим
командованием сражались? Я, например, c басмачами... Очень
приятно, очень, товарищ Пьер!.. Мировая революция не за...
- Андрей Тихонович, - оборвал его администратор, -
камарад Пьер очень хочет взглянуть на наших любимцев. Надо
показать. Я хотел было сам, но все же c директором будет
пообстоятельнее.
В этот момент Андрей Тихонович стал походить на ярыгу,
которому море по колено.
- И вы еще спрашиваете?! - директор всплеснул руками. -
Поехали, поехали! Камарад Пьер, у нас лучшие в мире жеребцы!
Понимаете? Лучшие! Едем, едем... Так, портфель... боюсь его
здесь оставлять. Буржуи все-таки! Сопрут...
- И то верно. Берите его c собой... Андрей Тихонович,
камарад Пьер приглашает вас и меня на праздничек в честь нашей
случайной встречи. Сами понимаете, такое раз в жизни случается!
- О чем разговор? Нет никаких разговоров... Может Кима
разбудить?
- Он спит? - удивленно спросил администратор. - Что c
ним такое?
- Выглушил всю бутылку такого же рома!
Администратор неопределенно поглядел на Ляшко, постоял
молча, почесал в затылке, рассудил так:
- Это кто-то из поклонников вам этот ром презентовал, не
иначе!
- Может разбудим? - спросил Ляшко.
- Да зачем же? - Исидор Кириллович театрально сморщился.
- Пусть отдыхает.
- Хорошо! Черт c ним. Пусть дрыхнет. Итак в...
- В Мэзон-Лаффит.
- Туда!
Двадцатикилометровую дистанцию таксомотор преодолел за
полчаса и оказался в маленьком живописном городке,
расположенном на опушке Сен-Жерменского леса. Недалеко от
полуразрушенного замка, в котором еще во времена Первой империи
жил на широкую ногу маршал Ланн, располагался ипподром. Въезд в
конюшню советской команды вел прямо c улицы. Конюшня
располагалась в высоком кирпичном здании, выстроенном небольшим
квадратом. Все ворота и двери были выкрашены коричневой
краской. Направо и налево в высоких стойлах, окна которых были
забраны решетками, стояли около десяти выхоленных жеребцов. В
первом стойле лошади не было, в нем сидел конюх Петрович и
чинил шлеи, уздечки и прочую конскую сбрую. Андрей Тихонович
хотел было c характерным только товарищу Ляшко комчванством
заметить: "Наерундил ты, Петрович, делов!", но промолчал и лишь
любезно повел товарища Пьера на середку конюшни. Здесь он
остановился c замиранием сердца. В четвертом стойле полулежал
Черный Вихрь.
- Вот она, наша гордость! - торжественно сказал
директор, войдя в стойло к жеребцу.
Но "гордость" на камарада Пьера не произвела особого
впечатления. Он быстро осмотрел лошадь, недовольно причмокнул,
хрустнул пальцами и, смотря почему-то не на коня, а на дорогую
наборную сбрую со светящимися медяшками, почти в ужасе
пробормотал:
- Ах, какие у него мутные глаза и взъерошенные волосы...
- Что вы говорите? - заволновался директор.
- Сами взгляните. - Камарад Пьер зевнул и приложил обе
ладони, как шоры, к своим глазам. - Типичное лихорадочное
явление - понурость. Как бы hypersustentation не было... -
Тут он покрутил в руках наборную уздечку и прибавил: - Да,
хворает лошадка, скоро скопытится!
- Чего?
- А в другом стойле это кто?
- А-а! Это Смелый Ветер, там дальше - Рвущийся Парус...
- Прекрасно, прекрасно...
Остап изобразил пальцами композицию "о`кей" и незаметно
показал ее Джону.
В Париж возвратились к вечеру.
По предложению администратора встречу решили отметить в
небольшом кафе на углу Шмэн-Вер.
В углу за дальним столиком как ни в чем не бывало уже
сидел метр Оноре. Он ждал от великого комбинатора условного
знака. К столику Остапа подошла официантка c рыжими волосами и
в белом переднике c прошивками на черном платье.
- Bonsoir!
Администратор заказал шесть жареных куропаток, три бутылки
бордо, столько же бурбона, и еще кофе c желтым шартрезом.
"Ну что ж, - подумал великий комбинатор, - будем
доводить до кондиции". И он разлил по стаканам бордо.
- Вспрыснем по бокалу красного за мировую революцию!
Вспрыснули.
"Бордо и ром - какая гадость!" - подумал Остап и разлил
по рюмкам ледяной бурбон.
Выпили.
После третьей рюмки Андрей Тихонович заговорил о своих
любимцах.
- Ну как вам наши кони, товарищ Пьер?
Вместо ответа камарад Пьер задал странный вопрос
администратору Гурию:
- Вы уже информировали товарища Ляшко?
- Нет, не успел, - ответил администратор.
- А что такое? - насторажился Ляшко и бросил косой взгяд
на администратора.
Гурий вел себя так, как будто за столом, кроме него и
камарада Пьера, никого не было.
- Не успел, - повторил он.
- Да как же это, Исидор Кириллович! - c французским
акцентом укорил Пьер.
- Да вот не успел! - оправдывался администратор.
- Надо информировать. Очень надо.
- Может вы скажете?
- Я?
- Ну, конечно, вы!
- А почему я?
- Ну не я же! Кто из нас профессор, черт возьми?!
- Профессор - я! Но сообщить должны вы!
- Я?
- Конечно, вы!
- Черт возьми! - воскликнул вконец запутавшийся
директор. - Что такое? В чем дело?
- Андрей Тихонович, ничего страшного. - Гурий широко
зевнул. - Главное, не впадать в панику. Черный Вихрь - болен!
- Не может быть... - тоненько заскулил директор.
- Майн готт, Андрей Тихонович! - Гурий прищурился. -
Можно подумать, что вам пятнадцать месяцев и четыре зуба! Вы,
что младенец в люльке? Разуйте глаза, в конце концов! При вас
же говорил камарад Пьер: "сюс-тасьон".
Лоб Ляшко заблестел, точно блин.
- Но...
Тут Гурий сказал твердо и безжалостно:
- Туго соображаете, Андрей Тихонович! Очень туго. Совсем,
как Черный Вихрь!
- Спасибо!
- Пользуйтесь на здоровье. Поймите, что камарад Пьер -
профессор. И не по каким-нибудь там танцулькам, а
профессор-ветеринар! Да, у него нет аккуратной профессорской
бородки, но зато он коммунист! А коммунисты говорят только
правду. Не мне вас учить.
- Хорошо, хорошо. А что, этот "сюссьон" опасный?
Пьер по-профессорски поднял голову и по-лекторски
монотонно молвил:
- Я обнаружил у этого животного воспаление головного
мозга и копыта левой передней ноги. Alea jakta est.
- Якта? - Директор, массируя дрожащими пальцами веки,
покосился на опытного ветеринара. - Скажу по чести, ничего не
понимаю!
- Это научное определение, - любезно разъяснил
ветеринар. - Если вам интересно, расскажу подробнее.
- Конечно, конечно, профессор. Меня это жгуче беспокоит!
- Это болезнь не то, чтобы заразная, но заразная.
- Заразная? - у директора задрожали губы.
Администратор легко улыбнулся.
- Андрей Тихонович, давайте сначала выслушаем профессора,
а потом будем думать, как нам выйти из этого ЧП.
- Че пе... - пробормотал в ужасе Андрей Тихонович.
- ЧП! - равнодушно подтвердил администратор. - А чего
не бывает? Мы же в Париже.
- ЧП! - c отчаяньем повторил директор.
- Успокойтесь, товарищ директор, - сказал администратор,
сощурясь. - Я пока c вами. Не пропадем. Продолжайте, товарищ
профессор.
- Болезнь эта эпидемическая, обусловленная
спецмикроорганизмами, передающимися c пищей. Первые симптомы
проявляются весной. Достигает своего развития в июне, другими
словами, еще немного и у Черного Вихря будет паралич.
"Хорошо излагает!" - подумал Остап.
- Ну тогда его нужно изолировать! - рявкнул директор, но
прибавил робко: - Может так? Исидор Кириллович?
- Изолировать... - Гурий вздохнул. - Куда вы его
изолируете? - решительно спросил он. - Кому нужна зараза? Это
же Париж! Цивилизация! И потом, он у нас по накладным проходит!
Андрей Тихонович затрясся всем телом, глаза его
наполнились слезами.
- А это все точно?.. - рассеянно проговорил он. -
Паралич и все прочее?.. Эта "якта"?..
- Вы не верите профессору-коммунисту?! - ласково попенял
ему администратор. - Участнику гражданской войны?
- А почему молчали ваши ветеринары? - степенно выделяя
слова, поинтересовался камарад Пьер. - А, Андрей Тихонович?
- Наши вредители? - гневно ответил за Ляшко Гурий. -
Они же только и думают, как подставить честнейшего директора
Андрея Тихоновича! Лучше и не спрашивайте, товарищ Пьер! -
Исидор Кириллович махнул рукой и, точно обиженный, отвернулся.
- Да-а... - простонал Андрей Тихонович. - А ведь...
- Да не "да-а", а ситуация! - перебил его необычайным
тоном безжалостный Гурий. - Си-ту-а-ция! Представляете, Андрей
Тихонович, мы возвращаемся на завод, а все лошади сдохли!
- Почему же все?
- Зараза, Андрей Тихонович, она никого не щадит!
- Я пропал!
- Конечно, пропал! И я пропал. А что мы скажем товарищу
Сталину?!. Давайте мыслить.
- Давайте.
- Истина в вине! - категорически бросил Гурий. - Так
будем же ее искать!
Все трое выпили.
- Исидор Кириллович... - Ляшко немного помедлил и потом,
после раздумья, c уважением прошептал: - Вы же администратор,
вам и решать.
- А что если нам продать Черного Вихря? - вдруг
предложил администратор.
Андрей Тихонович остолбенел.
- Продать?.. Исидор Кириллович, вы сказали продать?
- А что тут такого? - Гурий улыбнулся мефистофелевской
улыбкой. - И накладные в порядке будут...
Услышав, что накладные будут в порядке, Андрей Тихонович
оживился.
- И в самом деле! Это же мысль! Чего тут голову ломать!
Нужно только хорошего покупателя найти!.. Хотя, кто же купит
заразную лошадь?
- А вот хотя бы камарад Пьер!
Профессор не выдержал, отвернулся и начал тихо смеяться в
кулак.
- Камарад Пьер? - тревожно спросил Ляшко.
- А почему бы и нет!
- А зачем? - тихо, шепотом спросил Андрей Тихонович.
- Для опытов, - громко объяснил Гурий. - Товарищ
профессор, где вы там?! У вас чековая партийная книжка c собой?
- Всегда c собой, камарад Гурий! - профессор смачно
высморкался в европейский носовой платок.
- Ну и отлично!.. Андрей Тихонович, какую цену мы
назначим за заразного коня участнику гражданской войны
коммунисту товарищу Пьеру?
- Коммунисту Пьеру? за заразного коня? назначим? много,
конечно же, ему нельзя... Триста тысяч.
- Триста мало! - отрезал Гурий. - Коммунист
коммунистом, но сальдо всегда должно быть в нашу пользу.
Пятьсот! И не меньше! Договорились, камарад Пьер?
- Согласен, - выразив некоторое недовольство, отозвался
Пьер. - Сейчас я как раз работаю над диссертацией по болезни
Борна.
- Вот и хорошо! - заторопился директор. - Забирайте
ради бога. Эй, товарищ! Еще ром!
Казалось, что потребность в роме у Ляшко стремительно
вошла в привычку.
- Андрей Тихонович, ром успеется. Документы... -
торопливо молвил администратор в ту самую секунду, когда на
лице Ляшко наконец определилась утешительная улыбка. - Камарад
Пьер, выписывайте чек! Не видите, товарищ директор ждет... На
Прилежаевский конный завод... пятьсот тысяч франков... Вот
так... А вот и юристы подоспели! Париж, все-таки!
- Bonsoir! - поприветствовал всех торчкобородый
господин, голова которого была не то чтобы маленькая, но
могущая глядеть в монокль двумя синими бегающими глазами сразу.
- Это кто? - поинтересовался Ляшко.
- Это юрист! - бросил Гурий. - Он заверит вашу
подпись... Господин Оноре, приступайте к своим обязанностям.
Товарищ Ляшко, а вы пока выпишите пропуск на вывоз Черного
Вихря.
- Товарищ гарсон, еще рома! - аукнул товарищ директор
так, что в баре на полках звякнули бутылки. Затем он достал из
кармана патентованное перо и, качаясь, выписал пропуск.
Администратор взмахом руки успокоил бармена и налил Андрею
Тихоновичу еще рома. Андрей Тихонович, мотая из стороны в
сторону головой, душно посмотрел на рюмку, осушил ее залпом и
шибанул камарада Пьера насыщенным перегаром.
- Поднимем эти заздравные бокалы за меня - лучшего
конного директора!
Бокал стоял на одной своей ножке, а товарищ Ляшко на своих
двоих уже стоять не мог, поэтому Остапу пришлось поднимать уже
не бокал, а самого Ляшко.
Камарад Пьер со словами "mille pardon" встал из-за стола и
поспешно удалился. Андрей Тихонович пожал плечами, проводил его
пустомысленным взглядом и, пробубнив: "Нужо быть проще, тогда к
вам потянутся люди!", тягуче запел:
Трататульки-тра-та-та!
А я тебя любил,
А ты меня не полюбила!
Через четверть часа Остап отвез мертвецки пьяного товарища
директора в гостиницу.
И дольше века длилась ночь у Андрея Тихоновича Ляшко. И
ждал его невеселый рассвет. И не мог он знать, что, когда ночь
уже растратила одну свою половину и принялась за вторую, из
Сен-Жерменского леса в направлении Кале осторожно выехал
бежевый фургончик. В фургончике на четырех здоровых ногах стоял
Черный Вихрь. В Англии его и господина Кервуда ждал как манны
небесной некий Эдвард Сваггерт c чеком на пять миллионов фунтов
стерлингов. Великого комбинатора же ожидали баронство, легкая
безалаберная жизнь и берег теплого океана, где среди балконных
пальм и фикусов красовался город Рио-де-Жанейро.
Глава XXXIII В ЛАЗУРНОЙ БУХТЕ ГУАНАБАРА
12 августа, во второй половине дня, а точнее в восемь
склянок, c пассажирской пристани Шербурга, сияя ватерлинией и
оставляя за собой расходящиеся к пирсу волны, отчалил высокий
двухтрубный океанский лайнер гусиного цвета. Длинная тень c
ярко-красным отблеском "Маджестик" бежала по воде. Великолепный
лайнер повернул на юг и, разрезая носом морскую гладь,
величественно вышел из гавани. За ним, плавно махая широкими
крыльями, летели чайки-хохотуньи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34