Пришла через двенадцать часов в роскошном чепане, в синяках и укусах. Сказала, путая чистый свой английский, с чистым русским матом, что дали три дня отсрочки для того, чтобы этот поганый Машкович смог попрощаться со своими родственниками. Родственником можно было считать только необрезанного Сашку.
Друзья напились в гараже до ишачьего крика. Козе понятно, что ДАЖЕ АМЕРИКАНСКИЕ ФИЛЬМЫ НЕ ДЕЛАЮТСЯ В АКТЮБИНСКЕ С БУХТЫ-БАРАХТЫ.
Когда они оба уехали, мне, человеку постороннему, стало отчего-то грустно. Мне показалось, что, вместе с ними, эмигрировало что-то прекрасное, хотя легкомысленное и греховное. Как будто вместе с ними, персонами "нон грата" в нашем городе стали легенды и сказки, красивые женские ноги, улыбки богинь.
Вместе с Машковичем и Чернухиным Сашкой, они уехали туда, где и так всего хватало.
Мне сделалось одиноко и страшновато от мыслей, что как-нибудь и ко мне постучатся в дверь и укажут на дверь в моём родном и любимом городе.
И ещё страшней, если не заметят, не зайдут. Значит, я уже, как все. Как все, кого не выгнали. Кто остался.
17.06.97г. 17.09.97г.
ВОСПОМИНАНИЕ О БУДУЩЕМ
I
СЛАВА КПСС
В нашем мирном городе тогда трупами еще и не пахло. Не только днём, но и вечером можно было свободно выйти из дома, и никто тебя не трогал пальцем. Изредка, правда, останавливали, забивали, бывало, до смерти одиноких прохожих, но всё это в свете нынешнего времени выглядело невинными детскими забавами. Сейчас на улицах появился плюрализм. Это, по-видимому, переходная форма от социализма-коммунизма к следующей формации. Это, когда по дорогам свободно разъезжают вооружённые до зубов боевики, и существует, действует какой-то странный закон, по которому человека можно посадить в тюрьму за ношение ножика. Может, в этом есть какая-то юридическая тонкость: носить ножики нельзя, а возить можно? К примеру, в броневике, на танке?
Но тогда, год назад, в городе было спокойно, и люди отвлекались на всякого рода жизнь. Для Веточки это был Миша. Мишенька. Который уже два года обещал жениться, а, когда в очередной раз получал своё, откладывал окончательное решение на неопределённый срок. Но тогда не рисовали на дверях зловещие кресты, не гоняли обезумевших человечков по ночным улицам с зажжёнными фарами. Можно было без конца думать о пустяках и переживать всерьёз из-за этого Мишеньки-Миши.
Мишенька не женился, а Славик приставал. У Славика отдельная квартира, в прихожей телефон, телефакс. А на кухне всегда свежий, ароматный кофе. Руки у Славика дрожали, он просыпал порошок на пол. Кругом так всё прибрано, чистота. Славик залил чашечки кипятком, но руки у него почему-то дрожали. В тот день он лез к Веточке раздеваться со своими холодными потными руками. Разделся сам и уверял бледными губами, что сделает Веточке хорошо. Но сердцу девы нет закона, и в тот день Славику ничего не попухло. Вволю, правда, нацеловался, натрогался, но - не более. Веточка обо всём со смехом пересказала Мише. Миша внешне тоже немножко посмеялся. Смешно, правда, когда вашу девушку где-то на квартире тискают без трусов? Но кто ему запрещает жениться? И тогда, естественно, Вета на себя наложит вето для всех других, и целый век будет верна одному Мишеньке.
А Мишенька собрался уезжать в Африку. Бросать к чёртовой матери страну и родной город и рвать к берегам Лимпопо. После того, как вышел Закон о языке, самые сообразительные стали собирать вещички. Не место в республике тем, кто не знает языка республики. Им место где-нибудь подальше, а то хуже будет. Хуже становилось с каждой неделей. Немцы снимались целыми гнёздами, а где и - сёлами, улетали к своему канцлеру Колю. Евреи - в Иерусалим. Русские, азербайджанцы, белорусы, китайцы и пр. - в Россию. Россия - поработительница принимала всех. Россияне выстраивались в длинные очереди у посольств других государств. Всяк был при деле. Перестройка набирала силу. А Миша-Мишенька собрался в Африку. Там хороший климат, расизм, всё, как у нас. Будет нетрудно приспособиться. Вета хныкала и плакала: а как же я? Миша по-доброму шутил: на хорошеньких девушек Закон о языке не распространяется. Законодатели и законотворцы как-нибудь смогут преодолеть брезгливость к иноязычницам. Скорее, даже будут рады новым возможностям проявить к ним снисхождение.
Названивал Славик. Обещал угостить конфеткой. В городе стали пропадать дети. Появились первые боевики. Общество по защите языка распространило листовки с убедительной просьбой к ещё несознательным слоям населения убираться из города подобру-поздорову. Мишенька убрался. В свою любимую Африку, как-то там через Голландию. Бросил-таки Веточку свою. Все мужчины обманщики.
Опять позвонил Славик. Напомнил про конфетку. Поманил. Позвал. Потолок у него после ремонта белый-белый. Через открытую дверь балкона слышны одинокие выстрелы. На соседнем доме мерцала, светилась чудом уцелевшая надпись "Слава КПСС!". Запах гари. Белый потолок. Лицо Славы покрывается маленькими капельками пота. Слава. Слава... Сла-ва, Сла-ва-Ка-Пэ-Эс-Эс...
II
ЧЁРНАЯ ПОВЯЗКА
Я приспособился. Кажется, получилось. Теперь у меня даже есть специальная чёрная повязка на рукаве. Я - свой. И - мало того - на меня рассчитывают, мне доверяют. Дни смуты прошли. Кругом порядок. Порядочек. Нужно за ним следить. Чёрная повязка у меня на рукаве. Одно моё слово - и нет человека. По-другому нельзя. Иначе не будет порядка.
Вечер. Я свободен. Можно идти домой. Окончен рабочий день. Я прячу в карман свою повязку. Хотя многие мои приятели любят ходить в ней и в праздники, и в выходные. Им нравится, когда начинают рассыпаться группки людей при появлении "чёрной повязки", как бледнеет отдельный человек, если положить ему руку на плечо и просто спросить его о погоде. И ещё больше побледнеет человек, если расспросить его о семье, о детях. Я этого не люблю. В конце рабочего дня я снимаю повязку и прячу в карман.
Этот мужик, зная, кто я такой, ни за что не подошёл бы ко мне. Обошёл бы десятой дорогой. А тут пристал прямо на улице: пойдём, выпьем. Один не могу. Мужик из этих... Которых мы оставили... Костюм - когда-то приличный. Приятная русская речь. Я сам редко говорю по-русски. Здесь этого не любят. У нас новый порядок. Всех "русскоязычных" выперли к чёртовой матери и - баста. Я приспособился. Я сразу забыл родной язык и на глазах у всех придушил одного "русскоязычного" мальчика. Он хрипел и дёргался, а я давил. Толпа одобрительно визжала. Потом мальчика зацепили железными крюками и с воплями поволокли по улицам.
Спустя несколько дней меня вызвали в Комитет. Сказали, что я погорячился, нельзя так. Похвалили моё произношение. Предложили работу: поддерживать в городе новый порядок. Выдали специальное удостоверение, жетон и - чёрную повязку.
Мужик принял меня за своего. Те, кто не убежал, кого оставили в живых, работали сейчас на самых грязных работах. Их ещё было предостаточно в нашей демократической республике. Да и зачем их уничтожать? Нужно только следить за порядком.
Мужик принял меня за собрата по помойке, и это внутренне меня как-то даже развеселило. Ну, что ж, почему бы и не пойти и не выпить? Я что-то уже и не припомню, когда бывал в такой компании. Я прошёл с ним за кустик, где, как и полагалось, стояли два пустых ящика. Бутылка вина, стаканы, бульканье. Фу, гадость. А мужик уже разложил огурчики, помидорчики. Лопочет чего-то. Я вслушался. Мы уже хорошо выпили. Две или три бутылки из-под этих чернил валялись в траве. Я вслушался. Стыдно признаться, но я давно не слышал и не слушал русскую речь. Мужик рассказывал чего-то о себе, конечно, какую-то любовную историю с непременными половыми актами. Ох уж эти русские, стоит только выпить...
А сюжет у него, как мне помнится, был такой: время застоя. Самое хорошее, тёплое, уютное время. Ему строила глазки одна девчонка. Но она была замужем. И муж, как и водится, ревнивец. А девчонка - молодая красивая сука. И - пригласила как-то к себе. Мужик, который был тогда молоденьким, несмышлённеньким пареньком по имени Петя, купил коробку конфет, бутылку водки, шампанское. Вышел поздно вечером. Позвонил девочке из автомата. А муж её никак на работу не уходит. Через полчаса - опять дома, крокодил. Ещё через полчаса - сидит. Нет у него ни рабочей гордости. Ни чести. Смена ждёт. Бригада потом истекает. А он от жены оторваться не может. А на улице, кроме того, что ночь, ещё и мороз трескучий. Январь. Петя прятался в подъездах. Казалось, что ещё всего полчасика и... Но муж так и не ушёл. Может, там и не муж был.
А потом Петя встретил свою девочку через пятнадцать лет. К тому времени она уже не выглядела девочкой, но осталась прежней миловидной смешливой кокеткой. Через пару-другую слов она согласилась поехать с Петей, хоть на край света. На первый раз решили смотаться в берёзовую рощу. Кстати, у девочки к тому моменту уже были красные "Жигули". В общем, роща, водка, очень покладистая женщина. Только у Пети за долгие годы отношение к ней сильно переменилось. И не оттого, что забыл. Скорее, оттого, что запомнил как-то не так... Он без особого восторга смотрел на обнажившиеся и расплывшиеся телеса бывшей своей подруги. Она ещё сделала вид, будто сопротивляется. Тут пошёл дождь с ясного неба. И град. Июль месяц и - град. Женщина запросилась в машину: крупные холодные капли били её по глазам. Но нельзя было так всё бросить и идти в машину. Потом она лежала на мокром одеяльце под дождём и всё ещё чего-то ждала. А чего тут ждать. Надо ехать. Кино кончилось. И кончился град. И кончился дождь. Потом они уехали обратно в город, где не было грозы, светило солнце. И Петя, Пётр Адамович, дал этой женщине номер телефона, по которому она никогда не могла его найти.
Мужика я дослушал. Он уже был порядком пьян. Как все эти русские - пить совсем не умеют. Волосы слиплись. Дурной запах от одежды. Старая помоечная крыса. Болтун.
Я вышел из кустов на улицу. Невдалеке прогуливался человек с чёрной повязкой. Я подошёл к нему, показал жетончик. Взглядом указал на кусты. Через несколько минут туда пробежали молодые ребята в шортах и в рубашках защитного цвета. В кустах послышались, крики, возня. Потом подъехала машина. Окровавленное тело мальчики быстро выволокли на тротуар и, раскачав, ловко забросили в кузов.
III
ВОСПОМИНАНИЕ О БУДУЩЕМ
Я нашёл презерватив. Совсем целенький, я придирчиво осмотрел, исследовал его. Это большая удача - найти сейчас презерватив на улице. Их никто не выбрасывает, и либо презервативы складывают, хранят дома, либо меняют на одежду.
Наступило лето. Можно есть траву. Надо только знать съедобные сорта. В Америке что-то случилось с урожаем, и они не прислали нам хлеба. На днях я переходил железную дорогу. Длинный поезд с товарами остановился в ожидании встречного. Он был весь с товарами. Разные страны оказывали нам помощь и присылали отбросы в красивой упаковке. Но их можно есть, одевать на себя. Состав остановился посреди города, обычно они проходят на большой скорости. И, где-то за колючей проволокой, в бетонных укрытиях, происходит распределение товаров по карточкам. Этот состав был без охраны. Мне повезло. Я был одним из первых, когда остановился этот состав, я смог ухватить целых два мешка и убежать.
И теперь у меня будет чудный вечер с моей девушкой. Её зовут Гульнара. А меня Лёша. Алексей. Нам приходится встречаться в сумерках, чтобы хулиганствующие группы не заметили, что мы разной национальности. Таких убивают. Сначала долго издеваются, потом убивают.
Мешки я разобрал. Действительно, удача. Кроме превосходных собачьих консервов, корма для птичек, там ещё были брюки, куртка. И женское бельё. Конечно, всё это было ношеное, с чужого плеча. Но кто мы такие, чтобы присылать нам товары прямо из магазина? Зато всё выстирано, обработано обеззараживающим составом. Гульнара обрадуется. В нашей маленькой комнатке, скрытой от всех... В нашей маленькой комнатке я буду делать ей подарки. Гульнара очень обрадуется, когда увидит презерватив. Вечер мы сможем провести, как очень состоятельные люди и будем любить друг друга через презерватив. Так делают, чтобы не заразиться страшной болезнью СПИД. Хотя мы уже больны с Гульнарой. На теле у неё появились крохотные язвочки, у меня ещё нет. Мы стараемся не думать о том, что нас ожидает, но сегодня вечером мы ещё будем счастливы...
7.09.90, 4.09.90, 13.04.90
МАЛЫЙ БИЗНЕС
Павлик когда-то жил в Казахстане и работал в милиции. Работал успешно. По службе отмечали, в положенный срок Павлик получал очередное звание. Ну а потом с республиками Советского Союза случился суверенитет и карьере Павлика, как милиционера, пришёл конец. Дело в том, что Павлик по паспорту молдаванин, на самом деле гагауз, а, значит, по принятым в молодой республике лекалам - русский, которому уже места в казахских органах, ни во внутренних, ни даже в наружных, уже быть не могло. Сослуживцы, у которых с пятым пунктом было всё в порядке, дружески похлопывали Павлика по плечу и спрашивали: - Ну, когда, Пал Палыч, поедешь в свою Россию? Кое-как дотянул Павлик до положенной по выслуге пенсии и службу свою оставил.
Год промыкался на нищенское пособие, и тут ему с неба привалило материальное счастье.
Павлик получил наследство. Скончался в Австралии прадед, которому удалось удрать из Молдавии, когда её добровольно присоединяли к социалистическому лагерю. Органы вообще-то всегда работали чётко: выгребли из республики всё кулацкое отродье под метёлку, включая младенцев, а вот с прадедом Дерменжи лопухнулись. Потеряла отчизна в его лице лесоруба, катальщика тачки и кормильца, политически накачанных, советских вшей.
Но прадед не Троцкий, фигура не настолько значительная, чтобы мстительно разыскивать его по всему белому свету и подсылать к нему потом убийцу. Им, убийцам, и внутри союза республик свободных работы хватало. И - что отрадно, - и убийц ведь хватало! Не было в них на Руси (в Советском Союзе) недостатка.
Ну, сидел, в общем, прадед Дерменжи в этой самой солнечной Австралии, сидел. Наблюдал за ихними кроликами. И придумал препарат, повышающий человеческую плодовитость. Что-то там у кроликов повырезал, прокрутил на центрифуге, добавил порошка из землицы, которую прихватил из родного села Трифешты и развёл на моче опять-таки, тех самых австралийских кроликов.
Мужчине, употребившему капельки Дерменжи, достаточно было однократно войти в женщину, чтобы стать счастливым отцом. При повторении фрикции ему была гарантирована двойня. Если он задерживался на женщине более четырёх минут, то слезал он уже с неё отцом-героем.
Миллионером прадед стал через год. А потом и перестал считать свои баснословные прибыли. Одни китайцы платили ему по три тонны юаней каждые шесть месяцев, только за то, чтобы ни под каким видом препарат Дерменжи не проник в их страну.
Спустя годы, как и положено, мультибогатый прадед Павлика отдал Богу душу, а Павлику - в виде наследства - свои честно заработанные миллиарды.
Что должен сделать с большими деньгами советский человек, даже бывший, если они к нему вдруг неожиданно попали? Правильно! Отнести в милицию. Милиция на них детский дом построит, окажет помощь в виде оружия голодающим в Зимбабве.
Но Павлик решил пойти другим путём. Тем более, что вокруг уже от советского строя валялись одни лохмотья.
Павлик задумал переехать из Казахстана, где по воле Партии родился и вырос, в Россию, куда его подталкивали граждане, которые там родились без участия Партии и Правительства, т.е., исконно коренные жители суверенного Казахстана.
Переехать - и заняться малым бизнесом. Говорят, все беды России, вся её бедность - из-за того, что не развивается малый бизнес. Президент бьётся, как рыба об лёд, призывает к его развитию, а сволочная администрация, вместе с правительством - ни в зуб ногой. Упёрлись: - Пока Вас, товарищ Президент, на третий срок не выберем, ничего делать не будем. Ну, что ты с ними, с дармоедами, будешь делать? Ждать, да и только. Положение-то безвыходное.
Ну, а Павлик решил помочь Президенту чуть раньше. Да и России заодно.
Идея была изначально простая: изготовление дешёвых спутниковых тарелок. Дело в том, что россияне понавесили спутников, через которые в любом уголке страны нашей необъятной можно было смотреть до пятидесяти каналов самого хорошего российского телевидения. Сидишь, к примеру, в чуме в обнимку с Абрамовичем, запиваешь строганину огненной водой, а в телевизоре сама Ксения Собчак на «Розыгрыше» кричит: «Да вы знаете, кто я? Я, блядь, Ксения Собчак!..». В общем, была цивилизация только для избранных, где-то там, в центре России, а теперь - в каждом чуме и даже на наших родных Курильских островах.
Только вот незадача: спутников-то мы навесили, а за тарелки такие цены заломили, что пользоваться этим блюдом мог в чуме, опять-таки, только тот самый пресловутый Абрамович.
Ну и китайцы тут как тут. Пошушукались по своим фанзам и стали нам под наши спутники и для нашего телевидения клепать свои китайские тарелки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Друзья напились в гараже до ишачьего крика. Козе понятно, что ДАЖЕ АМЕРИКАНСКИЕ ФИЛЬМЫ НЕ ДЕЛАЮТСЯ В АКТЮБИНСКЕ С БУХТЫ-БАРАХТЫ.
Когда они оба уехали, мне, человеку постороннему, стало отчего-то грустно. Мне показалось, что, вместе с ними, эмигрировало что-то прекрасное, хотя легкомысленное и греховное. Как будто вместе с ними, персонами "нон грата" в нашем городе стали легенды и сказки, красивые женские ноги, улыбки богинь.
Вместе с Машковичем и Чернухиным Сашкой, они уехали туда, где и так всего хватало.
Мне сделалось одиноко и страшновато от мыслей, что как-нибудь и ко мне постучатся в дверь и укажут на дверь в моём родном и любимом городе.
И ещё страшней, если не заметят, не зайдут. Значит, я уже, как все. Как все, кого не выгнали. Кто остался.
17.06.97г. 17.09.97г.
ВОСПОМИНАНИЕ О БУДУЩЕМ
I
СЛАВА КПСС
В нашем мирном городе тогда трупами еще и не пахло. Не только днём, но и вечером можно было свободно выйти из дома, и никто тебя не трогал пальцем. Изредка, правда, останавливали, забивали, бывало, до смерти одиноких прохожих, но всё это в свете нынешнего времени выглядело невинными детскими забавами. Сейчас на улицах появился плюрализм. Это, по-видимому, переходная форма от социализма-коммунизма к следующей формации. Это, когда по дорогам свободно разъезжают вооружённые до зубов боевики, и существует, действует какой-то странный закон, по которому человека можно посадить в тюрьму за ношение ножика. Может, в этом есть какая-то юридическая тонкость: носить ножики нельзя, а возить можно? К примеру, в броневике, на танке?
Но тогда, год назад, в городе было спокойно, и люди отвлекались на всякого рода жизнь. Для Веточки это был Миша. Мишенька. Который уже два года обещал жениться, а, когда в очередной раз получал своё, откладывал окончательное решение на неопределённый срок. Но тогда не рисовали на дверях зловещие кресты, не гоняли обезумевших человечков по ночным улицам с зажжёнными фарами. Можно было без конца думать о пустяках и переживать всерьёз из-за этого Мишеньки-Миши.
Мишенька не женился, а Славик приставал. У Славика отдельная квартира, в прихожей телефон, телефакс. А на кухне всегда свежий, ароматный кофе. Руки у Славика дрожали, он просыпал порошок на пол. Кругом так всё прибрано, чистота. Славик залил чашечки кипятком, но руки у него почему-то дрожали. В тот день он лез к Веточке раздеваться со своими холодными потными руками. Разделся сам и уверял бледными губами, что сделает Веточке хорошо. Но сердцу девы нет закона, и в тот день Славику ничего не попухло. Вволю, правда, нацеловался, натрогался, но - не более. Веточка обо всём со смехом пересказала Мише. Миша внешне тоже немножко посмеялся. Смешно, правда, когда вашу девушку где-то на квартире тискают без трусов? Но кто ему запрещает жениться? И тогда, естественно, Вета на себя наложит вето для всех других, и целый век будет верна одному Мишеньке.
А Мишенька собрался уезжать в Африку. Бросать к чёртовой матери страну и родной город и рвать к берегам Лимпопо. После того, как вышел Закон о языке, самые сообразительные стали собирать вещички. Не место в республике тем, кто не знает языка республики. Им место где-нибудь подальше, а то хуже будет. Хуже становилось с каждой неделей. Немцы снимались целыми гнёздами, а где и - сёлами, улетали к своему канцлеру Колю. Евреи - в Иерусалим. Русские, азербайджанцы, белорусы, китайцы и пр. - в Россию. Россия - поработительница принимала всех. Россияне выстраивались в длинные очереди у посольств других государств. Всяк был при деле. Перестройка набирала силу. А Миша-Мишенька собрался в Африку. Там хороший климат, расизм, всё, как у нас. Будет нетрудно приспособиться. Вета хныкала и плакала: а как же я? Миша по-доброму шутил: на хорошеньких девушек Закон о языке не распространяется. Законодатели и законотворцы как-нибудь смогут преодолеть брезгливость к иноязычницам. Скорее, даже будут рады новым возможностям проявить к ним снисхождение.
Названивал Славик. Обещал угостить конфеткой. В городе стали пропадать дети. Появились первые боевики. Общество по защите языка распространило листовки с убедительной просьбой к ещё несознательным слоям населения убираться из города подобру-поздорову. Мишенька убрался. В свою любимую Африку, как-то там через Голландию. Бросил-таки Веточку свою. Все мужчины обманщики.
Опять позвонил Славик. Напомнил про конфетку. Поманил. Позвал. Потолок у него после ремонта белый-белый. Через открытую дверь балкона слышны одинокие выстрелы. На соседнем доме мерцала, светилась чудом уцелевшая надпись "Слава КПСС!". Запах гари. Белый потолок. Лицо Славы покрывается маленькими капельками пота. Слава. Слава... Сла-ва, Сла-ва-Ка-Пэ-Эс-Эс...
II
ЧЁРНАЯ ПОВЯЗКА
Я приспособился. Кажется, получилось. Теперь у меня даже есть специальная чёрная повязка на рукаве. Я - свой. И - мало того - на меня рассчитывают, мне доверяют. Дни смуты прошли. Кругом порядок. Порядочек. Нужно за ним следить. Чёрная повязка у меня на рукаве. Одно моё слово - и нет человека. По-другому нельзя. Иначе не будет порядка.
Вечер. Я свободен. Можно идти домой. Окончен рабочий день. Я прячу в карман свою повязку. Хотя многие мои приятели любят ходить в ней и в праздники, и в выходные. Им нравится, когда начинают рассыпаться группки людей при появлении "чёрной повязки", как бледнеет отдельный человек, если положить ему руку на плечо и просто спросить его о погоде. И ещё больше побледнеет человек, если расспросить его о семье, о детях. Я этого не люблю. В конце рабочего дня я снимаю повязку и прячу в карман.
Этот мужик, зная, кто я такой, ни за что не подошёл бы ко мне. Обошёл бы десятой дорогой. А тут пристал прямо на улице: пойдём, выпьем. Один не могу. Мужик из этих... Которых мы оставили... Костюм - когда-то приличный. Приятная русская речь. Я сам редко говорю по-русски. Здесь этого не любят. У нас новый порядок. Всех "русскоязычных" выперли к чёртовой матери и - баста. Я приспособился. Я сразу забыл родной язык и на глазах у всех придушил одного "русскоязычного" мальчика. Он хрипел и дёргался, а я давил. Толпа одобрительно визжала. Потом мальчика зацепили железными крюками и с воплями поволокли по улицам.
Спустя несколько дней меня вызвали в Комитет. Сказали, что я погорячился, нельзя так. Похвалили моё произношение. Предложили работу: поддерживать в городе новый порядок. Выдали специальное удостоверение, жетон и - чёрную повязку.
Мужик принял меня за своего. Те, кто не убежал, кого оставили в живых, работали сейчас на самых грязных работах. Их ещё было предостаточно в нашей демократической республике. Да и зачем их уничтожать? Нужно только следить за порядком.
Мужик принял меня за собрата по помойке, и это внутренне меня как-то даже развеселило. Ну, что ж, почему бы и не пойти и не выпить? Я что-то уже и не припомню, когда бывал в такой компании. Я прошёл с ним за кустик, где, как и полагалось, стояли два пустых ящика. Бутылка вина, стаканы, бульканье. Фу, гадость. А мужик уже разложил огурчики, помидорчики. Лопочет чего-то. Я вслушался. Мы уже хорошо выпили. Две или три бутылки из-под этих чернил валялись в траве. Я вслушался. Стыдно признаться, но я давно не слышал и не слушал русскую речь. Мужик рассказывал чего-то о себе, конечно, какую-то любовную историю с непременными половыми актами. Ох уж эти русские, стоит только выпить...
А сюжет у него, как мне помнится, был такой: время застоя. Самое хорошее, тёплое, уютное время. Ему строила глазки одна девчонка. Но она была замужем. И муж, как и водится, ревнивец. А девчонка - молодая красивая сука. И - пригласила как-то к себе. Мужик, который был тогда молоденьким, несмышлённеньким пареньком по имени Петя, купил коробку конфет, бутылку водки, шампанское. Вышел поздно вечером. Позвонил девочке из автомата. А муж её никак на работу не уходит. Через полчаса - опять дома, крокодил. Ещё через полчаса - сидит. Нет у него ни рабочей гордости. Ни чести. Смена ждёт. Бригада потом истекает. А он от жены оторваться не может. А на улице, кроме того, что ночь, ещё и мороз трескучий. Январь. Петя прятался в подъездах. Казалось, что ещё всего полчасика и... Но муж так и не ушёл. Может, там и не муж был.
А потом Петя встретил свою девочку через пятнадцать лет. К тому времени она уже не выглядела девочкой, но осталась прежней миловидной смешливой кокеткой. Через пару-другую слов она согласилась поехать с Петей, хоть на край света. На первый раз решили смотаться в берёзовую рощу. Кстати, у девочки к тому моменту уже были красные "Жигули". В общем, роща, водка, очень покладистая женщина. Только у Пети за долгие годы отношение к ней сильно переменилось. И не оттого, что забыл. Скорее, оттого, что запомнил как-то не так... Он без особого восторга смотрел на обнажившиеся и расплывшиеся телеса бывшей своей подруги. Она ещё сделала вид, будто сопротивляется. Тут пошёл дождь с ясного неба. И град. Июль месяц и - град. Женщина запросилась в машину: крупные холодные капли били её по глазам. Но нельзя было так всё бросить и идти в машину. Потом она лежала на мокром одеяльце под дождём и всё ещё чего-то ждала. А чего тут ждать. Надо ехать. Кино кончилось. И кончился град. И кончился дождь. Потом они уехали обратно в город, где не было грозы, светило солнце. И Петя, Пётр Адамович, дал этой женщине номер телефона, по которому она никогда не могла его найти.
Мужика я дослушал. Он уже был порядком пьян. Как все эти русские - пить совсем не умеют. Волосы слиплись. Дурной запах от одежды. Старая помоечная крыса. Болтун.
Я вышел из кустов на улицу. Невдалеке прогуливался человек с чёрной повязкой. Я подошёл к нему, показал жетончик. Взглядом указал на кусты. Через несколько минут туда пробежали молодые ребята в шортах и в рубашках защитного цвета. В кустах послышались, крики, возня. Потом подъехала машина. Окровавленное тело мальчики быстро выволокли на тротуар и, раскачав, ловко забросили в кузов.
III
ВОСПОМИНАНИЕ О БУДУЩЕМ
Я нашёл презерватив. Совсем целенький, я придирчиво осмотрел, исследовал его. Это большая удача - найти сейчас презерватив на улице. Их никто не выбрасывает, и либо презервативы складывают, хранят дома, либо меняют на одежду.
Наступило лето. Можно есть траву. Надо только знать съедобные сорта. В Америке что-то случилось с урожаем, и они не прислали нам хлеба. На днях я переходил железную дорогу. Длинный поезд с товарами остановился в ожидании встречного. Он был весь с товарами. Разные страны оказывали нам помощь и присылали отбросы в красивой упаковке. Но их можно есть, одевать на себя. Состав остановился посреди города, обычно они проходят на большой скорости. И, где-то за колючей проволокой, в бетонных укрытиях, происходит распределение товаров по карточкам. Этот состав был без охраны. Мне повезло. Я был одним из первых, когда остановился этот состав, я смог ухватить целых два мешка и убежать.
И теперь у меня будет чудный вечер с моей девушкой. Её зовут Гульнара. А меня Лёша. Алексей. Нам приходится встречаться в сумерках, чтобы хулиганствующие группы не заметили, что мы разной национальности. Таких убивают. Сначала долго издеваются, потом убивают.
Мешки я разобрал. Действительно, удача. Кроме превосходных собачьих консервов, корма для птичек, там ещё были брюки, куртка. И женское бельё. Конечно, всё это было ношеное, с чужого плеча. Но кто мы такие, чтобы присылать нам товары прямо из магазина? Зато всё выстирано, обработано обеззараживающим составом. Гульнара обрадуется. В нашей маленькой комнатке, скрытой от всех... В нашей маленькой комнатке я буду делать ей подарки. Гульнара очень обрадуется, когда увидит презерватив. Вечер мы сможем провести, как очень состоятельные люди и будем любить друг друга через презерватив. Так делают, чтобы не заразиться страшной болезнью СПИД. Хотя мы уже больны с Гульнарой. На теле у неё появились крохотные язвочки, у меня ещё нет. Мы стараемся не думать о том, что нас ожидает, но сегодня вечером мы ещё будем счастливы...
7.09.90, 4.09.90, 13.04.90
МАЛЫЙ БИЗНЕС
Павлик когда-то жил в Казахстане и работал в милиции. Работал успешно. По службе отмечали, в положенный срок Павлик получал очередное звание. Ну а потом с республиками Советского Союза случился суверенитет и карьере Павлика, как милиционера, пришёл конец. Дело в том, что Павлик по паспорту молдаванин, на самом деле гагауз, а, значит, по принятым в молодой республике лекалам - русский, которому уже места в казахских органах, ни во внутренних, ни даже в наружных, уже быть не могло. Сослуживцы, у которых с пятым пунктом было всё в порядке, дружески похлопывали Павлика по плечу и спрашивали: - Ну, когда, Пал Палыч, поедешь в свою Россию? Кое-как дотянул Павлик до положенной по выслуге пенсии и службу свою оставил.
Год промыкался на нищенское пособие, и тут ему с неба привалило материальное счастье.
Павлик получил наследство. Скончался в Австралии прадед, которому удалось удрать из Молдавии, когда её добровольно присоединяли к социалистическому лагерю. Органы вообще-то всегда работали чётко: выгребли из республики всё кулацкое отродье под метёлку, включая младенцев, а вот с прадедом Дерменжи лопухнулись. Потеряла отчизна в его лице лесоруба, катальщика тачки и кормильца, политически накачанных, советских вшей.
Но прадед не Троцкий, фигура не настолько значительная, чтобы мстительно разыскивать его по всему белому свету и подсылать к нему потом убийцу. Им, убийцам, и внутри союза республик свободных работы хватало. И - что отрадно, - и убийц ведь хватало! Не было в них на Руси (в Советском Союзе) недостатка.
Ну, сидел, в общем, прадед Дерменжи в этой самой солнечной Австралии, сидел. Наблюдал за ихними кроликами. И придумал препарат, повышающий человеческую плодовитость. Что-то там у кроликов повырезал, прокрутил на центрифуге, добавил порошка из землицы, которую прихватил из родного села Трифешты и развёл на моче опять-таки, тех самых австралийских кроликов.
Мужчине, употребившему капельки Дерменжи, достаточно было однократно войти в женщину, чтобы стать счастливым отцом. При повторении фрикции ему была гарантирована двойня. Если он задерживался на женщине более четырёх минут, то слезал он уже с неё отцом-героем.
Миллионером прадед стал через год. А потом и перестал считать свои баснословные прибыли. Одни китайцы платили ему по три тонны юаней каждые шесть месяцев, только за то, чтобы ни под каким видом препарат Дерменжи не проник в их страну.
Спустя годы, как и положено, мультибогатый прадед Павлика отдал Богу душу, а Павлику - в виде наследства - свои честно заработанные миллиарды.
Что должен сделать с большими деньгами советский человек, даже бывший, если они к нему вдруг неожиданно попали? Правильно! Отнести в милицию. Милиция на них детский дом построит, окажет помощь в виде оружия голодающим в Зимбабве.
Но Павлик решил пойти другим путём. Тем более, что вокруг уже от советского строя валялись одни лохмотья.
Павлик задумал переехать из Казахстана, где по воле Партии родился и вырос, в Россию, куда его подталкивали граждане, которые там родились без участия Партии и Правительства, т.е., исконно коренные жители суверенного Казахстана.
Переехать - и заняться малым бизнесом. Говорят, все беды России, вся её бедность - из-за того, что не развивается малый бизнес. Президент бьётся, как рыба об лёд, призывает к его развитию, а сволочная администрация, вместе с правительством - ни в зуб ногой. Упёрлись: - Пока Вас, товарищ Президент, на третий срок не выберем, ничего делать не будем. Ну, что ты с ними, с дармоедами, будешь делать? Ждать, да и только. Положение-то безвыходное.
Ну, а Павлик решил помочь Президенту чуть раньше. Да и России заодно.
Идея была изначально простая: изготовление дешёвых спутниковых тарелок. Дело в том, что россияне понавесили спутников, через которые в любом уголке страны нашей необъятной можно было смотреть до пятидесяти каналов самого хорошего российского телевидения. Сидишь, к примеру, в чуме в обнимку с Абрамовичем, запиваешь строганину огненной водой, а в телевизоре сама Ксения Собчак на «Розыгрыше» кричит: «Да вы знаете, кто я? Я, блядь, Ксения Собчак!..». В общем, была цивилизация только для избранных, где-то там, в центре России, а теперь - в каждом чуме и даже на наших родных Курильских островах.
Только вот незадача: спутников-то мы навесили, а за тарелки такие цены заломили, что пользоваться этим блюдом мог в чуме, опять-таки, только тот самый пресловутый Абрамович.
Ну и китайцы тут как тут. Пошушукались по своим фанзам и стали нам под наши спутники и для нашего телевидения клепать свои китайские тарелки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48