Она знала, что Филип исполнит, что обещал, – вернется в ее комнату этой ночью. Она и боялась, и с надеждой ждала этого. Если он придет, она может не выдержать и уступить ему. И если она сделает это, ее сердце может оказаться разбитым.
Анна отложила щетку и закрыла лицо ладонями. «О Мик! Лаура! Почему вас нет сейчас здесь? Почему вам обоим нужно было покинуть меня, когда я так отчаянно нуждаюсь в вас? Вы бы подсказали мне, что делать».
Она ходила взад-вперед по комнате, но ее взгляд упорно устремлялся к дверям. Ум, блуждающий в плену памяти, вновь и вновь возвращался к прошлому. И как она ни пыталась усилием воли подавить страшные видения, они с мучительной ясностью вставали перед ней.
Она вспомнила ужасного Стюарта Уилкса, страх и отвращение, испытываемые в плену, в его доме. То тошнотворное чувство под ложечкой, когда его пальцы двигались по ее израненному телу. И он смел делать это сразу же после того, как чудовищно жестоко отнял жизнь у человека, любимого ею больше всего на свете!
Ей казалось, что она никогда не получит удовольствия от прикосновения рук мужчины к ее телу, никогда не насладится ощущением его губ на своих, его теплым дыханием на коже. Но этот мужчина… О Боже! Филип Бришар… был столь же благороден, как тот – отвратительно вульгарен; Филип Бришар предлагал ей разделить с ним страсть, тогда как Уилкс навязывал голую похоть; Филип был нежен с ней, а тот, ее обидчик, – груб и беспощаден.
Анна воображала, как руки Филипа вводят ее в незнакомое царство и как она добровольно следует за ним; она чувствовала, как его поцелуй возносит ее к высотам желания, дотоле неведомого, такого, о котором она даже не подозревала. И все эти фантазии, обретшие зримость и осязаемость, могли стать явью, если бы она только дозволила ему.
Она прошла к открытым дверям и вышла на балкон, заглядывая туда, куда выходила комната Филипа, на общую веранду. Она хотела, чтобы он был сейчас там. Ветерок остужал ее лицо, пылавшее лихорадочным румянцем, и сдувал волосы с ее лба, проясняя сознание.
«Ты опять заходишь слишком далеко, Анна, – слышала она в шелесте ветра. – Оставь эти грезы. Да, он желает тебя, но этого недостаточно, и ты прекрасно знаешь это. Филип Бришар не может любить тебя – Анну Конолли, девчонку, которую случайно застал в своей каюте. Ты не нужна ему со своими проблемами, своим горем и всем прочим. Поезжай в Бостон, Анна, делай то, что тебе велел Мик. Ты должна стать… настоящей леди и занять достойное место в обществе. Вот если Анри сумеет помочь тебе, если Офелия примет тебя в свой дом и ты обретешь права, положенные тебе по наследству, возможно, тогда…»
Анна сомкнула обе створки двери и для надежности закрылась на задвижку. Затем залезла в постель, протянула руку к столику у кровати и убавила фитиль ночника. Какое-то время она лежала без сна, а потом услышала шаги, приближающиеся из галереи. Возле двери шаги стихли, и сквозь тонкие шторы она увидела до боли знакомый силуэт, отраженный лунным светом.
Мужчина поднял руку, словно хотел постучать, но поколебался с минуту и уронил руку. И вскоре Анна снова услышала в галерее его шаги, постепенно затихавшие. Она осталась одна в полутемной комнате.
Глава 10
На следующий день Анри с утра уехал в свою контору. Клодетт отправилась на занятия. Таким образом, Анна завтракала вдвоем с Моникой. Они сидели на задней веранде и за чаем вели беседу. Анна старалась следить за нитью разговора но ее отвлекали посторонние мысли. Интересно, куда подевался второй Бришар? Она должна была непременно выяснить это.
Притворяясь более заинтересованной содержимым своей чашки, нежели мучившим ее вопросом, она сказала как бы невзначай:
– Филип тоже куда-то уехал?
– Нет, пошел a l’ecole. За садом у нас есть небольшой домик, старая детская школа. Филип сказал, что давно не занимался ревизией. Иногда на него нападает страсть к бухгалтерии. – Моника улыбнулась Анне. – Не хотите ли проведать его? Я уверена, он будет рад сделать перерыв.
– Мне неловко его беспокоить, если он занят.
Моника многозначительно вскинула указательный пальчик, осененная важной мыслью.
– Как это я не подумала! Вы даже сделаете мне небольшое одолжение. Почему бы вам не отнести ему этот легкий завтрак? – Моника завернула в льняную салфетку бутерброд с ветчиной и пирожное. – Надо знать моего сына, – сказала она протягивая Анне сверток. – Он может умчаться спозаранок без крошки во рту и не вспомнить до конца дня. А теперь у Филипа будет чем заморить червячка. И мне так спокойнее.
Анна кивнула и взяла салфетку.
– В таком случае я с удовольствием исполню ваше желание. Как, вы сказали, найти школу?
– Вы увидите ее сразу за садом, cherie. Только идите все время по мощеной дорожке, не то заблудитесь в лабиринте падуба. L’ecole стоит прямо в маленькой рощице. Это небольшое здание среди апельсиновых и сливовых деревьев, его невозможно пропустить.
Анна прошла по территории сада, обнесенного железной решеткой, и через заднюю калитку ступила в рощу. Фруктовые деревья с блестящей листвой и белыми цветами источали дивный аромат. За мощными ветвями Анна поначалу не заметила никакой школы, но, сделав еще несколько шагов, увидела необычный шестигранник из белого камня. Школа уютно расположилась на расчищенной площадке, устланной бледно-лиловым миртом и окруженной цветущими тюльпанами. Двухэтажное здание заканчивалось башенкой с отходящей от нее миниатюрной дорожкой для смотрителя. Восхитительное сооружение, крытое дранкой из кедра, напоминало сказочный домик.
Единственная дверь была открыта, так же как и зеленые ставни на окнах обоих этажей. Анна потихоньку приблизилась к дому и стала внимательно изучать его со всех шести сторон, поочередно подходя к каждому окну и заглядывая внутрь. В центре комнаты на первом этаже стояли три рабочих стола разной величины, сообразно целевому назначению и возрасту учеников. Все стены были завешаны полками, заполненными грифельными досками, бумагами и множеством книг.
«Какая замечательная школа», – подумала Анна. Она представила, как дети Клода и Моники Бришаров сидели за этими партами, выполняя задания под наблюдением своего учителя. Оставалось только дивиться, как им удавалось не отвлекаться на птиц, щебечущих так близко от окон. Как можно корпеть над тетрадками или сосредоточиться на чем-то, когда апельсиновые деревья своими благоухающими ветвями заглядывают прямо в комнату, когда в воздухе плавает цветочный аромат, разносимый весенним ветром?
Анна уже наполовину обошла здание, когда через заднее окошко увидела Филипа. Он сидел с подвернутыми до локтей рукавами за большим столом, несомненно, предназначавшимся для учителя, и просматривал какие-то бумаги. Его рука одновременно писала что-то на широкой доске. Склонившись над стопкой исписанных листков, он казалось, целиком ушел в работу. Солнечные лучи, струившиеся сквозь распахнутые окна, падали на истершуюся деревянную поверхность и тонкие волоски у него на руках, придавая им золотистый оттенок.
Анна покрутилась вокруг ставней, заглядывая в комнату, но не обнаруживая своего присутствия. Она позволила своему воображению совершить короткий экскурс в прошлое, пробуя нарисовать Филипа в детстве. Она попыталась представить, как он выглядел за одной из маленьких парт вместо этого широкого стола, занимаемого в ту пору учителем, однако с подстановкой образов что-то не ладилось, она видела только теперешнего Филипа, сильного, красивого и умного, с сосредоточенно сдвинутыми бровями. Ей было трудно заменить его фигуркой мальчугана в тот миг, когда в ее глазах он являлся олицетворением сильного мужчины – мужчины до мозга костей.
– Нехорошо, Анна, – послышался низкий рокочущий голос из глубины дома. – Мне казалось, вы не одобряете, когда кто-то шныряет под окнами или дверьми и шпионит за другими.
Она с испуганным возгласом отскочила от окна. Рука Филипа прекратила движение и повисла в воздухе над доской, но голова осталась в прежнем наклоненном положении.
– Как вы узнали, что я здесь? – спросила Анна.
Филип поднял глаза и лукаво усмехнулся.
– Я провел в этой комнате столько часов, что поневоле стал сыщиком. За это время я научился различать движения самых крошечных тварей за окнами, а вы, Анна, создаете шума больше, чем весенний мотылек или бурундук.
– Да, вы намного даровитее меня, – сказала она, снова подойдя к окну и склоняясь через деревянный подоконник. – Больше я и помыслить не посмею ни о каком шпионстве.
– Вы пришли навестить меня? – спросил Филип.
– Мне сказали, что здесь учится Клодетт, – уклончиво ответила Анна.
– Вам верно сказали. Но сегодня уроки закончились раньше, и я отправил ее учителя домой. А Клодетт ускакала к подружке, на соседнюю плантацию.
– Понятно. Жаль, что я ее не застала. О, я принесла вам кое-что от вашей матушки. Она решила, что вы проголодались. – Анна протянула ему салфетку с завтраком.
– Ну вот, стало быть, вы пришли ко мне, – констатировал Филип с торжествующей улыбкой.
– Да, но, как я сказала, только потому, что ваша матушка… – Анна запнулась, понимая слабость своего оправдания. Она почувствовала себя в ловушке под проницательным взглядом Филипа, и ее угасший голосок канул в тишину.
– Почему бы вам не зайти, раз уж вы здесь? Заодно посмотрите, где протекали мои детские муки.
Войдя в комнату, Анна была одновременно и поражена, и очарована ее рациональным обустройством. Значительную часть одной стены занимал широкий камин. Рядом с ним висели четыре тепловентилятора в жестяных кожухах – свидетельство того, что и в Луизиане случаются холодные зимы. Над камином на деревянной полке стояли четыре керосиновые лампы. На соседней стене располагалась вешалка – длинная доска с рядом фарфоровых крючков для пальто и головных уборов, а дальше – сплошные книжные шкафы с учебной и художественной литературой.
Анна пробежала глазами выстроенные в линейку тома: латинский и французский буквари, орфографические словари, справочники по грамматике и романы.
– Вы действительно прочитали все эти книга? – спросила она.
– Все до единой, – проворчал Филип, как будто ее вопрос навеял воспоминания о строгом школьном учителе, дававшем ему трудные задания.
– О, заниматься в такой комнате одно удовольствие!
Лицо Филипа осветилось улыбкой.
– Если вам понравилась эта комната, подождите, еще не то будет! Давайте поднимемся туда. – Он показал на узкую винтовую лестницу, ведущую к небольшой двери на втором этаже.
Гадая, что это за необыкновенное чудо там наверху, Анна подобрала юбку и стала взбираться по ступенькам. Филип последовал за ней. В следующую минуту она оказалась в мире мальчишеской мечты. Чего здесь только не было! Комната была целиком заполнена всевозможными игрушками: от простых деревянных солдатиков до почти взаправдашних мушкетов, мечей и карет с вращающимися колесами.
– У нас в семье эту комнату называли garconierre, – прочувствованно сказал Филип. – Это значит «мальчишеская». Мама всегда отсылала нас сюда, меня и Анри. – Филип внимательно и с обожанием рассматривал дорогие сердцу вещи. – Я не был здесь долгое время, – пояснил он. – Мама считала, что у мальчиков должно быть специальное место для игр, свое собственное. Поэтому она держала игрушки Клодетт и всякие сувениры в доме отдельно от наших. Она говорила, что за день мальчикам нужно вволю выкричаться и выбегаться, чтобы вечером в доме они могли вести себя как джентльмены.
Филип взял в руки модель бригантины. Глаза его задумчиво устремились вдаль.
– Забавно, но факт, – сказал он, трогая пальцем всамделишный парус из холстины, – теперь мама, кажется, поняла, что и Клодетт нуждается в этой комнате не меньше, чем когда-то мы с Анри. До той поры, пока дети играют в игрушки, мальчики и девочки не так уж отличаются друг от друга. – Филип посмотрел на Анну, которая тем временем уселась посреди комнаты и с восхищением рассматривала небольшую деревянную лошадку с настоящими гривой и хвостом. – Когда-нибудь мои дети тоже будут играть в этой комнате, – сказал он. – Во всяком случае, я бы этого хотел.
Ничто не могло доставить Анне большего удовольствия, чем оказаться частью его сокровенного мира.
– Ваши дети должны быть очень счастливы иметь такого отца, Филип. И не только из-за всех этих вещей…
– Эта пони всегда была моей любимой игрушкой. – Он нагнул голову к лошадке, остававшейся у Анны в руках. – Посмотрите, какие у нее ноги! Они сгибаются в суставах. Если их подвигать, можно представить, как она бежит.
Филип сел рядом с Анной и повернул пони у нее на ладони. В тот момент, когда он дотронулся до ее руки, тепло от кончиков пальцев потекло по ее телу. Их взоры встретились, и Анна подвинулась навстречу магнетическому притяжению серо-стальных глаз.
Не говоря ни слова, Филип снял деревянную лошадку с ее руки и поставил на пол. Затем приложил ладонь к щеке Анны и наклонил голову к ее губам. Когда они приблизились друг к другу, она в тревоге сделала быстрый вдох, ожидая, что его губы вот-вот соприкоснутся с ее губами, и сердце ее бешено застучало.
– Прийти сюда – это самое лучшее, что вы могли сделать сегодня, – сказал Филип, прежде чем припасть к ее губам в томительно долгом поцелуе.
– Масса Филип, масса Филип, идите быстрее! – Голос Хакаби, внезапно нарушивший ласковый шелест листвы, доносившийся из рощи, заставил их оторваться друг от друга. – С мисс Клодетт что-то случилось! Я ужасно боюсь за нее, сах!
Филип вскочил и помчался вниз по винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Анна последовала за ним, но, когда она выбежала из двери школы, он уже достиг забора в конце сада. Она на расстоянии слышала, как обезумевший Хакаби объяснял Филипу, что могло случиться с Клодетт.
– Кобыла вернулась без маленькой мисс, масса Филип. Такого еще никогда не было. Вы знаете, эта лошадь скачет подобно ветру. Я до смерти боюсь, не стряслось ли что-то страшное с нашим перчиком!
– Седлай мою лошадь, Хакаби, и разыщи Гранди Спаркса и Джозиа. Пусть собираются и едут с нами. Мы прочешем весь лес отсюда до Belle Terre. А мама знает, Хакаби?
– Нет, масса Филип. Я не решился сказать миссус Монике об этом…
– Правильно, Хакаби. Поезжай со всеми, а я сейчас пойду к ней.
Филип побежал к дому. Через несколько минут он вернулся и бросился к конюшне. Грум вывел из загона крупную черную лошадь и передал ему поводья. Поравнявшись с Анной, Филип попросил:
– Вы не могли бы вернуться в дом и побыть с мамой.
– Конечно. Я буду молить Бога, чтобы все было хорошо.
– Спасибо, я надеюсь.
Четверо мужчин, на скаку обогнув конюшню, помчались на север. Им предстояло проехать рощу, отделяющую Френчмэн-Пойнт от Belle Terre, где находилась соседняя плантация.
Анна следила, как всадники, приблизясь к лесу, разделились. Далее они по одиночке разъехались в разные стороны и вскоре скрылись в чащобе. На подходе к дому Анна увидела, что Моника Бришар также наблюдает за группой, отправившейся на поиски дочери.
Филип направился по главной дороге, пролегавшей через лес, к Belle Terre. Черный жеребец, ожидавший, что хозяин, как обычно, погонит его быстрым галопом, с ходу взял привычный темп. Но Филип сдержал коня мундштуком, заставив его на сей раз трусить размеренной рысцой, сам же глядел направо и налево, надеясь найти Клодетт.
Наконец он заметил ее среди деревьев, футах в пятидесяти от колеи. Девушка лежала совершенно неподвижно под большим дубом с отходящими от основания узловатыми корнями, перекинувшимися через тропку. Прежде чем спрыгнуть с коня, Филип подъехал на несколько футов ближе.
Клодетт уткнулась лицом в мягкий пятачок земли, покрытой листвой. Когда Филип осторожно перевернул сестру, то увидел, что у нее разбита голова. Вокруг неровной раны подсохла вытекшая кровь.
– О моя малышка, – произнес он, смахнув указательным пальцем отвалившийся сгусток у края виска. – Клодетт, ты слышишь меня? – Он приложил пальцы к ее шее и, нащупав пульсирующую жилку, в душе вознес хвалы небесам. – Очнись, малышка, – повторил он.
Девушка не откликнулась. Тогда Филип наклонился, чтобы поднять ее с земли, но прежде быстрым движением проверил ее руки и ноги, нет ли переломов. Углядев порванный рукав блузки, он оторвал его и обмотал вокруг раны. Взял сестру на руки как пушинку и перенес на спину коня, прямо под гриву. Затем сделал один выстрел в воздух, сигнализируя своим помощникам, что поиски закончены, и сел в седло.
Бережно прижимая Клодетт к груди, стараясь по возможности уберечь ее от тряски, Филип пустил коня ровным аллюром к усадьбе. Все, включая Монику и Анну, уже ждали его на широкой веранде. Он остановился перед первой ступенькой и жестом показал Хакаби, чтобы тот взял у него Клодетт.
– Отнеси ее наверх, в ее комнату, – сказал он. – Я поеду за доктором.
– Да что ж он так долго!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Анна отложила щетку и закрыла лицо ладонями. «О Мик! Лаура! Почему вас нет сейчас здесь? Почему вам обоим нужно было покинуть меня, когда я так отчаянно нуждаюсь в вас? Вы бы подсказали мне, что делать».
Она ходила взад-вперед по комнате, но ее взгляд упорно устремлялся к дверям. Ум, блуждающий в плену памяти, вновь и вновь возвращался к прошлому. И как она ни пыталась усилием воли подавить страшные видения, они с мучительной ясностью вставали перед ней.
Она вспомнила ужасного Стюарта Уилкса, страх и отвращение, испытываемые в плену, в его доме. То тошнотворное чувство под ложечкой, когда его пальцы двигались по ее израненному телу. И он смел делать это сразу же после того, как чудовищно жестоко отнял жизнь у человека, любимого ею больше всего на свете!
Ей казалось, что она никогда не получит удовольствия от прикосновения рук мужчины к ее телу, никогда не насладится ощущением его губ на своих, его теплым дыханием на коже. Но этот мужчина… О Боже! Филип Бришар… был столь же благороден, как тот – отвратительно вульгарен; Филип Бришар предлагал ей разделить с ним страсть, тогда как Уилкс навязывал голую похоть; Филип был нежен с ней, а тот, ее обидчик, – груб и беспощаден.
Анна воображала, как руки Филипа вводят ее в незнакомое царство и как она добровольно следует за ним; она чувствовала, как его поцелуй возносит ее к высотам желания, дотоле неведомого, такого, о котором она даже не подозревала. И все эти фантазии, обретшие зримость и осязаемость, могли стать явью, если бы она только дозволила ему.
Она прошла к открытым дверям и вышла на балкон, заглядывая туда, куда выходила комната Филипа, на общую веранду. Она хотела, чтобы он был сейчас там. Ветерок остужал ее лицо, пылавшее лихорадочным румянцем, и сдувал волосы с ее лба, проясняя сознание.
«Ты опять заходишь слишком далеко, Анна, – слышала она в шелесте ветра. – Оставь эти грезы. Да, он желает тебя, но этого недостаточно, и ты прекрасно знаешь это. Филип Бришар не может любить тебя – Анну Конолли, девчонку, которую случайно застал в своей каюте. Ты не нужна ему со своими проблемами, своим горем и всем прочим. Поезжай в Бостон, Анна, делай то, что тебе велел Мик. Ты должна стать… настоящей леди и занять достойное место в обществе. Вот если Анри сумеет помочь тебе, если Офелия примет тебя в свой дом и ты обретешь права, положенные тебе по наследству, возможно, тогда…»
Анна сомкнула обе створки двери и для надежности закрылась на задвижку. Затем залезла в постель, протянула руку к столику у кровати и убавила фитиль ночника. Какое-то время она лежала без сна, а потом услышала шаги, приближающиеся из галереи. Возле двери шаги стихли, и сквозь тонкие шторы она увидела до боли знакомый силуэт, отраженный лунным светом.
Мужчина поднял руку, словно хотел постучать, но поколебался с минуту и уронил руку. И вскоре Анна снова услышала в галерее его шаги, постепенно затихавшие. Она осталась одна в полутемной комнате.
Глава 10
На следующий день Анри с утра уехал в свою контору. Клодетт отправилась на занятия. Таким образом, Анна завтракала вдвоем с Моникой. Они сидели на задней веранде и за чаем вели беседу. Анна старалась следить за нитью разговора но ее отвлекали посторонние мысли. Интересно, куда подевался второй Бришар? Она должна была непременно выяснить это.
Притворяясь более заинтересованной содержимым своей чашки, нежели мучившим ее вопросом, она сказала как бы невзначай:
– Филип тоже куда-то уехал?
– Нет, пошел a l’ecole. За садом у нас есть небольшой домик, старая детская школа. Филип сказал, что давно не занимался ревизией. Иногда на него нападает страсть к бухгалтерии. – Моника улыбнулась Анне. – Не хотите ли проведать его? Я уверена, он будет рад сделать перерыв.
– Мне неловко его беспокоить, если он занят.
Моника многозначительно вскинула указательный пальчик, осененная важной мыслью.
– Как это я не подумала! Вы даже сделаете мне небольшое одолжение. Почему бы вам не отнести ему этот легкий завтрак? – Моника завернула в льняную салфетку бутерброд с ветчиной и пирожное. – Надо знать моего сына, – сказала она протягивая Анне сверток. – Он может умчаться спозаранок без крошки во рту и не вспомнить до конца дня. А теперь у Филипа будет чем заморить червячка. И мне так спокойнее.
Анна кивнула и взяла салфетку.
– В таком случае я с удовольствием исполню ваше желание. Как, вы сказали, найти школу?
– Вы увидите ее сразу за садом, cherie. Только идите все время по мощеной дорожке, не то заблудитесь в лабиринте падуба. L’ecole стоит прямо в маленькой рощице. Это небольшое здание среди апельсиновых и сливовых деревьев, его невозможно пропустить.
Анна прошла по территории сада, обнесенного железной решеткой, и через заднюю калитку ступила в рощу. Фруктовые деревья с блестящей листвой и белыми цветами источали дивный аромат. За мощными ветвями Анна поначалу не заметила никакой школы, но, сделав еще несколько шагов, увидела необычный шестигранник из белого камня. Школа уютно расположилась на расчищенной площадке, устланной бледно-лиловым миртом и окруженной цветущими тюльпанами. Двухэтажное здание заканчивалось башенкой с отходящей от нее миниатюрной дорожкой для смотрителя. Восхитительное сооружение, крытое дранкой из кедра, напоминало сказочный домик.
Единственная дверь была открыта, так же как и зеленые ставни на окнах обоих этажей. Анна потихоньку приблизилась к дому и стала внимательно изучать его со всех шести сторон, поочередно подходя к каждому окну и заглядывая внутрь. В центре комнаты на первом этаже стояли три рабочих стола разной величины, сообразно целевому назначению и возрасту учеников. Все стены были завешаны полками, заполненными грифельными досками, бумагами и множеством книг.
«Какая замечательная школа», – подумала Анна. Она представила, как дети Клода и Моники Бришаров сидели за этими партами, выполняя задания под наблюдением своего учителя. Оставалось только дивиться, как им удавалось не отвлекаться на птиц, щебечущих так близко от окон. Как можно корпеть над тетрадками или сосредоточиться на чем-то, когда апельсиновые деревья своими благоухающими ветвями заглядывают прямо в комнату, когда в воздухе плавает цветочный аромат, разносимый весенним ветром?
Анна уже наполовину обошла здание, когда через заднее окошко увидела Филипа. Он сидел с подвернутыми до локтей рукавами за большим столом, несомненно, предназначавшимся для учителя, и просматривал какие-то бумаги. Его рука одновременно писала что-то на широкой доске. Склонившись над стопкой исписанных листков, он казалось, целиком ушел в работу. Солнечные лучи, струившиеся сквозь распахнутые окна, падали на истершуюся деревянную поверхность и тонкие волоски у него на руках, придавая им золотистый оттенок.
Анна покрутилась вокруг ставней, заглядывая в комнату, но не обнаруживая своего присутствия. Она позволила своему воображению совершить короткий экскурс в прошлое, пробуя нарисовать Филипа в детстве. Она попыталась представить, как он выглядел за одной из маленьких парт вместо этого широкого стола, занимаемого в ту пору учителем, однако с подстановкой образов что-то не ладилось, она видела только теперешнего Филипа, сильного, красивого и умного, с сосредоточенно сдвинутыми бровями. Ей было трудно заменить его фигуркой мальчугана в тот миг, когда в ее глазах он являлся олицетворением сильного мужчины – мужчины до мозга костей.
– Нехорошо, Анна, – послышался низкий рокочущий голос из глубины дома. – Мне казалось, вы не одобряете, когда кто-то шныряет под окнами или дверьми и шпионит за другими.
Она с испуганным возгласом отскочила от окна. Рука Филипа прекратила движение и повисла в воздухе над доской, но голова осталась в прежнем наклоненном положении.
– Как вы узнали, что я здесь? – спросила Анна.
Филип поднял глаза и лукаво усмехнулся.
– Я провел в этой комнате столько часов, что поневоле стал сыщиком. За это время я научился различать движения самых крошечных тварей за окнами, а вы, Анна, создаете шума больше, чем весенний мотылек или бурундук.
– Да, вы намного даровитее меня, – сказала она, снова подойдя к окну и склоняясь через деревянный подоконник. – Больше я и помыслить не посмею ни о каком шпионстве.
– Вы пришли навестить меня? – спросил Филип.
– Мне сказали, что здесь учится Клодетт, – уклончиво ответила Анна.
– Вам верно сказали. Но сегодня уроки закончились раньше, и я отправил ее учителя домой. А Клодетт ускакала к подружке, на соседнюю плантацию.
– Понятно. Жаль, что я ее не застала. О, я принесла вам кое-что от вашей матушки. Она решила, что вы проголодались. – Анна протянула ему салфетку с завтраком.
– Ну вот, стало быть, вы пришли ко мне, – констатировал Филип с торжествующей улыбкой.
– Да, но, как я сказала, только потому, что ваша матушка… – Анна запнулась, понимая слабость своего оправдания. Она почувствовала себя в ловушке под проницательным взглядом Филипа, и ее угасший голосок канул в тишину.
– Почему бы вам не зайти, раз уж вы здесь? Заодно посмотрите, где протекали мои детские муки.
Войдя в комнату, Анна была одновременно и поражена, и очарована ее рациональным обустройством. Значительную часть одной стены занимал широкий камин. Рядом с ним висели четыре тепловентилятора в жестяных кожухах – свидетельство того, что и в Луизиане случаются холодные зимы. Над камином на деревянной полке стояли четыре керосиновые лампы. На соседней стене располагалась вешалка – длинная доска с рядом фарфоровых крючков для пальто и головных уборов, а дальше – сплошные книжные шкафы с учебной и художественной литературой.
Анна пробежала глазами выстроенные в линейку тома: латинский и французский буквари, орфографические словари, справочники по грамматике и романы.
– Вы действительно прочитали все эти книга? – спросила она.
– Все до единой, – проворчал Филип, как будто ее вопрос навеял воспоминания о строгом школьном учителе, дававшем ему трудные задания.
– О, заниматься в такой комнате одно удовольствие!
Лицо Филипа осветилось улыбкой.
– Если вам понравилась эта комната, подождите, еще не то будет! Давайте поднимемся туда. – Он показал на узкую винтовую лестницу, ведущую к небольшой двери на втором этаже.
Гадая, что это за необыкновенное чудо там наверху, Анна подобрала юбку и стала взбираться по ступенькам. Филип последовал за ней. В следующую минуту она оказалась в мире мальчишеской мечты. Чего здесь только не было! Комната была целиком заполнена всевозможными игрушками: от простых деревянных солдатиков до почти взаправдашних мушкетов, мечей и карет с вращающимися колесами.
– У нас в семье эту комнату называли garconierre, – прочувствованно сказал Филип. – Это значит «мальчишеская». Мама всегда отсылала нас сюда, меня и Анри. – Филип внимательно и с обожанием рассматривал дорогие сердцу вещи. – Я не был здесь долгое время, – пояснил он. – Мама считала, что у мальчиков должно быть специальное место для игр, свое собственное. Поэтому она держала игрушки Клодетт и всякие сувениры в доме отдельно от наших. Она говорила, что за день мальчикам нужно вволю выкричаться и выбегаться, чтобы вечером в доме они могли вести себя как джентльмены.
Филип взял в руки модель бригантины. Глаза его задумчиво устремились вдаль.
– Забавно, но факт, – сказал он, трогая пальцем всамделишный парус из холстины, – теперь мама, кажется, поняла, что и Клодетт нуждается в этой комнате не меньше, чем когда-то мы с Анри. До той поры, пока дети играют в игрушки, мальчики и девочки не так уж отличаются друг от друга. – Филип посмотрел на Анну, которая тем временем уселась посреди комнаты и с восхищением рассматривала небольшую деревянную лошадку с настоящими гривой и хвостом. – Когда-нибудь мои дети тоже будут играть в этой комнате, – сказал он. – Во всяком случае, я бы этого хотел.
Ничто не могло доставить Анне большего удовольствия, чем оказаться частью его сокровенного мира.
– Ваши дети должны быть очень счастливы иметь такого отца, Филип. И не только из-за всех этих вещей…
– Эта пони всегда была моей любимой игрушкой. – Он нагнул голову к лошадке, остававшейся у Анны в руках. – Посмотрите, какие у нее ноги! Они сгибаются в суставах. Если их подвигать, можно представить, как она бежит.
Филип сел рядом с Анной и повернул пони у нее на ладони. В тот момент, когда он дотронулся до ее руки, тепло от кончиков пальцев потекло по ее телу. Их взоры встретились, и Анна подвинулась навстречу магнетическому притяжению серо-стальных глаз.
Не говоря ни слова, Филип снял деревянную лошадку с ее руки и поставил на пол. Затем приложил ладонь к щеке Анны и наклонил голову к ее губам. Когда они приблизились друг к другу, она в тревоге сделала быстрый вдох, ожидая, что его губы вот-вот соприкоснутся с ее губами, и сердце ее бешено застучало.
– Прийти сюда – это самое лучшее, что вы могли сделать сегодня, – сказал Филип, прежде чем припасть к ее губам в томительно долгом поцелуе.
– Масса Филип, масса Филип, идите быстрее! – Голос Хакаби, внезапно нарушивший ласковый шелест листвы, доносившийся из рощи, заставил их оторваться друг от друга. – С мисс Клодетт что-то случилось! Я ужасно боюсь за нее, сах!
Филип вскочил и помчался вниз по винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Анна последовала за ним, но, когда она выбежала из двери школы, он уже достиг забора в конце сада. Она на расстоянии слышала, как обезумевший Хакаби объяснял Филипу, что могло случиться с Клодетт.
– Кобыла вернулась без маленькой мисс, масса Филип. Такого еще никогда не было. Вы знаете, эта лошадь скачет подобно ветру. Я до смерти боюсь, не стряслось ли что-то страшное с нашим перчиком!
– Седлай мою лошадь, Хакаби, и разыщи Гранди Спаркса и Джозиа. Пусть собираются и едут с нами. Мы прочешем весь лес отсюда до Belle Terre. А мама знает, Хакаби?
– Нет, масса Филип. Я не решился сказать миссус Монике об этом…
– Правильно, Хакаби. Поезжай со всеми, а я сейчас пойду к ней.
Филип побежал к дому. Через несколько минут он вернулся и бросился к конюшне. Грум вывел из загона крупную черную лошадь и передал ему поводья. Поравнявшись с Анной, Филип попросил:
– Вы не могли бы вернуться в дом и побыть с мамой.
– Конечно. Я буду молить Бога, чтобы все было хорошо.
– Спасибо, я надеюсь.
Четверо мужчин, на скаку обогнув конюшню, помчались на север. Им предстояло проехать рощу, отделяющую Френчмэн-Пойнт от Belle Terre, где находилась соседняя плантация.
Анна следила, как всадники, приблизясь к лесу, разделились. Далее они по одиночке разъехались в разные стороны и вскоре скрылись в чащобе. На подходе к дому Анна увидела, что Моника Бришар также наблюдает за группой, отправившейся на поиски дочери.
Филип направился по главной дороге, пролегавшей через лес, к Belle Terre. Черный жеребец, ожидавший, что хозяин, как обычно, погонит его быстрым галопом, с ходу взял привычный темп. Но Филип сдержал коня мундштуком, заставив его на сей раз трусить размеренной рысцой, сам же глядел направо и налево, надеясь найти Клодетт.
Наконец он заметил ее среди деревьев, футах в пятидесяти от колеи. Девушка лежала совершенно неподвижно под большим дубом с отходящими от основания узловатыми корнями, перекинувшимися через тропку. Прежде чем спрыгнуть с коня, Филип подъехал на несколько футов ближе.
Клодетт уткнулась лицом в мягкий пятачок земли, покрытой листвой. Когда Филип осторожно перевернул сестру, то увидел, что у нее разбита голова. Вокруг неровной раны подсохла вытекшая кровь.
– О моя малышка, – произнес он, смахнув указательным пальцем отвалившийся сгусток у края виска. – Клодетт, ты слышишь меня? – Он приложил пальцы к ее шее и, нащупав пульсирующую жилку, в душе вознес хвалы небесам. – Очнись, малышка, – повторил он.
Девушка не откликнулась. Тогда Филип наклонился, чтобы поднять ее с земли, но прежде быстрым движением проверил ее руки и ноги, нет ли переломов. Углядев порванный рукав блузки, он оторвал его и обмотал вокруг раны. Взял сестру на руки как пушинку и перенес на спину коня, прямо под гриву. Затем сделал один выстрел в воздух, сигнализируя своим помощникам, что поиски закончены, и сел в седло.
Бережно прижимая Клодетт к груди, стараясь по возможности уберечь ее от тряски, Филип пустил коня ровным аллюром к усадьбе. Все, включая Монику и Анну, уже ждали его на широкой веранде. Он остановился перед первой ступенькой и жестом показал Хакаби, чтобы тот взял у него Клодетт.
– Отнеси ее наверх, в ее комнату, – сказал он. – Я поеду за доктором.
– Да что ж он так долго!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35