Спрятал, называется, сыночка в армию от тюрьмы! Так и передай - выкину. Как гондон выкину!
- Понял, товарищ генерал-майор, передам.
- Палас на место положить!
- Считайте, уже лежит.
- Палас-то немецкий, Барыльченко.
- Не волнуйтесь, товарищ генерал-майор. Я по нему только босиком хожу. И шаги пошире делаю.
- Ох, доумничаешься, Барыльченко!
Не прощаясь, генерал положил трубку.
- Да-а, - протянул Акопов после некоторого молчания. - Крутой генерал пошел.
- Главное - разговорчивый, - засмеялась Людмила. - Кстати, это замечание... насчет армянского шашлыка. Ни на какие мысли не наводит?
- Скорей всего будут гости с Кавказа, - пожал плечами Акопов. - Генерал хочет их приятно удивить. Вот и все.
- Бедная собачка, - пробормотала Людмила. - Как же она занозила лапу? Мне их всегда жалко, животных!
- Видно, тебя животные ни разу не хватали за ноги и прочие места, вздохнул Акопов. - Отставить посторонние разговоры!
Машина оказалась армейским микроавтобусом с зашторенными окнами. Водитель, повар и два дачных солдатика долго разгружали продукты.
- На батальон хватит, - прикинул Акопов.
Теперь они с Людмилой сидели на втором этаже дачи, у блоков подслушивания и видеозаписи. Через щель в зашторенном окне хорошо виден был двор фазенды с бетонированной площадкой у крыльца. На ней и стоял микроавтобус. Собаки лежали чуть поодаль и провожали взглядами бумажные мешки, запятнанные кровью. Одна овчарка время от времени зализывала лапу. Должно быть, Артур, подумала Людмила, рассматривая двор через телеобъектив.
На оперативной съемке лишних кадров не бывает. Кто знает, какие снимки потом окажутся самыми ценными. И Людмила с помощью "Никона" на штативе отщелкивала пленку. Попал на нее и повар, и номерной знак машины, и хмурый водитель с двумя сумками... И, конечно же, оба солдата. Невысокий шустрый Барыльченко и длинный сутулый "наркоман", действительно засыпающий на ходу.
Опять затрезвонил телефон на даче Антюфеева.
Барыльченко побежал в дом.
- Ну, что там? Пришла машина?
- Так точно, товарищ генерал-майор! Заканчиваем разгружать. К сожалению, одна бутылка водки разбилась. Вру, две!
- Я тебе еще одну разобью, мудрец! Об голову!
К шестнадцати ноль-ноль начинайте топить баню.
Квас настоялся?
- Целое ведро.
- Хорошо. Гуляй, Барыльченко.
- А зачем столько кваса? - удивилась Людмила.
- На каменку брызгать, на печь, - объяснил Акопов. - Для услады обоняния и великолепия духа.
Микроавтобус ушел. Повар с Барыльченко курили на крылечке и о чем-то разговаривали. Наверное, о профессиональных тайнах поварского искусства. Сутулый молодой солдат упал в траву под забором, положив голову на живот собаки.
Солнце поднималось к зениту.
- До вечера ничего интересного не предвидится. Пойдем в огород, разомнемся.
Они успели покопаться в грядках, помыться и пообедать. В пятнадцать сорок две мимо проплыли три мощные машины - серый "Мерседес" с притемненными стеклами и два черных "Вольво". Машины остановились у дачи. Один из солдат затолкал собак в сетчатый вольер, другой распахнул железные ворота. Машины нырнули во двор и выстроились в ряд перед крыльцом. Акопов вел съемку на видео, включив сильный направленный микрофон, а Людмила подстраховывала фотокамерой. Прибывшие на иномарках люди частью носили цивильные пиджаки, а частью легкомысленные курточки, но Акопов знал, кто в каком звании...
- Вот это сюрприз! - воскликнул он. - Мила, немедленно свяжись с базой, скажи, что прибыл Упрямый.
Генерал Ткачев, командующий Отдельной армией, смотрел в самый объектив и вытирал платком бритую голову.
- Хорошо тут, - услышал Акопов высокий резкий голос командарма. Тихо...
- Тихо, - согласился остановившийся рядом Антюфеев. - Воздух чистый. И от Москвы недалеко, самое главное.
- Черт бы ее побрал, эту Москву! - раздраженно сказал командарм. Ненавижу!
- Господь с тобой, Геннадий Анатольевич! Чем же она тебе так не по нраву, столица наша матушка?
- Потому что в ней не осталось москвичей! Осталась только сволочь. Толстозадая, ленивая сволочь! Ничего... Почистим. Почистим! Ладно. Значит, Вадим Степанович, поживу тут у тебя.
- Да на здоровье, Геннадий Анатольевич, дорогой. Хоть год живи.
- Год... Не надо так далеко загадывать, дружище. Я ведь суеверный.
Между тем пустые машины вновь вырулили на дорогу. Антюфеев с Ткачевым и полковником Устряловым, жирным заместителем командарма по тылу, с другими гостями отправились осматривать парник, баню и прочие дачные достопримечательности. Другая группа экскурсантов шла за ними на почтительном расстоянии. Состояла она из молчаливых плечистых ребят, приехавших вместе с командармом. Вскоре группа рассредоточилась по двору, затаившись в самых укромных углах. А один появился на балкончике и устроился в старом выгоревшем кресле. Акопов задумался. По прямой до носа охранника было не более ста метров. Когда солнце повернет на закат, его лучи отразятся в объективах. И если охранник достаточно наблюдателен...
Зажегся вызов.
- Значит, прибыл наш общий друг? - Акопов узнал голос генерала Савостьянова. - Долго он там задержится?
- Несколько дней, судя по всему, у нас есть.
- Несколько дней... И то хлеб. В связи с усложнением ситуации, полагаю, необходимо выслать к тебе еще двух человек. Чтобы наблюдать круглосуточно.
- Лучше не надо, - сказал Акопов, следя в телеобъектив за охранником на балконе. - Их сразу же засекут. Много - не значит хорошо. Сами управимся...
Солнце прошло сквозь кроны генеральских сосен и теперь плескалось далеко в озере. Вечерело.
Машины вернулись. Из "Мерседеса" выпрыгнул высокий худой человек с тонкими ухоженными усами.
Акопов напрягся. Он уже где-то видел эти холодные глаза и тщательно подбритые усы вокруг крупного рта. Акопов позвонил Савостьянову по личному коду:
- Даю картинку, Первый! Можно в архиве пошуровать?
- Минуточку... Я и без архива скажу: забудь об этом человеке. Забудь!
- А голос тоже забыть? Тогда как идентифицировать голос?
- Ну, назови его мистер Икс.
Акопов выключил связь и тихо выругался.
- Проблемы? - спросила из-за плеча Людмила.
- Мистер Икс появился, - усмехнулся Акопов. - А я на него гляжу и все больше склоняюсь к тому, что это мистер Игрек.
Он еще раз вызвал на дисплей стоп-кадр с незнакомцем.
- Не встречала?
- Нет, - подумав, сказала Людмила. - Хотя...
- Вот-вот, - побарабанил по столу пальцами Акопов. - У меня такое же чувство. Давай пока сыграем в угадайку... Вычислим этого усатого. Чтобы нас тут за дураков не держали! Итак, представим усатого в шапке. Нет? В шляпе? Нет? В форменной фуражке!
- Да, - сказала Людмила. - В фуражке.
- Он генерал? - продолжал Акопов. - Нет?
Адмирал? Нет? Полковник, майор...
- Полковник или подполковник.
- Ну вот, - с облегчением сказал Акопов. - Один ум хорошо, а два - уже академия. Это полковник Эсенов, премьер-министр Шаоны. Я видел его в прошлом году, когда нас накачивали в архиве конторы очередной порцией новых персоналий.
- Одно уточнение, - сказала Людмила. - Эсенов - бывший премьер-министр. Сейчас, по-моему, он живет в Москве. Во всяком случае, работает на какую-то нефтяную компанию.1 - Совсем хорошо, - покачал головой Акопов. Почему же Первый так его отмазывает?
- Есть два варианта ответа на твой вопрос. Либо Эсенов - случайная фигура в окружении Упрямого, либо Первый не хочет, чтобы он фигурировал в наших отчетах.
- Дела... - задумчиво протянул Акопов. - Похоже на правду.
16
"Наверное, надо пережить войну, чтобы оценить мир и государство, которое обеспечивает равные возможности для всех... Чтобы стабилизировать ситуацию в стране, нужно вывести из обращения определенное количество людей".
В. Шевцов,
министр безопасности Приднестровья
в интервью Т. Фаст
"Вывести из обращения - это убить ?".
"Литературная газета",
1993, 14 апреля.
До сих пор Савостьянов не задумывался над проблемой возраста. А тут как-то сразу почувствовал, что стареет.
Засыпал с головной болью, а просыпался с болью в пояснице. Пил сердечные капли, а получал устойчивый понос. Вино же не поднимало настроения, как раньше, а только вызывало изжогу. Женщины до тридцати лет казались школьницами, а после тридцати - занудами. Правда, иногда они все же способствовали всплеску генеральских эмоций, пусть и кратковременному.
Не так давно у Савостьянова была любовница - врачиха из спецполиклиники, не очень молодая и не очень красивая. Но даже эта немолодая женщина выставила Савостьянова за дверь, когда обнаружила, как он однажды в минуту страсти нежной вдумчиво разглядывал "Литературную газету", брошенную под ночником.
А еще Савостьянов начал ловить себя на том, что забывает слова - вчера доступные памяти и употребляемые достаточно часто. В этот вечер, дожидаясь сведений от Акопова, он листал толстый, в солидной коленкоровой обложке орфографический словарь. Посмотрел столбики на букву "т". Потом на "п". Слов оказалось чудовищно много. А нужного не было. Наступила очередь "р". Тут Савостьянов вспомнил, что слово начинается на гласную букву.
Начал подставлять гласные. А? Е? И? Ну конечно, "и"! Интерпретировать! Плохо, что теперь нет референта. Пусть бы искал. Вспомнив слово, Савостьянов с раздражением понял, что напрочь забыл, зачем ему понадобилось что-то интерпретировать.
Или это понадобилось не ему? Тогда кому?
Надо срочно искать референта. А может, не надо? Вот, привык к умственной няньке, совсем мозги от рук отбились...
Позвонил Акопову.
- Гости разъезжаются, - доложил тот. - Остаются Упрямый и мистер Икс. Записи я перегнал в наш архив. Так что можете послушать. Какие будут указания?
- Не спи на посту - замерзнешь! - засмеялся генерал.
Он не сомневался, что рано или поздно герой Кавказа и будущий военный министр хунты объявится на даче Антюфеева. Они находились в родстве Антюфеев был женат на двоюродной сестре Ткачева. Пожалуй, именно это обстоятельство определило в свое время быстрое продвижение Антюфеева, а вовсе не его академическая усидчивость, целеустремленность и нахрапистость. Мало ли на Руси усидчивых и нахрапистых! Но лишь единицы из них могут похвастаться родственниками, у которых есть кореша и собутыльники в Генштабе и Минобороны.
Ткачев доверял Антюфееву, связанному с ним круговой порукой. Тот поставил на командарма, хоть и после некоторых колебаний, и теперь далеко зашел в заговоре. Обратной дороги для него не было. Ткачев доверял ему настолько, что Антюфеев от его имени искал контакты и вел переговоры с потенциальными участниками заговора. Поэтому дачу Антюфеева командарм никак не мог объехать.
Не мог... А ведь по Казанской дороге, в Удельной, стояла огромная пустая дача отца, не последнего человека в авиационной промышленности.
И квартиру на Кутузовском проспекте, в доме, где когда-то лично жил Леонид Ильич, командарм не освободил, отправляясь в Закавказье. Однако с отцом Ткачев давно находился, мягко говоря, в натянутых отношениях, потому что старый авиаконструктор, Герой Труда и лауреат, числил сына подлецом. А квартиру на Кутузовском занимала жена, с которой генерал бьи в фактическом разводе.
Из Ставрополя Ткачев улетел настолько внезапно, что агенты наружного наблюдения едва поспели на аэродром в Чкаловской, чтобы зафиксировать прибытие генерала. А потом машину с Ткачевым потеряли уже в Москве, в пробке на Садовом кольце.
И это весьма осложнило дальнейшее наблюдение.
В Министерстве обороны генерал по приезде не показался. Антюфееву не позвонил. Напрасно прождали его и в Удельной, и на Кутузовском проспекте. Лишь на исходе вторых суток интенсивных поисков генерала обнаружили в самом неожиданном месте - в Краснопресненских банях. Здесь командующий Отдельной армией гудел - парился, выпивал и закусывал. Компанию ему составлял авторитет грузинской группировки в Москве Гиви Рваный. Значит, ничего уже не боялся Ткачев. Не боялся и не стеснялся, если только стеснительность вообще можно было отыскать среди прочих нравственных качеств генерала.
- Что ж он там делает, в банях? - удивился Савостьянов, получив первое донесение о найденыше.
- Моется. И поет.
- Поет... Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела. Ну, и долго он намерен заниматься вокалом?
- Кто ж его знает... Непредсказуемый объект.
- Этого чистюлю из бани выгнать! - рассердился шеф службы безопасности Управления. - Пусть поет в другом месте, под нашим присмотром.
Организуйте там аплодисменты. Рейд милиции, скажем. Или какую-нибудь разборку.
Через полчаса к баням подкатили две иномарки.
Из машин выскочили люди в черных спецназовских масках. Положили мордами вниз охрану Рваного и генеральскую свиту. Постреляли в нумерах, где задушевно мылся командующий Отдельной армией со своим криминальным другом и девушками, которых доставил Гиви. Нападавшие разбили бутылки с выпивкой и серьезно отделали нескольких "шестерок" грузинского князя Москвы. И бесследно исчезли в тихих сумерках.
Затем с достоинством прибыла милиция...
- А ты говоришь, на Москве спокойно! - выговорил Рваному генерал, наливая в рюмку из уцелевшей бутылки. - Ни хрена себе - спокойно!
- Мамой клянусь... - просипел от ярости Рваный. - Мамой клянусь достану! Сам буду резать этих козлов.
После инцидента в банях Ткачев и отправился в Поваровку...
Савостьянов вызвал записки Акопова, бегло просмотрел, переписал на дискету. Сделал еще одну копию, спрятал под надрезанную обложку словаря.
А потом уничтожил архивный файл. Генерал уже несколько лет не занимался чисто оперативной работой, однако навыки не растерял.
После этого он позвонил начальнику Управления на дачу. Генерал-полковник лег спать, и Савостьянову понадобилось несколько минут, чтобы криком и крылатыми выражениями заставить охрану разбудить начальника.
- До утра не потерпит? - недовольно спросил генерал-полковник.
- Не потерпит, - сказал Савостьянов. - Между прочим, я бы сам с удовольствием в постельке повалялся. Но, во-первых, на горизонте замаячил Эсенов. Во-вторых, из Ставрополя сообщили, что второе лицо в Отдельной армии - пустышка. Ситуацией там владеет другой человек. За Ткачевым его не было видно, а теперь, когда командарм убрался... И ты, Виктор Константинович, этого человека знаешь. Это Адамян.
- Жопа с Пистолетом? - наконец удивился и, кажется, окончательно проснулся генерал-полковник. - А говорили - садист и бабник.
- Да, садист и бабник. Но это не мешает ему крутить многомиллионные дела.
- Ладно, Юрий Петрович, приезжай сей же час.
Отсыпаться, видно, будем на пенсии.
- Или в гробу, - пробормотал Савостьянов, положив трубку.
В половине первого ночи машина с генералом и тремя охранниками промчалась через кольцевую и вырвалась на пустынное Можайское шоссе. Ехали в неприметной серой "Волге" с трехсотсильным мотором, бронированным днищем и пуленепробиваемыми стеклами. Недавно на машину поставили и специальные скаты - даже простреленные в клочья, они могли выполнять свои функции еще около часа.
Савостьянов пользовался этим легким танком только в исключительных случаях. Сегодня именно такой выпал. Потому что генерал действовал в традициях Управления - проводить внешнее обеспечение любой акции с десятикратным запасом прочности.
Дискету с записями Акопова он вез в стальном контейнере, выстланном внутри быстрогорящим фосфорным составом. Если контейнер попадал в чужие руки и его начинали грубо вскрывать, малейший доступ воздуха вызывал самовозгорание. В течение секунды от содержимого не оставалось ничего, кроме кучки пепла.
Перед кольцевой дорогой Савостьянов оглянулся и сказал:
- По-моему, сынки, нас пасут.
- Так точно, товарищ генерал-майор, - согласился охранник на переднем сиденье, - эта машина пристроилась на Трубной. Не обращайте внимания:
будет подходящий поворот - разберемся...
Охранник смотрел на дисплей бортового компьютера, работающего в паре с радаром. Радар перехватывал, а компьютер систематизировал звуковые и световые сигналы. Ведь любой физический объект, хоть человек, хоть машина, имеет множество характерных индивидуальных признаков, неповторимых, как папиллярные линии. Компьютер, например, мог выделить и обсчитать частоту и содержание шумов работающего мотора. Полученная математическая постоянная являлась для компьютера "отпечатком пальца". Весь маршрут компьютер делил на сектора. Учитывались повороты, развилки, съезды с дороги. В каждом новом секторе электронный мозг сопоставлял математические характеристики автомобилей, следующих за бронированной "Волгой".
Повторение характеристик после длительного движения давало повод думать о слежке. В таком случае на дисплее появлялась картинка с машиной-преследовательницей, силуэт которой можно было развернуть в различных проекциях, определить ее марку и зафиксировать характерные детали.
За савостьяновской "Волгой" вот уже двадцать минут следовали "Жигули" девятой модели с форсированным мотором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36