Это связано с политизацией части уголовной преступности, проникновением уголовных элементов в некоторые общественные движения".
Ю. Кузнецов,
начальник управления МБ РФ
по Ростовской области
в интервью В. Бондаренко
"Шесть терактов с начала года".
"24",
1993, 23 марта.
Седдецкий проснулся оттого, что в кустах неподалеку завозились и закричали птицы. Почти рассвело, с Егорлыка наползали серые клочья тумана, подсвеченные полоской зари.
От неудобной позы, в которой он спал, болела шея. Седлецкий с тихим стоном выпрямился на сиденье и посмотрел на Мирзоева, который беззвучно, едва заметно дышал рядом с закрытыми глазами, сведя к переносице черные брови. Наверное, снилась ему разнообразная гадость. Лишь водитель Вася, удобно устроившись в "спалке" за спинками сидений, весело выдувал носом незатейливую птичью трель.
В кабине было холодно, сыро, воняло соляркой, табаком и потом. Седдецкий посмотрел на свои "Командирские" и выругался сквозь зубы - в это время они должны были подъезжать к Армавиру.
- Подъем! - крикнул он.
- О черт! - грустно сказал Мирзоев, словно и не спал вовсе. - А мне только что приснилась Аллочка из ресторана...
Седлецкий распахнул дверь, вздрогнул от внезапно окатившего холода и вывалился в туман и птичий гомон. Железные стенки фуры покрывали крупные капли росы. Она концентрировалась в ползучие струйки и с тихим шорохом падала в дернину.
Седдецкий помочился в кустах и побежал на шум реки, высоко вздергивая колени - чтобы согреться.
Рокот воды в тумане, осязаемое присутствие неподалеку вздыбленной земли на какое-то мгновение напомнили ему другие горы и плеск других вод.
И неуютно стало ему на камнях прибрежной осыпи, как когда-то в Шаоне перед партизанской ухоронкой. Солнце показалось в мареве, проступили черные волнистые контуры гор. При свете Егорлык оказался узким и мелким здесь он только начинал свой путь к Манычу. Вода в речке была холодной и пахла грозой. Он разделся, вымылся до пояса и побрился, повизгивая от озноба.
Когда он вернулся к машине, Мирзоев уже развел костерок и устраивал поближе к бледному огню вспоротые банки тушенки, пластал на газете пышный ставропольский каравай и тугое розовое сало.
- С добрым утром, - сказал Мирзоев. - Мог бы и воды прихватить для чая, Алексей Дмитриевич.
- Сами сходите, - сказал Седлецкий. - Заодно и умоетесь. А кроме того, некогда чаи гонять. Обойдемся помидорами. Благо их много.
Мирзоев громыхнул дверью фургона, набрал помидоров в подол рубашки мыть. Пока он ходил на реку, тушенка запарила и заклокотала. Седлецкий сунул палочку в свернутую раковиной полуотрезанную крышку банки получилась сковородка.
Вася принес штампованные из фольги тарелки и солдатские ложки.
- Сало будешь, товарищ Билялетдинов? - спросил Седлецкий.
- Минга чушка керек эмес, - сказал Мирзоев и засмеялся. - Ладно, дай кусочек, пока мулла не видит.
После завтрака переоделись в летнюю камуфлированную форму с тусклыми звездочками на погонах. У Седлецкого их было по три на каждом. А на рукаве справа красовалась нашивка в виде щита с российским флагом. На фоне флага скалился волк, над мордой зверя было написано "Гвардейская 3-я танковая Темрюкская дивизия", а под мордой - "Мужество и честь".
- Я тоже такую хочу, - завистливо сказал Вася.
- Не положено, - сказал Седлецкий. - Эти эмблемы только начинают вводить. И то в боевых частях. А твое занюханное хозуправление еще не придумало, кого сажать на флаг. Может, выйдешь с предложением? В качестве эмблемы очень хорош будет суслик.
- Почему же суслик? - обиделся за якобы родное хозуправление Вася.
- Потому что все к себе в норку тянет.
- Тогда лучше хорек, - сказал Мирзоев. - Он тоже в норку все тянет, но к тому же и воняет.
Солнце окончательно утвердилось над горизонтом. Туман над долиной пропал, и распахнулись серо-зеленые просторы предгорий. Открыли тайник.
Пленник сладко спал в ящике, не изменив позы.
Седлецкий взял наугад одну из папок, добытых Георгадзе в сейфе полковника Адамяна, перелистал, присвистнул.
- Серьезные бумажки? - спросил Мирзоев.
- Серьезнее некуда. Ацамян действительно мотался в Ахалкалаки, чтобы выполнить наш заказ на установки залпового огня. И не только в Ахалкалаки. Вообще по этим бумагам можно в какой-то мере представить механику обдираловки в Отдельной армии. Ну и фамилии, естественно, всплывут. А недостающие звенья цепочки поможет восстановить Адамян.
- Если расколется, - задумчиво сказал Мирзоев.
- А куда он денется?
Седлецкий уложил папки в один из чемоданов с "гражданкой", щелкнул замками. Подтолкнул чемоданы поближе к ящику со спящим полковником.
- Препарат долго действует? - спросил Мирзоев.
- Восемь часов.
- Как бы не проснулся в самом интересном месте. Например, на посту ГАИ.
- Значит, надо добавить. Рискнем, не подохнет - туша вон какая...
Мирзоев подтянулся, влез в тайник, покопался в медицинской сумке, снарядил шприц.
- Следующий укол будешь делать ты, Алексей Дмитриевич, - сказал он, закончив инъекцию и спрыгивая наземь.
- Сделаю, - вздохнул Седлецкий. - Раз уж ты перетрудился.
- При Васе, при свидетеле, скажи, что следующая очередь - твоя.
- Моя, моя! А что, по нервишкам бьет? Не ожидал от тебя, Турсун, такой жантильности.
- Не по нервишкам бьет, дорогой Алексей Дмитриевич, а по обонянию. Пока что наша канарейка облегчилась по-маленькому. А через восемь часов, когда наступит твоя очередь...
- Я тебя убью! - сказал Седлецкий. - Потом как-нибудь.
- У меня дома видак есть, - похвастался Вася. - "Шиваки" называется. Ну, фильмы смотрю американские. У них там часто заложников забирают. И я все время думаю: ладно, сидит этот заложник в каком-нибудь подвале или на даче в глухом месте. Руки связаны, рот заклеен. А как он на двор ходит? Ни разу не показали.
- Да, это, конечно, большое упущение в режиссуре, - сказал Седдецкий. Заводи, Вася.
Покачиваясь и пофыркивая, словно большой зверь, "КамАЗ" осторожно выполз на дорогу. До поворота на трассу Баку - Ростов оставалось чуть больше двадцати километров.
Хороша была машина! Мощная, надежная, комфортабельная. Модель 5410. Серебристая фура, игриво названная "Алка", с холодильной установкой на передней стенке, походила на космический модуль. Она уверенно стояла на сдвоенных шасси и вмещала при необходимости до 20 тонн груза. Одно удовольствие было ехать в кабине! Три кресла, спроектированные по последнему слову эргономики, почти горизонтальное рулевое колесо, на котором не уставали руки, приборы управления, до которых можно дотянуться, не меняя положения тела, "спалка" за сиденьями... И емкость для горючего в 240 литров. Этого хватало на пятьсот километров пробега даже при полной загрузке фуры.
Теперь, ощущая скорость и мощь машины, удобно устроившись у окна, Седдецкий начал понимать, почему на кавказских дорогах предпочитают российские военные тягачи. И еще он допускал, что затея с переправкой Адамяна в рефрижераторе вовсе не сумасшедшая. Поначалу ведь он подумывал использовать военный самолет, но потом решил: свидетелями перевозки полковника могут стать десятки людей - экипаж самолета, техники на аэродромах... Единственное, что сейчас тревожило его в кабине "КамАЗа", это дальняя дорога, на которой могло произойти все что угодно.
А ровная, блестящая под утренним солнцем дорога раскручивалась и раскручивалась. Водитель Вася попытался сделать свой дом на колесах по возможности уютным. Причем исходил из собственных представлений об уюте и красоте. Над лобовым стеклом висела в два ряда бахрома из вязаных красных шариков - раздражительный сигнал для гаишников. В центре гирлянды покачивалась на тонкой резинке собачка из латекса - неизвестной породы, с бантиком на шее. На панели приборов лыбились похожие на собачку красотки из журналов. Рулевое колесо Вася обмотал красным плюшем, надежным убежищем дорожной пыли. А на рукоятку переключения скоростей навинтил прозрачный шар из плексигласа, в котором полыхала попавшая туда чудесным образом красная роза. Сиденья в машине прикрывала рогожка, плетенная из красных капроновых шнуров. В общем, человек в кабине Васиного сухопутного крейсера должен был чувствовать себя в максимальном комфорте. Для того чтобы Седлецкий с Мирзоевым и вовсе воспарили душой, Вася включил магнитолу.
Спасибо, Миша, Рая,
Что жизнь пошла другая...
затянул под гитару неустойчивый ресторанный тенор.
- Отставить! - поморщился Седлецкий.
- Так это же Звездинский! - сказал Вася.
- Да хоть ...динский, - отмахнулся Седдецкий. - Заткни его.
Записи шансонье Вася выключил, но в отместку поймал какую-то веселую радиостанцию, где натужно-бодрая блатная скороговорка ведущих перемежалась с воплями негритянских рок-ансамблей.
Перед поворотом на трассу Баку - Ростов их притормозили у бетонной коробки поста ГАИ. К машине вразвалку подошел младший лейтенант лет тридцати. Несмотря на ранний час, темные влажные разводы пятнали форму под мышками и пот орошал его одутловатое лицо. Вася неторопливо открыл дверь машины и посмотрел свысока на потного милиционера.
- Чего везете, воины? - спросил младший лейтенант.
Водитель протянул накладные.
- Ага, - глубокомысленно покивал гаишник. - Помидоры. А где разрешение на вывоз?
- Какое разрешение? - спросил Седлецкий через голову Васи.
- Разрешение краевого управления заготовок...
На такое количество груза обязательно нужна бумага.
- Послушай, командир, - вздохнул Седлецкий. - Нас никто не предупредил, что понадобится какое-то дурацкое разрешение!
- Вы называете дурацким решение краевых властей? - удивился младший лейтенант. - Очень интересно.
- Ну, не дурацким... Извините. Это же не наша вина, что мы не в курсе здешнего законотворчества.
- О-о! - пригляделся наконец к Седлецкому младший лейтенант. - Вон у нас какие грамотные прапоры... Ну-ка, попрошу всех выйти!
- Позвони в краевую администрацию, лейтенант! - с раздражением сказал Седлецкий. - Спроси Сарану. Он тебе все объяснит. Ведь для армии везем овощ, для солдат!
- Не буду никому звонить, - сказал лейтенант и оглянулся.
Подошел еще один гаишник. На толстом животе у него болтался автомат.
- Выходите, - с заметной угрозой сказал офицер. - Или вас два раза приглашать?
Выбрались вояки из кабины на дорогу. Глупо все складывалось. Мимо прогудел первый автобус на Черкесск. И на трассе Баку - Ростов закипало движение. Солнце отсвечивало в стеклах пролетавших машин. В кустах возле поста ГАИ орали воробьи. А бравые прапорщики Российской Армии послушно строились перед младшим лейтенантом милиции.
- Извините, - сказал Седлецкий. - Может, вы и вправду из милиции. А может, из банды. Вон в газетах рассказывают чуть ли не каждый день... как бандиты, переодевшись в милицейскую форму, щупают на дорогах дальнобойщиков.
Младший лейтенант поморщился, почесал пальцем затылок под фуражкой, но подначку проигнорировал.
- Чего везем? - спросил он довольно миролюбиво.
- Так помидоры же! - буркнул Вася. - Глухой, что ли, командир?
- Понятно, что помидоры. А под помидорами чего?
- А чего там может быть?
- Не знаю... Может, самопальная чеченская водка. Может, неучтенные стволы. Мало ли чего можно напихать в такую дуру! Ладно. Пошли смотреть.
Вася повел младшего лейтенанта к двери фуры.
Гаишник с автоматом на пузе бдительно следил за Седлецким и Мирзоевым, словно боялся, что они впрыгнут в кабину и унесутся в сияющую даль, давя всех на пути и поливая дорогу самопальной водкой.
Через минуту Вася с лейтенантом вернулись. Водитель был мрачен. Перехватив взгляд Седлецкого, он выразительно потер пальцы. Интересно, подумал Седлецкий, сколько дать?..
- Предъявляйте разрешение - и можете ехать, - сказал младший лейтенант и снял фуражку, обнажив застенчивую молодую лысинку. - Ты гляди, жара какая, спасу нет... А ведь только солнце встало.
Что днем будет!
- Сейчас поищу разрешение, - усмехнулся Седлецкий. - Оно, наверное, в бардачке завалялось.
- Слушай, командир, - вдруг сказал Мирзоев. - У тебя связь с городом есть?
- Куда звонить собрался?
- Твоему начальнику. Расскажу, как ты нас, защитников родины, на бакшиш раскалываешь.
- Какой еще бакшиш, товарищ прапорщик?
- Знаешь, Алексей Дмитриевич, - повернулся Мирзоев к Седлецкому, - я слушал и думал: когда же проснется совесть у этого, так сказать, милиционера?.. Нет, не проснулась. При вывозке сельхозпродуктов в больших количествах за пределы края нужны лишь документы, подтверждающие, что помидоры, например, не украдены, а куплены. Для нас никакой справки не нужно - в документах ясно сказано, где и с какой целью проведены закупки.
- Тогда поехали, - буркнул Седлецкий. - Не мог раньше просветить, юрисконсульт?
- А ты не спрашивал, - пожал плечами Мирзоев.
Младший лейтенант косо надел фуражку и попытался что-то сказать, но Седлецкий отмахнулся:
- Молчи! Знаешь, почему у нас милицию не любят? Потому что в ней есть такие говнюки, как ты.
Не успели отъехать по трассе от поста ГАИ, как сзади послышалось завывание милицейской сирены. Вася посмотрел в зеркало и вздохнул:
- Менты гонятся... Во насели!
Шустрый милицейский "жигуленок" с мигалкой и сиреной обогнал рефрижератор и остановился у обочины. На дорогу выпрыгнул давешний младший лейтенант. Он улыбался еще издали.
- Чую, придется прорываться с боем, - сказал Седлецкий. - Вон как лыбится. Наверняка очередную гадость придумал. Нет, в нашей веселой стране ничего нельзя планировать. Обязательно в самый неподходящий момент вылезет из кустов младший милицейский лейтенант и спросит: а чего вы тут, ребята, делаете?
Но Седлецкий ошибся.
Светски улыбаясь, младший лейтенант сказал:
- Кажется, у вас холодильная установка не включена. Когда мы с водилой в фуру заглядывали, я думал: сейчас холодненького нюхну. А то жара, спасу нет. Но холода не было.
- Забыл, блин! - хлопнул себя по лбу Вася. - Спасибо, командир...
- Из спасибы не напьешься.
- На! - Седлецкий протянул в окно пригоршню смятых купюр. - На, родной! Доволен?
Младший лейтенант разгладил деньги, сложил и сунул в карман. Сплюнул на колесо "КамАЗа" и с достоинством пошел к своему "жигуленку". Вася резко взял с места.
До Армавира доехали без задержек. Перед мостом через Уруп стоял скромный зеленый "уазик"
военной автоинспекции. Облокотясь на капот, зевал молодой старлей в тщательно подогнанной форме.
- Кажись, нас дожидает, - сказал Вася. - Вон поворот на Армавир. А вон речка. Как и договаривались.
"КамАЗ" притормозил около машины ВАИ.
Седлецкий выбрался на дорогу и представился.
- Ну, мужики! - раздраженно сказал старлей. - Я уж тут почти три часа припухаю.
- Виноват, товарищ старший лейтенант! - прогнулся Седлецкий. - Милиция прицепилась.
- Полетели, полетели, - сказал старлей, строго оглядывая "КамАЗ". Хотел бы я знать, что вы туда напихали? Из-за чего такой шухер?
- Сами удивляемся, - пожал плечами Седлецкий. - Нам ведь только приказали доставить груз.
Предгорье кончилось. Зеленые холмы постепенно отступили, и вокруг машины поплыла бурая равнина, расчерченная прямоугольниками желтых убранных полей, черной пашни и светло-зеленых овощных плантаций. В поймах мелких рек овощевники, окруженные белесыми прозрачными вербами и пирамидальными тополями, наступали на серые высокие тростники. В поле двигались машины и крохотные людские фигурки - рабочий день разгорался.
Показался Кропоткин - разбросанный малоэтажный город на кубанском берегу. Вдали над садами поднимались вяло дымящие трубы. Едва кончился город, Седледкий неожиданно задремал, а когда открыл глаза от солнца, они миновали последние строения на окраине Тихорецка.
- Расскажи что-нибудь, Турсун, - зевнул Седлецкий. - А то опять засну.
- Ну и спи, - сказал Мирзоев. - Что я тебе, телевизор?
- Тогда я почитаю стихи, - пригрозил Седлецкий.
- Если собственные, то мне, думаю, лучше выйти.
- Не бойся, - вздохнул Седлецкий, - я пишу только отчеты.
И он начал размеренно читать "Скифов". Мирзоев каменно уснул на третьей или четвертой строфе. А Вася неожиданно резко затормозил, потряс головой и попросил:
- Не надо! Уже руль не держу от вашего ля-ля.
Как гипноз!
- Дикари, - с грустью обронил Седлецкий.
Вася начал рассказывать содержание крутого полицейского фильма, который недавно крутил по своему видику. Этого хватило надолго - с причмокиванием, меканьем и матерными междометиями-до станицы Кущевской.
- Почти двенадцать часов, - вдруг прервал свою сагу Вася. - Ползем, как на кобыле. Может, пообедаем? Тут есть одна забегаловка.
- Через два часа - Ростов, - сказал Седлецкий. - Там и пообедаем.
Зеленый "уазик", бегущий впереди, остановился. Вася тоже затормозил. Седлецкий с Мирзоевым выбрались размяться.
- Осталось тридцать километров, - сказал старлей из ВАИ. - А потом начинается Ростовская область. Так что я поехал назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36