Вскоре Бен-Гурион передал Бееру свой дневник и поручил ему написать официальную историю войны за независимость. Эта работа давала Бееру прекрасную возможность познакомиться с самыми секретными документами, касавшимися обороны Израиля.
Согласно поддержанной Харелом в своих мемуарах версии, первые подозрения возникли в 1956 году, когда Моше Даян, который отправлялся с Бен-Гурионом на секретные переговоры в Париж (речь шла об участии Израиля в Суэцкой кампании и, как об этом будет рассказано подробнее, цене, которую заплатила Франция за это участие) удивлен, увидев Беера на секретном сборном пункте, хотя сам Беер в Париж не летел. Даян, указывая на военного историка, спросил: "А что этот шпион здесь делает?".
Конечно же, эти подозрения требовали проверок и слежки, но на первом этапе сколь-нибудь серьезных доказательств ни предательства, ни указывающей на это связи Беера с "враждебными" разведками не было найдено. Только было отмечено по результатам наблюдения, что солидный ученый стал чаще посещать бары и ночные клубы, крепко выпивать и крутить с дамами не слишком строгого поведения. Затем Харел обратил внимание на то, что Беер установил несанкционированный контакт с шефом западногерманской разведки (БНД) генералом Рейнгардом Геленом. Речь шла, как докладывал Эзра премьеру, о расширении контактов БНД с израильской разведкой, включая помощь немцев в профессиональныхвопросов. Очень многие в Израиле испытывали моральные трудности от мысли о сотрудничестве с бывшим гитлеровским генералом и его ведомством. Беер неоднократно бывал в ФРГ; западные немцы, стремившиеся в те годы использовать любой повод для налаживания отношений с Израилем, предоставили Бееру на удивление широкий доступ к объектам НАТО, а также германским и американским военным базам в Европе.
Это, с разведывательной точки зрения, представлялось достаточно интересным.
В стратегических планах НАТО Рейнгарду Гелену и его организации отводилось особое место. Во время второй мировой войны Гелен руководил подразделением германской военной разведки (Абвера) на Восточном фронте и засылал шпионов в Советский Союз. Теперь, работая в тесном контакте с ЦРУ и "МИ-6", Гелен активизировал свою старую агентуру, оставшуюся в России. В Москве, несомненно, понимали эту угрозу и хотели проникнуть в секреты ведомства Гелена. Харел заподозрил, что Беер, как высокопоставленный представитель Израиля, пользовавшийся доверием в Бонне, мог получить что-то интересующее его хозяев из КГБ. Кроме того, в ФРГ он мог собрать много другой важной информации. В частности, из его легальных военных обзоров следовало, что Бееру удалось выяснить подробности контрактов на строительство ракетных баз для американского ядерного оружия. Что касается собственно израильских секретов, то контрразведчики прекрасно знали, что уж кто-кто, а Беер имел широкий доступ к информации о закупке Израилем вооружений, поездках израильских военных по странам Европы и состоянии морального духа в израильской армии. Беера взяли "под колпак", разработкой его занимался непосредственно начальник оперативного отдела "Шин Бет" Цви Малкин.
Но все это были только возможности и по большому счету не такие уж уникальные - наверняка не меньше сотни человек из политического и военного руководства располагала подобной информацией и ещё большее число могло, при желании, её заполучить. Преступление - не владение информацией, а её специфическое использование. Решающие, с точки зрения Харела, доказательства шпионажа Беера удалось получить позже, в марте 1961 г. В Тель-Авиве бригада наружки "Шин Бет", которая "вела" спецагента КГБ Виктора Соколова, работавшего в Израиле под дипломатическим прикрытием, зафиксировала, как некий неизвестный человек передал ему папку с документами. Бригада "Шин Бет" взяла контактера под наблюдение, и скоро наружка пришла прямо к дому Эзры Беера.
Через несколько часов, которые потребовались на доклады на все более высокие уровни и получение санкции, друг премьера был арестован. В обвинительном заключении указывалось, что в папке, которую он передал Соколову, находились выдержки из дневника Бен-Гуриона (при тщательным обыске, проведенном в доме Беера, несколько страниц из дневника премьера и ещё один материал, полученный Беером накануне - секретный доклад о работе государственной военной корпорации, - оказались лежащими в небольшой папочке в чемоданчике, похожем на тот, который видели филеры во время встречи с Соколовым). Была выдвинута версия, что Соколов успел их перефотографировать, вернул оригиналы Бееру, а снимки этих страниц, если не всего дневника "Старика", хранятся в секретных архивах на Лубянке.
По мнению Харела, Беер с самого начала был направлен в Израиль советскими спецслужбами, некоторое время не осуществлял никаких разведывательных действий, внедряясь в общество, участвуя в войнах и "на гражданке" работая как весьма одаренный журналист, и начал активно действовать как агент только в 1956 году, после получения условного сигнала от корреспондента ТАСС в Тель-Авиве. Русские, как было отмечено обвинением, платили Эзре Бееру наличными, которые он тут же тратил в барах, ресторанах и на женщин.
Реальных доказательств и сведений, которые удалось получить от Беера в ходе нескольких недель изматывающих допросов (методы физического воздействия не применялись - против евреев в Израиле они используются, так сказать, вообще редко, а тут речь шла о человеке из верхушки общества), было немного, но контрразведчики Харела сочли, что их достаточно для суда. В качестве одного из косвенных доказательств фигурировало то, что Соколов, не зная об аресте источника, в явочный день пришел в "вычисленное" по отчетам наружки место встречи, а ещё через три дня, видимо получив информацию об аресте Беера, улетел в Москву.
Надо ли говорить, что арест и осуждение такой действительно заметной фигуры, как Беер, причем человека, у которого было достаточно много друзей и не слишком много - завистников, вызвали немалое, как это говорится, смущение в умах. С самого начала и по сегодняшний день существуют публикации и люди, отрицающие виновность Беера или излагающие версии, далекие от признаных судом. Очень много пищи для кривотолков дал и сам процесс. Говорили, что во время него Эзра Беер находился под воздействием каких-то спецсредств и только постепенно преодолел их действие - или последствия того, что пришлось перенести на следствии; выдвигались предположения о тайной сделке, которая была заключена им с Харелом; не раз приводили аналогии с самообвинениями видных политиков и военачальников, которые они совершали в злопамятных московских процессах 30-х годов, поддаваясь на обман следователей.
В самом деле, что-то было не так. Эзра Беер сначала признал на суде, что некоторые страницы его прошлого не соответствуют действительности, например что никогда не дрался в шуцбунде, не получал ученой степени в области истории и никогда не бывал в Испании, - но так и не изложил связную историю о своем происхождении и деятельности. Буквально же через пару дней, ещё в ходе процесса, переведенный в другую тюрьму Беер не только объявил, что все его первоначальные показания о фактах биографии соответствуют действительности, но и что сам процесс фальсифицирован. Отметим, что участие в интербригадах, равно как получение ученой степени, однозначно и в общем-то не так сложно проверяются документально; но израильский суд, обычно весьма тщательный, на этот раз не потребовал проверки утверждений впрочем, как не установил ни подлинного имени, ни прошлого, ни ещё ряда важных моментов жизни Беера, подозреваемого в тягчайшем преступлении, государственной измене. Доказательства шпионской деятельности были признаны неопровержимыми, ряд нестыковок, неувязок и неясностей проигнорировали и Эзру Беера приговорили к 15 годам лишения свободы. До самой смерти в тюрьме в 1966 году Беер продолжал утверждать, что он был не шпионом, а настоящим патриотом, что единственная его вина - политическая позиция: он мечтал и старался убедить читателей, что Израиль должен стать не прозападным, а нейтральным, а все эти поездки, встречи, сбор информации, в том числе секретной - необходимая часть действительно профессиональной работы аналитика и историка.
К сожалению, такое поведение однозначно свидетельствовать о невиновности не может. Можно ведь осуществлять действия, квалифицируемые как шпионаж, и не быть шпионом "по службе", по статусу представителя иностранного государства, в чьих интересах и по чьему заданию производятся действия. Человека ведь можно использовать "втемную", так что он и не будет знать, на кого и как он работает. Нельзя исключить, что высокопрофессиональные и умные разведчики (возможно, что из Москвы, а может быть, и нет) сумели правильно сыграть на демократических и гуманистических идеалах Беера, а также на его явном стремлении к "красивой жизни". Истину теперь установить трудно - Эзра Беер мертв, а его "хозяева" не торопятся, естественно, раскрывать секреты...
Еще один очень интересный нюанс: после осуждения Беера отношения между Бен-Гурионом и Харелом заметно охладели. После смерти Эзры (смерть эта была "естественная", от сердечной недостаточности, но если бы человек содержался в другом месте и в других условиях, неизвестно, когда бы наступила эта естественная недостаточность. Тюрьма - не санаторий) несколько компетентных прозорливцев отмечали, что время отставки "мемунеха" приблизилось...
История жизни Беера, если придерживаться не пересмотренной официальной версии, удивительно напоминает историю другого предателя, англичанина Кима Филби. Оба симпатизировали коммунизму, оба были завербованы во время гражданской войны в Испании как перспективные агенты и в свое время приступили к активным действиям. Оба фактически сумели проникнуть в самый центр системы безопасности своей страны и стали ценным источником для разведки противника.
Однако, в отличие от Беера, Филби поймать не удалось, хотя в раскрытии Кима, как мы уже вспоминали, сыграла свою роль и израильская разведка.
В целом же надо отметить, что за всю "эпоху Харела" кроме этих, скажем так, небесспорных случаев, не было раскрыто ни одного "серьезного" агента-израильтянина, который бы работал на противника. "Это неудивительно, - считает бывший директор ЦРУ Уильям Колби, - страна ведь постоянно находилась в состоянии войны. Трудно ожидать, например, что на американском Диком Западе ковбои стали бы переходить на сторону индейцев". Тем не менее по прошествию многих лет нельзя не обратить внимание, что и в СССР, и в США весьма и весьма хорошо знали о том, что происходит в Израиле. А то, что знание, которое трудно соотнести с болтливостью подцензурной израильской прессы, правильным использованием технических средств (радиоразведка, аэро - и космическая съемка) и прозорливостью своих аналитиков, не всегда сопровождалось открытой и почти никогда - адекватной реакцией названных великих держав, так это понятно: все же разведка служит политике, а не наоборот. По большому счету, к слабостям контрразведки "недостаточно массовое" выявление шпионов или хотя бы агентов влияния (в те годы такой термин ещё не использовался, но явление существовало) относить нельзя. Шпиономания, которой переболели едва не все страны, никому не принесла пользы, разве что кроме негодяев, которые сделали на ней карьеру. Никакая контрразведка не в состоянии выявить агента глубоко внедрения, если он не предпринимает определенных, специфических и немногообразных действий, которые однозначно трактуются как шпионские. Агенты глубоко внедрения могут подниматься до самых высоких уровней в государственной и социальной системе, так что в конце концов их задание превращается в их, скажем, политическую позицию.
Что же касается действий против настоящих противников, в первую очередь против агентуры арабских стран, то здесь контрразведка (и собственно "Шин Бет", и военная) действовала достаточно эффективно. Известны буквально единичные случаи успешной работы египетских и сирийских шпионов в Израиле - за исключением случаев, когда на эти страны работали палестинцы. Высокая эффективность Хареловской контрразведки была, в частности, подтверждена эпизодом, который может показаться стороннему наблюдателю анекдотичным, но который в свое время едва не обернулся падением правительства. Во всяком случае, Харел тогда выполнял прямое поручение Давида Бен-Гуриона.
В истории Израиля этот эпизод называют "дело Иоселе". Началось оно осенью 1959 года, когда восьмилетнего Йозефа Шумахера похитил его собственный дед, Нахман Штарк. Сектант-ортодокс (секта "Нетурей карта", яростные противники сионизма, которые убеждены, что еврейское государство может быть создано вовсе не по воле ВСО и активности всяких там Бен-Гурионов, а только после пришествия Мессии) посчитал, что родители ребенка больше заботились о благах земных, чем небесных, и сами вели "неправильный" образ жизни, и давали Иоселе слишком светское воспитание и образование. В "святом деле" Нахману, естественно, помогали члены секты вряд ли один, только весьма специфически грамотный старик, смог бы организовать дело так, что мальчик вдруг просто исчез, и первые попытки поисков - это в Израиле-то, где все знают всех и вся, не отмеченной и не обсужденной не остается даже пустяковая обновка соседа, - ничего не дали.
Дело моментально выплеснулось на газетные полосы и долго не сходило со страниц израильских газет, разгорелись скандалы вплоть до уровня кнессета, полиция старалась - но никто не знал, где находился ребенок. Появилась даже популярная песня с припевом: "Где Иосселе?", в ход пошли шутки и анекдоты с критикой правительства за его неспособность найти похищенного ребенка. Из в общем-то не слишком важного дела возник самый настоящий внутриполитический кризис, все противники "Мапай" воспользовались этим как хорошим предлогом для дополнительного развертывания острой борьбы - и дело действительно пошло к падению правительства.
Нахман Штарк, конечно же, был посажен в тюрьму "до тех пор, пока не скажет, где Иоселе". Но "сломать" религиозного фанатика, который прошел в свое время даже через сибирские лагеря, было невозможно - такие шли на мученическую смерть, но не отступались; кроме того, сразу начались кампании за освобождение Штарка и в конце концов правосудие небезосновательно признало содержание его под стражей нежелательным. Освобождение старика стало поводом не только для триумфа сектантов, но и для ещё большего шума, поднятого оппозицией. Вот тогда по просьбе Бен-Гуриона Харел подключил делу спецслужбы и начал операцию "Тигр" по поиску Йозефа Шумахера. К тому времени практически не было сомнений, что Иоселе находится за границей маленькая страна была основательно "прочесана", все контакты "Нетурей карта" выявлены и отслежены.
Первый реальный след принесло тихое ведомство, которое находится в составе военной разведки: цензура. Солдат из гарнизона в пустыне Негев писал своей матери в Брюссель; помимо обычных фраз в письме был вопрос, явно выпадающий из контекста. Парень спрашивал активистку "Нетурей карта" Руфь Бен-Давид: "Как там поживает малыш?", хотя по анкете младших братьев или племянников у него не числилось. Проверка, произведенная по такому вроде совсем пустяковому поводу, показала, что Руфь в очередной раз побывала в Израиле примерно в тот период, когда исчез Иоселе...
Израильским агентам в Бельгии и Франции было приказано приостановить все другие операции, пока не будет проверен этот след. Вскоре агенты вышли на Руфь Бен-Давид; оказалось, что это француженка Мадлен Фрей, награжденная медалью Сопротивления, которая после войны приняла иудаизм, причем жесткого сектантского толка. Ребенка при ней не было, хотя удалось "вычислить", как он был вывезен: опытная подпольщица-маки приехала в Израиль с девочкой (выполняла просьбу сестры по вере), оставила её в стране, а взамен вывезла Йосселе из Израиля, надев на него парик и девичье платьишко.
После долгих уговоров и ламентаций о страданиях родителей, она в конце концов сообщила Харелу (он лично выезжал её допрашивать во Францию) и агентам "Моссада" адрес в Нью-Йорке, где укрывали мальчика. Информация была передана ФБР; Йосселе был найден в июле 1962 года в Нью-Йорке, в бруклинской квартире, снятой еврейскими фундаменталистами. Мальчика с триумфом возвратили родителям в Израиле...
За первые десятилетия существования Израиля настоящих предателей не было выявлено ни в дипломатической службе, ни в в израильском разведсообществе, - если не считать уже упомянутых разведчиков, над которыми висело подозрение в двойной игре. Иссер Харел сумел обеспечить высокую надежность своих служб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Согласно поддержанной Харелом в своих мемуарах версии, первые подозрения возникли в 1956 году, когда Моше Даян, который отправлялся с Бен-Гурионом на секретные переговоры в Париж (речь шла об участии Израиля в Суэцкой кампании и, как об этом будет рассказано подробнее, цене, которую заплатила Франция за это участие) удивлен, увидев Беера на секретном сборном пункте, хотя сам Беер в Париж не летел. Даян, указывая на военного историка, спросил: "А что этот шпион здесь делает?".
Конечно же, эти подозрения требовали проверок и слежки, но на первом этапе сколь-нибудь серьезных доказательств ни предательства, ни указывающей на это связи Беера с "враждебными" разведками не было найдено. Только было отмечено по результатам наблюдения, что солидный ученый стал чаще посещать бары и ночные клубы, крепко выпивать и крутить с дамами не слишком строгого поведения. Затем Харел обратил внимание на то, что Беер установил несанкционированный контакт с шефом западногерманской разведки (БНД) генералом Рейнгардом Геленом. Речь шла, как докладывал Эзра премьеру, о расширении контактов БНД с израильской разведкой, включая помощь немцев в профессиональныхвопросов. Очень многие в Израиле испытывали моральные трудности от мысли о сотрудничестве с бывшим гитлеровским генералом и его ведомством. Беер неоднократно бывал в ФРГ; западные немцы, стремившиеся в те годы использовать любой повод для налаживания отношений с Израилем, предоставили Бееру на удивление широкий доступ к объектам НАТО, а также германским и американским военным базам в Европе.
Это, с разведывательной точки зрения, представлялось достаточно интересным.
В стратегических планах НАТО Рейнгарду Гелену и его организации отводилось особое место. Во время второй мировой войны Гелен руководил подразделением германской военной разведки (Абвера) на Восточном фронте и засылал шпионов в Советский Союз. Теперь, работая в тесном контакте с ЦРУ и "МИ-6", Гелен активизировал свою старую агентуру, оставшуюся в России. В Москве, несомненно, понимали эту угрозу и хотели проникнуть в секреты ведомства Гелена. Харел заподозрил, что Беер, как высокопоставленный представитель Израиля, пользовавшийся доверием в Бонне, мог получить что-то интересующее его хозяев из КГБ. Кроме того, в ФРГ он мог собрать много другой важной информации. В частности, из его легальных военных обзоров следовало, что Бееру удалось выяснить подробности контрактов на строительство ракетных баз для американского ядерного оружия. Что касается собственно израильских секретов, то контрразведчики прекрасно знали, что уж кто-кто, а Беер имел широкий доступ к информации о закупке Израилем вооружений, поездках израильских военных по странам Европы и состоянии морального духа в израильской армии. Беера взяли "под колпак", разработкой его занимался непосредственно начальник оперативного отдела "Шин Бет" Цви Малкин.
Но все это были только возможности и по большому счету не такие уж уникальные - наверняка не меньше сотни человек из политического и военного руководства располагала подобной информацией и ещё большее число могло, при желании, её заполучить. Преступление - не владение информацией, а её специфическое использование. Решающие, с точки зрения Харела, доказательства шпионажа Беера удалось получить позже, в марте 1961 г. В Тель-Авиве бригада наружки "Шин Бет", которая "вела" спецагента КГБ Виктора Соколова, работавшего в Израиле под дипломатическим прикрытием, зафиксировала, как некий неизвестный человек передал ему папку с документами. Бригада "Шин Бет" взяла контактера под наблюдение, и скоро наружка пришла прямо к дому Эзры Беера.
Через несколько часов, которые потребовались на доклады на все более высокие уровни и получение санкции, друг премьера был арестован. В обвинительном заключении указывалось, что в папке, которую он передал Соколову, находились выдержки из дневника Бен-Гуриона (при тщательным обыске, проведенном в доме Беера, несколько страниц из дневника премьера и ещё один материал, полученный Беером накануне - секретный доклад о работе государственной военной корпорации, - оказались лежащими в небольшой папочке в чемоданчике, похожем на тот, который видели филеры во время встречи с Соколовым). Была выдвинута версия, что Соколов успел их перефотографировать, вернул оригиналы Бееру, а снимки этих страниц, если не всего дневника "Старика", хранятся в секретных архивах на Лубянке.
По мнению Харела, Беер с самого начала был направлен в Израиль советскими спецслужбами, некоторое время не осуществлял никаких разведывательных действий, внедряясь в общество, участвуя в войнах и "на гражданке" работая как весьма одаренный журналист, и начал активно действовать как агент только в 1956 году, после получения условного сигнала от корреспондента ТАСС в Тель-Авиве. Русские, как было отмечено обвинением, платили Эзре Бееру наличными, которые он тут же тратил в барах, ресторанах и на женщин.
Реальных доказательств и сведений, которые удалось получить от Беера в ходе нескольких недель изматывающих допросов (методы физического воздействия не применялись - против евреев в Израиле они используются, так сказать, вообще редко, а тут речь шла о человеке из верхушки общества), было немного, но контрразведчики Харела сочли, что их достаточно для суда. В качестве одного из косвенных доказательств фигурировало то, что Соколов, не зная об аресте источника, в явочный день пришел в "вычисленное" по отчетам наружки место встречи, а ещё через три дня, видимо получив информацию об аресте Беера, улетел в Москву.
Надо ли говорить, что арест и осуждение такой действительно заметной фигуры, как Беер, причем человека, у которого было достаточно много друзей и не слишком много - завистников, вызвали немалое, как это говорится, смущение в умах. С самого начала и по сегодняшний день существуют публикации и люди, отрицающие виновность Беера или излагающие версии, далекие от признаных судом. Очень много пищи для кривотолков дал и сам процесс. Говорили, что во время него Эзра Беер находился под воздействием каких-то спецсредств и только постепенно преодолел их действие - или последствия того, что пришлось перенести на следствии; выдвигались предположения о тайной сделке, которая была заключена им с Харелом; не раз приводили аналогии с самообвинениями видных политиков и военачальников, которые они совершали в злопамятных московских процессах 30-х годов, поддаваясь на обман следователей.
В самом деле, что-то было не так. Эзра Беер сначала признал на суде, что некоторые страницы его прошлого не соответствуют действительности, например что никогда не дрался в шуцбунде, не получал ученой степени в области истории и никогда не бывал в Испании, - но так и не изложил связную историю о своем происхождении и деятельности. Буквально же через пару дней, ещё в ходе процесса, переведенный в другую тюрьму Беер не только объявил, что все его первоначальные показания о фактах биографии соответствуют действительности, но и что сам процесс фальсифицирован. Отметим, что участие в интербригадах, равно как получение ученой степени, однозначно и в общем-то не так сложно проверяются документально; но израильский суд, обычно весьма тщательный, на этот раз не потребовал проверки утверждений впрочем, как не установил ни подлинного имени, ни прошлого, ни ещё ряда важных моментов жизни Беера, подозреваемого в тягчайшем преступлении, государственной измене. Доказательства шпионской деятельности были признаны неопровержимыми, ряд нестыковок, неувязок и неясностей проигнорировали и Эзру Беера приговорили к 15 годам лишения свободы. До самой смерти в тюрьме в 1966 году Беер продолжал утверждать, что он был не шпионом, а настоящим патриотом, что единственная его вина - политическая позиция: он мечтал и старался убедить читателей, что Израиль должен стать не прозападным, а нейтральным, а все эти поездки, встречи, сбор информации, в том числе секретной - необходимая часть действительно профессиональной работы аналитика и историка.
К сожалению, такое поведение однозначно свидетельствовать о невиновности не может. Можно ведь осуществлять действия, квалифицируемые как шпионаж, и не быть шпионом "по службе", по статусу представителя иностранного государства, в чьих интересах и по чьему заданию производятся действия. Человека ведь можно использовать "втемную", так что он и не будет знать, на кого и как он работает. Нельзя исключить, что высокопрофессиональные и умные разведчики (возможно, что из Москвы, а может быть, и нет) сумели правильно сыграть на демократических и гуманистических идеалах Беера, а также на его явном стремлении к "красивой жизни". Истину теперь установить трудно - Эзра Беер мертв, а его "хозяева" не торопятся, естественно, раскрывать секреты...
Еще один очень интересный нюанс: после осуждения Беера отношения между Бен-Гурионом и Харелом заметно охладели. После смерти Эзры (смерть эта была "естественная", от сердечной недостаточности, но если бы человек содержался в другом месте и в других условиях, неизвестно, когда бы наступила эта естественная недостаточность. Тюрьма - не санаторий) несколько компетентных прозорливцев отмечали, что время отставки "мемунеха" приблизилось...
История жизни Беера, если придерживаться не пересмотренной официальной версии, удивительно напоминает историю другого предателя, англичанина Кима Филби. Оба симпатизировали коммунизму, оба были завербованы во время гражданской войны в Испании как перспективные агенты и в свое время приступили к активным действиям. Оба фактически сумели проникнуть в самый центр системы безопасности своей страны и стали ценным источником для разведки противника.
Однако, в отличие от Беера, Филби поймать не удалось, хотя в раскрытии Кима, как мы уже вспоминали, сыграла свою роль и израильская разведка.
В целом же надо отметить, что за всю "эпоху Харела" кроме этих, скажем так, небесспорных случаев, не было раскрыто ни одного "серьезного" агента-израильтянина, который бы работал на противника. "Это неудивительно, - считает бывший директор ЦРУ Уильям Колби, - страна ведь постоянно находилась в состоянии войны. Трудно ожидать, например, что на американском Диком Западе ковбои стали бы переходить на сторону индейцев". Тем не менее по прошествию многих лет нельзя не обратить внимание, что и в СССР, и в США весьма и весьма хорошо знали о том, что происходит в Израиле. А то, что знание, которое трудно соотнести с болтливостью подцензурной израильской прессы, правильным использованием технических средств (радиоразведка, аэро - и космическая съемка) и прозорливостью своих аналитиков, не всегда сопровождалось открытой и почти никогда - адекватной реакцией названных великих держав, так это понятно: все же разведка служит политике, а не наоборот. По большому счету, к слабостям контрразведки "недостаточно массовое" выявление шпионов или хотя бы агентов влияния (в те годы такой термин ещё не использовался, но явление существовало) относить нельзя. Шпиономания, которой переболели едва не все страны, никому не принесла пользы, разве что кроме негодяев, которые сделали на ней карьеру. Никакая контрразведка не в состоянии выявить агента глубоко внедрения, если он не предпринимает определенных, специфических и немногообразных действий, которые однозначно трактуются как шпионские. Агенты глубоко внедрения могут подниматься до самых высоких уровней в государственной и социальной системе, так что в конце концов их задание превращается в их, скажем, политическую позицию.
Что же касается действий против настоящих противников, в первую очередь против агентуры арабских стран, то здесь контрразведка (и собственно "Шин Бет", и военная) действовала достаточно эффективно. Известны буквально единичные случаи успешной работы египетских и сирийских шпионов в Израиле - за исключением случаев, когда на эти страны работали палестинцы. Высокая эффективность Хареловской контрразведки была, в частности, подтверждена эпизодом, который может показаться стороннему наблюдателю анекдотичным, но который в свое время едва не обернулся падением правительства. Во всяком случае, Харел тогда выполнял прямое поручение Давида Бен-Гуриона.
В истории Израиля этот эпизод называют "дело Иоселе". Началось оно осенью 1959 года, когда восьмилетнего Йозефа Шумахера похитил его собственный дед, Нахман Штарк. Сектант-ортодокс (секта "Нетурей карта", яростные противники сионизма, которые убеждены, что еврейское государство может быть создано вовсе не по воле ВСО и активности всяких там Бен-Гурионов, а только после пришествия Мессии) посчитал, что родители ребенка больше заботились о благах земных, чем небесных, и сами вели "неправильный" образ жизни, и давали Иоселе слишком светское воспитание и образование. В "святом деле" Нахману, естественно, помогали члены секты вряд ли один, только весьма специфически грамотный старик, смог бы организовать дело так, что мальчик вдруг просто исчез, и первые попытки поисков - это в Израиле-то, где все знают всех и вся, не отмеченной и не обсужденной не остается даже пустяковая обновка соседа, - ничего не дали.
Дело моментально выплеснулось на газетные полосы и долго не сходило со страниц израильских газет, разгорелись скандалы вплоть до уровня кнессета, полиция старалась - но никто не знал, где находился ребенок. Появилась даже популярная песня с припевом: "Где Иосселе?", в ход пошли шутки и анекдоты с критикой правительства за его неспособность найти похищенного ребенка. Из в общем-то не слишком важного дела возник самый настоящий внутриполитический кризис, все противники "Мапай" воспользовались этим как хорошим предлогом для дополнительного развертывания острой борьбы - и дело действительно пошло к падению правительства.
Нахман Штарк, конечно же, был посажен в тюрьму "до тех пор, пока не скажет, где Иоселе". Но "сломать" религиозного фанатика, который прошел в свое время даже через сибирские лагеря, было невозможно - такие шли на мученическую смерть, но не отступались; кроме того, сразу начались кампании за освобождение Штарка и в конце концов правосудие небезосновательно признало содержание его под стражей нежелательным. Освобождение старика стало поводом не только для триумфа сектантов, но и для ещё большего шума, поднятого оппозицией. Вот тогда по просьбе Бен-Гуриона Харел подключил делу спецслужбы и начал операцию "Тигр" по поиску Йозефа Шумахера. К тому времени практически не было сомнений, что Иоселе находится за границей маленькая страна была основательно "прочесана", все контакты "Нетурей карта" выявлены и отслежены.
Первый реальный след принесло тихое ведомство, которое находится в составе военной разведки: цензура. Солдат из гарнизона в пустыне Негев писал своей матери в Брюссель; помимо обычных фраз в письме был вопрос, явно выпадающий из контекста. Парень спрашивал активистку "Нетурей карта" Руфь Бен-Давид: "Как там поживает малыш?", хотя по анкете младших братьев или племянников у него не числилось. Проверка, произведенная по такому вроде совсем пустяковому поводу, показала, что Руфь в очередной раз побывала в Израиле примерно в тот период, когда исчез Иоселе...
Израильским агентам в Бельгии и Франции было приказано приостановить все другие операции, пока не будет проверен этот след. Вскоре агенты вышли на Руфь Бен-Давид; оказалось, что это француженка Мадлен Фрей, награжденная медалью Сопротивления, которая после войны приняла иудаизм, причем жесткого сектантского толка. Ребенка при ней не было, хотя удалось "вычислить", как он был вывезен: опытная подпольщица-маки приехала в Израиль с девочкой (выполняла просьбу сестры по вере), оставила её в стране, а взамен вывезла Йосселе из Израиля, надев на него парик и девичье платьишко.
После долгих уговоров и ламентаций о страданиях родителей, она в конце концов сообщила Харелу (он лично выезжал её допрашивать во Францию) и агентам "Моссада" адрес в Нью-Йорке, где укрывали мальчика. Информация была передана ФБР; Йосселе был найден в июле 1962 года в Нью-Йорке, в бруклинской квартире, снятой еврейскими фундаменталистами. Мальчика с триумфом возвратили родителям в Израиле...
За первые десятилетия существования Израиля настоящих предателей не было выявлено ни в дипломатической службе, ни в в израильском разведсообществе, - если не считать уже упомянутых разведчиков, над которыми висело подозрение в двойной игре. Иссер Харел сумел обеспечить высокую надежность своих служб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53