– Сколько вам лет, Морган?
– В прошлом месяце исполнилось девятнадцать. А что?
– Вы выглядите моложе. Впрочем, это не важно. Мне двадцать шесть, а Джеймсу двадцать восемь. Люси на год младше меня.
– Люси? – Морган притворилась, будто впервые слышит это имя.
– Моя жена. Уверен, она вам понравится. Ее все любят. Вы и наших детей полюбите.
Френсис подошел к книжным полкам, взял один из томов и принялся задумчиво листать.
– У вас есть дети? – потрясенно спросила Морган.
– Разумеется. Двое, мальчик и девочка. Забавные маленькие создания.
Френсис поставил книгу на место и улыбнулся.
Он выглядел таким самонадеянным, был настолько уверен в ее будущем, в том, что она безропотно потащится с ним в Белфорд, что мужество отказало Морган, и непрошеные слезы покатились из топазовых глаз. Френсис в явном замешательстве посмотрел на нее и глубоко вздохнул:
– Жизнь не кончается. Немногие женятся по любви, зато многие браки, устроенные родственниками, как в вашем случае, оказываются счастливыми.
Морган вытерла слезы и окрепшим голосом спросила:
– А вы женились по любви?
Он удивленно взглянул на нее, разгладил лацканы камзола и спокойно ответил:
– Нет. Но сейчас я люблю свою жену. Очень люблю.
– Так сильно, что готовы изнасиловать первую же девицу, попавшуюся вам на пути? – не удержалась от колкости Морган.
Френсис раздраженно отмахнулся:
– Ради всего святого, я вовсе не обязан отчитываться перед вами в своих поступках!
Он схватил плащ и бросился к двери, но у порога помедлил.
– Послушайте, – произнес он уже более спокойным тоном. – Мой брат Джеймс – славный, добрый малыш. Совсем не такой, как я.
Морган почему-то не поверила его словам. Она была в отчаянии: брак с Джеймсом Синклером невозможен; долгий, нудный, незавершенный флирт с королем Англии наверняка разрушит ее нервную систему; но что хуже всего – перспектива стать женой Шона О’Коннора сама по себе опасна, да и практически невозможна. Оставалось надеяться лишь на то, что ухаживания короля приведут Джеймса в неистовство и он предпочтет поискать себе другую невесту. В сложившейся ситуации Морган оставалось лишь цепляться за соломинку.
– Мне пора идти, – сказал наконец Френсис, поняв, что Морган не расположена вести с ним разговор. – Вы любите наряды?
Вопрос застал Морган врасплох.
– Я – да, конечно, очень.
Он кивнул:
– Я так и думал. Мне нравится то, что на вас надето: очень милый бирюзовый оттенок. Но рукава, пожалуй, следует удлинить, чтобы выглядеть повыше. Вы же знаете, что роста вам не хватает.
Брови Морган изумленно взлетели вверх. Френсис Синклер разбирается в женской моде. Он совершенно не похож на образцового мужа, отца, специалиста в архитектуре и поэзии. Он многогранен. Осознав это, Морган не нашла ничего лучше, как ответить раздраженно, но с долей веселья:
– А вы сами? Разумеется, ваш камзол измят, чтобы подчеркнуть ваш рост, а может, чтобы вы казались выше, чем на самом деле?
– М-м? – Френсис оглядел свой костюм. – О, может, и так. Но мой портной очень маленького роста.
В глазах его мелькнули смешинки.
Морган так удивилась, что даже закусила губу, чтобы не рассмеяться. Но когда протянула руку для обычного вежливого поцелуя, он покачал головой:
– Это не обязательно. Все эти придворные церемонии меня утомляют.
Морган подумала, что Френсиса Синклера вообще утомляют хорошие манеры, но не стала настаивать.
– Тогда всего доброго, сэр, – сухо проговорила она.
– Счастливо, – бросил Френсис, покидая комнату.
– Джейн в полном порядке, – заверил Морган Том Сеймур, и они встали из-за игорного стола. Спустя три дня после прибытия Френсиса Синклера в Лондон двор переехал в Уайтхолл. – Она полностью погрузилась в мирную жизнь Вулф-Холла, особенно в заботы нашего брата Гарри и его детей. Ему нужна другая жена, – объяснил он, пока они наблюдали за игрой. Гарри Норрис недовольно ворчал на Мэдж Шелтон, из-за которой он проиграл. – Его абсолютно не интересуют придворные интриги, он предпочитает спокойную деревенскую жизнь. Это к лучшему, учитывая, что отец неважно себя чувствует последнее время.
– Все отцы стареют и болеют, – с грустью заметила Морган, подумав о недавней кончине Лайама О’Коннора и нездоровье графа Белфорда. – Похоже, поколение наших родителей постепенно угасает.
Том ласково потрепал Морган по плечу:
– Ну-ну, Морган, не стоит печалиться. Это вам не идет. Ведь своим остроумием вы прославились при дворе.
– Разве это не является частью придворной жизни? – удивилась Морган, аплодируя вместе со всеми победе королевы.
Том пожал плечами:
– Пожалуй, да. Кстати, как вы ладите с милой Маргарет?
– Неплохо. Она тихая, немного глуповатая. Кстати, я так и не поняла, почему уехала Мэдж.
Том отошел чуть дальше от стола, заваленного картами, монетами, заставленного бокалами с вином.
– Вы в самом деле не знаете?
– Нет, конечно, – озадаченно ответила Морган. – Полагаю, вам это известно.
– Некоторым это действительно известно. – Он оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слышит. – Скажем так, Мэдж сейчас в более доступном и свободном положении.
Морган сначала не поняла, но постепенно смысл сказанного стал до нее доходить.
– Король? – изумленно выдохнула она. Том кивнул. Она едва не рассмеялась, но тут поняла, чем это грозит ей самой. Если Мэдж Шелтон ублажает Генриха, он может оставить свои бесплодные попытки преследовать Морган. И все ухищрения Морган пойдут прахом, и уже через несколько недель ее увезут в Белфорд.
В панике она обшаривала взглядом королевские апартаменты в поисках Шона, хотя и знала, что его едва ли можно найти среди играющих. Она должна уйти, должна разыскать Шона, должна придумать повод немедленно покинуть Тома. Повод внезапно появился в облике Френсиса Синклера. Он возник на пороге и обвел внимательным взглядом собравшихся.
– Не сочтите меня грубой, Том, – выдавила из себя Морган, – но я должна поговорить с Френсисом – о приданом.
Том заметил Френсиса и ухмыльнулся:
– Деревенщина! Что он может знать о приданом?
– Больше, чем вы себе представляете, – сухо ответила Морган и сама удивилась, что защищает Френсиса Синклера.
Том перестал улыбаться и выглядел несколько растерянным, но Морган уже спешила навстречу своему будущему родственнику.
Оказалось, Френсис не поможет Морган в поисках Шона. Он пришел за ней, чтобы вместе отправиться за покупками, несмотря на моросящий дождь.
– Вам придется привыкнуть к дурной погоде, – заявил он Морган. – В Нортумберленде будет еще хуже.
Морган хотела заметить, что в Нортумберленде, без сомнения, все будет хуже, но придержала язык. Она была подавлена и напугана. Кутаясь в теплый плащ, надевая шляпу, Морган изо всех сил желала придушить распутную Мэдж, чья беспринципность и безнравственность могли разрушить будущее самой Морган. Сначала Бесс, теперь Мэдж; Морган проклинала всех легкомысленных женщин.
– Вы так спокойны, – сказал Френсис, когда они вышли из Уайтхолла и направились и сторону Странда. Несмотря на дождь, лондонцы спешили по делам, повозки, экипажи, двуколки нескончаемым потоком двигались по улицам в направлении делового центра.
– А вы думали, я буду сильно взволнована перспективами жизни в Нортумберленде с вашим братом? – резко спросила Морган.
На этот раз настал черед Френсиса промолчать. Он лишь скорчил гримасу, когда пара подмастерьев, спешивших по своим делам, едва не сбила его с ног. У Темпла Морган обнаружила, что ноги у нее промокли. К тому же выяснилось, что идти им еще довольно далеко.
– Я терпеть не могу ходить пешком, – вымолвила она, когда они миновали Темпл, где помещались четыре крупнейшие школы подготовки барристеров.
– Это все ради вас. – Френсис окинул взглядом мягкие, расшитые шелком туфли Морган, совершенно негодные для ходьбы по городским улицам. – Думаю, лучше купить вам подходящую обувь. В Белфорде вам полгода придется ходить по щиколотку в грязи.
Морган не уловила юмора в его словах, и это замечание нисколько не позабавило ее. Чем больше она слышала о Белфорде и северных графствах вообще, тем меньше ей хотелось туда ехать.
– Мы, должно быть, прошли уже не меньше мили, – капризно протянула она, когда они вышли к собору Святого Павла. – О! – воскликнула она, остановившись. – Никогда не видела его так близко!
– Великолепная церковь, – сказал Френсис, восхищенно разглядывая устремленное в небо величественное сооружение. – Правда, эстетический эффект нарушают торговцы и всяческие лоточники.
– Здесь нужно запретить торговлю, – сказала Морган.
– Многое из того, что происходит в наших церквях и монастырях, нужно бы запретить, – мрачно заявил Френсис. – Еще два года назад Лондон не был так густо населен. Но с тех пор как ваш дядя с разрешения короля начал закрывать монастыри по всей Англии, не только священнослужители оказались без крова, но и множество людей, зависевших от работы там, либо живших в святых местах из милости.
Морган попыталась защитить Кромвеля:
– В монастырях царила распущенность, они стали рассадниками порока – всем это известно.
Френсис фыркнул:
– В некоторых – да. Но чего можно ожидать, если существует обычай отдавать в монастырь младших сыновей и незамужних дочерей вопреки их воле? И все же это были истинные святые обители, приносившие гораздо больше пользы, чем вреда.
Морган была потрясена тем, что Френсис рассуждает почти как Шон. Только более сдержанно и разумно.
– Френсис, я в недоумении. Джеймс принял новую веру, а вы, похоже, нет.
– Верно. – Френсис повел ее вдоль стены собора. – Однако различия во взглядах не вызывают серьезных конфликтов между нами.
Дождь наконец прекратился, и в разрыве облаков над собором показалось голубое небо.
– Пока, – тихо добавил он.
Они посетили торговцев тканями, шелком, кожаными изделиями, обувью, шляпами, даже парфюмеров. Морган была восторге; шум, споры, суета не только утомляли, но и волновали ее. Френсис не торговался: он говорил, сколько готов заплатить за товар, дожидался ответа торговца, а затем либо покупал, либо молча уходил. Деньги, казалось, не имели для него значения, и Морган поняла, что Синклеры, должно быть, очень богаты. Только в последней лавке, у скорняка, они с Френсисом поспорили. Морган хотела коричневую накидку, отороченную лисьим мехом. Френсис же настаивал на синей с соболем.
– Лиса выглядит роскошнее. – Морган завернулась в накидку и повертелась перед Френсисом.
– Вы похожи на маленького медвежонка, – сказал Френсис.
– Ерунда. Коричневый гармонирует с цветом моих волос и глаз.
– И тогда все цвета сливаются. А вам нужен контраст. Следует подчеркивать свои достоинства, а не скрывать их.
– Я сама знаю, что мне нужно. И всегда носила коричневое!
– Вот и выглядели как рыжая кошка.
Туфли у Морган высохли, но она сильно устала и натерла ноги. Так что возражения Френсиса просто привели ее в бешенство.
– Я хочу это, – объявила она, прижимая к груди коричневую накидку.
– Не выйдет. Я плачу за то! Вы просто испорченная девчонка, Морган Тодд, берите синюю, либо не получите никакой!
Морган сорвала накидку с плеч и швырнула Френсису:
– Тогда никакой. И пусть я замерзну в ваших северных болотах!
Френсис навис над ней, сжимая в руках обе накидки. Скорняк, который старался держаться подальше во время их перепалки, сейчас вообще исчез. Остальные покупатели, голландский бюргер со своей женой, удалились сразу же, как только Морган и Френсис затеяли спор.
Морган потянулась за своим серым плащом, дрожащими руками пытаясь расстегнуть серебряную застежку. Френсис отложил обе накидки и схватил Морган за плечи. И вдруг поцеловал, страстно, почти грубо, а она, потеряв равновесие, невольно упала на него и тут же попыталась оттолкнуть, но столь же безуспешно, как и тогда к саду. Он слегка приподнял ее над полом, прижимая к себе. Морган почувствовала, что у нее кружится голова, и обняла его, якобы для того, чтобы удержаться. И тут с ужасом почувствовала, как нечто горячее шевельнулось внизу живота. Еще более шокирующим было осознание того, что она отвечает на поцелуй Френсиса, позволяя его языку проникать в глубину рта, а его руке скользить по спине и ягодицам. Наконец он бережно поставил ее на пол, не выпуская из объятий.
– Боже, – пробормотал он, – вы пробуждаете в мужчинах желание либо удавить вас, либо немедленно овладеть вами. Почему вы не можете быть просто вежливой?
Слово «вежливой» рассмешило Морган, и она не то хихикнула, не то икнула.
– Я всего лишь хотела накидку с лисьим мехом, – произнесла она дрожащим голосом.
Он отпустил было ее, но вновь прижал к груди.
– Вы создадите мне гораздо больше проблем, чем выбор мехов, Морган Тодд, – мрачно произнес он. – И почему вы не сбежали с этим ирландцем?
Морган вдруг подумала, что он мог бы помочь им с Шоном, и посмотрела ему в глаза.
– Знаете, это было бы лучше для всех, – сказала она. – Думаю, я не нравлюсь вашему брату.
Френсис резко отстранился и принялся мерить шагами лавку.
– В данном случае меня заботит не брат.
Он продолжал метаться по лавке, отшвыривая с дороги связки мехов, шуб, накидок. Двое молодых парней, попытавшихся заглянуть в лавку, выскочили, напуганные его видом. Но тут наконец появился хозяин-скорняк.
– Вот, – обратился к нему Френсис. – Мы берем это.
И чуть ли не швырнул торговцу обе накидки. Не спрашивая о цене, оказавшейся баснословной, бросил на прилавок горсть золотых соверенов.
– Отошлите это в Уайтхолл, – сказал он, подхватил Морган под руку и почти выволок на улицу.
Глава 6
Следующие несколько дней Морган не видела Френсиса Синклера. В Уайтхолл они вернулись в молчании, Френсис был мрачен, Морган – взволнованна. Френсис, очевидно не принимал всерьез ее брак с Шоном.
Морган смутило поведение Френсиса; до недоразумения у скорняка он оставался к ней совершенно равнодушным, словно и не было того ужасного происшествия в саду. Что же случилось с ним в меховой лавке? Почему вдруг он вышел из себя? И почему она испытала какое-то странное чувство, невольно оказавшись в его объятиях? Ничего подобного Морган не испытывала ни с Шоном, ни с Ричардом Гриффином. Но этот гигант в мятой одежде с дурными манерами приводил ее в неистовство, граничащее с наслаждением – чувство, неведомое ей доселе.
Ей необходимо было поделиться с кем-нибудь своими переживаниями, но откровенничать она могла только с бабушкой Изабо. Если план Морган сработает, она сможет попасть в Фокс-Холл в течение ближайших двух недель.
Тем временем они с Шоном проводили вместе почти все время, и она жаждала рассказать ему о своих сомнениях. Реакция Шона на прибытие Френсиса Синклера ко двору показалась Морган странной: Шон выглядел огорченным, но не сделал ни малейшей попытки помешать предстоящему браку. Теперь он был полностью поглощен работой, с тех пор как мастер Гольдкейн похвалил его портрет бюргера, а сам бюргер существенно увеличил плату.
Впрочем, существовало множество других проблем. Пробыв в Уайтхолле всего десять дней, король приказал готовиться к переезду в Гринвич. Сам король был неутомим, но в связи с Великим постом приходилось соблюдать множество ограничений.
Несмотря на временные строгости и запреты на проведение вечеринок и разного рода увеселений, Анна Болейн решила устроить спектакль уже через три дня по прибытии в Гринвич.
Дабы успокоить тех, кто мог бы ее осудить, королева приказала изготовить скромные декорации, костюмы же должны были быть простыми, но элегантными, а само представление – кратким. Своим фрейлинам в приватной беседе она сообщила, что, если не удастся развеселить короля, на их головы обрушатся крупные неприятности.
Темой представления была история об Орфее, довольно скромно, по придворным стандартам, иллюстрированная – миниатюрная река Стикс текла от одного края банкетного зала до другого. Если бы не Великий пост, несомненно, возвели бы огромные стены пещеры, в реке текла бы не вода, а вино. Джордж Болейн изображал Орфея, Анна – Эвридику. Морган – Амура, и по этому случаю ее обрядили в замысловатый костюм из тонкого шелка телесного цвета.
Представление имело огромный успех. Генрих первым начал аплодировать, когда Орфей и Эвридика, обнявшись, начали свое путешествие из темного царства Плутона к свету.
После поклонов Морган присоединилась к Тому Сеймуру, Маргарет Говард и Уиллу Бриртону. Они на все лады восхваляли искусство Морган, но та лишь смеялась в ответ, радуясь, что все закончилось.
– Не представляю, как ты смогла выучить такую сложную роль, – щебетала Маргарет.
– Один раз я забыла слова, но Джордж Болейн подсказал. А теперь мне необходимо переодеться, я замерзла в этом костюме, – посетовала Морган.
– Я заметил, – игриво протянул Том, – что в нем ты была почти голая, не потребовалось даже мое богатое воображение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– В прошлом месяце исполнилось девятнадцать. А что?
– Вы выглядите моложе. Впрочем, это не важно. Мне двадцать шесть, а Джеймсу двадцать восемь. Люси на год младше меня.
– Люси? – Морган притворилась, будто впервые слышит это имя.
– Моя жена. Уверен, она вам понравится. Ее все любят. Вы и наших детей полюбите.
Френсис подошел к книжным полкам, взял один из томов и принялся задумчиво листать.
– У вас есть дети? – потрясенно спросила Морган.
– Разумеется. Двое, мальчик и девочка. Забавные маленькие создания.
Френсис поставил книгу на место и улыбнулся.
Он выглядел таким самонадеянным, был настолько уверен в ее будущем, в том, что она безропотно потащится с ним в Белфорд, что мужество отказало Морган, и непрошеные слезы покатились из топазовых глаз. Френсис в явном замешательстве посмотрел на нее и глубоко вздохнул:
– Жизнь не кончается. Немногие женятся по любви, зато многие браки, устроенные родственниками, как в вашем случае, оказываются счастливыми.
Морган вытерла слезы и окрепшим голосом спросила:
– А вы женились по любви?
Он удивленно взглянул на нее, разгладил лацканы камзола и спокойно ответил:
– Нет. Но сейчас я люблю свою жену. Очень люблю.
– Так сильно, что готовы изнасиловать первую же девицу, попавшуюся вам на пути? – не удержалась от колкости Морган.
Френсис раздраженно отмахнулся:
– Ради всего святого, я вовсе не обязан отчитываться перед вами в своих поступках!
Он схватил плащ и бросился к двери, но у порога помедлил.
– Послушайте, – произнес он уже более спокойным тоном. – Мой брат Джеймс – славный, добрый малыш. Совсем не такой, как я.
Морган почему-то не поверила его словам. Она была в отчаянии: брак с Джеймсом Синклером невозможен; долгий, нудный, незавершенный флирт с королем Англии наверняка разрушит ее нервную систему; но что хуже всего – перспектива стать женой Шона О’Коннора сама по себе опасна, да и практически невозможна. Оставалось надеяться лишь на то, что ухаживания короля приведут Джеймса в неистовство и он предпочтет поискать себе другую невесту. В сложившейся ситуации Морган оставалось лишь цепляться за соломинку.
– Мне пора идти, – сказал наконец Френсис, поняв, что Морган не расположена вести с ним разговор. – Вы любите наряды?
Вопрос застал Морган врасплох.
– Я – да, конечно, очень.
Он кивнул:
– Я так и думал. Мне нравится то, что на вас надето: очень милый бирюзовый оттенок. Но рукава, пожалуй, следует удлинить, чтобы выглядеть повыше. Вы же знаете, что роста вам не хватает.
Брови Морган изумленно взлетели вверх. Френсис Синклер разбирается в женской моде. Он совершенно не похож на образцового мужа, отца, специалиста в архитектуре и поэзии. Он многогранен. Осознав это, Морган не нашла ничего лучше, как ответить раздраженно, но с долей веселья:
– А вы сами? Разумеется, ваш камзол измят, чтобы подчеркнуть ваш рост, а может, чтобы вы казались выше, чем на самом деле?
– М-м? – Френсис оглядел свой костюм. – О, может, и так. Но мой портной очень маленького роста.
В глазах его мелькнули смешинки.
Морган так удивилась, что даже закусила губу, чтобы не рассмеяться. Но когда протянула руку для обычного вежливого поцелуя, он покачал головой:
– Это не обязательно. Все эти придворные церемонии меня утомляют.
Морган подумала, что Френсиса Синклера вообще утомляют хорошие манеры, но не стала настаивать.
– Тогда всего доброго, сэр, – сухо проговорила она.
– Счастливо, – бросил Френсис, покидая комнату.
– Джейн в полном порядке, – заверил Морган Том Сеймур, и они встали из-за игорного стола. Спустя три дня после прибытия Френсиса Синклера в Лондон двор переехал в Уайтхолл. – Она полностью погрузилась в мирную жизнь Вулф-Холла, особенно в заботы нашего брата Гарри и его детей. Ему нужна другая жена, – объяснил он, пока они наблюдали за игрой. Гарри Норрис недовольно ворчал на Мэдж Шелтон, из-за которой он проиграл. – Его абсолютно не интересуют придворные интриги, он предпочитает спокойную деревенскую жизнь. Это к лучшему, учитывая, что отец неважно себя чувствует последнее время.
– Все отцы стареют и болеют, – с грустью заметила Морган, подумав о недавней кончине Лайама О’Коннора и нездоровье графа Белфорда. – Похоже, поколение наших родителей постепенно угасает.
Том ласково потрепал Морган по плечу:
– Ну-ну, Морган, не стоит печалиться. Это вам не идет. Ведь своим остроумием вы прославились при дворе.
– Разве это не является частью придворной жизни? – удивилась Морган, аплодируя вместе со всеми победе королевы.
Том пожал плечами:
– Пожалуй, да. Кстати, как вы ладите с милой Маргарет?
– Неплохо. Она тихая, немного глуповатая. Кстати, я так и не поняла, почему уехала Мэдж.
Том отошел чуть дальше от стола, заваленного картами, монетами, заставленного бокалами с вином.
– Вы в самом деле не знаете?
– Нет, конечно, – озадаченно ответила Морган. – Полагаю, вам это известно.
– Некоторым это действительно известно. – Он оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слышит. – Скажем так, Мэдж сейчас в более доступном и свободном положении.
Морган сначала не поняла, но постепенно смысл сказанного стал до нее доходить.
– Король? – изумленно выдохнула она. Том кивнул. Она едва не рассмеялась, но тут поняла, чем это грозит ей самой. Если Мэдж Шелтон ублажает Генриха, он может оставить свои бесплодные попытки преследовать Морган. И все ухищрения Морган пойдут прахом, и уже через несколько недель ее увезут в Белфорд.
В панике она обшаривала взглядом королевские апартаменты в поисках Шона, хотя и знала, что его едва ли можно найти среди играющих. Она должна уйти, должна разыскать Шона, должна придумать повод немедленно покинуть Тома. Повод внезапно появился в облике Френсиса Синклера. Он возник на пороге и обвел внимательным взглядом собравшихся.
– Не сочтите меня грубой, Том, – выдавила из себя Морган, – но я должна поговорить с Френсисом – о приданом.
Том заметил Френсиса и ухмыльнулся:
– Деревенщина! Что он может знать о приданом?
– Больше, чем вы себе представляете, – сухо ответила Морган и сама удивилась, что защищает Френсиса Синклера.
Том перестал улыбаться и выглядел несколько растерянным, но Морган уже спешила навстречу своему будущему родственнику.
Оказалось, Френсис не поможет Морган в поисках Шона. Он пришел за ней, чтобы вместе отправиться за покупками, несмотря на моросящий дождь.
– Вам придется привыкнуть к дурной погоде, – заявил он Морган. – В Нортумберленде будет еще хуже.
Морган хотела заметить, что в Нортумберленде, без сомнения, все будет хуже, но придержала язык. Она была подавлена и напугана. Кутаясь в теплый плащ, надевая шляпу, Морган изо всех сил желала придушить распутную Мэдж, чья беспринципность и безнравственность могли разрушить будущее самой Морган. Сначала Бесс, теперь Мэдж; Морган проклинала всех легкомысленных женщин.
– Вы так спокойны, – сказал Френсис, когда они вышли из Уайтхолла и направились и сторону Странда. Несмотря на дождь, лондонцы спешили по делам, повозки, экипажи, двуколки нескончаемым потоком двигались по улицам в направлении делового центра.
– А вы думали, я буду сильно взволнована перспективами жизни в Нортумберленде с вашим братом? – резко спросила Морган.
На этот раз настал черед Френсиса промолчать. Он лишь скорчил гримасу, когда пара подмастерьев, спешивших по своим делам, едва не сбила его с ног. У Темпла Морган обнаружила, что ноги у нее промокли. К тому же выяснилось, что идти им еще довольно далеко.
– Я терпеть не могу ходить пешком, – вымолвила она, когда они миновали Темпл, где помещались четыре крупнейшие школы подготовки барристеров.
– Это все ради вас. – Френсис окинул взглядом мягкие, расшитые шелком туфли Морган, совершенно негодные для ходьбы по городским улицам. – Думаю, лучше купить вам подходящую обувь. В Белфорде вам полгода придется ходить по щиколотку в грязи.
Морган не уловила юмора в его словах, и это замечание нисколько не позабавило ее. Чем больше она слышала о Белфорде и северных графствах вообще, тем меньше ей хотелось туда ехать.
– Мы, должно быть, прошли уже не меньше мили, – капризно протянула она, когда они вышли к собору Святого Павла. – О! – воскликнула она, остановившись. – Никогда не видела его так близко!
– Великолепная церковь, – сказал Френсис, восхищенно разглядывая устремленное в небо величественное сооружение. – Правда, эстетический эффект нарушают торговцы и всяческие лоточники.
– Здесь нужно запретить торговлю, – сказала Морган.
– Многое из того, что происходит в наших церквях и монастырях, нужно бы запретить, – мрачно заявил Френсис. – Еще два года назад Лондон не был так густо населен. Но с тех пор как ваш дядя с разрешения короля начал закрывать монастыри по всей Англии, не только священнослужители оказались без крова, но и множество людей, зависевших от работы там, либо живших в святых местах из милости.
Морган попыталась защитить Кромвеля:
– В монастырях царила распущенность, они стали рассадниками порока – всем это известно.
Френсис фыркнул:
– В некоторых – да. Но чего можно ожидать, если существует обычай отдавать в монастырь младших сыновей и незамужних дочерей вопреки их воле? И все же это были истинные святые обители, приносившие гораздо больше пользы, чем вреда.
Морган была потрясена тем, что Френсис рассуждает почти как Шон. Только более сдержанно и разумно.
– Френсис, я в недоумении. Джеймс принял новую веру, а вы, похоже, нет.
– Верно. – Френсис повел ее вдоль стены собора. – Однако различия во взглядах не вызывают серьезных конфликтов между нами.
Дождь наконец прекратился, и в разрыве облаков над собором показалось голубое небо.
– Пока, – тихо добавил он.
Они посетили торговцев тканями, шелком, кожаными изделиями, обувью, шляпами, даже парфюмеров. Морган была восторге; шум, споры, суета не только утомляли, но и волновали ее. Френсис не торговался: он говорил, сколько готов заплатить за товар, дожидался ответа торговца, а затем либо покупал, либо молча уходил. Деньги, казалось, не имели для него значения, и Морган поняла, что Синклеры, должно быть, очень богаты. Только в последней лавке, у скорняка, они с Френсисом поспорили. Морган хотела коричневую накидку, отороченную лисьим мехом. Френсис же настаивал на синей с соболем.
– Лиса выглядит роскошнее. – Морган завернулась в накидку и повертелась перед Френсисом.
– Вы похожи на маленького медвежонка, – сказал Френсис.
– Ерунда. Коричневый гармонирует с цветом моих волос и глаз.
– И тогда все цвета сливаются. А вам нужен контраст. Следует подчеркивать свои достоинства, а не скрывать их.
– Я сама знаю, что мне нужно. И всегда носила коричневое!
– Вот и выглядели как рыжая кошка.
Туфли у Морган высохли, но она сильно устала и натерла ноги. Так что возражения Френсиса просто привели ее в бешенство.
– Я хочу это, – объявила она, прижимая к груди коричневую накидку.
– Не выйдет. Я плачу за то! Вы просто испорченная девчонка, Морган Тодд, берите синюю, либо не получите никакой!
Морган сорвала накидку с плеч и швырнула Френсису:
– Тогда никакой. И пусть я замерзну в ваших северных болотах!
Френсис навис над ней, сжимая в руках обе накидки. Скорняк, который старался держаться подальше во время их перепалки, сейчас вообще исчез. Остальные покупатели, голландский бюргер со своей женой, удалились сразу же, как только Морган и Френсис затеяли спор.
Морган потянулась за своим серым плащом, дрожащими руками пытаясь расстегнуть серебряную застежку. Френсис отложил обе накидки и схватил Морган за плечи. И вдруг поцеловал, страстно, почти грубо, а она, потеряв равновесие, невольно упала на него и тут же попыталась оттолкнуть, но столь же безуспешно, как и тогда к саду. Он слегка приподнял ее над полом, прижимая к себе. Морган почувствовала, что у нее кружится голова, и обняла его, якобы для того, чтобы удержаться. И тут с ужасом почувствовала, как нечто горячее шевельнулось внизу живота. Еще более шокирующим было осознание того, что она отвечает на поцелуй Френсиса, позволяя его языку проникать в глубину рта, а его руке скользить по спине и ягодицам. Наконец он бережно поставил ее на пол, не выпуская из объятий.
– Боже, – пробормотал он, – вы пробуждаете в мужчинах желание либо удавить вас, либо немедленно овладеть вами. Почему вы не можете быть просто вежливой?
Слово «вежливой» рассмешило Морган, и она не то хихикнула, не то икнула.
– Я всего лишь хотела накидку с лисьим мехом, – произнесла она дрожащим голосом.
Он отпустил было ее, но вновь прижал к груди.
– Вы создадите мне гораздо больше проблем, чем выбор мехов, Морган Тодд, – мрачно произнес он. – И почему вы не сбежали с этим ирландцем?
Морган вдруг подумала, что он мог бы помочь им с Шоном, и посмотрела ему в глаза.
– Знаете, это было бы лучше для всех, – сказала она. – Думаю, я не нравлюсь вашему брату.
Френсис резко отстранился и принялся мерить шагами лавку.
– В данном случае меня заботит не брат.
Он продолжал метаться по лавке, отшвыривая с дороги связки мехов, шуб, накидок. Двое молодых парней, попытавшихся заглянуть в лавку, выскочили, напуганные его видом. Но тут наконец появился хозяин-скорняк.
– Вот, – обратился к нему Френсис. – Мы берем это.
И чуть ли не швырнул торговцу обе накидки. Не спрашивая о цене, оказавшейся баснословной, бросил на прилавок горсть золотых соверенов.
– Отошлите это в Уайтхолл, – сказал он, подхватил Морган под руку и почти выволок на улицу.
Глава 6
Следующие несколько дней Морган не видела Френсиса Синклера. В Уайтхолл они вернулись в молчании, Френсис был мрачен, Морган – взволнованна. Френсис, очевидно не принимал всерьез ее брак с Шоном.
Морган смутило поведение Френсиса; до недоразумения у скорняка он оставался к ней совершенно равнодушным, словно и не было того ужасного происшествия в саду. Что же случилось с ним в меховой лавке? Почему вдруг он вышел из себя? И почему она испытала какое-то странное чувство, невольно оказавшись в его объятиях? Ничего подобного Морган не испытывала ни с Шоном, ни с Ричардом Гриффином. Но этот гигант в мятой одежде с дурными манерами приводил ее в неистовство, граничащее с наслаждением – чувство, неведомое ей доселе.
Ей необходимо было поделиться с кем-нибудь своими переживаниями, но откровенничать она могла только с бабушкой Изабо. Если план Морган сработает, она сможет попасть в Фокс-Холл в течение ближайших двух недель.
Тем временем они с Шоном проводили вместе почти все время, и она жаждала рассказать ему о своих сомнениях. Реакция Шона на прибытие Френсиса Синклера ко двору показалась Морган странной: Шон выглядел огорченным, но не сделал ни малейшей попытки помешать предстоящему браку. Теперь он был полностью поглощен работой, с тех пор как мастер Гольдкейн похвалил его портрет бюргера, а сам бюргер существенно увеличил плату.
Впрочем, существовало множество других проблем. Пробыв в Уайтхолле всего десять дней, король приказал готовиться к переезду в Гринвич. Сам король был неутомим, но в связи с Великим постом приходилось соблюдать множество ограничений.
Несмотря на временные строгости и запреты на проведение вечеринок и разного рода увеселений, Анна Болейн решила устроить спектакль уже через три дня по прибытии в Гринвич.
Дабы успокоить тех, кто мог бы ее осудить, королева приказала изготовить скромные декорации, костюмы же должны были быть простыми, но элегантными, а само представление – кратким. Своим фрейлинам в приватной беседе она сообщила, что, если не удастся развеселить короля, на их головы обрушатся крупные неприятности.
Темой представления была история об Орфее, довольно скромно, по придворным стандартам, иллюстрированная – миниатюрная река Стикс текла от одного края банкетного зала до другого. Если бы не Великий пост, несомненно, возвели бы огромные стены пещеры, в реке текла бы не вода, а вино. Джордж Болейн изображал Орфея, Анна – Эвридику. Морган – Амура, и по этому случаю ее обрядили в замысловатый костюм из тонкого шелка телесного цвета.
Представление имело огромный успех. Генрих первым начал аплодировать, когда Орфей и Эвридика, обнявшись, начали свое путешествие из темного царства Плутона к свету.
После поклонов Морган присоединилась к Тому Сеймуру, Маргарет Говард и Уиллу Бриртону. Они на все лады восхваляли искусство Морган, но та лишь смеялась в ответ, радуясь, что все закончилось.
– Не представляю, как ты смогла выучить такую сложную роль, – щебетала Маргарет.
– Один раз я забыла слова, но Джордж Болейн подсказал. А теперь мне необходимо переодеться, я замерзла в этом костюме, – посетовала Морган.
– Я заметил, – игриво протянул Том, – что в нем ты была почти голая, не потребовалось даже мое богатое воображение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39