Хогерт через день-два спать со мной будет… Хотя и знает о младенце… И не боится заразы, которую от меня заполучить может: целовал, целовал уже… Скоты все! Подонки!
Мне было противно слушать ее страшную исповедь, если, конечно, она говорила правду. Но я был вынужден находиться с сокамерницей в одном помещении. Никуда не уйти, не убежать. Как наказание!
Женщина несколько раз ударилась затылком о стену – мне бы успокоить ее, найти нужные слова, но я не мог даже пошевелиться – и, вперив в меня пристальный взгляд, затихла.
– Подойди ко мне, – сказала она капризно. – Не то кликну людей Хогерта. Мне терять нечего. Ну?..
Я присел на краешек нар рядом с ней, забившейся в угол.
Она придвинулась и положила руку на мое колено.
– Каждый человек получает по делам своим. Могла ли я подумать, что… – Она настороженно посмотрела на дверь, прислушалась. – Наверное, лучина, – вздохнула, опустив голову. Вытянула из-за спины новую лучину и попросила сменить.
Едва я сделал шаг… дверь открылась. Вошедший вырвал из моих рук лучину и кинул ее на стол.
– За мной, – сказал он, оскалившись, словно хотел куснуть меня.
Коридор свернул вправо. Наши шаги заглушала разбросанная по цементному полу стекловата. Вскоре мы подошли к пролому в стене и остановились.
– Не отставай! – Провожатый шагнул в пролом. – Держись за перила. Отстанешь – прибью, – сказал не оборачиваясь.
Несколько минут мы двигались по шаткому настилу. Потом брели по колено в воде. Опять под ногами настил. Но он быстро кончился. Встав на четвереньки, мы вползли в трубу. Довольно долго двигались в кромешной тьме, потому что лампа погасла. Внутри трубы гулял сквозняк. Наконец впереди забрезжил свет. А еще через несколько минут мой спутник толкнул рукой щит, сбитый из трухлявых досок. Мы оказались во дворе дома без окон и крыши. Сели на какое-то подобие скамейки у стены: полоса ржавого металла, положенная на столбики из половинок силикатного кирпича.
– Минут через тридцать ждите гостя… По-кошачьи мяукну, если что замечу первым. Знак такой вам.
Я задрал штанину и потрогал стертое до крови колено.
– Обвыкнешь. – Спутник подмигнул. – Орехи об него будешь разбивать!.. А ты от головы траву знаешь?.. Шеф мается. Его на воле кто-то затылком к асфальту приложил. Как дело к зиме, так волком воет.
– Попробую отыскать нужную траву. Только ведь он и сам медик? Говорят, у мерцев работает?
– У мерцев много наших трудится. И что? Все доктора?.. Шеф – грамотей. На машинах считать умеет. Ему мерцы жратву дают за работу. Много дают. И тряпье… Почем знаешь, что шеф у мерцев?..
– Баба сказала, – солгал я не моргнув глазом.
– Чего он с ней вяжется? – задумчиво произнес он. Поскреб пятерней затылок. – Она ж дура… Всякую страсть на себя плетет. Сюда нормальный человек попасть не может. Чтоб с собственным дитем сотворить такое!.. А если и было, зачем трепать-то? За язык никого не тянут. Сопи в две дырки и живи, раз дали возможность.
Я опустил штанину и глянул на словоохотливого мужика – крепкая брезентовая куртка, видавшая виды фетровая кепка с наушниками из меха, простоватое лицо; правда, глаза… Что-то в них такое, непонятное и жутковатое. Руки суетливые – то куртку оправят, то теребят рукоять секиры, то скребут затылок.
– Возьми шефа – я его фотографию в газете видел, еще вольным когда был… – Он замолк, приложил к уху ладонь ковшиком. Повернул голову. – Мявчит… Слышь? Поднимайся, пойдем гостя ловить…
По улице шли не таясь. Вид домов без крыш возбуждал нервы. Впереди виднелись деревья. Но мы свернули с улицы к свалке и долго пробирались через кучу ржавого металла, рискуя сломать шею, – металл осыпался под ногами.
Из груди вырвался вздох облегчения – мы ступили на усыпанную щебнем площадку, обнесенную кирпичным забором вперемежку с рядами ветхого штакетника, кое-где забранного досками. Подошли к сорванной с петель калитке. Сквозь проем – от нас рукой подать – виднелся лес. У забора росла трава.
Да и воздух здесь был ароматный.
– От головы ищи. – Сопровождающий вытащил из-за пазухи матерчатую сумку с ручкой из цветных кабельных жилок. – Угодишь шефу – тюрьма не тюрьма…
Будешь жрать от пуза и мерчанку получишь. Тузом будешь.
– Мерчанку? – переспросил я, разглядывая траву под ногами.
– А чего?.. Они как живые. Морду прикажешь мелом натереть и вперед. Иные и без мела… красным стеклышком свечу заслонят, и все. В красном свете у них кожа ровная. Но главное, безотказные они. Что хочешь делай.
– Сам-то пробовал?
– А ты думал!.. Как-то с приятелем… поймали дикую. Этих и грохнуть можно, если надоест.
Дальше я не стал его слушать, меня заинтересовало странное растение. Понюхал – девясил. Он и с виду похож на самого себя, но листики почему-то сиреневые с тыльной стороны.
– Корни нужны. Железкой… Секирой своей ковырни, – сказал я.
И ромашки пошли… Правда, ромашка ли это: величиной с чайное блюдце, лепестки мясистые. У самого леса виднелись заросли чистотела. Набрали чистотела. Чего-то еще, очень похожего на зверобой.
За спиной хрустнула ветка и послышался шепот. Обернувшись, я увидел гнома с корзиной грибов. Он стоял опершись на суковатую палку. Рядом с ним – Амир.
Затрещали кусты – мой телохранитель бежал не разбирая дороги в сторону города.
– А тебе перья больше идут, – сказал эльф. – Сейчас ты похож на ммотиа. – Он шагнул ко мне и замахнулся золотистой тросточкой: – Чучело!
– Ммотиа – это чернокожие гномы. Они живут в Африке, в рудниках, – пояснил гном, протягивая мне корзину: – Возьми. Яков передал. Переложи грибы в свою сумку. Отваришь и дашь Хогерту, чтоб лесной народ мог читать его мысли. И голова у него болеть не будет.
– Грибы от головной боли? – удивился я, но гнома и след простыл.
– И все-таки в перьях тебе лучше, – сказал эльф, стукнул меня легонько тросточкой по руке и как сквозь землю провалился.
Едва я перешагнул валявшуюся в проеме калитку, как мой телохранитель схватил меня за руку и чуть не плача стал умолять не рассказывать никому о его позорном бегстве.
– Жить хочется, – пожаловался он. – Хогерт шкуру спустит.
Послышался писк котенка.
– Мявкают, – насторожился мой спутник.
На другой стороне площадки появился человек. Он махнул нам рукой, приглашая подойти к нему. Мы бегом преодолели разделяющее нас пространство.
– Один из гостей сбежал, вротех. Так что придется вам правую сторону держать под прицелом: вон за той кучей падайте. Мявкайте, если первыми увидите. У него жратва в сумке.
– Понятно, – кивнул сопровождавший меня мужик и показал острием секиры на кучу мусора. – А если сбежит?
– Мявкни, вротех, я ж сказал! Пятьдесят метров – ваша зона.
Мы устроились так, чтобы видеть внешнюю сторону забора. День становился жарким.
– Пиру – так зовут меня здесь. Может, слыхал?
– Странное имя. – Мне не хотелось разговаривать. Клонило в сон.
– Перед тем как сюда попасть, года два тому назад, мы самолет угнали. В газетах наши фотографии печатали… Так вот, это я стюардессу и остальных грохнул. Не читал?.. Жизнь была!.. Чего молчишь? Про себя бы рассказал… Непонятный ты.
Сказал, что хотел бы подремать, что давно не сплю, больше двух суток уже. Но Пиру довольно грубо ткнул меня в ребра рукоятью секиры:
– Выспишься еще… Там шевельнулось что-то. – Он показал пальцем вдоль забора и близоруко прищурился.
Я проследил за его взглядом, но ничего подозрительного не увидел. Пиру стукнул меня кулаком по плечу:
– Сказано: не спать. Пойди глянь, что там стрекочет.
– Где «там»? – раздраженно спросил я, опять следя за его взглядом. – Нет никого – пусто. До самого леса. Хотя… человек идет. У него в руках сумка.
Пиру, выпучив глаза, напрягся. Поудобнее взялся за секиру.
– Идут к проему, где мы были недавно.
Пиру мяукнул. Но это было больше похоже на крик кастрируемого поросенка, чем на голос кошки. Однако на его сигнал выскочил человек. Подбежал к нам. Что-то шепнул на ухо Пиру. И они побежали наперерез человеку с сумкой в руках, который, перепрыгнув калитку и пробежав десятка два метров, нырнул в какой-то лаз, замаскированный куском рубероида. Следом за ним Пиру и тот, кто в свою речь вставляет странное слово «вротех». Подойдя к месту их исчезновения, я услыхал глухой шум. Куча ржавого металла в нескольких метрах от меня, поднимая бурую пыль, провалилась в землю. Уши уловили крик о помощи, а может, стон или даже вопль. Видимо, преследователи погибли. Немного поразмыслив, решил идти к Хогерту. Без особого труда отыскал нужный двор, вошел.
Двигался осторожно – болели ободранные колени.
Не знаю, что подтолкнуло, но я решил остановиться перед самым выходом в коридор. Нагнулся, ощупал руками доски и сел свесив ноги. Уперся носками ботинок во что-то скользкое. Немного отдохнув, я отыскал укромное место под настилом и затаился. Глубоко внизу хлюпало, когда из-под моих ног сыпалась грязь. Хотелось есть. Да и попить неплохо бы. Но я решил дожидаться ночи. Зачем?.. Этого я пока не знал. В моем убежище было сухо. Подо мной широкая доска, за спиной кирпичная теплая стена…
Проспал я не менее пяти часов, когда услышал скрип отворившейся где-то над головой двери.
Сквозь доски настила виднелось пламя свечи. Вероятно, она была в руках стоящего у двери человека. Он постоял немного, шагнул… вновь скрип двери. Я приник к щели над головой, но дверь захлопнулась, и стало темно. Немного выждав, я выбрался из своего укрытия. Прислушавшись, отворил дверь и увидел мелькавший впереди свет.
Прижимаясь к стене галереи, последовал за громко топающими людьми. «Уж не мерцы ли?» – подумал я. Но отбросил эту мысль. Какая разница, кто там, если во мне пробудился азарт охотника? Мне сейчас казалось, подглядывать в замочную скважину можно и даже нужно, если хочешь что-то понять в чужой жизни, способной повлиять на твою собственную. Прочь приличия! Коридор закончился разболтанной, качающейся лестницей, ведущей вниз. Потом был опять коридор, и более устойчивая лестница, и дверь на каждой площадке. Шедшие впереди по одному исчезали за этими дверями. Вот наконец и направляющий задул свечу и исчез за очередной. Я постоял немного и решил спуститься ниже. Одолев два пролета, оказался в подвале. Пошел на тусклый свет, видневшийся далеко впереди. Глаза привыкли к полумраку и уже различали змеящиеся в желобах кабели, сантехнические трубы, выкрашенные черной краской. Почудилось, слышу звяканье цепи и приглушенный разговор… Точно: сквозь гул работающих двигателей слышен говор людей. Удвоив осторожность, двинулся вперед, но уже не рискнул идти по прямой, уходящей за пятно света теплой трубе, а шагнул под вентиляционные воздуховоды по левой стороне стены. Здесь пришлось нагнуть голову и выставить вперед руки. Но зато меня трудно было увидеть разговаривающим и звякающим цепью – они находились по правую сторону, в нише; свет исходил оттуда. Воздуховод, под которым я шагал, в нескольких метрах от меня изгибался и уходил книзу. Надо или затаиться, или выйти на свет.
Звякнули цепи. Смех… и шаги. Я выбрался из-под воздуховода и еле сдержался, чтоб не чихнуть. Пыль, забившаяся в ноздри, была едкой и пахла человеческими испражнениями. В освещенной электрической лампой нише, около разобранной задвижки, разбросан инструмент: обычные разводные ключи, отвертки, плоскогубцы, наждачная шкурка. Все стены в нише испещрены карикатурными изображениями мужчин и женщин, занимающихся любовью в разных позах.
Выждав немного и прислушавшись, я перешагнул лежавшие кучкой инструменты. Ориентируясь на звук шагов, поспешил за работягами.
– Занимай плацкартные места! – услышал я и замер. Сделал еще несколько шагов и увидел головы устроившихся у светлой щели в стене мужчин – до пояса голые бородачи в ошейниках, от которых тянулись тонкие цепочки из блестящего металла. – Вот Чертяка! Здоров как трактор! – Все трое захохотали, припав к щели. – Чуть стенку не уронил!
Несколько минут они посмеивались, заглядывая в щель. Затем встали и, звякая цепями, ушли в темноту.
Вот она, щель. Глазам открылся светлый зал. В его центре стояла… клетка из металла. Я видел такую в больнице, что в мире Якова. Вокруг клетки полосатые столбики, у столбиков низенькие пульты – что-то в этом роде… Увидел Чертяку, о котором говорили люди в ошейниках. Он на голову выше стоящих у столбиков существ в таких же, как у Чертяки, белых марлевых повязках и очках на лицах. Чертяка прогуливался по залу. В его фигуре чувствовалась сила. Движения головы, рук – прямо механизм какой-то. Может, биоробот? Изредка он останавливался, внимательно смотрел на клетку и вновь шагал.
Прошло около часа, и что-то изменилось: может, лампочки на пультах стали мигать чаще или звук работающих за моей спиной двигателей стал громче?.. Чертяка остановился и что-то тихо сказал стоящим у столбиков существам. Они ожили, склонились над пультами. Где-то тренькнул звонок, и тут же колыхнулся воздух, будто большая птица хлопнула крыльями. Внутри клетки возникло облако белесого тумана… Туман становился гуще, плотнее… Человек! В клетке материализовался человек. Я уже видел его руки, ухватившиеся за прутья клетки. На миг он поднял лицо – страх и удивление были в его глазах. Чертяка взмахнул рукой, и незаметная глазу дверца отъехала, освобождая выход из клетки. Человек, озираясь, шагнул вперед. Сделал несколько робких шагов и остановился, глядя на двигавшегося к нему Чертяку. Они о чем-то тихо переговорили. Человек при этом разводил руками, бил себя в грудь, зачем-то вывернул карманы… Чертяка кивал, соглашаясь. Затем взял человека под руку и повел к одной из дверей в стене.
Это была та самая клетка, через которую прошли все жители города, кроме меня. Несколько минут я прислушивался, но все было тихо. Вспомнил о грибах и сумке с травкой, которую повесил на гвоздь под настилом. Решил идти к Хогерту.
Я достал сумку с грибами и уже подошел к пролому в стене.
– Вот он! – Ко мне навстречу кинулся живой и невредимый Вротех. – Тебя по всему городу ищут, а ты… Хорошо, что вернулся. Хорошо, говорю. Жрать хочешь? – Вротех хлопнул меня по плечу.
Он слазил в карман, протянул мне кусок хлеба и горсть крупных ягод малины. У меня аж в животе заурчало от голода.
– Думал, завалило вас, – сказал я, куснув хлеб.
– Могло и так… Только ты помалкивай. Пиру и тот, что с сумкой, – царствие им небесное, – шепнул он мне на ухо. – Скажешь, что заснул, когда я вас, вротех, у забора оставил. А когда очнулся – никого. Потом я тебя отыскал. Понял?.. Молодец, вротех!
Около нас остановился карлик с длиннющими руками.
– Чего пялишься? – Вротех толкнул его тупым концом металлического прута. Карлик отпрянул. – Вали отсюда!
– Его все ищут. – Карлик показал на меня пальцем.
– В морду хочешь? – Вротех нагнулся и схватил карлика за грудки. Металлический прут упал на пол. – Дергай отсюда! – Развернул карлика и дал пинка. – Скажи шефу, сейчас приведу.
– Теперь головой не будет маяться. – Я, раскрыв сумку, показал Вротеху траву и грибы.
– Видел я, видел… Молодец. Мерчанку дадут… – Вротех, кряхтя, поднял с пола прут. – Поделишься мерчанкой-то? Я ведь тебя заложить могу: скажу, что ты виноват в смерти Пиру.
– Поделюсь, конечно. А можно?
– Почему ж нельзя?.. У меня и красное стеклышко есть, и местечко знаю укромное. Ты, вротех, парень сговорчивый. Уважаю. Значит, договорились – спал и не думал прятаться… А если и меня шеф мерчанкой наградит, с тобой поделюсь. А потом обменяем ее на теплые штаны. У тебя, – он дернул меня за обтрепанные брюки, – развалились. А скоро зима.
Подошел бородач – мне показалось, что люди Хогерта на одно лицо, – глянул на меня снизу вверх, достал из-за пазухи веревку. Не успел я и глазом моргнуть, как оказался связанным по рукам и ногам. Они подхватили меня и потащили.
Хогерт сидел за столом. По его приказу меня развязали.
– Спал, понимаешь, вротех. Мы ищем его, а он и не думал прятаться – дрыхнет себе под забором. И сумка рядом.
Хогерт махнул рукой, и нас оставили наедине. Он вышел из-за стола и стал расхаживать по комнате.
– Кто ты? – Он резко остановился и глянул на меня. – Откуда пришел? Зачем?.. Мои люди следили за тобой и Пиру. Думаешь, подземные ходы не охраняются? Захотел – вошел ко мне, захотел – убежал. Если надумал отвечать, то не ври.
– Я пришел из-за Черты. Вы же не стали слушать меня в прошлый раз. Понимаете?.. Из-за Черты, а не через клетку, как все.
– Откуда я мог знать, что это может быть правдой? Но сейчас, когда у нас люди Фелициаты – мы изловили их там, где погиб Пиру, – можно верить. Нужно верить, – подчеркнул Хогерт, – потому что они не могут говорить все одинаково. Мы и к тайнику теперь знаем дорогу. Ты будешь писать записки от нашего имени. Правда, у нас больше фантазии, чем у бабы: нужны лекарства, книги, учебники. Но это потом, а сейчас ответь: как ты сюда попал? И почему на тебя не действует закон Черты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Мне было противно слушать ее страшную исповедь, если, конечно, она говорила правду. Но я был вынужден находиться с сокамерницей в одном помещении. Никуда не уйти, не убежать. Как наказание!
Женщина несколько раз ударилась затылком о стену – мне бы успокоить ее, найти нужные слова, но я не мог даже пошевелиться – и, вперив в меня пристальный взгляд, затихла.
– Подойди ко мне, – сказала она капризно. – Не то кликну людей Хогерта. Мне терять нечего. Ну?..
Я присел на краешек нар рядом с ней, забившейся в угол.
Она придвинулась и положила руку на мое колено.
– Каждый человек получает по делам своим. Могла ли я подумать, что… – Она настороженно посмотрела на дверь, прислушалась. – Наверное, лучина, – вздохнула, опустив голову. Вытянула из-за спины новую лучину и попросила сменить.
Едва я сделал шаг… дверь открылась. Вошедший вырвал из моих рук лучину и кинул ее на стол.
– За мной, – сказал он, оскалившись, словно хотел куснуть меня.
Коридор свернул вправо. Наши шаги заглушала разбросанная по цементному полу стекловата. Вскоре мы подошли к пролому в стене и остановились.
– Не отставай! – Провожатый шагнул в пролом. – Держись за перила. Отстанешь – прибью, – сказал не оборачиваясь.
Несколько минут мы двигались по шаткому настилу. Потом брели по колено в воде. Опять под ногами настил. Но он быстро кончился. Встав на четвереньки, мы вползли в трубу. Довольно долго двигались в кромешной тьме, потому что лампа погасла. Внутри трубы гулял сквозняк. Наконец впереди забрезжил свет. А еще через несколько минут мой спутник толкнул рукой щит, сбитый из трухлявых досок. Мы оказались во дворе дома без окон и крыши. Сели на какое-то подобие скамейки у стены: полоса ржавого металла, положенная на столбики из половинок силикатного кирпича.
– Минут через тридцать ждите гостя… По-кошачьи мяукну, если что замечу первым. Знак такой вам.
Я задрал штанину и потрогал стертое до крови колено.
– Обвыкнешь. – Спутник подмигнул. – Орехи об него будешь разбивать!.. А ты от головы траву знаешь?.. Шеф мается. Его на воле кто-то затылком к асфальту приложил. Как дело к зиме, так волком воет.
– Попробую отыскать нужную траву. Только ведь он и сам медик? Говорят, у мерцев работает?
– У мерцев много наших трудится. И что? Все доктора?.. Шеф – грамотей. На машинах считать умеет. Ему мерцы жратву дают за работу. Много дают. И тряпье… Почем знаешь, что шеф у мерцев?..
– Баба сказала, – солгал я не моргнув глазом.
– Чего он с ней вяжется? – задумчиво произнес он. Поскреб пятерней затылок. – Она ж дура… Всякую страсть на себя плетет. Сюда нормальный человек попасть не может. Чтоб с собственным дитем сотворить такое!.. А если и было, зачем трепать-то? За язык никого не тянут. Сопи в две дырки и живи, раз дали возможность.
Я опустил штанину и глянул на словоохотливого мужика – крепкая брезентовая куртка, видавшая виды фетровая кепка с наушниками из меха, простоватое лицо; правда, глаза… Что-то в них такое, непонятное и жутковатое. Руки суетливые – то куртку оправят, то теребят рукоять секиры, то скребут затылок.
– Возьми шефа – я его фотографию в газете видел, еще вольным когда был… – Он замолк, приложил к уху ладонь ковшиком. Повернул голову. – Мявчит… Слышь? Поднимайся, пойдем гостя ловить…
По улице шли не таясь. Вид домов без крыш возбуждал нервы. Впереди виднелись деревья. Но мы свернули с улицы к свалке и долго пробирались через кучу ржавого металла, рискуя сломать шею, – металл осыпался под ногами.
Из груди вырвался вздох облегчения – мы ступили на усыпанную щебнем площадку, обнесенную кирпичным забором вперемежку с рядами ветхого штакетника, кое-где забранного досками. Подошли к сорванной с петель калитке. Сквозь проем – от нас рукой подать – виднелся лес. У забора росла трава.
Да и воздух здесь был ароматный.
– От головы ищи. – Сопровождающий вытащил из-за пазухи матерчатую сумку с ручкой из цветных кабельных жилок. – Угодишь шефу – тюрьма не тюрьма…
Будешь жрать от пуза и мерчанку получишь. Тузом будешь.
– Мерчанку? – переспросил я, разглядывая траву под ногами.
– А чего?.. Они как живые. Морду прикажешь мелом натереть и вперед. Иные и без мела… красным стеклышком свечу заслонят, и все. В красном свете у них кожа ровная. Но главное, безотказные они. Что хочешь делай.
– Сам-то пробовал?
– А ты думал!.. Как-то с приятелем… поймали дикую. Этих и грохнуть можно, если надоест.
Дальше я не стал его слушать, меня заинтересовало странное растение. Понюхал – девясил. Он и с виду похож на самого себя, но листики почему-то сиреневые с тыльной стороны.
– Корни нужны. Железкой… Секирой своей ковырни, – сказал я.
И ромашки пошли… Правда, ромашка ли это: величиной с чайное блюдце, лепестки мясистые. У самого леса виднелись заросли чистотела. Набрали чистотела. Чего-то еще, очень похожего на зверобой.
За спиной хрустнула ветка и послышался шепот. Обернувшись, я увидел гнома с корзиной грибов. Он стоял опершись на суковатую палку. Рядом с ним – Амир.
Затрещали кусты – мой телохранитель бежал не разбирая дороги в сторону города.
– А тебе перья больше идут, – сказал эльф. – Сейчас ты похож на ммотиа. – Он шагнул ко мне и замахнулся золотистой тросточкой: – Чучело!
– Ммотиа – это чернокожие гномы. Они живут в Африке, в рудниках, – пояснил гном, протягивая мне корзину: – Возьми. Яков передал. Переложи грибы в свою сумку. Отваришь и дашь Хогерту, чтоб лесной народ мог читать его мысли. И голова у него болеть не будет.
– Грибы от головной боли? – удивился я, но гнома и след простыл.
– И все-таки в перьях тебе лучше, – сказал эльф, стукнул меня легонько тросточкой по руке и как сквозь землю провалился.
Едва я перешагнул валявшуюся в проеме калитку, как мой телохранитель схватил меня за руку и чуть не плача стал умолять не рассказывать никому о его позорном бегстве.
– Жить хочется, – пожаловался он. – Хогерт шкуру спустит.
Послышался писк котенка.
– Мявкают, – насторожился мой спутник.
На другой стороне площадки появился человек. Он махнул нам рукой, приглашая подойти к нему. Мы бегом преодолели разделяющее нас пространство.
– Один из гостей сбежал, вротех. Так что придется вам правую сторону держать под прицелом: вон за той кучей падайте. Мявкайте, если первыми увидите. У него жратва в сумке.
– Понятно, – кивнул сопровождавший меня мужик и показал острием секиры на кучу мусора. – А если сбежит?
– Мявкни, вротех, я ж сказал! Пятьдесят метров – ваша зона.
Мы устроились так, чтобы видеть внешнюю сторону забора. День становился жарким.
– Пиру – так зовут меня здесь. Может, слыхал?
– Странное имя. – Мне не хотелось разговаривать. Клонило в сон.
– Перед тем как сюда попасть, года два тому назад, мы самолет угнали. В газетах наши фотографии печатали… Так вот, это я стюардессу и остальных грохнул. Не читал?.. Жизнь была!.. Чего молчишь? Про себя бы рассказал… Непонятный ты.
Сказал, что хотел бы подремать, что давно не сплю, больше двух суток уже. Но Пиру довольно грубо ткнул меня в ребра рукоятью секиры:
– Выспишься еще… Там шевельнулось что-то. – Он показал пальцем вдоль забора и близоруко прищурился.
Я проследил за его взглядом, но ничего подозрительного не увидел. Пиру стукнул меня кулаком по плечу:
– Сказано: не спать. Пойди глянь, что там стрекочет.
– Где «там»? – раздраженно спросил я, опять следя за его взглядом. – Нет никого – пусто. До самого леса. Хотя… человек идет. У него в руках сумка.
Пиру, выпучив глаза, напрягся. Поудобнее взялся за секиру.
– Идут к проему, где мы были недавно.
Пиру мяукнул. Но это было больше похоже на крик кастрируемого поросенка, чем на голос кошки. Однако на его сигнал выскочил человек. Подбежал к нам. Что-то шепнул на ухо Пиру. И они побежали наперерез человеку с сумкой в руках, который, перепрыгнув калитку и пробежав десятка два метров, нырнул в какой-то лаз, замаскированный куском рубероида. Следом за ним Пиру и тот, кто в свою речь вставляет странное слово «вротех». Подойдя к месту их исчезновения, я услыхал глухой шум. Куча ржавого металла в нескольких метрах от меня, поднимая бурую пыль, провалилась в землю. Уши уловили крик о помощи, а может, стон или даже вопль. Видимо, преследователи погибли. Немного поразмыслив, решил идти к Хогерту. Без особого труда отыскал нужный двор, вошел.
Двигался осторожно – болели ободранные колени.
Не знаю, что подтолкнуло, но я решил остановиться перед самым выходом в коридор. Нагнулся, ощупал руками доски и сел свесив ноги. Уперся носками ботинок во что-то скользкое. Немного отдохнув, я отыскал укромное место под настилом и затаился. Глубоко внизу хлюпало, когда из-под моих ног сыпалась грязь. Хотелось есть. Да и попить неплохо бы. Но я решил дожидаться ночи. Зачем?.. Этого я пока не знал. В моем убежище было сухо. Подо мной широкая доска, за спиной кирпичная теплая стена…
Проспал я не менее пяти часов, когда услышал скрип отворившейся где-то над головой двери.
Сквозь доски настила виднелось пламя свечи. Вероятно, она была в руках стоящего у двери человека. Он постоял немного, шагнул… вновь скрип двери. Я приник к щели над головой, но дверь захлопнулась, и стало темно. Немного выждав, я выбрался из своего укрытия. Прислушавшись, отворил дверь и увидел мелькавший впереди свет.
Прижимаясь к стене галереи, последовал за громко топающими людьми. «Уж не мерцы ли?» – подумал я. Но отбросил эту мысль. Какая разница, кто там, если во мне пробудился азарт охотника? Мне сейчас казалось, подглядывать в замочную скважину можно и даже нужно, если хочешь что-то понять в чужой жизни, способной повлиять на твою собственную. Прочь приличия! Коридор закончился разболтанной, качающейся лестницей, ведущей вниз. Потом был опять коридор, и более устойчивая лестница, и дверь на каждой площадке. Шедшие впереди по одному исчезали за этими дверями. Вот наконец и направляющий задул свечу и исчез за очередной. Я постоял немного и решил спуститься ниже. Одолев два пролета, оказался в подвале. Пошел на тусклый свет, видневшийся далеко впереди. Глаза привыкли к полумраку и уже различали змеящиеся в желобах кабели, сантехнические трубы, выкрашенные черной краской. Почудилось, слышу звяканье цепи и приглушенный разговор… Точно: сквозь гул работающих двигателей слышен говор людей. Удвоив осторожность, двинулся вперед, но уже не рискнул идти по прямой, уходящей за пятно света теплой трубе, а шагнул под вентиляционные воздуховоды по левой стороне стены. Здесь пришлось нагнуть голову и выставить вперед руки. Но зато меня трудно было увидеть разговаривающим и звякающим цепью – они находились по правую сторону, в нише; свет исходил оттуда. Воздуховод, под которым я шагал, в нескольких метрах от меня изгибался и уходил книзу. Надо или затаиться, или выйти на свет.
Звякнули цепи. Смех… и шаги. Я выбрался из-под воздуховода и еле сдержался, чтоб не чихнуть. Пыль, забившаяся в ноздри, была едкой и пахла человеческими испражнениями. В освещенной электрической лампой нише, около разобранной задвижки, разбросан инструмент: обычные разводные ключи, отвертки, плоскогубцы, наждачная шкурка. Все стены в нише испещрены карикатурными изображениями мужчин и женщин, занимающихся любовью в разных позах.
Выждав немного и прислушавшись, я перешагнул лежавшие кучкой инструменты. Ориентируясь на звук шагов, поспешил за работягами.
– Занимай плацкартные места! – услышал я и замер. Сделал еще несколько шагов и увидел головы устроившихся у светлой щели в стене мужчин – до пояса голые бородачи в ошейниках, от которых тянулись тонкие цепочки из блестящего металла. – Вот Чертяка! Здоров как трактор! – Все трое захохотали, припав к щели. – Чуть стенку не уронил!
Несколько минут они посмеивались, заглядывая в щель. Затем встали и, звякая цепями, ушли в темноту.
Вот она, щель. Глазам открылся светлый зал. В его центре стояла… клетка из металла. Я видел такую в больнице, что в мире Якова. Вокруг клетки полосатые столбики, у столбиков низенькие пульты – что-то в этом роде… Увидел Чертяку, о котором говорили люди в ошейниках. Он на голову выше стоящих у столбиков существ в таких же, как у Чертяки, белых марлевых повязках и очках на лицах. Чертяка прогуливался по залу. В его фигуре чувствовалась сила. Движения головы, рук – прямо механизм какой-то. Может, биоробот? Изредка он останавливался, внимательно смотрел на клетку и вновь шагал.
Прошло около часа, и что-то изменилось: может, лампочки на пультах стали мигать чаще или звук работающих за моей спиной двигателей стал громче?.. Чертяка остановился и что-то тихо сказал стоящим у столбиков существам. Они ожили, склонились над пультами. Где-то тренькнул звонок, и тут же колыхнулся воздух, будто большая птица хлопнула крыльями. Внутри клетки возникло облако белесого тумана… Туман становился гуще, плотнее… Человек! В клетке материализовался человек. Я уже видел его руки, ухватившиеся за прутья клетки. На миг он поднял лицо – страх и удивление были в его глазах. Чертяка взмахнул рукой, и незаметная глазу дверца отъехала, освобождая выход из клетки. Человек, озираясь, шагнул вперед. Сделал несколько робких шагов и остановился, глядя на двигавшегося к нему Чертяку. Они о чем-то тихо переговорили. Человек при этом разводил руками, бил себя в грудь, зачем-то вывернул карманы… Чертяка кивал, соглашаясь. Затем взял человека под руку и повел к одной из дверей в стене.
Это была та самая клетка, через которую прошли все жители города, кроме меня. Несколько минут я прислушивался, но все было тихо. Вспомнил о грибах и сумке с травкой, которую повесил на гвоздь под настилом. Решил идти к Хогерту.
Я достал сумку с грибами и уже подошел к пролому в стене.
– Вот он! – Ко мне навстречу кинулся живой и невредимый Вротех. – Тебя по всему городу ищут, а ты… Хорошо, что вернулся. Хорошо, говорю. Жрать хочешь? – Вротех хлопнул меня по плечу.
Он слазил в карман, протянул мне кусок хлеба и горсть крупных ягод малины. У меня аж в животе заурчало от голода.
– Думал, завалило вас, – сказал я, куснув хлеб.
– Могло и так… Только ты помалкивай. Пиру и тот, что с сумкой, – царствие им небесное, – шепнул он мне на ухо. – Скажешь, что заснул, когда я вас, вротех, у забора оставил. А когда очнулся – никого. Потом я тебя отыскал. Понял?.. Молодец, вротех!
Около нас остановился карлик с длиннющими руками.
– Чего пялишься? – Вротех толкнул его тупым концом металлического прута. Карлик отпрянул. – Вали отсюда!
– Его все ищут. – Карлик показал на меня пальцем.
– В морду хочешь? – Вротех нагнулся и схватил карлика за грудки. Металлический прут упал на пол. – Дергай отсюда! – Развернул карлика и дал пинка. – Скажи шефу, сейчас приведу.
– Теперь головой не будет маяться. – Я, раскрыв сумку, показал Вротеху траву и грибы.
– Видел я, видел… Молодец. Мерчанку дадут… – Вротех, кряхтя, поднял с пола прут. – Поделишься мерчанкой-то? Я ведь тебя заложить могу: скажу, что ты виноват в смерти Пиру.
– Поделюсь, конечно. А можно?
– Почему ж нельзя?.. У меня и красное стеклышко есть, и местечко знаю укромное. Ты, вротех, парень сговорчивый. Уважаю. Значит, договорились – спал и не думал прятаться… А если и меня шеф мерчанкой наградит, с тобой поделюсь. А потом обменяем ее на теплые штаны. У тебя, – он дернул меня за обтрепанные брюки, – развалились. А скоро зима.
Подошел бородач – мне показалось, что люди Хогерта на одно лицо, – глянул на меня снизу вверх, достал из-за пазухи веревку. Не успел я и глазом моргнуть, как оказался связанным по рукам и ногам. Они подхватили меня и потащили.
Хогерт сидел за столом. По его приказу меня развязали.
– Спал, понимаешь, вротех. Мы ищем его, а он и не думал прятаться – дрыхнет себе под забором. И сумка рядом.
Хогерт махнул рукой, и нас оставили наедине. Он вышел из-за стола и стал расхаживать по комнате.
– Кто ты? – Он резко остановился и глянул на меня. – Откуда пришел? Зачем?.. Мои люди следили за тобой и Пиру. Думаешь, подземные ходы не охраняются? Захотел – вошел ко мне, захотел – убежал. Если надумал отвечать, то не ври.
– Я пришел из-за Черты. Вы же не стали слушать меня в прошлый раз. Понимаете?.. Из-за Черты, а не через клетку, как все.
– Откуда я мог знать, что это может быть правдой? Но сейчас, когда у нас люди Фелициаты – мы изловили их там, где погиб Пиру, – можно верить. Нужно верить, – подчеркнул Хогерт, – потому что они не могут говорить все одинаково. Мы и к тайнику теперь знаем дорогу. Ты будешь писать записки от нашего имени. Правда, у нас больше фантазии, чем у бабы: нужны лекарства, книги, учебники. Но это потом, а сейчас ответь: как ты сюда попал? И почему на тебя не действует закон Черты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25