А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– Кэтрин? Святая Дева, я просто не верю своим глазам!
– Это я, – рассмеялась молодая женщина сквозь слезы. Глупенькая, пустенькая, легкомысленная Эдон казалась сейчас ангелом.
Она кинулась к Кэтрин с радостным восклицанием, но резко остановилась, увидев завернутого в плащ младенца.
– Моя дочка, Розамунда, – гордо сказала Кэтрин.
– Малышка! – Эдон аккуратно развела края одеяла, чтобы заглянуть в крошечное личико. – Ой, только посмотрите, какие ресницы! Ну разве она не хорошенькая?!
Она погладила Розамунду по нежной, как лепесток, щечке и снова посмотрела на Кэтрин:
– Что ты делаешь в Бристоле?
– Это долгая история, – покачала головой Кэтрин – Мы пришли сюда искать убежища… опять, как тогда.
Эдон кинула на нее взгляд, выдававший сильное любопытство, однако, к ее чести, что свидетельствовало кстати о появившихся признаках зрелости, не попыталась удовлетворить его, не сходя с места. Вместо этого она отвела Кэтрин к подушкам на скамье у окна, велела самой младшей служанке приготовить тюфяк и сама подала гостье вина. Затем Эдон наклонилась над колыбелькой и вынула из нее младенца того же возраста, что и Розамунда.
– Мой второй сын, Роберт, – объявила она – Жаль, что тебя здесь не было. Местным повитухам далеко до вас с Этель. По крайней мере, на этот раз ребенок шел головкой и без всяких осложнений.
Она уложила малыша обратно в колыбель. Мальчик постарше принялся таращиться на младшего брата и слегка тыкать его кулачком.
– Мне тоже жаль, что меня не было здесь, – ответила Кэтрин с усталой улыбкой.
Она сняла плащ, открыв верхнее платье из синей шерсти с богатой золотой вышивкой. Эдон широко раскрыла глаза.
– Ты украла его из гардероба королевы? – выдохнула она.
Кэтрин сделала маленький глоток вина и горько рассмеялась:
– Мой муж щедр до невероятности. – Она подняла подол первого платья, чтобы показать Эдон второе, яркозеленое. – И еще три мне пришлось оставить. Теперь в них щеголяют девки фламандцев в благодарность за свои услуги.
– Твой муж… – несмело начала Эдон. – Значит, это правда.
– Не знаю. Что ты слышала? – В голосе Кэтрин прозвучала оборонительная нотка.
– Что он не умер, что ты снова нашла его. Джеффри сказал, что он благородный человек. Он хорошо обходился с пленными, и они любили его. Джеффри жалел Оливера, но радовался за тебя. – Она поспешно вскочила на ноги и схватила старшего сына. – Нет, милый, в глазик нельзя, будь хорошим мальчиком.
– Луи может внушить любовь кому угодно, если захочет, – тускло произнесла Кэтрин. – Он поклялся мне, что стал другим, но на самом деле этого не произошло, а я все еще была слепа, чтобы заглянуть глубже внешнего лоска. Он требовал всего моего внимания, как жадный ребенок, но, получив его, утратил интерес. Он хотел сына, а я разочаровала его, родив дочь, чего он так и не простил мне. Правда, меня это не волнует. – Она покачала головой. – То же самое с Уикхэмом. Сначала нетерпеливое стремление, а потом можно бросить, как надоевшую игрушку.
– Он тебя бросил? – совершенно растерянно спросила Эдон, пытаясь справиться с отбрыкивающимся сыном.
Кэтрин пожала плечами.
– Бросил, но на этот раз я не буду оплакивать его целый год, прежде чем снова начать жить.
Под крики недовольного двухлетнего малыша она коротко рассказала Эдон об осаде и о том, как добралась до Бристоля.
– Вот так, – закончила она и болезненно улыбнулась. – Я пришла, чтобы отыскать Оливера и на коленях вымолить у него прощение.
Молоденькая служанка кончила готовить ложе и предложила сыну Эдон показать клетку с зябликом в соседней комнате. Когда она увела ребенка и мир был восстановлен, Эдон поправила сбившийся плат.
– Совсем на меня не похож, – сказала она, имея в виду первенца, потом вздохнула. – Это едва не сломило Оливера, когда он потерял тебя. Все, что удалось сделать Джеффри, – мешать ему мертвецки напиваться каждый вечер да не дать найти собственную смерть в сражении.
Эти слова заставили Кэтрин глубже почувствовать свою вину и углубили мрачные опасения. Весьма возможно, что Оливер не простит ее или даже совсем не захочет ее видеть.
– Мне пришлось выбирать, – сказала она, – и я не пожелала бы такого выбора ни одной женщине. Как оказалось, – тут молодая женщина прикусила губу, – я совершила ошибку.
Они минутку помолчали, потом Кэтрин взглянула на Эдон и спросила:
– По-твоему, поздно уже что-либо исправить?
Эдон сморщила носик и растерянно захлопала ресницами.
– Я не знаю. Оливер не сошелся ни с какой другой женщиной, но о тебе он никогда не говорит. Джеффри сказал, что летом он получил письмо, в котором сообщалось, что ты счастлива с мужем и готовишься родить. Мне кажется, до того момента он как-то еще держался и даже начал оправляться, но эти новости сильно растревожили его.
Кэтрин побледнела.
– Я ничего не знала об этом, – сказала она, – но такая злая выходка вполне в духе моего мужа.
– Зачем же ты предпочла такого человека Оливеру? – совершенно запутавшись, спросила Эдон. – Зачем менять золото на золу?
– Иногда глаза слишком слепы, чтобы понять разницу. – Кэтрин встряхнула головой и отерла слезы. – Я думала, что право на стороне Луи. Теперь я знаю, что у него не было никаких прав. – Она подняла на Эдон печальный взгляд. – Я пыталась найти Оливера в зале за ужином, но так и не увидела. Он здесь?
Эдон задумчиво сморщила лобик.
– Нет, – выговорила она наконец. – По-моему, нет. Но в последнее время мы редко видим Оливера, он же стал вторым лицом у принца Генриха.
– Принца Генриха?
– Если ты была в зале, ты должна была видеть его за высоким столом. Мальчик с рыжими волосами, страшный непоседа.
– Я не присматривалась, – сказала Кэтрин. – Мы слышим, что он в Англии, но я как-то не связала этот слух и ребенка за столом.
– Ну вот, он возвел Оливера в ранг своего «любимого сакса», – продолжила Эдон. – Когда он вернется к отцу в Анжу, Оливер поедет в составе его свиты.
Кэтрин вбирала эти сведения с удивлением и с уколом отчаяния, хотя за отчаяние немедленно обругала себя в мыслях. Ни время, ни люди не стоят на месте. Эгоистично было ожидать, что Оливер останется точно там же и таким же, как скала, к которой можно прибегнуть в поисках защиты и утешения. Но, как бы то ни было, именно так молодой женщине и представлялось, и теперь она была несколько выбита из равновесия.
– А ты знаешь, где он сейчас?
– Нет. – Эдон задумчиво прищурилась. – Кажется, Джеффри упоминал, что Оливер отправился по собственным делам… в какое-то паломничество или наподобие того, прежде чем полностью посвятить себя службе принцу Генриху. Наверное, он вернется к концу недели, ну а тебя, разумеется, примут с великой радостью. Графиня только вчера жаловалась, как ей не хватает твоего зеленого бальзама для больных рук.
Кэтрин ответила слабой улыбкой. Ее душу раздирали нетерпение и дурные предчувствия. Ей так нужно было увидеть Оливера сейчас, а не в конце недели. Ожидание казалось совершенно невозможным, но другого выбора не было.
– Тогда я с удовольствием приготовлю ей и бальзам, и все, что она только не пожелает. Эдон, если я не найду, чем занять время, честное слово, я сойду с ума.
Годард и Эдит уложили Оливера на тюфяк поближе к очагу. Любопытствующие пьяницы толпились вокруг, пока Эдит быстренько не разогнала их по домам и не заперла дверь.
Она помогла Годарду осторожно снять кольчугу и подкольчужник. Оливер то терял сознание, то приходил в себя; из его груди вырывались протяжные стоны. Левый рукав был насквозь пропитан кровью. Годард разрезал ножницами хозяйки рубаху и тунику, и оба они с содроганием уставились на месиво, оставленное мечом де Могуна.
– Иголка с ниткой есть? – спросил Годард. – Это нужно зашить.
Хозяйка прикусила губу и отцепила от пояса небольшой кожаный мешочек для рукоделия.
– Тут не только рана, – с сомнением произнесла она. – Кость тоже смещена.
– Вижу. Сделаю, что смогу.
Эдит посмотрела на великана с любопытством.
– Так ты умеешь вправлять кости и сшивать раны? Годард кивнул, хотя в душе не чувствовал особой уверенности. Его лоб слегка заблестел от выступившего пота.
– Сто раз делал это с овцами, – заявил он, хотя на самом деле чем-то наподобие приходилось заниматься всего два или три раза.
– Здесь вот тоже неладно. Видишь опухоль и синяки? Годард только неразборчиво буркнул в ответ.
– С этим я ничего поделать не смогу, – сказал он, берясь за иглу. – Знал я пару женщин, которые сумели бы, только одна умерла, а вторая давно ушла. – Он поморщился. – Его нельзя оставлять здесь. Слишком близко к Эшбери; его будут искать. Как только я зашью рану, нам придется уйти.
– Вам? – подняла брови Эдит.
– Мне с милордом Оливером.
– Понимаю. – Хозяйка покосилась на него, но ее взгляд пропал даром, потому что Годард целиком погрузился в работу иглой.
– В таком состоянии он, пожалуй, умрет, прежде чем вы отъедете хоть на милю, – сказала она.
– Он точно умрет, если его найдут здесь. Да и для тебя это тоже опасно. Я видел, что вытворяют солдаты даже по малейшим поводам.
– Наверное, ты прав, – задумчиво сказала она. – Люди из Эшбери иногда заглядывают сюда, чтобы выпить и повозиться с девками. Мой эль им нравится, но вряд ли он заставит их закрыть глаза на такое. – Хозяйка указала на распростертое тело Оливера. – Куда ты собираешься его везти?
– В Бристоль. Там есть лекари, да и сам принц Генрих весьма заботится о нем.
Эдит уперла руки в боки.
– Ты не говорил мне, что вы служите принцу!
– Будущему королю, – рассеянно ответил Годард, вытаскивая зубами пробку из фляжки с крепким элем. – А какая разница?
Хозяйка покачала головой.
– Прямо похоже на сказку, какую люди рассказывают у очага и за кружкой эля, – промолвила она, но тут же вернулась к своему практичному деловому тону. – Тебе ни за что не довезти его до Бристоля верхом. Могу дать взаймы свою телегу, коли обещаешь, что вернешь ее в течение недели.
Годард кивнул в знак согласия, затем разговор оборвался, поскольку он плеснул крепкое питье на рану. Раненый закричал и напрягся.
– Подержи его! – велел Годард, скрипнув зубами.
Эдит так и сделала, хотя было не совсем ясно, где именно держать, поскольку на верхней половине торса рыцаря, похоже, не осталось ни одного целого участка. Его мышцы напряглись, борясь с ее руками, затем расслабились, когда снова пришло милосердное забвение.
– Леди Кэтрин обычно говорила, что это помогает вычистить всякую дрянь из раны, – сказал Годард, принявшись шить. – Но, по-моему, лечение хуже, чем само ранение.
– А кто такая леди Кэтрин?
– Целительница. Милорд был обручен с ней, но они расстались раньше, чем смогли повенчаться.
– Значит, она имеет отношение к нему, а не к тебе, – медленно и четко проговорила Эдит.
– Нет, не ко мне, – подтвердил Годард с чисто мужской непонятливостью, Эдит кивнула; ее глаза сияли. Увидев, что лорда держать больше не нужно, она пошла запрягать в телегу чалого, а серого жеребца привязала сзади.
Годард сделал для Оливера все что смог: зашил и перевязал рассеченную мечом руку и плотно завернул рыцаря в два одеяла, как младенца, чтобы поменьше трясло дорогой.
Эдит задом подогнала лошадь с телегой к двери таверны; Годард бережно вынес Оливера и уложил его на добрую кучу соломы, которую хозяйка не поскупилась положить на дно.
– С Богом, доброго пути и спокойно добраться до Бристоля. – Она сунула Годарду поросячий мех, полный эля, и завернутый в платок кусок хлеба с двумя сваренными вкрутую яйцами.
Годард принял подарки, затем прочистил горло.
– Не знаю, как благодарить тебя, – сказал он грубовато. – Ты наверняка обидишься, если я предложу серебро.
– Наверняка, – фыркнула хозяйка, сложив руки. – Лучшей благодарностью будет, если ты сам вернешь мне мою телегу, когда сможешь.
Годард снова откашлялся.
– Конечно, хозяйка, – сказал он, затем, внезапно набравшись смелости, наклонился и чмокнул ее в щечку.
Эдит стояла на дороге и смотрела ему вслед, пока ночная тьма не скрыла очертания серого коня, привязанного сзади, и не стих стук колес. Затем она дотронулась до щеки, медленно вернулась в таверну и заперла дверь.
В какой-то степени можно было подумать, что Кэтрин никогда не покидала Бристоля. Если бы не Розамунда и лихорадочные воспоминания, ей казалось, что времени, проведенного вместе с Луи, словно и не существовало. Графиня Мейбл приняла ее в число своих женщин, практически ни о чем не спрашивая, восхитилась Розамундой и тут же засадила Кэтрин готовить баночку знаменитого зеленого бальзама Этель для рук.
Спать в женских покоях Кэтрин не особенно нравилось: она по-прежнему задыхалась в их атмосфере, но до того, как ей удастся поговорить с Оливером и определить свое положение, это была настоящая тихая гавань. Так много зависело от их встречи и его реакции! Молодая женщина прикусила губу и постаралась отвлечься от круговерти мыслей. Она так часто переживала момент встречи в уме, что успела перебрать все эпизоды: от того, как падает в его объятья, до того, как он равнодушно прогоняет ее. Ничего нового она уже придумать не могла, поэтому терзаться дальше не было смысла.
Она положила в ступку ландыш, лимонный бальзам, шалфей и подорожник, растерла как следует, затем добавила гусиного жира и миндального масла. Средство действовало лучше, когда готовилось из свежих трав, но среди зимы приходилось довольствоваться сушеными.
Эдон следила за ее действиями, положив подбородок на руки. Собственно говоря, она должна была сплести длинный кусок тесьмы, но отложила деревянные квадратики, успев справиться только с первыми шестью дюймами.
– У тебя действительно были стекла в окнах? – спросила она, с дрожью покосившись на промасленный лен, который пропускал в комнату совсем немного света, зато изрядное количество холода.
Кэтрин со вздохом улыбнулась.
– Да, у нас были стекла. Это, конечно, роскошь, которой мне теперь недостает, но я ненавидела и их тоже. Луи думал, что люди будут восхищаться им из-за этого и смотреть на него снизу вверх, но вместо этого пробудил одну зависть и осуждение. За мотовство осуждали меня, а не его, хотя именно его преследовала мания величия.
– А что с ним сталось сейчас?
Кэтрин пожала плечами.
– Не сомневаюсь, что продолжает добиваться своего. Потеря Уикхэма отбросила его назад, но ненадолго. Он сменит имя, сменит убеждения, хозяина и так далее, лишь бы было выгодно. – Ее веки дрогнули. – Эдон, меня это не волнует, разве что вызывает гнев. Я хочу забыть.
Она нервно выскребла маленькой ложечкой из рога готовую смесь из ступки в небольшой глиняный горшочек.
– Если бы я… – начала было Эдон, но тут же замолчала, потому что в покой вошла другая женщина и кинулась прямо к ним.
– Оливер вернулся, – возвестила она, задыхаясь. – Его только что тяжело раненного привез слуга на телеге!
– Тяжело раненного? – Эдон схватилась рукой за горло. Женщина кивнула.
– По крайней мере он без сознания.
Услышав это, Кэтрин побелела. Она быстро вытерла руки и схватила служанку за локоть:
– Где он?
– Внизу во дворе, где я его оставила. Там пошли за носилками и священником.
– За священником?! – Эдон уставилась на Кэтрин огромными глазами. – Боже милосердный!
– Присмотри, пожалуйста, за Розамундой, – сказала Кэтрин, схватила, сжав губы, сумку и устремилась из комнаты. Она так торопилась, что споткнулась на лестнице, подвернула щиколотку и ободрала руку о веревку, за которую схватилась, чтобы не упасть, – но все это она заметила гораздо позже. Ее занимало сейчас только одно: добраться до Оливера и отогнать от него смерть.
Когда она ворвалась в зал, Годард с другим слугой как раз вносили туда на веревочных носилках Оливера. Они прошли в боковой неф, где столбы, поддерживающие крышу, образовывали что-то вроде алькова, и бережно опустили тело.
– Годард, что с ним случилось? – выдохнула Кэтрин, не медля ни секунды.
Слуга повернулся к ней. Его глаза были обведены темными кругами от усталости.
– Бой на мечах, – кратко ответил он. – Сломаны кости и раздроблена щитоносная рука. Насколько тяжело, я не знаю.
Кэтрин бросилась на колени рядом с Оливером. Его лицо горело, как от легкого жара. Очень осторожно она принялась стаскивать одеяла. Он дрогнул и застонал, но глаза остались закрытыми.
– Не знаю, что вы делаете здесь, госпожа, – сказал Годард, – но я очень рад. Если кто-нибудь в силах помочь ему, то это вы.
– Сейчас некогда рассказывать, – отозвалась Кэтрин, не отвлекаясь от раненого – Ты был с ним, когда это случилось?
– Нет, госпожа.
Годард быстро передал ей все, что знал.
– Надеюсь, Рэндал де Могун будет вечно жариться в аду, – злобно сказала она и очень бережно сняла последний слой одеял. Оливер все еще был в гамбезоне, рубашке и тунике, хотя с левой руки все три одежды были срезаны. При виде ужасной раны молодая женщина невольно охнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56