Дальше... Когда бы ни позвонил Алексей Георгиевич, выделяй ему пять бойцов или сколько нужно. И, последнее пока... Твои люди должны распустить слухи, что господин Костров, бывший следователь и ныне журналист - мой будущий родственник. Скажем, зять... Пусть попробуют сунуться к родственнику Юрася, - злорадно завершил Андрей Иванович свои "поручения".
Заметив, как изумился Алексей, почти весело добавил:
- Таська девка красивая и умненькая. И в тебя влюбилась от макушки до пяток. Все упрашивает пригласить тебя в гости.
- Ну скажешь, Андрей Иванович! - растерялся Алексей.
- А чего? Ты, Алексей Георгиевич, мужик серьезный, мне такой и нужен... в зятья. А то, что после моих именин Виолетта Петровна увезла тебя к себе на дачу - это не грех, а маленький, маленький грешок. Ты хоть знаешь её фамилию?
- Не успел поинтересоваться, - вроде бы легкомысленно ответил Костров, не совсем понимая, к чему задал такой странный вопрос Юрась.
- Рекомендую - госпожа Благасова...
- Кто? Жена уцелевшего после расстрела в "Вечности" похоронщика-фирмача? - изумленно воскликнул Алексей. И в памяти всплыл странный интерьер рабочего кабинета мужа Виолетты Петровны: не кабинет, домашний музей печальных обрядов разных времен и народов.
- Она, дорогой Алексей Георгиевич. Ну, да Бог с ней, вроде тебя не сильно она зацепила. Переспал, схватил кайф, и прощай, прощай, мне ничего не надо... Бывает.
Андрей Иванович вроде бы шутил, но всматривался в Алексея цепким, изучающим взглядом.
Алексей мог бы сказать Юрасю, что продолжения у бурной ночи на даче не последовало, Виолетта Петровна несколько раз звонила, но он инстинктивно Отстранился от нее, хотя видимых для этого причин не было. Она обиделась, в последнем телефонном разговоре гордо заявила, что ни к кому не привыкла набиваться со своей любовью, а совсем наоборот... Ничего этого Алексей не стал говорить, это были дела сугубо личные.
Юрась заметил, что Алексей всматривается в него, напряженно размышляет над услышанным, и тут же мгновенно сменил свой цепкий взгляд на понимающий.
- Да и кто из нас, настоящих мужиков, откажется от сладкой клубнички в изящной упаковке?
Юрась явно считал себя настоящим мужиком. Да он и был таким. Высокий, крепкий даже на первый, внешний взгляд, он источал силу, уверенность в себе. Костюм, сшитый по заказу, отлично сидел на нем, галстук был завязан модным свободным узлом, манжеты белоснежной сорочки узенькими полосочками выглядывали из-под рукавов пиджака. И никаких колец, перстней и цепей деловому человеку, занимающему прочное положение в этом мире, они были ни к чему. Голова его уже начала седеть, и у этой седины, как заморозки побившей густую шевелюру, был свой шарм. Вот только кожа на лице была грубой "выделки" - сероватого цвета, обветренная, даже на взгляд твердая. Зоны, где морозы и вьюги, ветры и зной, лесоповал и гранитные карьеры, наложили на неё свой отпечаток, который не могли изменить, облагородить никакие лосьоны и кремы, никакая сытая жизнь.
- Проехали, Андрей Иванович, - сказал Алексей. Не хватало еще, чтобы кто-то копался в его личных делах. Слава Богу, что Юрасю, судя по всему, неизвестно о том, что случилось у него с Ольгой. Юная леди не проболталась своим старшим подружкам - Алевтине и Виолетте. И с младшей - Таисией - не поделилась впечатлениями о том, как чудесным образом перелетела из разряда барышень в женское сословие.
- Проехали так проехали...
Андрей Иванович наполнил рюмки и предложил выпить без тоста: что говорить, если и так все понятно.
Яков Михайлович вежливо поднял свою рюмку и тут же поставил на стол. Объяснил:
- Я - на работе.
Его "обормоты" за соседним столиком с отвращением тоже пили только кока-колу.
- Ты слышал, Алексей, мои распоряжения Якову Михайловичу? - вернулся к основной теле разговора Юрась. - Это то, что я могу для тебя сделать сразу же. Впрочем, и для себя буду стараться. Нам тоже такие отморозки, которые чуть что хватаются за стволы, не нужны. Только ментов будоражат да бизнес портят серьезным людям.
По своим последним расследованиям для еженедельника "Преступление и наказание" Алексей и сам уже пришел к выводу, что в криминальном мире происходят ныне большие изменения. Крупные авторитеты, начинавшие с примитивной уголовщины, стали рваться в законный бизнес, вкладывать деньги в легальные фирмы и акционерные общества. Они стремились стать законопослушными гражданами, поддерживали всякие благотворительные фонды, пробивались в Думу и административные структуры, дружили с внезапно вспыхнувшими звездами эстрады, охотно появлялись на светских тусовках. "Отморозки", оголтелое ворье - им мешали, ибо напоминали о прошлом и могли подставить под удар в настоящем.
- Я вот ещё что хочу предложить тебе, Алексей Георгиевич, - Юрась впервые за весь ужин закурил, он явно берег здоровье. - У тебя прорезался вкус к розыску, раз взялся за безнадежное дело с расстрелом в "Вечности". Хочу посоветовать: создавай свою частную сыскную фирму. Деньги я тебе дам в кредит и без процентов.
Юрась его покупал - Алексею это было понятно. Но ситуация складывалась забавная: бывший (или нынешний?) авторитет по кликухе Юрась готов был субсидировать розыск преступников. Алексей подумал, что он не ошибся, отмечая стремление криминала к легализации.
- Я подумаю, - уклончиво ответил он Юрасю.
- А как же, не подумав, лезть в глубокую воду? - усмехнулся Юрась. Можно и на счет Думы в будущем подумать...
Алексей намекнул, что пора бы и сворачиваться. Уже прощаясь, Юрась с неожиданной для него сентиментальностью попросил:
- Ты Таську не обижай. Она девчонка хоть и сумасбродная, но чистая, честная.
...Буквально через три дня к Алексею домой подъехал Яков Михайлович Свердлин, вручил Пистолет Макарова, патроны к нему и разрешение, выданное Управлением лицензионно-разрешительной работы. Алексей удивился быстроте, с какой все было оформлено: "Закон об оружии" предусматривал для выдачи нарезного оружия очень длительную проверку.
- Яков Михайлович, я ведь только собирался пойти в наркологический диспансер, взять справку, что я не наркоман, в психоневрологический - что не психопат, нервными болезнями не страдаю.
- Все справки уже подшиты в вашей папочке на улице Щепкина, невозмутимо ответил Сердлин. - Обращаться с оружием умеете, Алексей Георгиевич?
- Конечно.
- Ах, да, вы ведь служили в спецназе.
- Недолго.
- Я знаю. Были ранены, выздоровели, учились и так далее.
- Все-то вы знаете, Яков Михайлович.
- Такая работа.
Яков Михайлович смотрел на Алексея спокойно, без эмоций, и он подумал, что все-таки служба в КГБ ни для кого не проходит бесследно, в частности, она вырабатывает у человека именно такой, сдержанно-невозмутимый взгляд.
- У вас мобильный телефон имеется? - спросил Яков Михайлович.
- Нет. Зачем он мне?
- Ай-я-яй! Какая оплошность! А если вам понадобится срочно связаться со мной или Андреем Ивановичем?
- По какому поводу?
- Допустим, вы идете по улице или едете в машине и обнаружили за собой "хвост"... Что вы сделаете?
- Постараюсь избавиться от него.
- А вам не захочется знать, кто вам его "пришил"? Для этого и требуется позвонить мне, и я приму свои меры.
Яков Михайлович тонко улыбнулся:
- Когда я начинал... в органах, оперативно связаться с начальством было сущим наказанием. А сейчас у каждого крутого на поясе или в кармане мобильник...
Жизнь без "понятий"
Алексей часто вспоминал то, что сказал ему Юрась уже у машины после ужина в ресторане "Джоконда".
- Помни, Алексей Георгиевич, похоронный бизнес потому и называется похоронным, что со смертью связан...
Он предупреждал Алексея, что тот вышел на опасную стезю. Нюх у таких, как Юрась, был звериный, иначе им бы не выжить в непрерывной междоусобной войне криминальных авторитетов, в зонах, где есть только одно право сильного и беспощадного, в неравной битве с Законом, которая шла с переменным успехом. - Будь осторожен, Алексей Георгиевич, - Юрась смотрел на Алексея немного сочувственно. - Я все-таки хотел бы увидеть тебя... в зятьях.
Эта мысль, видно, крепко засела в его красиво посаженной на широкие плечи голове.
Алексей пообещал поостеречься, они условились созвониться.
Алексей подвел итоги встречи с Юрасем. Получалось не густо. Он стал заместителем начальника службы безопасности без определенных обязанностей у Юрася, ему доставили "Макарова" с лицензией, он получил, как говорили в спецназе, когда он там служил, огневую поддержку в лице "бойцов" Свердлина. Наконец, Юрась усиленно зазывал его к себе в родственники.
Костров вспомнил, как выглядит Тася, и заулыбался. Представить эту красивенькую, порывистую, с подростковыми вызывающими повадками барышню в роли своей жены ему было трудно. Татьяна - да, та была женой: властной, рассудительной, знающей, что семейная жизнь - это вам не вздохи на скамейке при луне, в ней случается разное. Она и уходила гордо, с достоинством, заявив на прощание, что любовь её к Алексею облетала, как с белых яблонь цвет.
- Дым, - машинально поправил Алексей.
- Дым, - машинально сказала Татьяна. - Дым улетает, цвет облегает...
Лингвистические упражнения Алексею были до лампочки. Главное в том, что Татьяна уходила к человеку, которого он считал своим другом - в недавнем прошлом преуспевающему журналисту-международнику, а ныне совладельцу крупного информационного агентства. Обиднее всего было то, что он сам познакомил свою жену с ним. Иногда Татьяна звонила и покровительственным тоном осведомлялась, как он там...
И ещё Алексей все чаще с нежностью думал об Ольге. И не только потому. что она оказалась не из болтливых, не растрезвонила подружкам об их внезапном романе. Просто её преданность и безоглядность завораживали. Иногда он решал, что надо сказать Таисии - выбор уже сделан и не в твою пользу, девушка, останемся просто друзьями. Но что-то останавливало Алексея, он лишь тщательно избегал встреч с Таисией. Она все-таки_что-то поняла и теперь звонила не часто.
В разговоре с Юрасем Алексей кое-что узнал о похоронном бизнесе, но это ни на шаг не приблизило его к раскрытию тайны двойного убийства. Он позвонил своему приятелю - старшему следователю по особо важным делам городской прокуратуры Никите Астрахану. Уход Алексея из прокуратуры никак не отразился на их отношениях.
- Никита, - поддразнивая Астрахана, Алексей сделал ударение на последнем слоге. - Нам надо встретиться.
- Напоминаю, - ледяным тоном сказал Астрахан, - я русский человек, и имя у меня русское - Никита. А Никита - это костоломка-давалка с пистолетом из мыльного телесериала. Тем не менее, я готов простить тебя и встретиться, чтобы как нормальные русские люди врезать по посуде. Когда и где?
- Завтра обедаем... Тьфу, ты ведь на службе... Значит, ужинаем в Доме кинематографистов, в семь.
- В твой альтруизм я давно не верю, - сказал Астрахан. - Что тебя интересует, господин специальный корреспондент малопопулярного издания "Преступление без наказания"?
Он должен был отыграться за Никиту.
- Убийство похоронных джентльменов в ресторане "Вечность".
- Знаю, - ответил Астрахан. - Для расследования создана группа, я в неё вхожу. Все остальное - при встрече.
Утром Алексей позвонил Ольге, чтобы предупредить, что вечером его не будет, у него деловой ужин.
- Где? - не скрывая разочарования поинтересовалась Ольга. - Это что же получается? Я вчера тебя не видела, сегодня не увижу? Нехорошо, мой дорогой. Так где ужинать изволишь, деловой?
- В ресторане Дома кинематографистов, - честно признался Алексей.
- Приятного аппетита, - нарочито доброжелательно пожелала Ольга и положила трубку.
Костров пришел в ресторан чуть раньше семи, чтобы забить столик. Сюда часто забегали журналисты из "Преступления и наказания", их здесь знали и привечали. У киношников были трудные времена, редко кто из них мог позволить себе ужин по полной программе, а журналисты преуспевающего еженедельника обычно не жались.
Он поздоровался с вечно молодой официанткой Кариной, с которой был давно знаком, попросил:
- Столик в углу, пожалуйста, Кариночка. Закуски, бастурму, водочку, ну и так далее. Ужинаю с другом. И пусть нам не мешают.
- Сделаем, Алексей Георгиевич. Все будет, как всегда.
"Как всегда" значило - хорошо. К приходу Никиты она уже накрыла стол. Никита окинул критическим взглядом закуски, признал:
- Хорошо живут господа журналисты, не то, что прокурорские.
Был Никита рослым, длинноногим парнем одного возраста с Алексеем, его легко было представить на теннисном корте, в волейбольной команде или в каком-нибудь горнолыжном лагере. И одевался он по-спортивному, предпочитая всяким там джинсам спортивного кроя костюмы светлых тонов. В прокуратуре за ним хвостиком тянулась слава Дон Жуана, от которой он всячески открещивался. Даже Карина, перевидавшая немало "звезд" в брюках и без оных, бросила на Никиту мимолетный заинтересованный взгляд.
Ресторан Дома кинематографистов в последние годы претерпел разительные изменения. Раньше это было элитное заведение, куда приходили обедать и ужинать члены Союза кинематографистов и их гости. Сейчас вход был открыт для каждого, у кого были деньги. Шумно "гуляли" палаточники и прочие "коммерсанты" средней руки, скромненько за кокой и кофе ожидали "приглашений" симпатичные девочки, жались за своими столиками пожилые кинематографисты, привыкшие ходить сюда десятилетиями, пропивали жалкие гроши несостоявшиеся "гении". Цена чашки кофе здесь перевалила за пятьдесят целковых, шашлыка - за триста.
Девочки сразу же обратили внимание на двух симпатичных мужиков без дамского общества, и одна из них тут же подвалила с сигаретой в изящно оттопыренных пальчиках: "Огонька не найдется?".
Никита галантно вскочил, щелкнул зажигалкой. Девочка прикурила, замешкалась, выпустив дым колечками, но поскольку ни приглашения, ни вопросов не последовало, независимой походочкой возвратилась на свое место.
Почти следом за Никитой вошла четверка парней, по одежде и повадкам явно из крутых, и с шумом заняла столик неподалеку.
- Расспрашивай, дорогой товарищ и брат, - предложил Никита после первой рюмки. - И учти, я испросил у прокурора разрешение на встречу с тобой.
- Зачем? - удивился Алексей.
- Не думаешь же ты, что я просто так, из любви к тебе, стану выкладывать тебе сведения служебного характера?
В этом был весь Никита: он на всякий случай всегда стелил соломку в месте вероЯтного падения. А в остальном он был вполне свойским парнем. Они относились друг к другу с искренней симпатией.
- Что сказал прокурор?
- Не возражал, чтобы я поделился с тобой, чем мы богаты. Заявил, что все равно журналисты будут копаться в этом деле с рестораном "Вечность", так лучше, мол, пусть свой, наш выкормыш получит первые сведения.
- Выкормыш?
- Ага. Он читает все, что ты публикуешь в своем "Преступлении и наказании" и бормочет при этом: выкормили бумагомарателя на свою голову.
Никита жизнерадостно рассмеялся.
- Так чем вы богаты?
Никита согнал улыбку, с некоторым огорчением произнес:
- Топчемся на месте. Киллеры выскочили из ресторана, завалились в тачку, которая их ожидала, и умотали. Охранники похоронщиков запомнили номер, но толку - чуть. Тачку быстро нашли, её бросили в одном из дворов. На соседней Хорошевке есть дом 50 с просторным двором, забитым машинами. Тачку аккуратно поставили в ряд с другими и тут же, видно, пересели на чистенькую. А та, которую бросили, числится в угоне. Все - след оборвался...
- Киллеры работали в масках?
- Нет. Они были в куртках, и капюшоны надвинули на лица, закрыли их. Официант и другие свидетели запомнили лишь куртки и то, что они были среднего роста.
- Не густо, - разочарованно протянул Алексей. - А что Благасов, тот, что уцелел?
- Несет чушь, якобы он обостренно чувствует опасность. Такой, понимаешь, нервно настроенный на источники угрозы... Увидел, как эти двое входят в ресторан, и тут же залез под столик. Это его спасло.
- Но ведь они могли полоснуть очередью и под стол?
- Да. Очередь была. Она прошла рядом с Благасовым, лишь одна пуля его слегка укусила.
Рассказывая, Никита не лишал себя удовольствия испробовать закуски, которые были действительно хороши - Карина постаралась.
- Мотивы прослеживаются? - спросил Алексей.
- Только один: устраняли конкурентов. В городе два десятка похоронных фирм и между ними идет жестокая грызня за покойников.
- Гадость какая, - брезгливо поморщился Костров.
- Жизнь и смерть неотделимы. - Никита сказал это равнодушно. Расследуя самые разные "дела", он давно уже перестал чему-либо удивляться. Тем более, что последние годы стали преподносить такие невероятные по жестокости и хитроумные по исполнению преступления, которых раньше и в помине не было.
- Как нам кажется, - стал объяснять Никита. - Кто-то пытался срезать всю верхушку "Харона".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39