Косвенно своеобразная роль Майкла в этом деле подтверждается тем, что американцы позволили израильской разведке организовать выезд Харари из Панамы и его возвращение домой так, что пограничные службы обеих стран не зафиксировали ни выезда, ни въезда.
Но теперь де-факто встал вопрос о ненужности вообще "альтернативной дипломатии". Любое государство Азии и Африки не находится в такой привязке к решениям структур типа Лиги арабских стран или подобных региональных объединений, и может действовать в соответствии с нормами открытой дипломатии. Египет подал пример, сейчас идут - хотя затормозились со смертью Хафеза Асада, - важные переговоры с Сирией. Арафатовские палестинцы устраивают очередную кампанию "протеста", Ирак обучает "добровольцев" в помощь "палестинским братьям", но фактически сняты основные препятствия для дипломатического процесса. Те же страны, которые не хотят идти по "нормальному" пути, по-настоящему не представляют интереса для государственного сотрудничества; получается так, что оно происходит не в интересах Израиля как государства, а в интересах тех или иных групп внутри него (прежде всего "Торговцев смертью") и в интересах самих стран, не идущих на официальное сотрудничество.
Но что это за страны? Фактически без исключений, это те, к кому применены сдерживающие меры мировым сообществом. Режимы, находящиеся в состоянии острых конфликтов с соседями, очень грубо нарушающие права и свободы в отношении своих граждан и так далее, - и те "трудности", которые они испытывают, добиваясь секретной поддержки и помощи от Израиля, однозначно вызваны воздействием на них "защитной реакции" мирового сообщества.
Вступая же в контакт с самыми опасными и неприглядными режимами, помогая им приобретать современное оружие в обход санкций, оказывая им серьезную помощь в становлении и совершенствовании служб безопасности и контрпартизанской борьбе, Израиль тем самым фактически оказывается в одном ряду с ними. Военно-промышленному комплексу государства и дилерам оружейного бизнеса, несомненно, выгодна и продажа оружия отечественного производства, - хоть куда, лишь бы побольше, - и посредничество в продаже, скажем, китайского или северокорейского оружия и военной техники. Но действительным интересам государства это уже очевидно наносит ущерб.
Но к этой стороне мы ещё вернемся. Сейчас представляется важным отметить, что все, связанное с "обычным" оружием, все-таки подчинялось стратегическому замыслу, в известной мере парадигме существования Израиля.
Часть 5. Оружие Судного Дня.
Наиболее отчетливо концептуальное решение было выражено в словах Моше Даяна, одного из самых ярких персонажей современной израильской истории.
Биографическая справка.
Моше Даян, выходец из семьи "ашкинази", переселенцев из Восточной Европы. Член Хаганы. Участвовал в совместных операциях с войсками де Голлевской "Свободной Франции". В бою у реки Литании был тяжело ранен в голову и лишился глаза. Повреждения были таковы, что молодой солдат некоторое время был парализован; повреждения лицевых костей не позволили протезировать глаз и он всю оставшуюся жизнь носил черную повязку.
К работе в ШАИ его привлек в 1941 году Рувен Шилой - первое профессиональное задание состояло в подготовке сети явочных квартир на случай новой оккупации Палестины и подготовке радистов-парашютистов. Вскоре состояние здоровья (и неукротимая воля, которая заставляла преодолевать физические недуги) позволила вернуться к непосредственно военной службе, которую Даян успешно совмещал, при необходимости, с разведработой. Так, сразу же после войны 1948 года он был спутником и помощником Шилоя, Голды Меир и Моше Шаретта в тайных сепаратных переговорах с Абдаллахом ибн-Хашеми. К средине пятидесятых он уже стал начальником генерального штаба израильской армии, затем, непосредственно перед войной 1967 года, министром обороны. В тайных миссиях участвовал и в последующие годы - об этом мы ещё расскажем в свое время.
Хороший стратег и компетентный государственный деятель, генерал Моше Даян в ядерном оружии видел мощное средство сдерживания арабов, избавляющее Израиль от необходимости "иметь танк в каждом дворе". Содержание большой армии, понимал этот кадровый военный, непременно привело бы государство к банкротству. "Нам нужна небольшая профессиональная армия, эффективная и недорогая, способная обеспечить текущие проблемы безопасности и ведение ограниченных кампаний, и обладающая ядерным оружием на случай полной конфронтации. В противном случае мы скатимся в экономическую стагнацию", говорил Даян.
Это понимание не было уникальным. Бен-Гурион тоже мечтал сделать Израиль ядерной державой. Это, по его мнению, означало бы действительную независимость, учитывая, что Израиль практически лишен сырьевых ресурсов. И конечно же он понимал, что как бы не было важно производство электроэнергии без импортного угля или нефти, приобретение ядерного оружия ещё важнее.
Действия в этом направлении стали одной из стратегических основ государственной политики и прослеживаются во всей истории Израиля.
При всей антигуманности и опасности этого средства массового уничтожения, оно и в самом деле сыграло роль сдерживающего фактора в послевоенной истории: по-видимому, коллективный, видовой инстинкт самосохранения народов сильнее противоположных качеств или проявлений противоположно настроенных руководителей или правящих групп. Все-таки отступали на второе место их наклонности, в том числе экстремистские.
...Уже через семь месяцев после обретения независимости Бен-Гурион вызвал из Парижа ученого, которого он называет в своем дневнике, в записи от 20 декабря 1948 г., "создателем французской ядерной печки". Этим ученым экспертом был Морис Сурдин, еврей, родившийся в 1913 году в Крыму. После выезда в Палестину он взял себе имя Моше Сурдин Был направлен на учебу во Францию, где изучал физику, затем работал в научных центрах во Франции, Англии и США. После окончания Второй мировой войны активно трудился в Париже в Комиссии по атомной энергии, которая осуществила практическое создание французского ядерного оружия. Обретение Израилем долгожданной независимости радостно приветствовал и с готовностью откликнулся на приглашение самого авторитетного из еврейских лидеров. "Бен-Гурион проявлял большой интерес к атомной энергии, его очень интересовали детали", вспоминает Сурдин. Определенная информация поступала из Англии, США, хотя режим секретности там был, особенно для работающих над "Манхэттенским проектом", весьма жестким - что, впрочем, не помешало американским евреям супругам Розенберг передать в свое время важнейшую информацию по атомному оружию Москве.
Интерес политического руководства страны сразу же перешел в практическую плоскость: правительство Израиля создало комиссию по атомной энергии, которую возглавил Эрнст Давид Бергман, блестящий ученый-химик, родившийся в 1903 году в Германии и в 1930-х годах переселившийся в Палестину. В Израиле он основал исследовательскую службу вооруженных сил. Работая в области исследования проблем борьбы с раком, он одновременно возглавлял научный отдел министерства обороны и был рьяным сторонником получения страной ядерного оружия. Он фактически координировал всю работу, в том числе инициировал и дипломатические шаги, предпринимаемые в этом направлении. В 1955 году в ходе начатой президентом США Дуайтом Эйзенхауэром программы "Атом для мира" Израиль получил небольшой атомный реактор мощностью 5 мегаватт. Он был установлен в местечке Нагаль Сорек неподалеку от Тель-Авива и стал в определенной мере наглядным пособием для подготовки специалистов и базой развертывания исследований. Но прагматическая, "оружейная" ценность реактора была невелика. Этот объект регулярно инспектировался американцами, а сам по себе реактор был слишком мал, чтобы на нем можно было создать что-то, имеющее серьезное военное значение. Создание же собственного реактора, что называется, "с нуля" было государству не под силу - требовался высокий, в те годы ещё далеко не достигнутый в стране технологический уровень, промышленный потенциал и сырье; требовались и очень большие исследования, учитывая, что все работы по данной теме во всех странах были тщательно засекречены и почти вся информация поступала Бергмановской команде в порядке "утечки мозгов". Но для ускорения доступа к энергии и оружию реально требовалось полагаться на усилия дипломатов и разведчиков, которые помогли бы стране обеспечить доступ к разработанным уже ядерным технологиям.
Начальник департамента министерства обороны Шимон Перес сосредоточил усилия на Франции, где в апреле 1955 года к власти пришло правительство социалиста Ги Молле.
Париж в то время занял жесткую линию в отношении Алжира, что в какой-то мере перекликалось с антинасеровской политикой Израиля; французские и израильские спецслужбы стали сотрудничать особенно тесно. По линии разведывательного сообщества французская контрразведка, Служба внешней документации и контрразведки, преемница Управления по охране территорий, возглавляемой другом и соратником генерала де Голля, Роже Вибо, которая ещё в давние времена подерживала хорошие отношения с ШАИ, получала сведения, собранные в основном "Аманом", о помощи арабских стран Фронту национального освобождения Алжира, о перемещениях и замыслах лидеров ФНОА; эти сведения часто становились основой для удачных операций - так, по "наводке" из Тель-Авива кораблем французских ВМС было перехвачено судно под Суданским флагом, которое везло из Александрии подарок от Гамаль абдель Насера брату во исламе Ахмеду Бен Белле: семьдесят тонн оружия. Отношения Израиля с Францией в военном плане в тот период были настолько важны, что Бен-Гурион поручил их развитие министерству обороны. Харел пытался доказать, что все тайные связи с иностранными государствами должны быть сосредоточены в руках "Моссада", но премьер-министр оставил французское направление за "Аман", военной разведкой.
Для сближения имело значение и то, что в Израиле также было социалистическое правительство. Шимон Перес стал настойчиво просить разрешения у партнеров по Социнтерну, французов, на покупку реактора и действовал одновременно как дипломат, разведчик, военный деятель и торговец оружием. Голда Меир, которая к тому времени сменила Шаретта на посту министра иностранных дел, жаловалась, что Перес превращает министерство обороны в параллельный МИД. Надо сказать, что эти жалобы и протесты были вызваны не "протокольными" и бюрократическими трениями и не соперничеством в однопартийном кабинете, а более серьезные основания: и сама Голда Меир, и "старая гвардия" правящей партии "Мапай" не считали, в отличие от Бен-Гуриона или Даяна, необходимым получение ядерного оружия для Израиля; спор о том, что такое атомная бомба - оружие возмездия, оружие сдерживания, фактор стабильности или действительная угроза человеческому существованию, не завершенный до сих пор, тогда разворачивался очень горячо. Вот только не надо забывать отметить, что и Голда Меир, и Леви Эшкол со временем заметно изменили свою позицию по ядерному вопросу - точно так же как во всех странах "голуби" постепенно или сразу становились "ястребами", когда фактически и конкретно приходили на государственные посты, дающие возможность определять "ядерную" политику и судьбу ядерного оружия. За полвека произошел только один случай, когда страна, обладающая ядерным оружием, добровольно от него отказалась; очень надеюсь, что это - хороший пример, прозвестие наличия не самого печального будущего у человечества вообще. К сожалению, в нем, в наличии настоящего будущего, сомнения велики и они тем меньше, чем больше сил и оружия накапливается у исламских стран. Но об этом позже.
Шимон Перес, пользуясь полной поддержкой Бен-Гуриона и Моше Даяна, мог продолжать свои усилия немаловажная роль отводилась человеку, который пять лет назад организовал "бунт шпионов", - Ашеру Бен-Натану.
Но в таком серьезном деле, как создание фактических предпосылок распространения ядерного оружия, требовалось нечто большее, чем усилия одной из сторон. Желание какой-либо страны купить ядерный реактор, построить АЭС до сих пор ставится в большую зависимость от целого ряда факторов, которые рассматриваются как по линии МАГАТЭ, так и правительственных в каждом отдельном случае. В пятидесятых сделки такого рода были уникальны и весьма жестко регулировались. Фактически, согласие тогдашней Франции надо было купить - не за деньги, естественно; нужно было предложить французам нечто, отвечающее серьезным государственным интересам Четвертой Республики. Нечто, превышающее информацию, идущую по линии разведок, хотя в ней тоже иногда проходили жизненно важные, правда, только для де Голля, сообщения - например, о конкретной подготовке очередного заговора и очередных покушений на его жизнь.
Этим стал вопрос о Суэцком канале, который теперь был национализирован насеровским режимом и контролировался Египтом. Британский премьер Энтони Иден, люто ненавидевший Насера, надеялся восстановить британский контроль над каналом, который новый египетский лидер национализировал. Иден ожидал, что унизительное поражение приведет к свержению Насера, - который, с точки зрения большинства европейцев, олицетворял арабский радикализм, направленный против интересов Запада.
Франция также была заинтересована положить конец "насеризму", вдохновлявшему Алжирский фронт национального освобождения, который вел борьбу с французскими оккупационными силами - и, естественно, тоже была крайне заинтересована в восстановлении дешевого и удобного водного пути. Можно сказать, что в тот период международная обстановка и ближневосточная ситуация складывались в некоторых аспектах весьма перспективно для Израиля. Французы рассчитывали на участие Израиля в этой войне и надеялись, что израильская армия сделает за них "грязную" работу - вытеснит египетскую армию с Синайского полуострова. И вот Франция стала вооружать Израиль для новой войны. Начиная с апреля 1956 года под покровом темноты в Израиль стали прибывать самолеты и суда с оружием: танками, боевыми самолетами, пушками и боеприпасами.
Для обеспечения этой операции требовалось тесное взаимодействие разведок; тогдашний шеф "Амана", генерал Харкаби, часто бывал в Париже и вел переговоры со своими коллегами во французских разведслужбах. Но этого было недостаточно. Для большей оперативности в Париж был направлен специальный представитель "Амана", "Красавчик Артур", бывший участник "бунта шпионов" Ашер Бен-Натан, который теперь занимал должность управляющего одной из израильских государственных компаний в Африке. Несмотря на попытки Харела сохранить за "Моссадом" функцию поддержания связи хотя бы с гражданскими разведслужбами, ему пришлось уступить тем, кто готовил планы этой войны.
Справка:
Работа в фирме под названием "Ред Си Инкода", которая находилась в Джибути, означала, что Ашер Бен-Натан не был окончательно изгнан из разведсообщества после "бунта шпионов". Бен-Гурион простил ему "бунт" хотя, в свете личной судьбы Бен-Натана, который в конце концов достиг поста Генерального директора Министерства обороны (1959 год, сменил на этом посту Шимона Переса), иначе как опалой это не назовешь. Единственное что можно сказать, так что расположенный рядом с Аравийским полуостровом, Джибути являлся идеальным наблюдательным постом для разведки.
Официальная работа Бен-Натана в "Ред Си Инкода" заключалась в закупке мяса в Эфиопии и отправке его морским путем по Красному морю в Эйлат, самый южный порт Израиля. Тайная миссия Бен-Натана, прибывшего в 1953 г. в Джибути, крохотную французскую колонию на Африканском Роге, которую отделял от Йемена узкий Баб-эль-Мандебский пролив, заключалась в наблюдении за морскими перевозками в стратегически важном регионе Африканского Рога здесь перевозились грузы и для прибрежных, и для соседних арабских страна. Французские власти смотрели сквозь пальцы на шпионаж, которым занималась мясная компания. И вот в 1956 году Ашер был вызван для получения нового задания. Полученная им радиограмма оказалась как бы сигналом о том, что во французско-израильских отношениях наступило дальнейшее углубление.
По прибытии в Тель-Авив Бен-Натана отвезли прямо в министерство обороны, где Генеральный директор министерства Шимон Перес сказал: ""Старик" хочет, чтобы ты немедленно отправился в Париж, возобновил свои контакты, оставшиеся со времен политического департамента, и стал специальным представителем министерства обороны по всей Европе. И лучше не задавай сейчас много вопросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Но теперь де-факто встал вопрос о ненужности вообще "альтернативной дипломатии". Любое государство Азии и Африки не находится в такой привязке к решениям структур типа Лиги арабских стран или подобных региональных объединений, и может действовать в соответствии с нормами открытой дипломатии. Египет подал пример, сейчас идут - хотя затормозились со смертью Хафеза Асада, - важные переговоры с Сирией. Арафатовские палестинцы устраивают очередную кампанию "протеста", Ирак обучает "добровольцев" в помощь "палестинским братьям", но фактически сняты основные препятствия для дипломатического процесса. Те же страны, которые не хотят идти по "нормальному" пути, по-настоящему не представляют интереса для государственного сотрудничества; получается так, что оно происходит не в интересах Израиля как государства, а в интересах тех или иных групп внутри него (прежде всего "Торговцев смертью") и в интересах самих стран, не идущих на официальное сотрудничество.
Но что это за страны? Фактически без исключений, это те, к кому применены сдерживающие меры мировым сообществом. Режимы, находящиеся в состоянии острых конфликтов с соседями, очень грубо нарушающие права и свободы в отношении своих граждан и так далее, - и те "трудности", которые они испытывают, добиваясь секретной поддержки и помощи от Израиля, однозначно вызваны воздействием на них "защитной реакции" мирового сообщества.
Вступая же в контакт с самыми опасными и неприглядными режимами, помогая им приобретать современное оружие в обход санкций, оказывая им серьезную помощь в становлении и совершенствовании служб безопасности и контрпартизанской борьбе, Израиль тем самым фактически оказывается в одном ряду с ними. Военно-промышленному комплексу государства и дилерам оружейного бизнеса, несомненно, выгодна и продажа оружия отечественного производства, - хоть куда, лишь бы побольше, - и посредничество в продаже, скажем, китайского или северокорейского оружия и военной техники. Но действительным интересам государства это уже очевидно наносит ущерб.
Но к этой стороне мы ещё вернемся. Сейчас представляется важным отметить, что все, связанное с "обычным" оружием, все-таки подчинялось стратегическому замыслу, в известной мере парадигме существования Израиля.
Часть 5. Оружие Судного Дня.
Наиболее отчетливо концептуальное решение было выражено в словах Моше Даяна, одного из самых ярких персонажей современной израильской истории.
Биографическая справка.
Моше Даян, выходец из семьи "ашкинази", переселенцев из Восточной Европы. Член Хаганы. Участвовал в совместных операциях с войсками де Голлевской "Свободной Франции". В бою у реки Литании был тяжело ранен в голову и лишился глаза. Повреждения были таковы, что молодой солдат некоторое время был парализован; повреждения лицевых костей не позволили протезировать глаз и он всю оставшуюся жизнь носил черную повязку.
К работе в ШАИ его привлек в 1941 году Рувен Шилой - первое профессиональное задание состояло в подготовке сети явочных квартир на случай новой оккупации Палестины и подготовке радистов-парашютистов. Вскоре состояние здоровья (и неукротимая воля, которая заставляла преодолевать физические недуги) позволила вернуться к непосредственно военной службе, которую Даян успешно совмещал, при необходимости, с разведработой. Так, сразу же после войны 1948 года он был спутником и помощником Шилоя, Голды Меир и Моше Шаретта в тайных сепаратных переговорах с Абдаллахом ибн-Хашеми. К средине пятидесятых он уже стал начальником генерального штаба израильской армии, затем, непосредственно перед войной 1967 года, министром обороны. В тайных миссиях участвовал и в последующие годы - об этом мы ещё расскажем в свое время.
Хороший стратег и компетентный государственный деятель, генерал Моше Даян в ядерном оружии видел мощное средство сдерживания арабов, избавляющее Израиль от необходимости "иметь танк в каждом дворе". Содержание большой армии, понимал этот кадровый военный, непременно привело бы государство к банкротству. "Нам нужна небольшая профессиональная армия, эффективная и недорогая, способная обеспечить текущие проблемы безопасности и ведение ограниченных кампаний, и обладающая ядерным оружием на случай полной конфронтации. В противном случае мы скатимся в экономическую стагнацию", говорил Даян.
Это понимание не было уникальным. Бен-Гурион тоже мечтал сделать Израиль ядерной державой. Это, по его мнению, означало бы действительную независимость, учитывая, что Израиль практически лишен сырьевых ресурсов. И конечно же он понимал, что как бы не было важно производство электроэнергии без импортного угля или нефти, приобретение ядерного оружия ещё важнее.
Действия в этом направлении стали одной из стратегических основ государственной политики и прослеживаются во всей истории Израиля.
При всей антигуманности и опасности этого средства массового уничтожения, оно и в самом деле сыграло роль сдерживающего фактора в послевоенной истории: по-видимому, коллективный, видовой инстинкт самосохранения народов сильнее противоположных качеств или проявлений противоположно настроенных руководителей или правящих групп. Все-таки отступали на второе место их наклонности, в том числе экстремистские.
...Уже через семь месяцев после обретения независимости Бен-Гурион вызвал из Парижа ученого, которого он называет в своем дневнике, в записи от 20 декабря 1948 г., "создателем французской ядерной печки". Этим ученым экспертом был Морис Сурдин, еврей, родившийся в 1913 году в Крыму. После выезда в Палестину он взял себе имя Моше Сурдин Был направлен на учебу во Францию, где изучал физику, затем работал в научных центрах во Франции, Англии и США. После окончания Второй мировой войны активно трудился в Париже в Комиссии по атомной энергии, которая осуществила практическое создание французского ядерного оружия. Обретение Израилем долгожданной независимости радостно приветствовал и с готовностью откликнулся на приглашение самого авторитетного из еврейских лидеров. "Бен-Гурион проявлял большой интерес к атомной энергии, его очень интересовали детали", вспоминает Сурдин. Определенная информация поступала из Англии, США, хотя режим секретности там был, особенно для работающих над "Манхэттенским проектом", весьма жестким - что, впрочем, не помешало американским евреям супругам Розенберг передать в свое время важнейшую информацию по атомному оружию Москве.
Интерес политического руководства страны сразу же перешел в практическую плоскость: правительство Израиля создало комиссию по атомной энергии, которую возглавил Эрнст Давид Бергман, блестящий ученый-химик, родившийся в 1903 году в Германии и в 1930-х годах переселившийся в Палестину. В Израиле он основал исследовательскую службу вооруженных сил. Работая в области исследования проблем борьбы с раком, он одновременно возглавлял научный отдел министерства обороны и был рьяным сторонником получения страной ядерного оружия. Он фактически координировал всю работу, в том числе инициировал и дипломатические шаги, предпринимаемые в этом направлении. В 1955 году в ходе начатой президентом США Дуайтом Эйзенхауэром программы "Атом для мира" Израиль получил небольшой атомный реактор мощностью 5 мегаватт. Он был установлен в местечке Нагаль Сорек неподалеку от Тель-Авива и стал в определенной мере наглядным пособием для подготовки специалистов и базой развертывания исследований. Но прагматическая, "оружейная" ценность реактора была невелика. Этот объект регулярно инспектировался американцами, а сам по себе реактор был слишком мал, чтобы на нем можно было создать что-то, имеющее серьезное военное значение. Создание же собственного реактора, что называется, "с нуля" было государству не под силу - требовался высокий, в те годы ещё далеко не достигнутый в стране технологический уровень, промышленный потенциал и сырье; требовались и очень большие исследования, учитывая, что все работы по данной теме во всех странах были тщательно засекречены и почти вся информация поступала Бергмановской команде в порядке "утечки мозгов". Но для ускорения доступа к энергии и оружию реально требовалось полагаться на усилия дипломатов и разведчиков, которые помогли бы стране обеспечить доступ к разработанным уже ядерным технологиям.
Начальник департамента министерства обороны Шимон Перес сосредоточил усилия на Франции, где в апреле 1955 года к власти пришло правительство социалиста Ги Молле.
Париж в то время занял жесткую линию в отношении Алжира, что в какой-то мере перекликалось с антинасеровской политикой Израиля; французские и израильские спецслужбы стали сотрудничать особенно тесно. По линии разведывательного сообщества французская контрразведка, Служба внешней документации и контрразведки, преемница Управления по охране территорий, возглавляемой другом и соратником генерала де Голля, Роже Вибо, которая ещё в давние времена подерживала хорошие отношения с ШАИ, получала сведения, собранные в основном "Аманом", о помощи арабских стран Фронту национального освобождения Алжира, о перемещениях и замыслах лидеров ФНОА; эти сведения часто становились основой для удачных операций - так, по "наводке" из Тель-Авива кораблем французских ВМС было перехвачено судно под Суданским флагом, которое везло из Александрии подарок от Гамаль абдель Насера брату во исламе Ахмеду Бен Белле: семьдесят тонн оружия. Отношения Израиля с Францией в военном плане в тот период были настолько важны, что Бен-Гурион поручил их развитие министерству обороны. Харел пытался доказать, что все тайные связи с иностранными государствами должны быть сосредоточены в руках "Моссада", но премьер-министр оставил французское направление за "Аман", военной разведкой.
Для сближения имело значение и то, что в Израиле также было социалистическое правительство. Шимон Перес стал настойчиво просить разрешения у партнеров по Социнтерну, французов, на покупку реактора и действовал одновременно как дипломат, разведчик, военный деятель и торговец оружием. Голда Меир, которая к тому времени сменила Шаретта на посту министра иностранных дел, жаловалась, что Перес превращает министерство обороны в параллельный МИД. Надо сказать, что эти жалобы и протесты были вызваны не "протокольными" и бюрократическими трениями и не соперничеством в однопартийном кабинете, а более серьезные основания: и сама Голда Меир, и "старая гвардия" правящей партии "Мапай" не считали, в отличие от Бен-Гуриона или Даяна, необходимым получение ядерного оружия для Израиля; спор о том, что такое атомная бомба - оружие возмездия, оружие сдерживания, фактор стабильности или действительная угроза человеческому существованию, не завершенный до сих пор, тогда разворачивался очень горячо. Вот только не надо забывать отметить, что и Голда Меир, и Леви Эшкол со временем заметно изменили свою позицию по ядерному вопросу - точно так же как во всех странах "голуби" постепенно или сразу становились "ястребами", когда фактически и конкретно приходили на государственные посты, дающие возможность определять "ядерную" политику и судьбу ядерного оружия. За полвека произошел только один случай, когда страна, обладающая ядерным оружием, добровольно от него отказалась; очень надеюсь, что это - хороший пример, прозвестие наличия не самого печального будущего у человечества вообще. К сожалению, в нем, в наличии настоящего будущего, сомнения велики и они тем меньше, чем больше сил и оружия накапливается у исламских стран. Но об этом позже.
Шимон Перес, пользуясь полной поддержкой Бен-Гуриона и Моше Даяна, мог продолжать свои усилия немаловажная роль отводилась человеку, который пять лет назад организовал "бунт шпионов", - Ашеру Бен-Натану.
Но в таком серьезном деле, как создание фактических предпосылок распространения ядерного оружия, требовалось нечто большее, чем усилия одной из сторон. Желание какой-либо страны купить ядерный реактор, построить АЭС до сих пор ставится в большую зависимость от целого ряда факторов, которые рассматриваются как по линии МАГАТЭ, так и правительственных в каждом отдельном случае. В пятидесятых сделки такого рода были уникальны и весьма жестко регулировались. Фактически, согласие тогдашней Франции надо было купить - не за деньги, естественно; нужно было предложить французам нечто, отвечающее серьезным государственным интересам Четвертой Республики. Нечто, превышающее информацию, идущую по линии разведок, хотя в ней тоже иногда проходили жизненно важные, правда, только для де Голля, сообщения - например, о конкретной подготовке очередного заговора и очередных покушений на его жизнь.
Этим стал вопрос о Суэцком канале, который теперь был национализирован насеровским режимом и контролировался Египтом. Британский премьер Энтони Иден, люто ненавидевший Насера, надеялся восстановить британский контроль над каналом, который новый египетский лидер национализировал. Иден ожидал, что унизительное поражение приведет к свержению Насера, - который, с точки зрения большинства европейцев, олицетворял арабский радикализм, направленный против интересов Запада.
Франция также была заинтересована положить конец "насеризму", вдохновлявшему Алжирский фронт национального освобождения, который вел борьбу с французскими оккупационными силами - и, естественно, тоже была крайне заинтересована в восстановлении дешевого и удобного водного пути. Можно сказать, что в тот период международная обстановка и ближневосточная ситуация складывались в некоторых аспектах весьма перспективно для Израиля. Французы рассчитывали на участие Израиля в этой войне и надеялись, что израильская армия сделает за них "грязную" работу - вытеснит египетскую армию с Синайского полуострова. И вот Франция стала вооружать Израиль для новой войны. Начиная с апреля 1956 года под покровом темноты в Израиль стали прибывать самолеты и суда с оружием: танками, боевыми самолетами, пушками и боеприпасами.
Для обеспечения этой операции требовалось тесное взаимодействие разведок; тогдашний шеф "Амана", генерал Харкаби, часто бывал в Париже и вел переговоры со своими коллегами во французских разведслужбах. Но этого было недостаточно. Для большей оперативности в Париж был направлен специальный представитель "Амана", "Красавчик Артур", бывший участник "бунта шпионов" Ашер Бен-Натан, который теперь занимал должность управляющего одной из израильских государственных компаний в Африке. Несмотря на попытки Харела сохранить за "Моссадом" функцию поддержания связи хотя бы с гражданскими разведслужбами, ему пришлось уступить тем, кто готовил планы этой войны.
Справка:
Работа в фирме под названием "Ред Си Инкода", которая находилась в Джибути, означала, что Ашер Бен-Натан не был окончательно изгнан из разведсообщества после "бунта шпионов". Бен-Гурион простил ему "бунт" хотя, в свете личной судьбы Бен-Натана, который в конце концов достиг поста Генерального директора Министерства обороны (1959 год, сменил на этом посту Шимона Переса), иначе как опалой это не назовешь. Единственное что можно сказать, так что расположенный рядом с Аравийским полуостровом, Джибути являлся идеальным наблюдательным постом для разведки.
Официальная работа Бен-Натана в "Ред Си Инкода" заключалась в закупке мяса в Эфиопии и отправке его морским путем по Красному морю в Эйлат, самый южный порт Израиля. Тайная миссия Бен-Натана, прибывшего в 1953 г. в Джибути, крохотную французскую колонию на Африканском Роге, которую отделял от Йемена узкий Баб-эль-Мандебский пролив, заключалась в наблюдении за морскими перевозками в стратегически важном регионе Африканского Рога здесь перевозились грузы и для прибрежных, и для соседних арабских страна. Французские власти смотрели сквозь пальцы на шпионаж, которым занималась мясная компания. И вот в 1956 году Ашер был вызван для получения нового задания. Полученная им радиограмма оказалась как бы сигналом о том, что во французско-израильских отношениях наступило дальнейшее углубление.
По прибытии в Тель-Авив Бен-Натана отвезли прямо в министерство обороны, где Генеральный директор министерства Шимон Перес сказал: ""Старик" хочет, чтобы ты немедленно отправился в Париж, возобновил свои контакты, оставшиеся со времен политического департамента, и стал специальным представителем министерства обороны по всей Европе. И лучше не задавай сейчас много вопросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53