А затем быстро вспомнил о всех тех деньгах, которые задолжал во Франции; рано или поздно кредиторы его найдут.– Без проблем, – он широко улыбнулся, скользнув на нее с опытной легкостью. – Я – просто подарок судьбы.Маркус и его развеселая компания были заняты сбором мусора в амбаре, включая поломанную мебель и громкоговоритель, на который в пьяном угаре упал Себ Келли.Себа также стошнило на компьютеризированную диджейскую консоль, но Маркус решил, что консоль удастся спасти. А вот перепачканный и прожженный парашютный шелк придется выбросить. Маркус затолкал его в пустую коробку из-под еды на сеновале, где он покрывался капельками испарений от косых солнечных лучей, попадающих сквозь незакрытые ставни.– Увидимся! – крикнул он сквозь ставни, когда еще одна компания уставших, но довольных подростков в модных двухцветных мешковатых джинсах, вязаных шапочках и неряшливых замшевых куртках прошла сквозь ворота с рюкзаками за плечами, направляясь к главной дороге в надежде поймать попутную машину.Маркус уселся на подоконник и стал рассматривать покачивающиеся, коротко остриженные головы внизу во дворе.Это действительно был потрясный, просто классный рейв, радостно подумал Маркус. И правильно он сделал, что пообещал всем, что такая вечеринка станет ежегодным мероприятием. Он как-нибудь утрясет все со своей тетей позднее, она же клевая.Лорен Бакингем обвила своими гладкими красивыми ножками волосатые ноги мужа и нежно погладила его подбородок. Затем провела рукой по волосам Эдди, он лениво открыл один глаз и улыбнулся.– Как ты считаешь, я им понравилась? – тихо спросила она, внезапно став совсем юной и неуверенной.Эдди слегка поерзал, положил одну руку за голову и посмотрел на жену.Боже, как же ему повезло! Он до сих пор боялся, что однажды проснется и поймет, что это всего лишь сон.Эдди кивнул.– Забавно, – размышлял он. – Столько было приложено усилий, чтобы заманить меня сюда, а теперь до нас, кажется, никому нет дела. Один из родственников даже принял меня сегодня утром за рабочего.Лорен моргнула и улыбнулась, но все еще выглядела неуверенной. Эдди взял ее лицо в свои руки.– Не волнуйся, все будет хорошо. Александра считает тебя потрясающей. Пока ты спала, мы с ней разговаривали, я с трудом отговорил сестру, она хотела пригласить сюда всю семью, чтобы они познакомились с тобой.Он засмеялся и погладил щеку жены. Лорен улыбнулась и прильнула к его руке, как кошка.– Боюсь, что другая моя сестра – Касс – проявит сдержанность. София – это моя старшая племянница – тоже скорее всего не одобрит. Они считают меня отвратительным старым распутником, совращающим юное невинное создание, – вздохнул Эдди.– Милый! – Лорен прижалась к нему и озорно улыбнулась. – Соврати меня еще один раз, пожалуйста?
– Не оставляй меня! – рыдала Лисетт, когда Найл пытался крадучись выйти из комнаты.Полускрытая одеялом, которое она сжимала в своих маленьких, трясущихся ручках, лицо перепачкано тушью и все в пятнах от слез, и не узнать ту жестокую сексуальную красавицу, которая заманила его сюда всего несколько часов назад.Найл остановился и посмотрел на жену. На ее лице было жалкое выражение ребенка, который покорно ждал наказания. Найл мог бы ее утешить, мог бы утереть ее слезы, но он не мог простить.– Куда ты идешь? – тихо спросила Лисетт.– Взять что-нибудь выпить, – солгал он. – Здесь душно.Несмотря на духоту в комнате, Лисетт дрожала. Она выдвинула подбородок вперед и потребовала принести ей водку с клюквой.– Водки не осталось, – вздохнул Найл, посмотрев на кувшин с грейпфрутовым соком, который он принес ранее, тот все еще нетронутым стоял на подоконнике. – Впервые в истории в этом доме нет спиртного. Я принесу кофе.– Отлично. Черный, без сахара.Лисетт встала, медленно обернула одеяло вокруг себя и со сгорбленной спиной побрела к своей сумке. Найл не шелохнулся. Он наблюдал, как жена согнулась, чтобы прикурить сигарету трясущейся рукой, а затем посмотрела на свое отражение в зеркальце серебристой пудреницы.«Ядовитая горбатая жаба», – яростно подумал он, а затем сам ужаснулся своей раздражительности.В нем боролись противоречивые чувства. Когда Лисетт была на грани нервного срыва, бредила как сумасшедшая, он подавил в себе все отвращение и заботился о ней с нежностью и преданностью, которые когда-то так щедро ей расточал. Но в те моменты, когда Лисетт опять становилась собой, он снова ее ненавидел.– Дерьмо, я ужасно выгляжу, – выругалась она, пытаясь стереть тушь со щеки, но та присохла.С яростью захлопнув пудреницу, Лисетт упала на стул и раздраженно вздохнула.– Что стоишь?Она посмотрела на него. Найл сел рядом с женой и взял ее руку в свои.– Лисетт, помнишь, что ты сказала перед тем, как заснуть? О нас. Я не знаю, смогу ли…– Я действительно так считаю! – голос Лисетт поднялся до крика. – Видит бог, я говорила чистую правду!– Лисетт, ты не… любишь меня, – Найл тихо вздохнул.Он посмотрел на часы. Почти полдень. Тэш, наверное, уже закончила выступление.– Откуда тебе знать? Ты не я! – ответила Лисетт почти истерично, ее самообладание пропало.Она сжала его пальцы так сильно, что они покраснели; ее глаза забегали.– Найл, ты нужен мне.Чтобы пережить разрыв с Кольтом. Это звучало так фальшиво, как в одной из тех приторных сентиментальных мыльных опер, в которых она снималась первое время в Штатах. Найл с трудом сдержал смех.– Лисетт, боюсь, я не смогу тебе помочь, – прошептал он. – Я пытался объяснить…– И я тебе ответила, – прорычала Лисетт. – Боже, сколько раз повторять? Эта дура ничего к тебе не чувствует. Я видела ее с Хуго Бошомпом прошлой ночью в саду. Ох, как он ее тискал. Тэш увлечена им, дорогой, просто сходит по Хуго с ума. Все это знают. Спроси хоть у Салли.Боль пронзила сердце Найла как острый нож, но он лишь молча посмотрел на хищное, злое лицо жены, перекошенное ненавистью и решимостью.Характерно, что именно в этот момент она решила сменить тактику.Это был план, который Лисетт разработала за долгие часы хождения по комнате, переключаясь с пугающей быстротой с горького, дикого отчаяния на убийственную безмятежность. Внезапно ее лицо изменило выражение: маска злобы превратилась в абсолютное сострадание.– Тэш понятия не имеет о твоих чувствах, ты ведь это понимаешь? – мягко спросила она. – Эта девушка еще ребенок.Найл резко взглянул на жену.– Она не ребенок!– Найл, по сравнению с тобой она еще ребенок. – Лисетт с мудростью в лице посмотрела на него. – Когда она еще писалась в пеленки, ты отчаянно пытался потерять свою девственность с кем-нибудь из дублинских потаскух.– Вряд ли! – Найл был слишком утомлен для вычислений в уме, но считал это маловероятным. – В любом случае, как я тебе говорил раньше, между нами ничего не было. Боже, мы даже не целовались!– Найл. – Лисетт положила свою ладонь на его руку, в ее голосе звучала почти завораживающая доброта. – Знаешь, что сводило меня с ума, когда мы были вместе? Это твоя страсть к…Удивленный Найл уже открыл свой рот, чтобы возразить, что никогда не изменял жене.– Нет, дай мне закончить, пожалуйста?В глазах Лисетт стояли слезы. Найл снова закрыл рот.– Я не говорю, что ты был мне неверен… Я не сомневаюсь в этом, но все эти гадкие утята, постоянно шатающиеся по дому, когда мне хотелось остаться вдвоем. То актер, которого бросила девушка, то труппа нищих танцоров, то твой бедный дядюшка из Коннемара, который проиграл свою последнюю бутылку виски. Мне, в конце концов, приходилось записываться на прием, чтобы побыть наедине с тобой.Найл повесил голову и посмотрел на маленький портрет Софии, который висел на дальней стене. Часы притягивали его взгляд как магнит. Состязание почти наверняка уже закончилось. Ради бога, пусть с Тэш все будет хорошо.– Это были мои друзья, Лисетт.– А я была твоей женой, Найл.– Я думал, – он вздохнул, – что они были также и твоими друзьями.– Конечно, они мне нравились, но ведь они постоянно вторгались в наш брак, используя твое гостеприимство, как ненасытные пиявки. А ты не замечал, как они тебя используют, объедают и тебя же за это еще и презирают.– Это не правда! – прошептал Найл.– Нет, это правда, – настаивала Лисетт. – Слышал бы ты, что они говорили, угощаясь твоим виски, твоей едой и твоими сигаретами, как они смеялись за твоей спиной.– Лисетт, прекрати!Найл закрыл уши.– Даже еще хуже! – Она отняла руки от его ушей и посмотрела ему прямо в глаза. – У тебя было что-то вроде детской влюбленности в твоих гадких утят, ты был одержим заботой о них. Ты не обращал на меня внимания, как будто меня там и не было. Ты постоянно ходил, говорил, ел, рассказывал им о своих проблемах, пока даже им это не надоело до такой степени, что они свалили. Вспомни, даже Мэтти переехал в Ричмонд, ничего не сказав тебе, не так ли? Наверное, боялся, что ты завалишься в гости с пивом и закуской.Найл не мог ни двигаться, ни говорить. Его глаза, большие, черные, измученные, излучали боль и смотрели на жену в немом страдании.Он знал, какой мстительной она может быть, но похоже, Лисетт говорит правду. А он-то считал, что любит жену, почти боготворит ее; а она все это время чувствовала себя одинокой и забытой, пока он распылял себя по пустякам.Найл потер лоб. Неудивительно, что она не хотела от него ребенка. От отчаяния он закрыл глаза.– Найл, я понимаю, что говорю ужасные вещи. – В голосе Лисетт снова появилась эта завораживающая доброта. – Но ты должен понять, что я любила и все еще люблю тебя, но я не могла делить тебя с кем-либо.Ее ладонь, теплая, мягкая и сухая, прикоснулась к его щеке. Былое очарование снова начало действовать на Найла. Лисетт всегда оказывала на него такой эффект, могла заставить его почувствовать себя мучительно неправым, полностью признательным ее безмерной мудрости. Он почувствовал, как у него в животе забурлило от болезненного, неуправляемого желания.Не в состоянии совладать с собой, Найл наклонился и поцеловал жену. Когда он почувствовал мягкость губ, открывавшихся, как созревший бутон от его прикосновения, он ожидал, что сейчас его захлестнет фейерверк желания и его сердце сожмется от наслаждения. Однако Найл лишь почувствовал аромат сигарет и сахарный привкус таблетки, которую она выпила.Он притянул жену к себе и почувствовал ее теплое, стройное тело. Найл ждал с содроганием, когда буря страсти поглотит его, но ничего не случилось.Когда он отодвинулся от нее, Лисетт смотрела на мужа с кошачьим выражением лица, оно появлялось у нее всегда, когда она была возбуждена: глаза полуприкрыты, испачканные тушью щеки горят. Когда-то это сводило его с ума. Теперь Найл лишь подумал, как жена исхудала.Он почувствовал, как огромная волна жалости уносит прочь чувство вины.– Что мы решили, Лисси?Найл не называл ее так с момента их новой встречи. Сейчас это слово повисло в воздухе как нелепая ложь, которая мучила его.– Я возвращаюсь, Найл. – Лисетт прижалась к нему, гладя его грудь под рубашкой, желая, чтобы ее снова поцеловали. – Мы нужны друг другу.Найл вздохнул. Он совсем не был уверен, что хочет принять жену обратно. Они проговорили целую вечность и не пришли ни к какому решению. Найл был уверен только в одном: в данный момент ему необходимо успокаивающее присутствие Тэш, сильнее этого он желал, лишь чтобы Лисетт снова исчезла.– Мне нужно кое-куда съездить.Он встал, отчаянно желая вырваться из тесной маленькой тюрьмы.– Я с тобой!Найл остановился у двери. Как бы ему хотелось ей отказать.– Хорошо, тогда поехали, – наконец произнес он.– Я никуда не поеду в таком виде! – закричала Лисетт, хватая сумку.Найл вздохнул. Тэш не была тщеславной. И поэтому она была такой красивой: она могла выглядеть совершенно растрепанной и не переживать из-за этого.– Хорошо, прими душ. Встретимся на улице через десять минут, – приказал Найл, внезапно снова обретя над собой контроль. Глава пятидесятая – Куда же подевалась Пенни?Гас посмотрел на часы. Он стоял с Беном и Софией у предпоследнего барьера на пересеченной местности.Они пытались найти хоть какую-то тень под тощим кленом на поле, но солнце стояло высоко над головой и было таким обжигающе горячим, что пронзало сухую листву и поджаривало их липкие спины. Гас пытался разглядеть сквозь раскаленный воздух, не приближается ли его жена.– Только что проехал номер шестьдесят два. – Бен посмотрел на расписание. – А у Пенни шестьдесят седьмой.– Это ничего не значит. – Гас нервно бегал вокруг. – Многие выступающие отказались, Пен одна из последних в своем классе. У последнего участника были одно падение и пара отказов; она должна была нагнать его. Где она, черт возьми?Он уставился на тенистый лес, из которого время от времени появлялись новые участники. Какая-то собака с загнутым хвостом рвалась с поводка, пытаясь понюхать что-то у забора. Внезапно свисток ее хозяина был заглушён свистом распорядителей у забора, предупреждающих о приближении еще одной лошади.Гас напрягся и вытянул шею, чтобы как можно раньше разглядеть лошадь и всадника, летящего сквозь лес, как молния.Появилась изможденного вида гнедая кобыла, на которой скакала француженка. Она подгоняла свою потную летящую лошадь громкими ободряющими криками. Они перелетели через кучу бревен и неуверенно поскакали в сторону Гаса и семейства Мередит.– Это Пенни? – спросила София, которой было до смерти скучно.Соревнования в Бадминтоне и Бегли были намного интереснее, решила она, там барьеры выше, много палаток со всякими вкусностями и есть возможность пообщаться с особами королевской крови. Это соревнование, с точки зрения Софии, было детским развлечением – во всех отношениях ничтожным мероприятием. Колли Бена прыгает через более высокие барьеры. И как вообще можно следить за ходом соревнования, если все объявления делаются на иностранном языке? Тут, как будто доказывая правильность ее мнения, громкоговоритель снова вернулся к жизни и зашипел что-то невразумительное.– Ты понял, что сказали? – спросил Бен, надеясь, что Гас не заметил, что у проскакавшей мимо них наездницы был номер шестьдесят восемь.Гас покачал головой, он был бледен.– Посмотрите, кажется, сейчас очередь Тэш?София указала на кружащегося гнедого с соломенно-желтым хвостом и в черных кожаных ботиночках, покрывающих его белые носки. Он испугал пару распорядителей еще за пятьдесят метров. На коне сидела Тэш, вид у нее был мрачный, но уверенный.София и Бен устремились к старту, оставив Гаса, который все больше и больше нервничал и невидящим взором смотрел в лес. София первой добралась до Тэш, как раз тогда, когда судья начал отсчитывать старт.Александра мельтешила рядом с дочерью, радостно размахивая программкой. Она расположила колыбельку Джоша в опасной близости от мелькающих копыт Сноба и привязала Лотти к Полли. Полли снимала на видео старт своей сестры и почти отрывала свою маленькую племянницу от земли каждый раз, когда поднимала камеру, чтобы заснять всего огромного гнедого. За ними, с явно отстраненным видом и совершенно мрачный, стоял Макс.София не совсем понимала, кто этот человек. С одной стороны, Макс был достаточно общительным и привлекательным. У него был очень успешный отец. С другой стороны, он, казалось, был всерьез увлечен Тэш, и его не беспокоило, что об этом думают окружающие. По мнению Софии, он был Весьма Сомнительной Личностью.Хуго, который тоже переоделся для следующего этапа соревнований, стоял рядом с Тэш, держал свой шлем и давал последние краткие указания.– Сделай так, чтобы при входе в воду у тебя был сильный импульс. Веди его агрессивно, если тебе придется… – Он держал за поводья дергающегося Сноба. Тэш, казалось, почти не слушала.– Trente secondes Тридцать секунд (фр.).
.Судья отложил в сторону свою фляжку и посмотрел на часы.– Не забудь резко повернуть вправо, чтобы выйти на трассу после второй канавы, – инструктировал Тэш Хуго, проверяя подпругу Сноба.Казалось, вся враждебность и неприязнь, которые он проявлял целый день, внезапно исчезли. После безупречного конкура он мог позволить себе быть великодушным. Его победа была почти обеспечена.– Боже, ну разве это не весело? – в восторге подпрыгивала Александра.– … чтобы дать ему передышку, – продолжал наставлять Хуго.Кажется, судья никак не мог найти флажок. В конце концов он сдался и просто вытянул руку, начав обратный отсчет.– Dix, neuf, huit… Десять, девять, восемь (фр.).
– Ой, удачи, дорогая! – завизжала Александра, чуть до смерти не перепугав Сноба.– Sinx, cinq… Шесть, пять (фр.).
– Не забудь сделать два прохода между…– Приготовься, дорогой. – прошептала Тэш в длинное, сильно дергающееся ухо Сноба.– Deux, un, alles! Bonne chance! Два, один, пошел! Удачи! (фр.)
– судья потянулся за своим багетом.Сноб рванулся вперед своим великолепным, быстрым шагом. Они понеслись почти галопом, наездница почувствовала, что конь ее совершенно не слушается, и она вряд ли с ним справится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Не оставляй меня! – рыдала Лисетт, когда Найл пытался крадучись выйти из комнаты.Полускрытая одеялом, которое она сжимала в своих маленьких, трясущихся ручках, лицо перепачкано тушью и все в пятнах от слез, и не узнать ту жестокую сексуальную красавицу, которая заманила его сюда всего несколько часов назад.Найл остановился и посмотрел на жену. На ее лице было жалкое выражение ребенка, который покорно ждал наказания. Найл мог бы ее утешить, мог бы утереть ее слезы, но он не мог простить.– Куда ты идешь? – тихо спросила Лисетт.– Взять что-нибудь выпить, – солгал он. – Здесь душно.Несмотря на духоту в комнате, Лисетт дрожала. Она выдвинула подбородок вперед и потребовала принести ей водку с клюквой.– Водки не осталось, – вздохнул Найл, посмотрев на кувшин с грейпфрутовым соком, который он принес ранее, тот все еще нетронутым стоял на подоконнике. – Впервые в истории в этом доме нет спиртного. Я принесу кофе.– Отлично. Черный, без сахара.Лисетт встала, медленно обернула одеяло вокруг себя и со сгорбленной спиной побрела к своей сумке. Найл не шелохнулся. Он наблюдал, как жена согнулась, чтобы прикурить сигарету трясущейся рукой, а затем посмотрела на свое отражение в зеркальце серебристой пудреницы.«Ядовитая горбатая жаба», – яростно подумал он, а затем сам ужаснулся своей раздражительности.В нем боролись противоречивые чувства. Когда Лисетт была на грани нервного срыва, бредила как сумасшедшая, он подавил в себе все отвращение и заботился о ней с нежностью и преданностью, которые когда-то так щедро ей расточал. Но в те моменты, когда Лисетт опять становилась собой, он снова ее ненавидел.– Дерьмо, я ужасно выгляжу, – выругалась она, пытаясь стереть тушь со щеки, но та присохла.С яростью захлопнув пудреницу, Лисетт упала на стул и раздраженно вздохнула.– Что стоишь?Она посмотрела на него. Найл сел рядом с женой и взял ее руку в свои.– Лисетт, помнишь, что ты сказала перед тем, как заснуть? О нас. Я не знаю, смогу ли…– Я действительно так считаю! – голос Лисетт поднялся до крика. – Видит бог, я говорила чистую правду!– Лисетт, ты не… любишь меня, – Найл тихо вздохнул.Он посмотрел на часы. Почти полдень. Тэш, наверное, уже закончила выступление.– Откуда тебе знать? Ты не я! – ответила Лисетт почти истерично, ее самообладание пропало.Она сжала его пальцы так сильно, что они покраснели; ее глаза забегали.– Найл, ты нужен мне.Чтобы пережить разрыв с Кольтом. Это звучало так фальшиво, как в одной из тех приторных сентиментальных мыльных опер, в которых она снималась первое время в Штатах. Найл с трудом сдержал смех.– Лисетт, боюсь, я не смогу тебе помочь, – прошептал он. – Я пытался объяснить…– И я тебе ответила, – прорычала Лисетт. – Боже, сколько раз повторять? Эта дура ничего к тебе не чувствует. Я видела ее с Хуго Бошомпом прошлой ночью в саду. Ох, как он ее тискал. Тэш увлечена им, дорогой, просто сходит по Хуго с ума. Все это знают. Спроси хоть у Салли.Боль пронзила сердце Найла как острый нож, но он лишь молча посмотрел на хищное, злое лицо жены, перекошенное ненавистью и решимостью.Характерно, что именно в этот момент она решила сменить тактику.Это был план, который Лисетт разработала за долгие часы хождения по комнате, переключаясь с пугающей быстротой с горького, дикого отчаяния на убийственную безмятежность. Внезапно ее лицо изменило выражение: маска злобы превратилась в абсолютное сострадание.– Тэш понятия не имеет о твоих чувствах, ты ведь это понимаешь? – мягко спросила она. – Эта девушка еще ребенок.Найл резко взглянул на жену.– Она не ребенок!– Найл, по сравнению с тобой она еще ребенок. – Лисетт с мудростью в лице посмотрела на него. – Когда она еще писалась в пеленки, ты отчаянно пытался потерять свою девственность с кем-нибудь из дублинских потаскух.– Вряд ли! – Найл был слишком утомлен для вычислений в уме, но считал это маловероятным. – В любом случае, как я тебе говорил раньше, между нами ничего не было. Боже, мы даже не целовались!– Найл. – Лисетт положила свою ладонь на его руку, в ее голосе звучала почти завораживающая доброта. – Знаешь, что сводило меня с ума, когда мы были вместе? Это твоя страсть к…Удивленный Найл уже открыл свой рот, чтобы возразить, что никогда не изменял жене.– Нет, дай мне закончить, пожалуйста?В глазах Лисетт стояли слезы. Найл снова закрыл рот.– Я не говорю, что ты был мне неверен… Я не сомневаюсь в этом, но все эти гадкие утята, постоянно шатающиеся по дому, когда мне хотелось остаться вдвоем. То актер, которого бросила девушка, то труппа нищих танцоров, то твой бедный дядюшка из Коннемара, который проиграл свою последнюю бутылку виски. Мне, в конце концов, приходилось записываться на прием, чтобы побыть наедине с тобой.Найл повесил голову и посмотрел на маленький портрет Софии, который висел на дальней стене. Часы притягивали его взгляд как магнит. Состязание почти наверняка уже закончилось. Ради бога, пусть с Тэш все будет хорошо.– Это были мои друзья, Лисетт.– А я была твоей женой, Найл.– Я думал, – он вздохнул, – что они были также и твоими друзьями.– Конечно, они мне нравились, но ведь они постоянно вторгались в наш брак, используя твое гостеприимство, как ненасытные пиявки. А ты не замечал, как они тебя используют, объедают и тебя же за это еще и презирают.– Это не правда! – прошептал Найл.– Нет, это правда, – настаивала Лисетт. – Слышал бы ты, что они говорили, угощаясь твоим виски, твоей едой и твоими сигаретами, как они смеялись за твоей спиной.– Лисетт, прекрати!Найл закрыл уши.– Даже еще хуже! – Она отняла руки от его ушей и посмотрела ему прямо в глаза. – У тебя было что-то вроде детской влюбленности в твоих гадких утят, ты был одержим заботой о них. Ты не обращал на меня внимания, как будто меня там и не было. Ты постоянно ходил, говорил, ел, рассказывал им о своих проблемах, пока даже им это не надоело до такой степени, что они свалили. Вспомни, даже Мэтти переехал в Ричмонд, ничего не сказав тебе, не так ли? Наверное, боялся, что ты завалишься в гости с пивом и закуской.Найл не мог ни двигаться, ни говорить. Его глаза, большие, черные, измученные, излучали боль и смотрели на жену в немом страдании.Он знал, какой мстительной она может быть, но похоже, Лисетт говорит правду. А он-то считал, что любит жену, почти боготворит ее; а она все это время чувствовала себя одинокой и забытой, пока он распылял себя по пустякам.Найл потер лоб. Неудивительно, что она не хотела от него ребенка. От отчаяния он закрыл глаза.– Найл, я понимаю, что говорю ужасные вещи. – В голосе Лисетт снова появилась эта завораживающая доброта. – Но ты должен понять, что я любила и все еще люблю тебя, но я не могла делить тебя с кем-либо.Ее ладонь, теплая, мягкая и сухая, прикоснулась к его щеке. Былое очарование снова начало действовать на Найла. Лисетт всегда оказывала на него такой эффект, могла заставить его почувствовать себя мучительно неправым, полностью признательным ее безмерной мудрости. Он почувствовал, как у него в животе забурлило от болезненного, неуправляемого желания.Не в состоянии совладать с собой, Найл наклонился и поцеловал жену. Когда он почувствовал мягкость губ, открывавшихся, как созревший бутон от его прикосновения, он ожидал, что сейчас его захлестнет фейерверк желания и его сердце сожмется от наслаждения. Однако Найл лишь почувствовал аромат сигарет и сахарный привкус таблетки, которую она выпила.Он притянул жену к себе и почувствовал ее теплое, стройное тело. Найл ждал с содроганием, когда буря страсти поглотит его, но ничего не случилось.Когда он отодвинулся от нее, Лисетт смотрела на мужа с кошачьим выражением лица, оно появлялось у нее всегда, когда она была возбуждена: глаза полуприкрыты, испачканные тушью щеки горят. Когда-то это сводило его с ума. Теперь Найл лишь подумал, как жена исхудала.Он почувствовал, как огромная волна жалости уносит прочь чувство вины.– Что мы решили, Лисси?Найл не называл ее так с момента их новой встречи. Сейчас это слово повисло в воздухе как нелепая ложь, которая мучила его.– Я возвращаюсь, Найл. – Лисетт прижалась к нему, гладя его грудь под рубашкой, желая, чтобы ее снова поцеловали. – Мы нужны друг другу.Найл вздохнул. Он совсем не был уверен, что хочет принять жену обратно. Они проговорили целую вечность и не пришли ни к какому решению. Найл был уверен только в одном: в данный момент ему необходимо успокаивающее присутствие Тэш, сильнее этого он желал, лишь чтобы Лисетт снова исчезла.– Мне нужно кое-куда съездить.Он встал, отчаянно желая вырваться из тесной маленькой тюрьмы.– Я с тобой!Найл остановился у двери. Как бы ему хотелось ей отказать.– Хорошо, тогда поехали, – наконец произнес он.– Я никуда не поеду в таком виде! – закричала Лисетт, хватая сумку.Найл вздохнул. Тэш не была тщеславной. И поэтому она была такой красивой: она могла выглядеть совершенно растрепанной и не переживать из-за этого.– Хорошо, прими душ. Встретимся на улице через десять минут, – приказал Найл, внезапно снова обретя над собой контроль. Глава пятидесятая – Куда же подевалась Пенни?Гас посмотрел на часы. Он стоял с Беном и Софией у предпоследнего барьера на пересеченной местности.Они пытались найти хоть какую-то тень под тощим кленом на поле, но солнце стояло высоко над головой и было таким обжигающе горячим, что пронзало сухую листву и поджаривало их липкие спины. Гас пытался разглядеть сквозь раскаленный воздух, не приближается ли его жена.– Только что проехал номер шестьдесят два. – Бен посмотрел на расписание. – А у Пенни шестьдесят седьмой.– Это ничего не значит. – Гас нервно бегал вокруг. – Многие выступающие отказались, Пен одна из последних в своем классе. У последнего участника были одно падение и пара отказов; она должна была нагнать его. Где она, черт возьми?Он уставился на тенистый лес, из которого время от времени появлялись новые участники. Какая-то собака с загнутым хвостом рвалась с поводка, пытаясь понюхать что-то у забора. Внезапно свисток ее хозяина был заглушён свистом распорядителей у забора, предупреждающих о приближении еще одной лошади.Гас напрягся и вытянул шею, чтобы как можно раньше разглядеть лошадь и всадника, летящего сквозь лес, как молния.Появилась изможденного вида гнедая кобыла, на которой скакала француженка. Она подгоняла свою потную летящую лошадь громкими ободряющими криками. Они перелетели через кучу бревен и неуверенно поскакали в сторону Гаса и семейства Мередит.– Это Пенни? – спросила София, которой было до смерти скучно.Соревнования в Бадминтоне и Бегли были намного интереснее, решила она, там барьеры выше, много палаток со всякими вкусностями и есть возможность пообщаться с особами королевской крови. Это соревнование, с точки зрения Софии, было детским развлечением – во всех отношениях ничтожным мероприятием. Колли Бена прыгает через более высокие барьеры. И как вообще можно следить за ходом соревнования, если все объявления делаются на иностранном языке? Тут, как будто доказывая правильность ее мнения, громкоговоритель снова вернулся к жизни и зашипел что-то невразумительное.– Ты понял, что сказали? – спросил Бен, надеясь, что Гас не заметил, что у проскакавшей мимо них наездницы был номер шестьдесят восемь.Гас покачал головой, он был бледен.– Посмотрите, кажется, сейчас очередь Тэш?София указала на кружащегося гнедого с соломенно-желтым хвостом и в черных кожаных ботиночках, покрывающих его белые носки. Он испугал пару распорядителей еще за пятьдесят метров. На коне сидела Тэш, вид у нее был мрачный, но уверенный.София и Бен устремились к старту, оставив Гаса, который все больше и больше нервничал и невидящим взором смотрел в лес. София первой добралась до Тэш, как раз тогда, когда судья начал отсчитывать старт.Александра мельтешила рядом с дочерью, радостно размахивая программкой. Она расположила колыбельку Джоша в опасной близости от мелькающих копыт Сноба и привязала Лотти к Полли. Полли снимала на видео старт своей сестры и почти отрывала свою маленькую племянницу от земли каждый раз, когда поднимала камеру, чтобы заснять всего огромного гнедого. За ними, с явно отстраненным видом и совершенно мрачный, стоял Макс.София не совсем понимала, кто этот человек. С одной стороны, Макс был достаточно общительным и привлекательным. У него был очень успешный отец. С другой стороны, он, казалось, был всерьез увлечен Тэш, и его не беспокоило, что об этом думают окружающие. По мнению Софии, он был Весьма Сомнительной Личностью.Хуго, который тоже переоделся для следующего этапа соревнований, стоял рядом с Тэш, держал свой шлем и давал последние краткие указания.– Сделай так, чтобы при входе в воду у тебя был сильный импульс. Веди его агрессивно, если тебе придется… – Он держал за поводья дергающегося Сноба. Тэш, казалось, почти не слушала.– Trente secondes Тридцать секунд (фр.).
.Судья отложил в сторону свою фляжку и посмотрел на часы.– Не забудь резко повернуть вправо, чтобы выйти на трассу после второй канавы, – инструктировал Тэш Хуго, проверяя подпругу Сноба.Казалось, вся враждебность и неприязнь, которые он проявлял целый день, внезапно исчезли. После безупречного конкура он мог позволить себе быть великодушным. Его победа была почти обеспечена.– Боже, ну разве это не весело? – в восторге подпрыгивала Александра.– … чтобы дать ему передышку, – продолжал наставлять Хуго.Кажется, судья никак не мог найти флажок. В конце концов он сдался и просто вытянул руку, начав обратный отсчет.– Dix, neuf, huit… Десять, девять, восемь (фр.).
– Ой, удачи, дорогая! – завизжала Александра, чуть до смерти не перепугав Сноба.– Sinx, cinq… Шесть, пять (фр.).
– Не забудь сделать два прохода между…– Приготовься, дорогой. – прошептала Тэш в длинное, сильно дергающееся ухо Сноба.– Deux, un, alles! Bonne chance! Два, один, пошел! Удачи! (фр.)
– судья потянулся за своим багетом.Сноб рванулся вперед своим великолепным, быстрым шагом. Они понеслись почти галопом, наездница почувствовала, что конь ее совершенно не слушается, и она вряд ли с ним справится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57