– Аякс остановился у основании лестницы. – Полагаю, ты встретилась с моими коллегами на Неоновом кладбище. Как они тебе понравились?
– Особого впечатления не произвели.
– Но ты убила только двоих.
Я постаралась не показать, но меня поразило то, что он уже знает о результатах битвы на кладбище.
– Это тебя тревожит? Я имею в виду их смерть? Он пожал плечами.
– Все умирают. И каждого слишком заботит собственная смерть, чтобы беспокоиться о смерти других. Если подумать, это незначительное обстоятельство. А теперь, если хочешь снова увидеть Уоррена, брось свое оружие. И не заставляй меня повторять.
Я не хотела этого делать, но хлыст Хантера давал мне возможность выбора. Я уронила свой лук к ногам, за ним последовал пистолет.
– Где он? – спросила я.
Томас поднял мой кондуит и стал его осматривать. Охранник на полу застонал и приподнялся.
Аякс покачал головой – взрослый, которого позабавили проделки малыша.
– Дай-ка мне пистолет в твоем левом сапоге, и тогда я скажу.
Он лгал, и мы оба это знали. К несчастью, я ничего не могла сделать. Его охранники снова приближались, поэтому я наклонилась и достала другой пистолет Хантера. Второй охранник собрался забрать его у меня. Я выстрелила ему в грудь.
Тело ударилось о пол. Даже Аякс удивился.
– Ну, ну. Агент Света, который любит убивать невинных. Как… вдохновляюще.
– Те, кто работает с Тульпой, не могут быть невинными. И я дважды выстрелила в Томаса. Он закричал, и мой кондуит упал на пол. Вот так. Такое соотношение сил мне нравится больше.
– Закончила? – Аякс стоял со скучающим видом, скрестив руки. – Больше тебе здесь убивать некого.
– Кроме тебя.
Я прицелилась ему в грудь. Это, конечно, не убьет его, но знак оставит.
Аякс просто поднял палец, как будто что-то вспомнил.
– Подожди, мы оба кое-что забыли. – Он указал через комнату. – Оглянись.
Я медленно повернулась, продолжая краем глаза следить за Аяксом, готовая к новой угрозе сзади. Но, увидев Уоррена, ахнула. Он был привязан к креслу на колесиках, голова повисла, волосы растрепаны, запекшаяся кровь покрывает треть головы. Но в это мгновение я забыла даже об Уоррене. Видела только того, кто стоял за ним.
– Ты, – выдохнула я то, что держала в себе десять лет.
Он был такой же, как раньше. Я не воображала его. Конечно, от лунного света у него были провалы под глазами, и мягкий пустынный ветер поднимал волосы, но жестокие тонкие губы те же самые. Именно эти губы я искала на лице любого незнакомого мужчины все последние десять лет, проходя мили вдоль брошенных шприцев и фекалий, по переулкам, куда никогда не заглядывает свет, искала их – и теперь вот он передо мной. В проклятом костюме от Армани.
– Вижу, твой старый друг, – улыбаясь, сказал Аякс.
– Привет, Джоанна, – произнес голос из моих кошмаров.
– Здравствуй, подлец, – ответила я.
– Ну-ну. Не думаю, чтобы ты имеешь право обзывать других. – Он наклонился, поднял голову Уоррена и заглянул ему в лицо. – А твое мнение, Уоррен?
Под его хваткой шея Уоррена качалась из стороны в стороны, и от этого движения у меня перехватило дыхание. Он небрежно отпустил голову.
– Хоакин! – воскликнул Аякс. – Ты только посмотри на ее грудь.
Мне и без того было известно, что она пылает. Жар прокатился по телу, застучал в висках и жилах.
Однако Хоакин взглянул. И насмешливо улыбнулся.
– Роскошно.
Я опустила правую руку – отвлекающий маневр, который позволил поднести левую к карману, к котором лежал хлыст Хантера. Я была уверена, что они не смогли его учуять – ведь его хозяин обладал ауреолью, и оба считают, что я безоружна. Когда Аякс сделал шаг вперед, я поняла, что права, однако не попыталась достать хлыст. Тянула время. Подпуская тигра поближе. Глубоко вдохнула, но почувствовала в комнате только двоих. И двух мертвых охранников.
И боль Уоррена.
– Гадаешь, где все остальные? – осведомился Лии-, обходя меня, чтобы начать игру в кошки-мышки.
Я передвинулась, не выпуская его из виду.
– Мне приходило это в голову.
– Мы с Хоакином старательно продумали эту маленькую игру для тебя. Приятно, правда? – Он сделал еще шаг вперед. Хоакин натянул путы Уоррена, посадив его, как короля на троне. – Мы решили, что нам стоит получше узнать тебя, Джоанна. А Уоррен будет свидетелем.
– Иными словами, – Хоакин подмигнул мне, – ты нужна нам самим.
Он приветственно поднял руку Уоррена. Рука безжизненно упала. Похоже, Уоррен ничего не сможет увидеть.
Я медленно покачала головой, пораженная концентрацией зла в этой комнате. Конечно, я убила бы их обоих, если бы смогла, – я обнаружила, что вполне способна на убийство, – но какая-то часть меня спрашивала: ради чего? Всегда найдется достаточно больных ублюдков чтобы идти по стопам этих двоих и даже дальше. Словно посреди океана, где нет ни земли, ни кораблей, ни помощи. Все равно когда-нибудь придется остановиться и утонуть.
– Ты ведь не надеешься, что мы просто убьем тебя, не позабавившись предварительно? – Хоакин небрежно постукивал пальцами по склоненной голове Уоррена. – Ты первый, Аякс.
– О, я не могу.
– Нет, я настаиваю. – Хоакин отмахнулся от его возражений, как от мухи. – Я уже имел ее.
– Ты слишком добр.
Я стала такой же холодной и неподвижной, как мрамор в этой комнате. Во рту ощущение, будто я проглотила кварту песку.
– Я скорее умру, чем допущу вас в себя.
Хоакин пожал плечами.
– Как угодно. Самоубийство тоже принадлежность Тени. Верно, Уоррен?
Он достал из-за спины нож и положил его рукоять на открытую ладонь Уоррена. Сжав его расслабленные пальцы, провел ножом по горлу Уоррена, изображая самоубийство. Показалась кровь, Глаза Уоррена раскрылись и снова закрылись, он слабо застонал и снова застыл.
Я вздрогнула в ожидании ощущения такого же прикосновения ножа к горлу, но его не было. Связь была разорвана, вероятно, потому, что я зашла слишком далеко ради его спасения. «И вообще, – подумала я, – все это больше не имеет значения».
Но под спутанными волосами Уоррена открылся один глаз. И моргнул.
«Нет, – я резко вдохнула. – Он подмигнул».
Я оглянулась на Аякса, но он смотрел на меня почти с восторженным выражением. С таким же выражением Хоакин продолжал постукивать по голове Уоррена. Я видела, как раскрываются алые полосы только что залечившихся порезов, и мне приходилось стиснуть зубы, чтобы сдержать поднимающийся изнутри гнев.
– Меня все время занимает один вопрос. Я должен тебя спросить. – Хоакин перестал мучить Уоррена. – Ты часто думала обо мне? Я имею в виду – о той ночи? О том моменте, когда я проник в тебя?
Я умудрилась зло отшутиться.
– Каждый раз, как затачивала карандаш.
Аякс рассмеялся. Глаза Хоакина превратились в щелки.
– Ну а я о тебе думал. – Он облизал губы. – Вспоминал, как ты просила пожалеть тебя. Знаешь, как менялся вкус твоей кожи, когда я входил, входил и снова входил в тебя. Словно невинность… скисала и гибла.
Я стиснула зубы, но не дрогнула.
– Что ж, теперь я выросла. Ты не найдешь и следа невинности.
Он пожал плечами.
– Все в порядке. Сильные нравятся мне больше. Как твоя мать. Она была очень вкусна.
Несмотря ни на что, сердце у меня подпрыгнуло.
– Ты лжешь.
Аякс снова рассмеялся.
– Хоакин играет с тобой. Ведь твоя мать добровольно пришла в руки Тени. Она не была похожа на тебя. Не делала различий между добром и злом. Потому что она знала. Нет ни Света, ни Тени. Есть только серая радуга и выбор, к какому месту спектра ты себя прикрепляешь.
– Ты хочешь сказать, как твоя мать? – Я улыбнулась, видя, как он застыл. Обе пары глаз были упрем немы на меня. И поэтому только я заметила, как рука Уоррена крепче сжала нож, все еще лежавший у него не ладони.
– Не касайся моей матери!
– Твоя мать, которая была так плоха, что стала хорошей, – продолжала я, наблюдая, как его и без того бледное лицо становится совсем белым.
– Считаешь, ты лучше меня? Морально превосходишь, потому что ты так называемый агент Света?
И я неожиданно поняла, что он в этом не сомневается.
– Полусвета, – поправила я, стараясь не обращать внимания на пилящие движения ножа за спиной Хоакина.
– Я тебе уже говорил. В этом мире – в любом мире – нет ни добра, ни зла. Ты предполагаешь, что в тебе меньше зла, чем во мне, но на самом деле ты только слабее. Все дело в степени, понимаешь? И в знании того, в каком месте ты сломаешься.
Я качнула головой.
– Я заявила, что не верю в это. Мрачная улыбка скользнула по его лицу.
– А я утверждал, что заставлю тебя поверить.
– Хочешь на самом деле знать, во что я верю? – спросила я, делая шаг вперед. И я не только выигрывала время, чтобы дать Уоррену возможность закончить то, что он делает. Нет, я действительно хотела объяснить ему. Хотела, чтобы Аякс знал: между нами есть по меньшей мере одно существенное различие. – Тебя убивает желание увидеть, кем ты никогда не станешь. Чего старалась добиться твоя мать и не смогла. Ты уничтожаешь все, думая, что это сотрет ее предательство, заполнит тебя, сделает тебя цельным. Напротив, с каждой смертью ты все больше пустеешь. Тьма в Аяксе Сэнде отбрасывает все более длинную тень.
– Избавь меня от своей фальшивой праведности, – взревел он, брызжа слюной. – Ты не лучше меня! – Он показал на фойе. – Ты убила этих охранников, как бездомных собак. Не пытайся уверить меня, что тебе не доставляет наслаждение то, какую силу это тебе дало!
Я стиснула зубы.
– Эти охранники были новобранцами, а не невинными, и убийство перед их метаморфозой избавило меня от необходимости делать это позже.
– Откуда она это знает? – осведомился Хоакин, но Аякс не ответил. – Мы их замаскировали.
– Потому что от них несло. Как от вас. Особенно от тебя. – Я осмотрела Аякса и обнаружила, что его глаза совершенно пусты, как стеклянные. И он тяжело дышал. – Я сделала еще один шаг к нему. – Ты воняешь, – сказала я негромко, словно доверительно сообщая тайну. Глубоко вдохнула и поморщилась. – Когда я рядом с тобой, мне кажется, я по горло закопана в свалку. И твой проклятый одеколон нисколько не лучше.
Теперь Хоакин молчал, напрягаясь, чтобы услышать нас, следя за лицом Аякса. Уоррен, совершенно забытый, находился за его спиной. В воздухе, как приливное течение, бушевала сила; я чувствовала ее. Я отбирала ее у Аякса и улыбалась. Даже видя под его пиджаком очертания кондуита, и одном коротком ударе от моей груди, я была уверена, что он им не воспользуется, предпочтет действовать руками. Или воспользуется, только чтобы покончить со мной.
Я небрежно и вызывающе сунула руки в карманы и ощутила, как рукоять хлыста легла в ладонь. Я сжала се. А тем временем продолжала говорить.
– Я знаю, почему тебе нравится убивать звездные знаки. – Я перешла на шепот. – И знаю, почему ты убиваешь невинных. Из-за их Света. Ты хочешь его сам. Ты хочешь быть Светом.
– Заткнись!
– Ты думаешь, что их кровь очистит тебя, и тебе не придется жить в зловонии и мерзости собственной разлагающейся плоти…
– Я сказал заткнись! – загремел Аякс. Поразительно, как человек может одновременно дрожать и оставаться совершенно неподвижным. Я видела, что он боится сорваться, боится, что его контроль разобьется на тысячи кусков… и он никогда не сможет снова собрать их.
– Но ты ничего не понимаешь. Разлагается не твое тело. Нет, нет. – Я наклонилась вперед, расширим тонкую щель, возникшую в его самообладании. Это твоя душа. Это она кишит червями. И ничто не может замаскировать это зловоние.
Он ударил меня так быстро, что я не уследила за движением. И так сильно, что я отлетела, ударившись в мраморный столб в шести футах от основания. Я не успела упасть, как он уже бросился на меня, и мне не хватило времени достать хлыст Хантера. Я вскочила на ноги в то мгновение, как послышался крик и что-то мелькнуло за спиной Аякса. От неожиданности он на мгновение остановился, и я прыгнула.
Я ударила его плечом в диафрагму; он ахнул, выдохнув и меня затопило зловоние гнили и разложения. Но Аякс бы закаленным бойцом. Ему не нужно было восстанавливать дыхание, чтобы действовать; безумие воинского танца было у него врожденным, и он прижал меня коленом, так что я не смогла отскочить. Он бил меня по груди, ребрам и животу. Пришла моя очередь хватать ртом воздух, а затем он выпустил меня… настолько, чтобы врезать коленом в лицо. Голова моя дернулась назад, рот мгновенно заполнился кровью, и я разглядела серебряную полоску над его головой: он достал из-за спины свой кондуит.
Я попыталась ускользнуть, но мелькнула его другая рука, приподняв меня за шею, и он сморщил лицо, посылая мне поцелуй, прежде чем снова швырнуть через комнату в другой мраморный столб.
Удар причинил не такую боль, как если бы я была смертной, и я попыталась определить, что сломано, прежде чем встать на четвереньки. Конечно, Аякс предвидел это и уже двигался ко мне с кочергой в руке, но он был слишком самоуверен и потому приближался так, словно прогуливался. Я оставалась на месте, покорно склонив голову и опустив руку в карман. Аякс рассмеялся, схватив кочергу обеими руками. Я продолжала ждать. Кочерга начала подниматься. И три секунды спустя хлыст развернулся, как длинный язык, и конец его с остриями обернулся вокруг шеи Аякса.
Боль, исказившая его лицо, сама по себе приносила удовлетворение. Но еще приятнее было его удивление. Я, конечно, не искала такого мелкого удовольствия. Рот Аякса беззвучно дергался, свободную руку он поднес к горлу, где был пробит кадык. Он пытался облегчить свое положение.
Но кожа хлыста была плотно натянута, и чем больше он сопротивлялся, чем больше дергал, тем глубже входили шины, разрывая ему горло.
Он издал булькающий звук, и я дернула хлыст, заставляя шипы еще больше впиться. Через плечо я заметила, как Уоррен ударил Хоакина. Он еще был наполовину привязан к креслу, и я на мгновение подумала, где кондуит Хоакина… пока не поняла, что его оружие – его тело. Такова его работа. Использовать свое тело, чтобы отнимать невинность.
Я в ярости дернула хлыст. Аякс пошатнулся и упал.
– Как ты это делаешь? – задыхаясь, спросил он. – Ты похожа на него. Ты точно как он!
Я подняла голову и увидела свое отражение в зеркале потолка. Потом снова взглянула на Аякса, подарив ему улыбку скелета.
– Что ж, я ведь Стрелец.
– Нет, нет! Мой господин Стрелец Тени! – Он пытался найти опору и отползал, стараясь растянуть хлыст.
– Можешь называть меня госпожой, если хочешь, сказала я, подтягивая его назад. Положила руку ему на грудь, сделала еще один оборот хлыста, крепче взяла в руку и потянула. Он вцепился в свое горло. – А теперь смотри мне в глаза, Аякс. Потому что я хочу, чтобы ты знал, кто я на самом деле, когда я буду тебя убивать.
Наконец сквозь туман моей ярости проник голос я осознала, что он раздается уже какое-то время, – и миг пришлось несколько раз мигнуть, чтобы сосредоточиться.
– Оливия! Черт побери! Дай мне эти проклятые ключи! Хантер шел по комнате, держа Уоррена в кольце своих сильных рук и одновременно протягивая мне эти скованные руки. Глиф его ярко сверкал, но это была реакция на Аякса. Хоакина не было видно.
Глаза Аякса расширились, когда он услышал мое имя, понял, кто я под своей маской.
– Оливия?..
– Приятно познакомиться, но, к сожалению, это знакомство будет коротким.
Я дернула, послышался хруст. Шея Аякса сломалась, пока он еще произносил имя моей сестры. Он еще не умер. Я вырвала его кондуит и погрузила его ему в самое сердце. Мгновенно меня охватило зловоние разложения, как когда я убила Батча, но теперь я видела в этом добрый знак, знак смерти. Запах Тени. Но еще сильней было ощущение силы, которая лилась на меня как проливной дождь, билась о меня, заполняла изнутри, пропитывала мои органы и заставляла кровь гудеть, превращая их в живые провода. В одном Аякс оказался прав. Это было невероятно хорошо.
Выхватив из кармана ключи, я бросила их Хантеру и свернула его хлыст. Потом бросила и хлыст к его ногам, схватила собственный кондуит и, не задерживаясь, побежала к полуоткрытой двери.
– Оливия! Подожди. Помоги мне вывести его отсюда.
– Но…
Но Хоакин. Месть так близка. Воздух все еще полон его запахом – запахом перегоревших сладостей; он такой липкий, что кажется, будто он тянется за Хоакином. Я все еще могу догнать его, как когда он догнал меня… но мне придется действовать.
Хантер видел мои колебания и покачал головой.
– Он слишком слаб.
Я раздраженно заворчала, переводя взгляд с двери на него, и наконец заявила:
– У меня есть идея.
Мы по очереди прижимались ко рту Уоррена, вдувая в него жизнь: ауреоль яркими вспышками выходила из наших тел; при этом один из нас следил за тем, как поднимается и опускается грудь Уоррена, как усиливается дыхание, а второй в это время насыщал его своей силой, отдавал его телу и мозгу часть себя. Казалось, это продолжалось целую вечность, но спустя несколько минут Уоррен открыл глаза, зрение его сфокусировалось, и он улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Особого впечатления не произвели.
– Но ты убила только двоих.
Я постаралась не показать, но меня поразило то, что он уже знает о результатах битвы на кладбище.
– Это тебя тревожит? Я имею в виду их смерть? Он пожал плечами.
– Все умирают. И каждого слишком заботит собственная смерть, чтобы беспокоиться о смерти других. Если подумать, это незначительное обстоятельство. А теперь, если хочешь снова увидеть Уоррена, брось свое оружие. И не заставляй меня повторять.
Я не хотела этого делать, но хлыст Хантера давал мне возможность выбора. Я уронила свой лук к ногам, за ним последовал пистолет.
– Где он? – спросила я.
Томас поднял мой кондуит и стал его осматривать. Охранник на полу застонал и приподнялся.
Аякс покачал головой – взрослый, которого позабавили проделки малыша.
– Дай-ка мне пистолет в твоем левом сапоге, и тогда я скажу.
Он лгал, и мы оба это знали. К несчастью, я ничего не могла сделать. Его охранники снова приближались, поэтому я наклонилась и достала другой пистолет Хантера. Второй охранник собрался забрать его у меня. Я выстрелила ему в грудь.
Тело ударилось о пол. Даже Аякс удивился.
– Ну, ну. Агент Света, который любит убивать невинных. Как… вдохновляюще.
– Те, кто работает с Тульпой, не могут быть невинными. И я дважды выстрелила в Томаса. Он закричал, и мой кондуит упал на пол. Вот так. Такое соотношение сил мне нравится больше.
– Закончила? – Аякс стоял со скучающим видом, скрестив руки. – Больше тебе здесь убивать некого.
– Кроме тебя.
Я прицелилась ему в грудь. Это, конечно, не убьет его, но знак оставит.
Аякс просто поднял палец, как будто что-то вспомнил.
– Подожди, мы оба кое-что забыли. – Он указал через комнату. – Оглянись.
Я медленно повернулась, продолжая краем глаза следить за Аяксом, готовая к новой угрозе сзади. Но, увидев Уоррена, ахнула. Он был привязан к креслу на колесиках, голова повисла, волосы растрепаны, запекшаяся кровь покрывает треть головы. Но в это мгновение я забыла даже об Уоррене. Видела только того, кто стоял за ним.
– Ты, – выдохнула я то, что держала в себе десять лет.
Он был такой же, как раньше. Я не воображала его. Конечно, от лунного света у него были провалы под глазами, и мягкий пустынный ветер поднимал волосы, но жестокие тонкие губы те же самые. Именно эти губы я искала на лице любого незнакомого мужчины все последние десять лет, проходя мили вдоль брошенных шприцев и фекалий, по переулкам, куда никогда не заглядывает свет, искала их – и теперь вот он передо мной. В проклятом костюме от Армани.
– Вижу, твой старый друг, – улыбаясь, сказал Аякс.
– Привет, Джоанна, – произнес голос из моих кошмаров.
– Здравствуй, подлец, – ответила я.
– Ну-ну. Не думаю, чтобы ты имеешь право обзывать других. – Он наклонился, поднял голову Уоррена и заглянул ему в лицо. – А твое мнение, Уоррен?
Под его хваткой шея Уоррена качалась из стороны в стороны, и от этого движения у меня перехватило дыхание. Он небрежно отпустил голову.
– Хоакин! – воскликнул Аякс. – Ты только посмотри на ее грудь.
Мне и без того было известно, что она пылает. Жар прокатился по телу, застучал в висках и жилах.
Однако Хоакин взглянул. И насмешливо улыбнулся.
– Роскошно.
Я опустила правую руку – отвлекающий маневр, который позволил поднести левую к карману, к котором лежал хлыст Хантера. Я была уверена, что они не смогли его учуять – ведь его хозяин обладал ауреолью, и оба считают, что я безоружна. Когда Аякс сделал шаг вперед, я поняла, что права, однако не попыталась достать хлыст. Тянула время. Подпуская тигра поближе. Глубоко вдохнула, но почувствовала в комнате только двоих. И двух мертвых охранников.
И боль Уоррена.
– Гадаешь, где все остальные? – осведомился Лии-, обходя меня, чтобы начать игру в кошки-мышки.
Я передвинулась, не выпуская его из виду.
– Мне приходило это в голову.
– Мы с Хоакином старательно продумали эту маленькую игру для тебя. Приятно, правда? – Он сделал еще шаг вперед. Хоакин натянул путы Уоррена, посадив его, как короля на троне. – Мы решили, что нам стоит получше узнать тебя, Джоанна. А Уоррен будет свидетелем.
– Иными словами, – Хоакин подмигнул мне, – ты нужна нам самим.
Он приветственно поднял руку Уоррена. Рука безжизненно упала. Похоже, Уоррен ничего не сможет увидеть.
Я медленно покачала головой, пораженная концентрацией зла в этой комнате. Конечно, я убила бы их обоих, если бы смогла, – я обнаружила, что вполне способна на убийство, – но какая-то часть меня спрашивала: ради чего? Всегда найдется достаточно больных ублюдков чтобы идти по стопам этих двоих и даже дальше. Словно посреди океана, где нет ни земли, ни кораблей, ни помощи. Все равно когда-нибудь придется остановиться и утонуть.
– Ты ведь не надеешься, что мы просто убьем тебя, не позабавившись предварительно? – Хоакин небрежно постукивал пальцами по склоненной голове Уоррена. – Ты первый, Аякс.
– О, я не могу.
– Нет, я настаиваю. – Хоакин отмахнулся от его возражений, как от мухи. – Я уже имел ее.
– Ты слишком добр.
Я стала такой же холодной и неподвижной, как мрамор в этой комнате. Во рту ощущение, будто я проглотила кварту песку.
– Я скорее умру, чем допущу вас в себя.
Хоакин пожал плечами.
– Как угодно. Самоубийство тоже принадлежность Тени. Верно, Уоррен?
Он достал из-за спины нож и положил его рукоять на открытую ладонь Уоррена. Сжав его расслабленные пальцы, провел ножом по горлу Уоррена, изображая самоубийство. Показалась кровь, Глаза Уоррена раскрылись и снова закрылись, он слабо застонал и снова застыл.
Я вздрогнула в ожидании ощущения такого же прикосновения ножа к горлу, но его не было. Связь была разорвана, вероятно, потому, что я зашла слишком далеко ради его спасения. «И вообще, – подумала я, – все это больше не имеет значения».
Но под спутанными волосами Уоррена открылся один глаз. И моргнул.
«Нет, – я резко вдохнула. – Он подмигнул».
Я оглянулась на Аякса, но он смотрел на меня почти с восторженным выражением. С таким же выражением Хоакин продолжал постукивать по голове Уоррена. Я видела, как раскрываются алые полосы только что залечившихся порезов, и мне приходилось стиснуть зубы, чтобы сдержать поднимающийся изнутри гнев.
– Меня все время занимает один вопрос. Я должен тебя спросить. – Хоакин перестал мучить Уоррена. – Ты часто думала обо мне? Я имею в виду – о той ночи? О том моменте, когда я проник в тебя?
Я умудрилась зло отшутиться.
– Каждый раз, как затачивала карандаш.
Аякс рассмеялся. Глаза Хоакина превратились в щелки.
– Ну а я о тебе думал. – Он облизал губы. – Вспоминал, как ты просила пожалеть тебя. Знаешь, как менялся вкус твоей кожи, когда я входил, входил и снова входил в тебя. Словно невинность… скисала и гибла.
Я стиснула зубы, но не дрогнула.
– Что ж, теперь я выросла. Ты не найдешь и следа невинности.
Он пожал плечами.
– Все в порядке. Сильные нравятся мне больше. Как твоя мать. Она была очень вкусна.
Несмотря ни на что, сердце у меня подпрыгнуло.
– Ты лжешь.
Аякс снова рассмеялся.
– Хоакин играет с тобой. Ведь твоя мать добровольно пришла в руки Тени. Она не была похожа на тебя. Не делала различий между добром и злом. Потому что она знала. Нет ни Света, ни Тени. Есть только серая радуга и выбор, к какому месту спектра ты себя прикрепляешь.
– Ты хочешь сказать, как твоя мать? – Я улыбнулась, видя, как он застыл. Обе пары глаз были упрем немы на меня. И поэтому только я заметила, как рука Уоррена крепче сжала нож, все еще лежавший у него не ладони.
– Не касайся моей матери!
– Твоя мать, которая была так плоха, что стала хорошей, – продолжала я, наблюдая, как его и без того бледное лицо становится совсем белым.
– Считаешь, ты лучше меня? Морально превосходишь, потому что ты так называемый агент Света?
И я неожиданно поняла, что он в этом не сомневается.
– Полусвета, – поправила я, стараясь не обращать внимания на пилящие движения ножа за спиной Хоакина.
– Я тебе уже говорил. В этом мире – в любом мире – нет ни добра, ни зла. Ты предполагаешь, что в тебе меньше зла, чем во мне, но на самом деле ты только слабее. Все дело в степени, понимаешь? И в знании того, в каком месте ты сломаешься.
Я качнула головой.
– Я заявила, что не верю в это. Мрачная улыбка скользнула по его лицу.
– А я утверждал, что заставлю тебя поверить.
– Хочешь на самом деле знать, во что я верю? – спросила я, делая шаг вперед. И я не только выигрывала время, чтобы дать Уоррену возможность закончить то, что он делает. Нет, я действительно хотела объяснить ему. Хотела, чтобы Аякс знал: между нами есть по меньшей мере одно существенное различие. – Тебя убивает желание увидеть, кем ты никогда не станешь. Чего старалась добиться твоя мать и не смогла. Ты уничтожаешь все, думая, что это сотрет ее предательство, заполнит тебя, сделает тебя цельным. Напротив, с каждой смертью ты все больше пустеешь. Тьма в Аяксе Сэнде отбрасывает все более длинную тень.
– Избавь меня от своей фальшивой праведности, – взревел он, брызжа слюной. – Ты не лучше меня! – Он показал на фойе. – Ты убила этих охранников, как бездомных собак. Не пытайся уверить меня, что тебе не доставляет наслаждение то, какую силу это тебе дало!
Я стиснула зубы.
– Эти охранники были новобранцами, а не невинными, и убийство перед их метаморфозой избавило меня от необходимости делать это позже.
– Откуда она это знает? – осведомился Хоакин, но Аякс не ответил. – Мы их замаскировали.
– Потому что от них несло. Как от вас. Особенно от тебя. – Я осмотрела Аякса и обнаружила, что его глаза совершенно пусты, как стеклянные. И он тяжело дышал. – Я сделала еще один шаг к нему. – Ты воняешь, – сказала я негромко, словно доверительно сообщая тайну. Глубоко вдохнула и поморщилась. – Когда я рядом с тобой, мне кажется, я по горло закопана в свалку. И твой проклятый одеколон нисколько не лучше.
Теперь Хоакин молчал, напрягаясь, чтобы услышать нас, следя за лицом Аякса. Уоррен, совершенно забытый, находился за его спиной. В воздухе, как приливное течение, бушевала сила; я чувствовала ее. Я отбирала ее у Аякса и улыбалась. Даже видя под его пиджаком очертания кондуита, и одном коротком ударе от моей груди, я была уверена, что он им не воспользуется, предпочтет действовать руками. Или воспользуется, только чтобы покончить со мной.
Я небрежно и вызывающе сунула руки в карманы и ощутила, как рукоять хлыста легла в ладонь. Я сжала се. А тем временем продолжала говорить.
– Я знаю, почему тебе нравится убивать звездные знаки. – Я перешла на шепот. – И знаю, почему ты убиваешь невинных. Из-за их Света. Ты хочешь его сам. Ты хочешь быть Светом.
– Заткнись!
– Ты думаешь, что их кровь очистит тебя, и тебе не придется жить в зловонии и мерзости собственной разлагающейся плоти…
– Я сказал заткнись! – загремел Аякс. Поразительно, как человек может одновременно дрожать и оставаться совершенно неподвижным. Я видела, что он боится сорваться, боится, что его контроль разобьется на тысячи кусков… и он никогда не сможет снова собрать их.
– Но ты ничего не понимаешь. Разлагается не твое тело. Нет, нет. – Я наклонилась вперед, расширим тонкую щель, возникшую в его самообладании. Это твоя душа. Это она кишит червями. И ничто не может замаскировать это зловоние.
Он ударил меня так быстро, что я не уследила за движением. И так сильно, что я отлетела, ударившись в мраморный столб в шести футах от основания. Я не успела упасть, как он уже бросился на меня, и мне не хватило времени достать хлыст Хантера. Я вскочила на ноги в то мгновение, как послышался крик и что-то мелькнуло за спиной Аякса. От неожиданности он на мгновение остановился, и я прыгнула.
Я ударила его плечом в диафрагму; он ахнул, выдохнув и меня затопило зловоние гнили и разложения. Но Аякс бы закаленным бойцом. Ему не нужно было восстанавливать дыхание, чтобы действовать; безумие воинского танца было у него врожденным, и он прижал меня коленом, так что я не смогла отскочить. Он бил меня по груди, ребрам и животу. Пришла моя очередь хватать ртом воздух, а затем он выпустил меня… настолько, чтобы врезать коленом в лицо. Голова моя дернулась назад, рот мгновенно заполнился кровью, и я разглядела серебряную полоску над его головой: он достал из-за спины свой кондуит.
Я попыталась ускользнуть, но мелькнула его другая рука, приподняв меня за шею, и он сморщил лицо, посылая мне поцелуй, прежде чем снова швырнуть через комнату в другой мраморный столб.
Удар причинил не такую боль, как если бы я была смертной, и я попыталась определить, что сломано, прежде чем встать на четвереньки. Конечно, Аякс предвидел это и уже двигался ко мне с кочергой в руке, но он был слишком самоуверен и потому приближался так, словно прогуливался. Я оставалась на месте, покорно склонив голову и опустив руку в карман. Аякс рассмеялся, схватив кочергу обеими руками. Я продолжала ждать. Кочерга начала подниматься. И три секунды спустя хлыст развернулся, как длинный язык, и конец его с остриями обернулся вокруг шеи Аякса.
Боль, исказившая его лицо, сама по себе приносила удовлетворение. Но еще приятнее было его удивление. Я, конечно, не искала такого мелкого удовольствия. Рот Аякса беззвучно дергался, свободную руку он поднес к горлу, где был пробит кадык. Он пытался облегчить свое положение.
Но кожа хлыста была плотно натянута, и чем больше он сопротивлялся, чем больше дергал, тем глубже входили шины, разрывая ему горло.
Он издал булькающий звук, и я дернула хлыст, заставляя шипы еще больше впиться. Через плечо я заметила, как Уоррен ударил Хоакина. Он еще был наполовину привязан к креслу, и я на мгновение подумала, где кондуит Хоакина… пока не поняла, что его оружие – его тело. Такова его работа. Использовать свое тело, чтобы отнимать невинность.
Я в ярости дернула хлыст. Аякс пошатнулся и упал.
– Как ты это делаешь? – задыхаясь, спросил он. – Ты похожа на него. Ты точно как он!
Я подняла голову и увидела свое отражение в зеркале потолка. Потом снова взглянула на Аякса, подарив ему улыбку скелета.
– Что ж, я ведь Стрелец.
– Нет, нет! Мой господин Стрелец Тени! – Он пытался найти опору и отползал, стараясь растянуть хлыст.
– Можешь называть меня госпожой, если хочешь, сказала я, подтягивая его назад. Положила руку ему на грудь, сделала еще один оборот хлыста, крепче взяла в руку и потянула. Он вцепился в свое горло. – А теперь смотри мне в глаза, Аякс. Потому что я хочу, чтобы ты знал, кто я на самом деле, когда я буду тебя убивать.
Наконец сквозь туман моей ярости проник голос я осознала, что он раздается уже какое-то время, – и миг пришлось несколько раз мигнуть, чтобы сосредоточиться.
– Оливия! Черт побери! Дай мне эти проклятые ключи! Хантер шел по комнате, держа Уоррена в кольце своих сильных рук и одновременно протягивая мне эти скованные руки. Глиф его ярко сверкал, но это была реакция на Аякса. Хоакина не было видно.
Глаза Аякса расширились, когда он услышал мое имя, понял, кто я под своей маской.
– Оливия?..
– Приятно познакомиться, но, к сожалению, это знакомство будет коротким.
Я дернула, послышался хруст. Шея Аякса сломалась, пока он еще произносил имя моей сестры. Он еще не умер. Я вырвала его кондуит и погрузила его ему в самое сердце. Мгновенно меня охватило зловоние разложения, как когда я убила Батча, но теперь я видела в этом добрый знак, знак смерти. Запах Тени. Но еще сильней было ощущение силы, которая лилась на меня как проливной дождь, билась о меня, заполняла изнутри, пропитывала мои органы и заставляла кровь гудеть, превращая их в живые провода. В одном Аякс оказался прав. Это было невероятно хорошо.
Выхватив из кармана ключи, я бросила их Хантеру и свернула его хлыст. Потом бросила и хлыст к его ногам, схватила собственный кондуит и, не задерживаясь, побежала к полуоткрытой двери.
– Оливия! Подожди. Помоги мне вывести его отсюда.
– Но…
Но Хоакин. Месть так близка. Воздух все еще полон его запахом – запахом перегоревших сладостей; он такой липкий, что кажется, будто он тянется за Хоакином. Я все еще могу догнать его, как когда он догнал меня… но мне придется действовать.
Хантер видел мои колебания и покачал головой.
– Он слишком слаб.
Я раздраженно заворчала, переводя взгляд с двери на него, и наконец заявила:
– У меня есть идея.
Мы по очереди прижимались ко рту Уоррена, вдувая в него жизнь: ауреоль яркими вспышками выходила из наших тел; при этом один из нас следил за тем, как поднимается и опускается грудь Уоррена, как усиливается дыхание, а второй в это время насыщал его своей силой, отдавал его телу и мозгу часть себя. Казалось, это продолжалось целую вечность, но спустя несколько минут Уоррен открыл глаза, зрение его сфокусировалось, и он улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45