- Это все началось очень давно, детка, как только появился человек. Он захотел властвовать и подчинять, то есть просто-напросто исполнять свое земное предназначение... Ну-ка послушай! - Клиф взял пару аккордов и пропел, переходя на визг, загадочную длинную фразу. - Это стихи Элстера Краули - самого грозного мага XX века. Элстер основал общество "Регентинум Аструм" и был главой английского отделения оккультной группы Ордена Тамплиеров Востока, в секреты и тайны которого ему удалось проникнуть. Это был крутой мужик, лихо крушащий общественные устои, моральный анархист, выпускавший кишки всем буржуазным добродетелям. Элстер Краули - Вожак, Магистр, Антихрист... Пристроив на животе гитару, Лиффи перебирал струны как слепой гусляр, вспоминающий древние предания. Вдруг, взвыв пронзительно и высоко, он произнес что-то, похожее на рифмованную непристойность. Тони задрожала.
- Чувствуешь, из стихов Краули исходит мощный эротический заряд. Эти глаголы "терзать", "внедрять" - они пронзают тебя насквозь... Кроули любил бродить по улицам, умастив тело магическими благовониями, после чего двери его дома осаждали женщины, вопящие о своем желании отдаться... Великий магистр черпал силы в пряном запахе крови и секса... "Всякий раз, произнося "Я", ты должен делать на руке надрез бритвой, уничтожая каплю за каплей свое эго - наставлял он своих учеников. - Ты должен избавиться от своей индивидуальности, сливаясь с высшими силами".
Тони видела два портрета Краули, хранимые Лиффи в специальном плоском ларце. На одном - лицо магистра, изображенного на взлете своей карьеры, спокойно и почти прекрасно. С другого, сделанного незадолго перед смертью в 1947 году, как слепок дьявольской маски. Иссушенная временем плоть, темным огнь в жестоких, властных глаза. Клифу, находившемуся в каком-то особом, взвинченном состоянии, нельзя было отказать в наблюдательности. Он подметил все больше дающую о себе знать немощь Тони и даже ее воровской жест, прячущий клочок выпавших волос. "Поколдовав" над ее телом, Лиффи объявил свой приговор: жизнь "невесты" в опасности и только посвящение в мистическое братство может спасти ее от неминуемой гибели.
- Твои силы на исходе, плоть умирает. Гляди! - вырвав без труда прядь волос из шевелюры Тони, Клифф бросил ее в огонь. Россыпь мелких искр с треском унеслась вверх. - Мы спасем тебя, мы пополним твою энергетику, мы обновим твою кровь. Вступив в Братство, ты разделишь с нами могущество и власть. Пойдешь ли ты за мной, Антония?" Девушка кивнула и как загипнотизированная протянула левую руку. Сделав кончиком ножа надрез на среднем пальце ей и себе, Клиф нацедил несколько капель крови в бокалы с зеленым напитком. Глядя друг другу в глаза, перекрестив руки, они выпили зловещий коктейль. "И тело мое, и душа, и кровь моя будут принадлежать тебе",- прошептала вслед за Клифом Тони, отдаваясь ритуалу и "совершенной любви".
- Так-то лучше! - он с удовлетворением наблюдал за гримасой боли и сладострастия, исказившей прекрасное лицо возлюбленной: - Ты станешь сильной и опасной, детка. Насколько могут быть сильны плодородие и фаллос. 7
Посвящение Антонии в ведьмы должно было произойти первого мая - в Белтейн - старинный кельтский праздник, отмечаемый разжиганием костров в честь богов плодородия и знаменующий фазу "пробуждения", должную достичь апогея к середине лета. "Орден Золотого утра" представлял собой некую разновидность мистического клана, объединившего учение Элстера Краули и Джеральда Гарднера, более гуманного и возвышенного по сравнению со своим немецким предшественником. Подчинение разумных сил, стоящих за силами природы с целью концентрации творческого начала и повышения жизненной энергии - эта задача Ордена привлекала к нему представителей богемных кругов. Около тридцати человек в разных концах Европы получали четырежды в год приглашение на ритуальный эстабат - деловую встречу "Братства". Белтейн должен был состояться в ночь с 31 апреля на первое мая в Долине спящей Лилии, неподалеку от Сант- Галлена. Именно здесь, на западном побережье Женевского озера, располагался фамильный замок Джона Стивена Астора Магистра тайного Ордена.
Лорд Джон Стивен Астор, член правительства Великобритании, носитель почетного титула советника и, что не менее важно, обладатель миллионного состояния, прославился в аристократических кругах как специалист по восточным монетам и оккультным учениям. Сам Астор считал себя последователем Джеральда Гарднера, выпустившего три книги по колдовству и высшей магии, оказав тем самым огромное влияние на развитие европейских оккультных движений.
Джон Стивен был посвящен в братство в возрасте тринадцати лет, незадолго до кончины Джеральда Гарднера. Склонного к мечтательности и мрачной таинственности подростка целиком захватил колдовской ритуал "уикки" и сам пафос гарднерианства, устремленный к подчинению потусторонних сил во имя обогащения созидательных возможностей человека.
Астор серьезно занимался изучением оккультных наук, много путешествовал по Востоку и Африке, сохранившим пантеистические религии. В тридцать лет он стал Магистром Ордена после смерти своего учителя. Титул Магистра достался Астору в конкурентной борьбе с совсем молодым, но чрезвычайно активным "братом" - Клифом Уорни.
С тех пор "неистовый Лиффи" противостоял Астору, пытаясь внедрить в идеологию братства учение своего кумира Элстера Краули, любимца фашиствующей молодежи.
Разослав приглашения на Белтейн, Магистр приготовился к жестокой борьбе. Он понимал, что не может больше поощрять вакхические оргии, в которые превратился при содействии Уорни последний "эстабат". Фанатичные сподвижники рок-звезды, пополнившие ряды Братства, с энтузиазмом поддерживали призыв своего вождя к насилию и эротической вольности. ... Это произошло тридцать первого октября - в Хеллоувин, канун Дня всех Святых. Черная маска, скрывавшая по уставу лица членов Братства, помогла Астору сохранить видимость спокойствия, когда толпа чрезмерно возбужденной, по-видимому, не без помощи допингов, братии с факелами и барабанами устремилась к ночному озеру. Незамеченный никем, Магистр покинул темный замок, натыкаясь на свившиеся клубки обнаженных тел в залах, сводчатых переходах, и даже на газонах парка, затянутого холодным октябрьским туманом. Джон Астор без устали гнал свою машину в аэропорт, откуда на личном спортивном самолете отбыл в Лондон, а затем - в Регент-паркфешенебельное предместье столицы, где снимал великолепную виллу для девятнадцатилетней Молли Вуд. За время пути его возмущение и негодования улеглось, зато возбуждение, подогреваемое увиденными сценами, достигло небывалой силы. Ему мерещились светящиеся во мраке женские ноги, вскинутые к бледному, едва освещенному полной луной небу. Длинные, голые, в высоких черных сапогах с золотыми шпорами...
Заметное общественное положение, прирожденной скрытности и даже некоторая мужская закомплексованность не позволяли Астору посещать заведения Сохо, где подобная экипировка стала уже традиционным для представительниц известной профессии. Астор не питал так же интереса к просмотру парнографических журналов и фильмов. Раструб лакового голенища, прижатый к обнаженному мускулистому мужскому бедру и белая ягодица в колкой траве, выхваченные зорким взглядом покидающего замок Магистра тревожно сигналили в его смятенном сознании.
Лола не ждала якобы уехавшего на континент любовника и была удивлена даже не столько его внезапным вторжением на рассвете, сколько деловым видом, с которым Джон распахнув дверцы гардероба, стал выбрасывать оттуда ее одежду и обувь. Лола решила, что срок ее пребывания в содержанках Астора истек и послушно натянула выбранные любовником из кучи барахла сапоги. Но вместо объяснений и ссоры Джон нетерпеливо бросил девушку на ковер, сорвав нежнейший дорогой батист ночной сорочки, и попытался осуществить в обстановке бело-золотой спальни то, что видел на сыром, туманном газоне. Вышло не так уж захватывающе-порочно, но менее скучно, чем на мягком пружинящем матраце...
- Черт, все же в этом Лиффи что-то есть... Сатанизм... мерзкая и притягательная дьявольщина..." - думал Астор, собираясь на майский "эстабат" и обдумывая план действий. Да, ему придется выступить со своеобразной проповедью, напомнить, что важнейшей задачей Братства является раскрытие высшего предназначения человека и пути его соприкосновения с Богом... Он должен остановить заразу, распространяемую Клифом.
Джону Стивену Астору недавно исполнилось тридцать пять
- возраст для политика вовсе небольшой, но самый опасный в сохранении незапятнанного реноме. Журналисты так и вились вокруг в преддверии очередной предвыборной компании, выискивая компромат на главных претендентов. Наиболее уязвимым местом в биографии Астора был его развод с женой, состоявшийся еще десять лет назад, после чего стойкого холостяка никто не смог бы обвинить в беспорядочных внебрачных связях. Для Лолы Вуд, буквально подобранной Джоном на улице голодной, шестнадцатилетней сироты, Астор перестал быть добрым дядюшкой всего полгода назад. Причем ему не пришлось даже стать соблазнителем. Смазливая девушка подрабатывала на панели в рабочем предместье с тринадцати лет и сочла своим долгом "расплатиться" с за благодеяния с благородным джентльменом. Но эта связь оставалась хорошо скрытой от глаз общественности под личиной благодеяния. Не приходилось Астору слишком опасаться за свою карьеру и в связи с руководящим постом в Ордене Золотого утра. Его участие в этой организации, соблюдавшей строгую секретность, доказать было трудно, к тому же, в результате изменений английского законодательства, колдовство впервые за много веков, стало вполне легальным занятием. Колдовство, но не свальный грех!
Но вот теперь, с помощью этого наркомана Лиффа, противникам Астора не составит труда скинуть "мага" с коня - стоит лишь какому-нибудь любопытному писаке сунуть нос в Долину спящей лилии. Заснятые там кадры будут стоить Астору изрядной доли его состояния, если, конечно, не плюнуть на политическую карьеру и не перепродать материалы в порно-журнальчик. Джон Астор криво усмехнулся своему отражению, в котором уже было нечто карнавальное. Он всегда уезжал на "эстабат" в собственном спортивном самолете, заявив друзьям, что отправляется в деловую поездку или на охоту.
Астор любил свой тирольский костюм, в котором обычно покидал дом, отправляясь на охоту: замшевая бутылочного цвета куртка, фетровая шляпа с круто загнутыми узкими полями и пышной кабанье кисточкой на боку, бриджи, заправленные в высокие сапоги. У него было прекрасное, перешедшее по наследству от деда охотничье снаряжение и отличная псарня в замке Галлем, куда он теперь и направлялся.
Критически оглядев свою высокую поджарую фигуру, Джон остался доволен: некоторую узкоплечесть скрывал удачный покрой куртки, а легкая кривизна ног приобретала мужественную привлекательность. Его продолговатое лицо с крупным носом, глубокими близко посаженными глазами и насмешливо сжатым ртом так и просилось на портрет в фамильную галерею.
Правда, куда больше он нравился себе в черном широком плаще из шелковистого сукна, прикрывающего гладкий камзол, украшенный массивной цепью с печатью Ордена. Облачившись в одеяние Магистра, Астор перевоплощался внутренне, ощущая в себе какие-то иные желания и возможности. Его глаза в прорезях маски сверкали вдохновением, а тонкий хрящеватый нос придавал всему облику средневековую живописность - уж если можно было выбирать образ, в котором лорд Астор предпочел бы запечатлеть себя на полотне в память потомкам, он выбрал бы этот.
В башенной комнате замка Голлем тайный советник становился могущественным Maгистром, наслаждавшимся ролью проповедника тайных знаний, а также преклонением "братьев" и, особенно - Верховной жрицы, разделяющей с ним власть.
Являясь матриархальной религией, колдовство, помимо верховной идеологической и организационной инстанции, представляемой Магистром, нуждается в центральной женской фигуре, исполняющей ведущую роль во всех ритуальных действиях. Однако Верховная Жрица и ее помощник -Рогатый бог плодородия, являются скорее элементами театрализованных представлений, в которые превратились "эстабаты", чем полномочными лицами руководства Ордена.
Жрицу и Рогатого бога выбирали все члены Братства, и не удивительно, что на протяжении последних трех лет эти титулы принадлежали Дзидре Велс и Клифу Уорни, пользовавшимся фанатическим влиянием в Ордене. Поговаривали, что Дзидре , статной как Юнона певице уже за сорок. Но ее могучее контральто украшало ритуал зычными раскатами, уходящими под замковые своды, а обнаженная левая грудь, не скрываемая черной перевязью, выглядела великолепно то ли благодаря силиконовой пластике, то ли колдовским чарам благосклонных к Жрице Богинь любви и вечной молодости.
"Эстабат" начинался в полночь. У Джона Астора оставалось более часа для того, чтобы выслушать доклад своего помощника. Его полукруглая комната с четырьмя узкими высокими окнами, выходящими на все стороны света и винтовыми лестницами, ведущими как вниз, так и наверх - в чердачный кабинет, освещалась тяжелым напольным канделябром с семью черными свечами. Хотя идеология братства основывалась на раскрепощении благих сил природы и человека, декоративная часть его ритуалов сильно расходилась с церковной. Древние фольклорные пантеистические настроения, выражающиеся в заповедях Ордена, соединялись с мрачноватым сектанством, культом секретности и черного цвета. Черные маски, средневековое облачение, старинные фолианты и вся атрибутика колдовских ритуалов, пришедшие из глубинных веков, придавали "эстабатам" колорит таинственности и вневременной значительности.
Первый помощник Магистра - лысый мужчина неопределенного возраста доложил программу Белтейтна и количество собравшихся братьев. Уикка обещала быть интересной: ровно в полночь - посвящение в ведьмы новой послушницы, представленной по рекомендации Клифа Уорни, и прошедшей надлежащую подготовку. Затем до самого рассвета по старинному кельтскому обычаю будет происходить служба "пробуждения" в знак слияния с животворными силами природы. Это значит - массовое ритуальное празднество у костров на берегу озера, превращавшееся в последние годы в безобразную оргию, которую так боялся Астор.
Магистр пробежал глазами листок желтоватого пергамента с начертанной красными чернилами настоящим гусиным пером Программой и задумчиво посмотрел на Первого помощника.
- Она уже здесь?
- Кто, Магистр?
- Эта посвящаемая от Nihil? - Согласно уставу все члены Братства получали при посвящении имена. Уорни выбрал себе многозначительное латинское Nihil - Ничто. - Тогда пригласите ее ко мне.
Через пять минут Maгистр созерцал появившуюся на пороге высокую фигуру. Голова склонена, капюшон серой грубой шерсти опущен до глаз, кисти рук крепко сцеплены, так что белеют сквозь тонкую кожу суставы.
- Вот и все, что мне полагается знать о ней, - подумал Астор и вдруг спросил:
- Вы пришли к нам по доброй воле? Девушка молча качнула головой.
- Вы находитесь в здравом уме и твердой памяти? Она опять утвердительно кивнула, не поднимая лица.
- Ступайте! - приказал Магистр, внимательно наблюдая за тем, как девушка спускалась по крутым ступеням. Астору показалось, что посетительница ступала не совсем уверенно, придерживаясь обеими руками за дубовые перила...
... - По доброй воле, по доброй воле, - шептала Тони, вернувшись в отведенную ей комнату. Она не могла бы сказать точно, как попала в замок и сколько провела времени в большой сумрачной комнате, напоминающей старые кинофильмы о Дракуле. Серый плащ с капюшоном, надетый на обнаженное тело не спасал от холода. В тупом полусне она смотрела на огромный темный камин и запертую дверь. Озноб усиливался, предвещая приближение того самого озноба, несущего смятение и ужас. Где Клиф... где могущественный Никто? "Aut Cesar, aut Nihil !" - сказал он в тот день, когда он открыл Антонии свое тайное имя. И пояснил: "Либо все - либо ничего" - так звучит моя заповедь" Клиф наслаждаясь своей властью над "невестой".
- Ты ведьма. Ты рождена, чтобы стать ведьмой. Ты - вся от темной, как ночной мрак макушки до кончиков пальцев - тонких и длинных - колдовство и соблазн. Ты явилась на свет для иного, сверхчеловеческого могущества. Ты из другого теста, детка. И будешь названа Infinita, что значит Бесконечность. Потому что нет конца власти Женщины в этом мире, - внушал он Антонии.
Иногда Тони действительно ощущала нечеловеческую энергию, поднимающую ее над землей, над полями, холмами, над черепичными крышами, над яблоневыми садами и маленькими обыкновенными человечками, тянущими в трудах и заботах жизненное ярмо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53