Бедняга, приседая, обеими руками придерживал свою длинную рубаху, потому что под ней у него даже не было штанов.
– Прошлой весной в Темзу зашли каталонцы и напали на наш город, – сказал он запинаясь. – Мы бы его отстояли, но у ремесленников ведь нет оружия. А из лордов никто не пришел нам на помощь.
– Ну вот, видите! – сказал Тайлер. – Ты хочешь еще что-нибудь добавить, малый?
– В наш цех приняли одного виллана. На днях уже будет год, как он работает у нас. Однако на той неделе в Гревзенд прискакал его сеньор и потребовал с города за него триста фунтов серебра выкупа…
– Ого! – сказал Тайлер. – У него губа не дура, у этого сеньора!
– Этот человек мог из серебра вырезать розу так, что лепесток отделялся от лепестка. А господин стянул ему руки ремнем, и он должен был бежать за его седлом, как скотина. Он повез его в замок Рочестер.
– Ну? – сказал Тайлер, хмурясь и улыбаясь.
– Мы выскочили на улицу и бросали в рыцаря, камнями и грязыа – сказал подмастерье, – а потом испугались и порешили идти с вами. Но с нами не одни подмастерья или ученики – из Гревзенда всего пошло триста сорок человек! Мы порешили держаться все вместе.
– Вы хорошо порешили, – заметил предводитель, хлопая парня по плечу. – Только смотрите, чтобы больше вы уже не пугались!.. Так вот, братья! – сказал он, поворачиваясь к жителям береговой полосы. – Все, кто живет не дальше как за восемь миль от берега, должны вернуться по домам! Стыдно нам будет, если чужеземцы ворвутся в нашу страну, нападут и разграбят наши жилища!
По толпе пошел ропот, и Уот несколько минут стоял ожидая.
– Все слышали, что я сказал? – повторил он, трогая лошадку.
И вот эти люди, которые без устали шли шесть, семь и восемь дней, чтобы присоединиться к эссексцам, повернулись и стали без ропота собираться в обратный путь.
ЧАСТЬ V
ЛОНДОН
Глава I
Леди Бёрли вначале расхохоталась от души, увидав пажа Лионеля.
Потом ей стало его жалко.
– Что с тобой? – спросила она, помогая ему пролезть в пролом в стене.
Лионель был весь испачкан глиной и сажей. Свою нарядную курточку с галунами он носил сейчас, вывернув наизнанку. Длинные золотистые локоны, за которыми он обычно так бережно ухаживал, сбились, как войлок.
– Привязаны ли собаки? – спросил он, не решаясь двинуться дальше.
Собаки были привязаны.
– Сэр Саймон отослал меня обратно в Тиз, так как находит, что его супруга сейчас имеет большую нужду в лишнем слуге, чем он.
– Большое спасибо твоему господину, – сказала Джоанна холодно, – но мы еще до его отъезда порешили больше не называться мужем и женой.
У Джоанны не было разговора с рыцарем о разводе, но ведь это разумелось само собой.
– Ах, если так, миледи, – сказал паж всхлипнув, – тогда я поведаю вам по порядку всю правду!
Он сел тут же, в колючих кустах шиповника.
– У меня нет сил сдвинуться с места! – пожаловался он.
В замке было очень мало съестного. Но все-таки Джоанна принесла ему овсяных лепешек и кружку воды. Сюда же пришли послушать новости госпожа Агнесса Гауэр, Мэтью, Тум и Аллан, хотя последний и считал, что это излишнее баловство и что лентяй великолепно мог бы подняться в холл.
– Что делается! Что делается! – говорил Лионель, уплетая лепешки. – Я был в Кенте и в Эссексе – кругом творится одно и то же. Мужики убивают по дороге всех дворян, стряпчих и комиссаров! Не дай боже, если им попадется человек с чернильницей у пояса! Мужики давят их, как клопов! И, правду сказать, господа этого заслужили! Я, конечно, не говорю о сэре Саймоне, хотя и он обошелся со мной не так, как надо…
– Чем же закончилась история с Томом Бэкстоном? – перебила его госпожа нетерпеливо.
– Да, сэр Саймон обошелся со мной не так, как надо! – повторил Лионель. – А с Бэкстоном вот что произошло: горожанам пришлось отдать его рыцарю, так как он заломил за него триста фунтов выкупа! Лорд повез его в Рочестер. С нами было двое королевских сержантов – значит, всего четверо конных. В Рочестере мы сдали Тома рыцарю сэру Джону Ньютону. А подле замка к нам из кустов выскочил пеший дворянин. На него напали мужики где-то возле Бэрри и отняли коня. Сам он еле унес ноги, и то только потому, что присягнул королю Ричарду и общинам.
– Значит, они убивают не всех дворян подряд? – сказала Джоанна задумчиво.
– Нет, хотя, может быть, так именно и следовало бы делать! Пусть миледи меня простит, но я сегодня решил говорить только одну правду.
Мэтью поднялся и пошел прочь. Он не мог больше слушать этого наглого болтуна.
– Сэр Саймон велел мне слезть с Гайра и отдать коня чужому дворянину. Он сказал, что они вдвоем поедут сражаться с мужиками и что я им буду только помехой. «Теперь не время петь романсы и играть на лютне», – сказал он. А разве это справедливо? Он же сам всю жизнь требовал от меня только песен и музыки. И скажите, разве так расстаются с доверенными лицами? Он сказал, что я могу вывернуть куртку наизнанку и обрезать свои локоны, да еще помянул мне про моих родных!
– А что же случилось с твоими родными? – спросила Джоанна. Она знала, что паж – сын богатого сквайра из Сэрри.
– Раз я решил говорить всю правду, я покаюсь миледи до конца. Отец мой – простой угольщик Бэг из Леснесса. Но сэру Саймону понравилось мое красивое лицо и то, что у меня сами вьются волосы. Он взял меня в пажи и запретил упоминать о моих родителях. Но вот сейчас я решил про себя…
«Нехорошо, когда мальчик говорит о своем красивом лице, – подумала Джоанна. – Впрочем, Лионель к тому же уже не мальчик».
– Что ты решил? – спросила она вслух.
– Я подумал, что я всю жизнь старался развлекать своего господина, а за это получал только пинки и оплеухи. А вот сейчас пришло время, и честные труженики, как мой отец и другие, поднялись и хотят добиться своих прав. Господа за последние годы обращаются с ними, как с диким зверьём. Я решил идти заодно с мужиками… Отец мой – угольщик, а дед – мужик, и вы меня должны понять, миледи!
– Ну, не большая будет мужикам от тебя прибыль! – сказал хромой Тум и сам смутился своего замечания.
– Я буду служить мужикам так же честно, как раньше – своему господину, – сказал Лионель скромно.
Тут уже не вытерпел Аллан.
– Честно?! – закричал он вскакивая. – А где же тот флорин, что закатился в щелку? Ты думаешь, никто за тобой ничего не замечал?..
– Оставьте его в покое! – сказала леди Джоанна.
Она хотела расспросить Лионеля обо всем, что он видел в пути. Но надо было раньше успокоить госпожу Гауэр.
– Не слыхал ли ты чего об усадьбе сквайра Джона Гауэра в Кенте? – спросила она, делая ему знаки.
Но Лионель не видел никаких знаков.
– Кент? – закричал он. – О-о! Если Эссекс – это чистилище, то Кент – это настоящая преисподняя!
Джоанна толкнула его ногой.
– А в усадьбе Гауэров все благополучно, – добавил он тотчас же, – мужики обошли ее стороной.
Агнесса Гауэр засмеялась и обняла Джоанну.
– Иисус-Мария, – сказала она, – я скоро буду дома!
– Говорят, мужики никого не грабят? – спросила Джоанна. – Говорят, они ничего не берут себе, а все рыцарское добро бросают в огонь?..
– Ну, говорить много можно! – подхватил Лионель с досадой. – А вот тоже говорят, что под самым Лондоном орудует какой-то Чарли – Заячья Губа. Тот уже своего не упустит!
– Заячья Губа? – переспросила Джоанна. Ей это имя показалось знакомым, но как ни напрягала она память, ничего вспомнить не могла.
Ветер чуть колыхал ветки, и от этого по лицам сидевших под стеной ходили зеленые тени. На земле стояла деревянная тарелка с лепешками и глиняный стакан. Хромой Тум был очень похож на хромого Бена Джонса, для которого Джоанна когда-то в Друрикоме воровала пироги. Было очень тихо. На солнце блестели камни. Слышно было, как жужжит пчела, качаясь в цветке шиповника. Джоанне показалось, что вернулось детство.
Потом она подумала о кентцах.
Слезы подступили к ее горлу. Она закрыла глаза, и слезы потекли за рукав, потому что она подпирала щеку ладонью.
Люди Кента никогда не были рабами. В кентских поместьях слуги всегда сидели за одним столом с господами. Кент давал королю самых отборных матросов и лучников.
А за последние четыре года дворяне решили согнуть в бараний рог народ Кента. Парламент проводил один билль за другим, и все – против мужиков!
В Эссексе вилланы уже не раз начинали бунтовать, но дело не доходило ни до чего серьезного.
«Нет, господа дворяне, если поднялся весь Кент – тогда вам несдобровать!»
– Они уже перебрались за Темзу? – спросила она у Лионеля.
Ей нужно подробно расспросить обо всем. Видел ли он мужицких вождей и каковы они? Правда ли, что освободили Джона Бола из архиепископской тюрьмы? Правда ли, что его искали во всех казематах и уже ушли из Медстона, а потом снова вернулись и нашли попа в погребе прикованным на цепи?
Об этом Лионель не знает. Тум бродит по дорогам – может быть, его вести вернее. Но Лионель видел всех вождей. Уот Тайлер из Дэртфорда – верхом на лошади, видный из себя парень. Джон Бол – тот, как свиной пузырь, из которого выпустили воздух; кожа на нем висит, как мешок, но он тоже видный мужчина, а говорит так, что слышно за десять лье. Эйбель Кэр – этот маленький и вертлявый, как белка. Еще есть среди них Аллан Тредер, Томас Гаукер, Джон Стэкпул. А Джек, которого называют Соломинкой, – тот ростом чуть ли не выше сэра Саймона, ей-богу! Они едут верхами, а он пеший да еще хромает на одну ногу и все-таки от них не отстает.
– Он пеший? – спросила Джоанна с тревогой. – И сильно хромает, ты говоришь?.. Аллан, мы его плохо лечили!
Аллан сидел все время, притаившись как мышь, но вот госпожа сама выдала себя.
– Если леди разрешит, – сказал Лионель, – я переночую в замке, а утром отправлюсь в путь. Я тоже пойду с мужиками добывать себе счастье в Лондоне!
Джоанна внимательно оглядела всех.
– Ты хочешь пойти догонять мужиков? – спросила она и еще раз посмотрела на госпожу Гауэр.
Лицо гостьи сейчас казалось приветливым и добрым. А если она немного привередлива – это потому, что дама всю жизнь жила в роскоши.
– Мы попросим для тебя лошадь у госпожи Агнессы, – сказала Джоанна. – Сейчас ей все равно не добраться в Кент. А когда все уляжется, я откуплю ей конька. У меня хватит на это денег, – добавила она, не глядя на испуганного Аллана. – Это просто грех, что лошадка стоит здесь без дела. Ты на ней доберешься до мужиков и отдашь лошадку Джеку Строу из Кента. Я напишу ему письмо. А госпоже Агнессе я могу просто заплатить за лошадь деньги…
Однако госпожа Агнесса думала иначе.
– Мою лошадь! – взвизгнула она. – Вы мне купите другого конька?.. А может быть, я не могу ее променять ни на какую другую лошадь в мире? Как странно и быстро вы решаете за других, леди Джоанна! Денег ваших мне не нужно!..
– Вы ни разу не подошли к конюшне за все время, что сидите в Тизе! – сказала Джоанна с презрением. – Под седлом у лошадки даже не было потника, и ей распарило спину до ран. Я и Аллан, мы лечили ее дегтем! – И, повернувшись к Лионелю, добавила: – Если дама не хочет ни денег, ни другой лошади взамен, значит, мы получим коня бесплатно!
– Я не могу поверить… – начала Агнесса Гауэр. – Это мужики на дорогах забирают так лошадей!
– Ну вот, значит, мы поступим, как мужики на дорогах, – ответила хозяйка замка Тиз.
Тогда госпожа Агнесса заплакала.
– Я думала, что укрываюсь в рыцарском замке, а это какой-то разбойничий притон! – выкрикивала она задыхаясь. – Я не могу больше есть этих лепешек, от них у меня колики в животе! Я не могу умываться холодной водой из колодца! Это только мужички могут часами полоскаться в ледяной воде, у меня от нее ломят кости! Я всю жизнь умываюсь на ночь, и теплой водой. Дамы, которые, умывшись, сейчас же выходят на воздух, быстро стареют.
– Значит, вы быстро постареете, – сказала Джоанна спокойно. – Здесь все умываются холодной водой.
Перед сном леди Бёрли села писать письмо своему виллану из манора Друриком, села Дизби. У нее было много неприятностей с чернилами и пером, она никак не могла найти пергамент.
Наконец Аллан притащил ей старую доверенность. Они вдвоем соскоблили бритвой цифры и буквы, а потом хорошенько загладили кожу.
«Иоанну Строу из Дизби в Кенте, начальнику многих сотен, от леди Джоанны Друриком привет!» – вывела Джоанна.
За годы жизни в Тизе у нее очень огрубели руки. Перо, как живое, вертелось в деревянных пальцах.
«В помощь Вам и Вашему делу я посылаю коня и пять золотых, если они Вам могут понадобиться. В замке Тиз, в подвале, валяется старое оружие и доспехи. Я это говорю к тому, что, может быть, Ваши люди имеют в нем нужду».
Джоанна подошла к потухающему камельку и раздула огонь. Потом она повесила над ним котелок с водой и снова села писать. А это было очень трудное дело.
«Так как бывший муж мой, сэр Саймон Бёрли, отправился воевать с мужиками, все может случиться, и нам, может быть, не придется ждать развода от папы. Пусть бог спасет его душу, если он погибнет в бою, но я не хотела бы, чтобы это произошло от Вашей руки.
И пусть бог спасет мою душу, если я делаю что-нибудь дурное.
Когда Вы покончите свои дела, я надеюсь встретиться с Вами там, где вы укажете.
Джоанна Беатриса Друриком.
Дано в четвертый год царствования короля Ричарда, в замке Тиз, в Эссексе. Я люблю тебя, Джек, больше спасения души!»
Потом она открыла дверь в солярий.
– Я нагрела воды, если вам нужно умываться! – крикнула она своей гостье.
Лионель выехал из замка Тиз до рассвета. Все еще спали, и сама госпожа вышла закрыть за ним ворота.
– Все ли ты хорошо запомнил, Лионель? – сказала она ему вдогонку.
И тогда бывший паж сэра Саймона сделал свое последнее признание.
– Я уже ничего не скрываю от вас, миледи! – крикнул он обернувшись. – Меня зовут не Лионель, а Джон. Лионелем меня прозвал лорд, но сейчас мне стыдно вас вводить в заблуждение!
Он уже миновал мост, а госпожа его все еще сидела и хохотала, опершись руками о землю.
Проезжая холмистой дорогой, Лионель-Джон видел внизу отдельные кучки людей, бредущих от села к селу, но, когда он поднялся наверх и перед ним открылась вся обширная долина, он в восхищении громко закричал и бросил шапку в воздух.
Гэнсберкскую рощу, точно огромная змея, огибал растянувшийся на десятки лье отряд.
Бывший паж принялся считать ряды мужиков, но так и не досчитал.
Перед сотнями знаменосцы несли развернутые знамена. Кое-где над толпой Лионель разглядел алебарды и пики – это, как видно, было оружие, отбитое в бою.
Лионель-Джон пришпорил коня и в карьер подъехал к головному отряду.
– Где человек, называемый Джек-Соломинка? – громко закричал он, размахивая над головой пакетом леди Джоанны. Но тотчас же его голос осекся.
В двух шагах от бывшего пажа шел Том Бэкстон, бывший кузнец манора Бёрли.
Лионель никогда не был с ним в большой дружбе. Отвернувшись в сторону, он быстро обдумывал объяснения, какие он даст, если Тому вздумается вступить с ним в разговор.
Однако тот на него и не глядел. Оживленно толкуя о чем-то, он шагал, как солдат в строю.
– Ты говоришь, это письмо написано человеку, прозванному Джек-Соломинка? – сказал рослый мужик, беря из рук бывшего пажа пакет. Он его взвесил на руке, посмотрел на свет и возвратил Лионелю. – В таком случае тебе придется спуститься логом по правую руку от леса, и ты как раз выедешь ему навстречу. Этот человек родом из Кента, а у них нашлось много работы и дома! – добавил он подмигивая. – Впрочем, как знаешь, малый. Можешь перебраться через Темзу в Эйриз. Там известны все последние новости. Можешь, если не торопишься, пристать к нам. Кентцы завтра или послезавтра нас все равно нагонят.
Лионель не торопился. Однако ему вовсе не хотелось встречаться с Томом Бэкстоном. Он пропустил еще несколько сот человек и присоединился к последнему отряду. Это совсем не означало, что он не собирался выполнять поручение своей госпожи. Но ехать верхом было куда удобнее, чем идти пешком, а Джек-Соломинка столько времени обходился без лошади, что еще два-три лишних дня не составят для него большой разницы. Деньги пока ему тоже ни к чему; все равно за них сейчас ничего нельзя купить.
«Да они столько разграбили богатых поместий, – подумал бывший паж с завистью, – что эти пять флоринов для него сейчас все равно, что для меня – один пенни!»
Джейн Строу каждый день вместе со всеми женщинами и детьми Дизби выходила на дорогу встречать и провожать повстанцев.
В это воскресенье, 9 июня 1381 года, поднялись Кэттемская и Джиллингэмская сотни, а в понедельник – Бленгетская, Тэнгемская, Тендердемская и Бриджетская сотни. И все эти люди шли в Лондон мимо Дизби.
Дни стояли жаркие, и женщины выносили на дорогу кувшины с водой. Другого угощения они не могли предложить, но и за это им были благодарны.
Каждому, кто заговаривал с ней, Джейн Строу наказывала:
– Если увидишь моего старшого – Джека, по прозванию Соломинка, скажи ему, что большой грех пойти на такое дело, не испросив благословения у матери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Прошлой весной в Темзу зашли каталонцы и напали на наш город, – сказал он запинаясь. – Мы бы его отстояли, но у ремесленников ведь нет оружия. А из лордов никто не пришел нам на помощь.
– Ну вот, видите! – сказал Тайлер. – Ты хочешь еще что-нибудь добавить, малый?
– В наш цех приняли одного виллана. На днях уже будет год, как он работает у нас. Однако на той неделе в Гревзенд прискакал его сеньор и потребовал с города за него триста фунтов серебра выкупа…
– Ого! – сказал Тайлер. – У него губа не дура, у этого сеньора!
– Этот человек мог из серебра вырезать розу так, что лепесток отделялся от лепестка. А господин стянул ему руки ремнем, и он должен был бежать за его седлом, как скотина. Он повез его в замок Рочестер.
– Ну? – сказал Тайлер, хмурясь и улыбаясь.
– Мы выскочили на улицу и бросали в рыцаря, камнями и грязыа – сказал подмастерье, – а потом испугались и порешили идти с вами. Но с нами не одни подмастерья или ученики – из Гревзенда всего пошло триста сорок человек! Мы порешили держаться все вместе.
– Вы хорошо порешили, – заметил предводитель, хлопая парня по плечу. – Только смотрите, чтобы больше вы уже не пугались!.. Так вот, братья! – сказал он, поворачиваясь к жителям береговой полосы. – Все, кто живет не дальше как за восемь миль от берега, должны вернуться по домам! Стыдно нам будет, если чужеземцы ворвутся в нашу страну, нападут и разграбят наши жилища!
По толпе пошел ропот, и Уот несколько минут стоял ожидая.
– Все слышали, что я сказал? – повторил он, трогая лошадку.
И вот эти люди, которые без устали шли шесть, семь и восемь дней, чтобы присоединиться к эссексцам, повернулись и стали без ропота собираться в обратный путь.
ЧАСТЬ V
ЛОНДОН
Глава I
Леди Бёрли вначале расхохоталась от души, увидав пажа Лионеля.
Потом ей стало его жалко.
– Что с тобой? – спросила она, помогая ему пролезть в пролом в стене.
Лионель был весь испачкан глиной и сажей. Свою нарядную курточку с галунами он носил сейчас, вывернув наизнанку. Длинные золотистые локоны, за которыми он обычно так бережно ухаживал, сбились, как войлок.
– Привязаны ли собаки? – спросил он, не решаясь двинуться дальше.
Собаки были привязаны.
– Сэр Саймон отослал меня обратно в Тиз, так как находит, что его супруга сейчас имеет большую нужду в лишнем слуге, чем он.
– Большое спасибо твоему господину, – сказала Джоанна холодно, – но мы еще до его отъезда порешили больше не называться мужем и женой.
У Джоанны не было разговора с рыцарем о разводе, но ведь это разумелось само собой.
– Ах, если так, миледи, – сказал паж всхлипнув, – тогда я поведаю вам по порядку всю правду!
Он сел тут же, в колючих кустах шиповника.
– У меня нет сил сдвинуться с места! – пожаловался он.
В замке было очень мало съестного. Но все-таки Джоанна принесла ему овсяных лепешек и кружку воды. Сюда же пришли послушать новости госпожа Агнесса Гауэр, Мэтью, Тум и Аллан, хотя последний и считал, что это излишнее баловство и что лентяй великолепно мог бы подняться в холл.
– Что делается! Что делается! – говорил Лионель, уплетая лепешки. – Я был в Кенте и в Эссексе – кругом творится одно и то же. Мужики убивают по дороге всех дворян, стряпчих и комиссаров! Не дай боже, если им попадется человек с чернильницей у пояса! Мужики давят их, как клопов! И, правду сказать, господа этого заслужили! Я, конечно, не говорю о сэре Саймоне, хотя и он обошелся со мной не так, как надо…
– Чем же закончилась история с Томом Бэкстоном? – перебила его госпожа нетерпеливо.
– Да, сэр Саймон обошелся со мной не так, как надо! – повторил Лионель. – А с Бэкстоном вот что произошло: горожанам пришлось отдать его рыцарю, так как он заломил за него триста фунтов выкупа! Лорд повез его в Рочестер. С нами было двое королевских сержантов – значит, всего четверо конных. В Рочестере мы сдали Тома рыцарю сэру Джону Ньютону. А подле замка к нам из кустов выскочил пеший дворянин. На него напали мужики где-то возле Бэрри и отняли коня. Сам он еле унес ноги, и то только потому, что присягнул королю Ричарду и общинам.
– Значит, они убивают не всех дворян подряд? – сказала Джоанна задумчиво.
– Нет, хотя, может быть, так именно и следовало бы делать! Пусть миледи меня простит, но я сегодня решил говорить только одну правду.
Мэтью поднялся и пошел прочь. Он не мог больше слушать этого наглого болтуна.
– Сэр Саймон велел мне слезть с Гайра и отдать коня чужому дворянину. Он сказал, что они вдвоем поедут сражаться с мужиками и что я им буду только помехой. «Теперь не время петь романсы и играть на лютне», – сказал он. А разве это справедливо? Он же сам всю жизнь требовал от меня только песен и музыки. И скажите, разве так расстаются с доверенными лицами? Он сказал, что я могу вывернуть куртку наизнанку и обрезать свои локоны, да еще помянул мне про моих родных!
– А что же случилось с твоими родными? – спросила Джоанна. Она знала, что паж – сын богатого сквайра из Сэрри.
– Раз я решил говорить всю правду, я покаюсь миледи до конца. Отец мой – простой угольщик Бэг из Леснесса. Но сэру Саймону понравилось мое красивое лицо и то, что у меня сами вьются волосы. Он взял меня в пажи и запретил упоминать о моих родителях. Но вот сейчас я решил про себя…
«Нехорошо, когда мальчик говорит о своем красивом лице, – подумала Джоанна. – Впрочем, Лионель к тому же уже не мальчик».
– Что ты решил? – спросила она вслух.
– Я подумал, что я всю жизнь старался развлекать своего господина, а за это получал только пинки и оплеухи. А вот сейчас пришло время, и честные труженики, как мой отец и другие, поднялись и хотят добиться своих прав. Господа за последние годы обращаются с ними, как с диким зверьём. Я решил идти заодно с мужиками… Отец мой – угольщик, а дед – мужик, и вы меня должны понять, миледи!
– Ну, не большая будет мужикам от тебя прибыль! – сказал хромой Тум и сам смутился своего замечания.
– Я буду служить мужикам так же честно, как раньше – своему господину, – сказал Лионель скромно.
Тут уже не вытерпел Аллан.
– Честно?! – закричал он вскакивая. – А где же тот флорин, что закатился в щелку? Ты думаешь, никто за тобой ничего не замечал?..
– Оставьте его в покое! – сказала леди Джоанна.
Она хотела расспросить Лионеля обо всем, что он видел в пути. Но надо было раньше успокоить госпожу Гауэр.
– Не слыхал ли ты чего об усадьбе сквайра Джона Гауэра в Кенте? – спросила она, делая ему знаки.
Но Лионель не видел никаких знаков.
– Кент? – закричал он. – О-о! Если Эссекс – это чистилище, то Кент – это настоящая преисподняя!
Джоанна толкнула его ногой.
– А в усадьбе Гауэров все благополучно, – добавил он тотчас же, – мужики обошли ее стороной.
Агнесса Гауэр засмеялась и обняла Джоанну.
– Иисус-Мария, – сказала она, – я скоро буду дома!
– Говорят, мужики никого не грабят? – спросила Джоанна. – Говорят, они ничего не берут себе, а все рыцарское добро бросают в огонь?..
– Ну, говорить много можно! – подхватил Лионель с досадой. – А вот тоже говорят, что под самым Лондоном орудует какой-то Чарли – Заячья Губа. Тот уже своего не упустит!
– Заячья Губа? – переспросила Джоанна. Ей это имя показалось знакомым, но как ни напрягала она память, ничего вспомнить не могла.
Ветер чуть колыхал ветки, и от этого по лицам сидевших под стеной ходили зеленые тени. На земле стояла деревянная тарелка с лепешками и глиняный стакан. Хромой Тум был очень похож на хромого Бена Джонса, для которого Джоанна когда-то в Друрикоме воровала пироги. Было очень тихо. На солнце блестели камни. Слышно было, как жужжит пчела, качаясь в цветке шиповника. Джоанне показалось, что вернулось детство.
Потом она подумала о кентцах.
Слезы подступили к ее горлу. Она закрыла глаза, и слезы потекли за рукав, потому что она подпирала щеку ладонью.
Люди Кента никогда не были рабами. В кентских поместьях слуги всегда сидели за одним столом с господами. Кент давал королю самых отборных матросов и лучников.
А за последние четыре года дворяне решили согнуть в бараний рог народ Кента. Парламент проводил один билль за другим, и все – против мужиков!
В Эссексе вилланы уже не раз начинали бунтовать, но дело не доходило ни до чего серьезного.
«Нет, господа дворяне, если поднялся весь Кент – тогда вам несдобровать!»
– Они уже перебрались за Темзу? – спросила она у Лионеля.
Ей нужно подробно расспросить обо всем. Видел ли он мужицких вождей и каковы они? Правда ли, что освободили Джона Бола из архиепископской тюрьмы? Правда ли, что его искали во всех казематах и уже ушли из Медстона, а потом снова вернулись и нашли попа в погребе прикованным на цепи?
Об этом Лионель не знает. Тум бродит по дорогам – может быть, его вести вернее. Но Лионель видел всех вождей. Уот Тайлер из Дэртфорда – верхом на лошади, видный из себя парень. Джон Бол – тот, как свиной пузырь, из которого выпустили воздух; кожа на нем висит, как мешок, но он тоже видный мужчина, а говорит так, что слышно за десять лье. Эйбель Кэр – этот маленький и вертлявый, как белка. Еще есть среди них Аллан Тредер, Томас Гаукер, Джон Стэкпул. А Джек, которого называют Соломинкой, – тот ростом чуть ли не выше сэра Саймона, ей-богу! Они едут верхами, а он пеший да еще хромает на одну ногу и все-таки от них не отстает.
– Он пеший? – спросила Джоанна с тревогой. – И сильно хромает, ты говоришь?.. Аллан, мы его плохо лечили!
Аллан сидел все время, притаившись как мышь, но вот госпожа сама выдала себя.
– Если леди разрешит, – сказал Лионель, – я переночую в замке, а утром отправлюсь в путь. Я тоже пойду с мужиками добывать себе счастье в Лондоне!
Джоанна внимательно оглядела всех.
– Ты хочешь пойти догонять мужиков? – спросила она и еще раз посмотрела на госпожу Гауэр.
Лицо гостьи сейчас казалось приветливым и добрым. А если она немного привередлива – это потому, что дама всю жизнь жила в роскоши.
– Мы попросим для тебя лошадь у госпожи Агнессы, – сказала Джоанна. – Сейчас ей все равно не добраться в Кент. А когда все уляжется, я откуплю ей конька. У меня хватит на это денег, – добавила она, не глядя на испуганного Аллана. – Это просто грех, что лошадка стоит здесь без дела. Ты на ней доберешься до мужиков и отдашь лошадку Джеку Строу из Кента. Я напишу ему письмо. А госпоже Агнессе я могу просто заплатить за лошадь деньги…
Однако госпожа Агнесса думала иначе.
– Мою лошадь! – взвизгнула она. – Вы мне купите другого конька?.. А может быть, я не могу ее променять ни на какую другую лошадь в мире? Как странно и быстро вы решаете за других, леди Джоанна! Денег ваших мне не нужно!..
– Вы ни разу не подошли к конюшне за все время, что сидите в Тизе! – сказала Джоанна с презрением. – Под седлом у лошадки даже не было потника, и ей распарило спину до ран. Я и Аллан, мы лечили ее дегтем! – И, повернувшись к Лионелю, добавила: – Если дама не хочет ни денег, ни другой лошади взамен, значит, мы получим коня бесплатно!
– Я не могу поверить… – начала Агнесса Гауэр. – Это мужики на дорогах забирают так лошадей!
– Ну вот, значит, мы поступим, как мужики на дорогах, – ответила хозяйка замка Тиз.
Тогда госпожа Агнесса заплакала.
– Я думала, что укрываюсь в рыцарском замке, а это какой-то разбойничий притон! – выкрикивала она задыхаясь. – Я не могу больше есть этих лепешек, от них у меня колики в животе! Я не могу умываться холодной водой из колодца! Это только мужички могут часами полоскаться в ледяной воде, у меня от нее ломят кости! Я всю жизнь умываюсь на ночь, и теплой водой. Дамы, которые, умывшись, сейчас же выходят на воздух, быстро стареют.
– Значит, вы быстро постареете, – сказала Джоанна спокойно. – Здесь все умываются холодной водой.
Перед сном леди Бёрли села писать письмо своему виллану из манора Друриком, села Дизби. У нее было много неприятностей с чернилами и пером, она никак не могла найти пергамент.
Наконец Аллан притащил ей старую доверенность. Они вдвоем соскоблили бритвой цифры и буквы, а потом хорошенько загладили кожу.
«Иоанну Строу из Дизби в Кенте, начальнику многих сотен, от леди Джоанны Друриком привет!» – вывела Джоанна.
За годы жизни в Тизе у нее очень огрубели руки. Перо, как живое, вертелось в деревянных пальцах.
«В помощь Вам и Вашему делу я посылаю коня и пять золотых, если они Вам могут понадобиться. В замке Тиз, в подвале, валяется старое оружие и доспехи. Я это говорю к тому, что, может быть, Ваши люди имеют в нем нужду».
Джоанна подошла к потухающему камельку и раздула огонь. Потом она повесила над ним котелок с водой и снова села писать. А это было очень трудное дело.
«Так как бывший муж мой, сэр Саймон Бёрли, отправился воевать с мужиками, все может случиться, и нам, может быть, не придется ждать развода от папы. Пусть бог спасет его душу, если он погибнет в бою, но я не хотела бы, чтобы это произошло от Вашей руки.
И пусть бог спасет мою душу, если я делаю что-нибудь дурное.
Когда Вы покончите свои дела, я надеюсь встретиться с Вами там, где вы укажете.
Джоанна Беатриса Друриком.
Дано в четвертый год царствования короля Ричарда, в замке Тиз, в Эссексе. Я люблю тебя, Джек, больше спасения души!»
Потом она открыла дверь в солярий.
– Я нагрела воды, если вам нужно умываться! – крикнула она своей гостье.
Лионель выехал из замка Тиз до рассвета. Все еще спали, и сама госпожа вышла закрыть за ним ворота.
– Все ли ты хорошо запомнил, Лионель? – сказала она ему вдогонку.
И тогда бывший паж сэра Саймона сделал свое последнее признание.
– Я уже ничего не скрываю от вас, миледи! – крикнул он обернувшись. – Меня зовут не Лионель, а Джон. Лионелем меня прозвал лорд, но сейчас мне стыдно вас вводить в заблуждение!
Он уже миновал мост, а госпожа его все еще сидела и хохотала, опершись руками о землю.
Проезжая холмистой дорогой, Лионель-Джон видел внизу отдельные кучки людей, бредущих от села к селу, но, когда он поднялся наверх и перед ним открылась вся обширная долина, он в восхищении громко закричал и бросил шапку в воздух.
Гэнсберкскую рощу, точно огромная змея, огибал растянувшийся на десятки лье отряд.
Бывший паж принялся считать ряды мужиков, но так и не досчитал.
Перед сотнями знаменосцы несли развернутые знамена. Кое-где над толпой Лионель разглядел алебарды и пики – это, как видно, было оружие, отбитое в бою.
Лионель-Джон пришпорил коня и в карьер подъехал к головному отряду.
– Где человек, называемый Джек-Соломинка? – громко закричал он, размахивая над головой пакетом леди Джоанны. Но тотчас же его голос осекся.
В двух шагах от бывшего пажа шел Том Бэкстон, бывший кузнец манора Бёрли.
Лионель никогда не был с ним в большой дружбе. Отвернувшись в сторону, он быстро обдумывал объяснения, какие он даст, если Тому вздумается вступить с ним в разговор.
Однако тот на него и не глядел. Оживленно толкуя о чем-то, он шагал, как солдат в строю.
– Ты говоришь, это письмо написано человеку, прозванному Джек-Соломинка? – сказал рослый мужик, беря из рук бывшего пажа пакет. Он его взвесил на руке, посмотрел на свет и возвратил Лионелю. – В таком случае тебе придется спуститься логом по правую руку от леса, и ты как раз выедешь ему навстречу. Этот человек родом из Кента, а у них нашлось много работы и дома! – добавил он подмигивая. – Впрочем, как знаешь, малый. Можешь перебраться через Темзу в Эйриз. Там известны все последние новости. Можешь, если не торопишься, пристать к нам. Кентцы завтра или послезавтра нас все равно нагонят.
Лионель не торопился. Однако ему вовсе не хотелось встречаться с Томом Бэкстоном. Он пропустил еще несколько сот человек и присоединился к последнему отряду. Это совсем не означало, что он не собирался выполнять поручение своей госпожи. Но ехать верхом было куда удобнее, чем идти пешком, а Джек-Соломинка столько времени обходился без лошади, что еще два-три лишних дня не составят для него большой разницы. Деньги пока ему тоже ни к чему; все равно за них сейчас ничего нельзя купить.
«Да они столько разграбили богатых поместий, – подумал бывший паж с завистью, – что эти пять флоринов для него сейчас все равно, что для меня – один пенни!»
Джейн Строу каждый день вместе со всеми женщинами и детьми Дизби выходила на дорогу встречать и провожать повстанцев.
В это воскресенье, 9 июня 1381 года, поднялись Кэттемская и Джиллингэмская сотни, а в понедельник – Бленгетская, Тэнгемская, Тендердемская и Бриджетская сотни. И все эти люди шли в Лондон мимо Дизби.
Дни стояли жаркие, и женщины выносили на дорогу кувшины с водой. Другого угощения они не могли предложить, но и за это им были благодарны.
Каждому, кто заговаривал с ней, Джейн Строу наказывала:
– Если увидишь моего старшого – Джека, по прозванию Соломинка, скажи ему, что большой грех пойти на такое дело, не испросив благословения у матери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34