– Вы отлично могли бы, если не ради меня, то ради гостьи, надеть сегодня другое платье, – сказал он. – А если не ради нее, то хотя бы потому, что сегодня большой праздник.
Джоанна промолчала. Рукав, конечно, следовало зашить, но он лопнул в самый последний момент, когда она вбивала гвоздь над дверью. Другого платья не было.
– Почему здесь такая грязь? – сказал сэр Бёрли, отбрасывая ногой ветку, которую сам только что кинул на пол. – Не понимаю, чем заняты оба старика?
Не подумав, Джоанна ответила то, что вертелось у нее на языке весь вечер:
– Когда вы женились на мне, вами руководило рыцарское чувство, но я боюсь, что вы уже раскаиваетесь в своем поступке.
– Да, – сказал рыцарь зло, – я горько раскаиваюсь!
– Это дело поправимое, – заметила его супруга тихо.
Рыцарь продолжал молча шагать по холлу.
– Вы отослали уже кузнеца к сэру Ральфу Броунингу, как я просил в своем письме? – спросил он вдруг, останавливаясь перед камином. Он вспомнил о слуге, потому что красивая каминная решетка была делом рук Тома Бэкстона.
Джоанна промолчала. До праздника тела Христова оставалось полмесяца. Полмесяца и один день сэр Саймон не должен был бы знать правды. Но она не привыкла лгать.
– Нет, сэр, – сказала она, глядя в огонь. – Еще до получения вашего письма я его отпустила к серебрянику в Гревзенд.
– Так, – промолвил он, не выказывая неудовольствия. – Сколько вам заплатил мастер? Он дал, конечно, больше, чем я получил от сэра Броунинга, которому нам придется возвратить всю сумму сполна.
Джоанна подняла глаза от огня.
– Том Бэкстон – фригольдер, – возразила она спокойно. – Как я могла бы получить за него деньги?
– С каких это пор вы стали так разбираться в законах? – сказал сэр Саймон сдержанно. – Могли или не могли, но не даром же вы его отдали мастеру?.. Мы живем в Эссексе, Бэкстон – мой серв, и я его могу продать, как лошадь или корову!
Джоанна почувствовала, что воротник ей сжимает горло.
– Может быть, он серв, – сказала она, – но он сын вашей кормилицы, ваш молочный брат, сэр!

– Мне нужны деньги! – продолжал сэр Саймон. – Том Бэкстон либо откупился сам, либо вы получили за него деньги от хозяина. Видите, я говорю совершенно спокойно, хотя я никогда не позволял вмешиваться в свои дела.
– Да, но денег у меня нет, – призналась Джоанна тихо.
– У вашего дядюшки, сэра Гью Друрикома, тоже никогда не было денег. А однако после его смерти остались сундуки, полные золота и серебра.
– Об этом вам лучше было бы не вспоминать, – сказала Джоанна, морща нос. – Что это за Мария Боссом, для которой вы купили дом в Лондоне?
Рыцарь круто повернулся к ней. Сидя здесь, в Эссексе, эта маленькая ханжа все-таки узнавала то, что делается в Лондоне!
Он, прищурясь, осмотрел ее с головы до ног:
– У вас еще, конечно, осталось золото, и серебро, и камни. Вы постоянно якшаетесь с купцами и возите им шерсть. Зачем вы пытаетесь меня уверить, что в замке нет денег? Мне противно слушать вашу ложь, хотя я все это должен был предвидеть, беря себе в жены племянницу скряги Гью Друрикома!
– Боже мой, – сказала Джоанна, – разве я когда-нибудь проявляла по отношению к вам скупость?
– Да! – И рыцарь ударил кулаком по столу. – И мне это надоело! Дайте мне все, что вы за Бэкстона получили, или я немедленно отправляюсь за ним в Гревзенд!
– Вы королевский рыцарь, сэр Саймон Бёрли. Вы не станете унижать свою жену перед купцами и ремесленниками!
Как иначе могла помочь Джоанна бедному Тому Бэкстону!
Саймон Бёрли, бледный от бешенства, подошел к ней вплотную:
– Дайте немедля деньги!.. Хорошо, тогда поклянитесь, что в замке больше нет ни фартинга!
Джоанна подняла было руку, но снова опустила ее. Она вспомнила о золоте, которое Аллан возил в Норземтон.
– Ага! Вот как?.. – крикнул сэр Саймон, опрокидывая скамью. – Если тебя в монастыре научили так хорошо лгать, так имей же смелость призывать бога себе в свидетели!
«Аллан ни за что не отдаст этих денег, – думала Джоанна. – Он их бережет для другого. Видно, много пришлось старику передумать, перед тем как прийти к такому решению».
«Ваших денег у меня осталось десять монеток, и вот я добавляю свои два золотых, – сказал Аллан. – Этими деньгами вам придется заплатить архиепископу, чтобы он похлопотал о разводе…»
– Я никогда не требовала от вас никаких клятв, – произнесла Джоанна спокойно, только руки ее дрожали. – И вы тоже не должны заставлять меня клясться.
– Мне все это надоело! – вдруг заревел сэр Саймон, бросая на пол кружку и блюдо.
Хорошо, что его гостья видела уже седьмой сон, иначе она перепугалась бы до смерти.
– Мне все это надоело! – Саймон Бёрли перевернул ногой стол. – И ваша мужицкая скупость, и ваша мужицкая хитрость. Не хватало еще, чтобы вы требовали от меня каких-нибудь клятв! Довольно с вас и одной!
Джоанна вдруг ясно увидела монастырскую келью, рыцаря и мертвую желтую птичку. Она закрыла глаза. Если бы не этот человек, она уже четыре года была бы монахиней.
– Сэр Саймон, – начала она волнуясь, – что бы вы ни говорили сейчас, я всегда буду помнить ту ночь и все, что вы сделали для меня!
Рыцаря трясло как в лихорадке.
– Вы правы, я слишком много сделал для вас. Я покинул ради вас самую нежную и самую красивую девушку; лучше ее не найдешь во всех восточных графствах… Но нет, не ради тебя, лицемерная скряга, а ради твоих денег! Ради твоего богатого наследства, которое все равно разлетелось ко всем чертям!
Джоанна смотрела на него, не опуская глаз. В ухе у него уже не болтается сережка с синим камнем. А с мизинца исчезло уже даже то последнее колечко. Золото, серебро и камни точно тают в руках этого человека. И все-таки она чувствовала к нему благодарность и жалость.
– Вам не удастся очернить себя в моих глазах, – сказала она мягко. – О моем богатом наследстве вам стало известно только в самый разгар нашей свадьбы.
– А ну-ка, посчитайте, когда умер мастер Тристан и когда вскрыто было завещание… Ну, раз! Вы даете мне деньги?
Джоанна молчала.
– Два! Даете?.. Три! Даете?.. Лионель, – крикнул он, открывая дверь в сени, – немедленно седлай лошадей, мы едем в Гревзенд!
– Подождите, – сказала Джоанна поднимаясь. – Сначала повторите мне еще раз о завещании.
Сэр Саймон остановился в дверях:
– Завещание было вскрыто двадцать девятого сентября в Уовервилле. Тогда же я узнал, что вы стали богатой наследницей. Мы выпили бочонок вина в ту ночь – я, стряпчий, отец Роланд и ваш дядюшка. Сэра Гью с горя тогда же хватил удар. Из Уовервилля я приехал в монастырь. Свадьба наша была отпразднована второго октября, если вы помните.
Джоанна что-то пробормотала.
Она опустилась на скамью. Руки свисали по бокам, как плети.
«А все-таки она очень красива, – решил сэр Саймон. – Куда этой цесарочке до нее! Пусть та наденет двадцать модных платьев, но ей не сравняться с этой маленькой кентской леди!»
– Подойдите! – сказала Джоанна хрипло.
– Что? – переспросил он и, пройдя через весь холл, остановился у ее скамьи. Он смеялся от радости, что довел ее до такого состояния.
И тогда Джоанна, размахнувшись, ударила его изо всех сил кулаком по лицу.
Уезжая с господином, паж Лионель не позаботился о том, чтобы оставить немного овса для лошади приезжей дамы. Лошадка стояла в конюшне и жалобно ржала. Старый Аллан, объевшись вчера мяса, заболел. Он лежал в кладовой, корчась от боли. Джоанна уже два раза сегодня нагревала кирпичи и прикладывала ему к животу.
Мэтью отправился снова за кузнецами, так как мост опустили, но опять поднять его было уже невозможно.
Джоанна отворила дверь в конюшню. Лошадка уткнулась ей в ладонь мохнатой мордой.
– Сейчас, сейчас, – сказала Джоанна. – Мне придется тебя попасти немного.
Она вывела лошадку из замка и привязала в кустах. Сама она села в траву у дороги и заплакала.
Гостья ее еще спала. Как только она уедет, Джоанна немедленно отправится в Фоббинг к Джеку.
Аллан прав: Саймон Бёрли – это жадный и наглый волк. Но уж она-то зато совсем не овечка!
Ей было жаль этих четырех лет, ушедших на уплату долгов ее бывшего мужа. Бывшего, потому что со вчерашнего дня она не считала себя его женой.
Из-за кустов Джоанна видела, как быстро пробежал мимо нее Мэтью, но ей не хотелось его окликать.
Потом к ней подошел нищий Тум. В хорошие времена он кормился на кухне замка Тиз.
– Тум, – сказала Джоанна печально, – ты, видно, почуял запах баранины? Но ее съели вчера всю до крошки…
– О нет, леди, – ответил старик, – я совсем за другим делом иду в замок.
Джоанна удивленно посмотрела на него. Тум был не такой, как всегда. Свою выгоревшую войлочную шляпу он сегодня даже украсил венком из ромашек.
– Если вы подниметесь на башню Тиз, миледи, – сказал он, – вы увидите много любопытного.
Джоанна вскочила на ноги. Ведя в поводу лошадку, она пошла вслед за стариком.
На середине моста Тум вдруг обернулся и упал ей в ноги. Он сделал это так неосторожно, что она чуть было не свалилась в воду.
– Леди! – бормотал он, целуя ее ноги и платье. – Леди, может быть, все это будет вам не по нраву, но, леди, леди, вы слишком добры и великодушны, чтобы рассердиться на меня за мою радость!
Не отвечая, Джоанна шла вперед. Тума трудно было понимать, бедняга иной раз заговаривался.
У ворот ее дожидался взволнованный Мэтью.
– Леди Джоанна, – крикнул он, – кузнецов нет! Но нужно во что бы то ни стало сейчас же поднять мост. Надо забить наглухо ворота! Во всем графстве взбунтовались мужики!
Джоанна устало пожала плечами. Она знала уже обо всем этом от гостьи.
– Их усмирят, – сказала она. – Шериф уже отправился в Лондон.
– Шериф уже отправился на тот свет, миледи! – крикнул Мэтью.
Джоанна посмотрела на Тума. Тот смеялся во весь свой беззубый рот. По его темному лицу быстро бежали слезы.
– Они идут из Кэррингэма, из Сэмфорда, из Фоббинга…
– Из Фоббинга? – закричала Джоанна.
– Они не боятся ни клятв, ни угроз! Они разграбили дом финансового чиновника Джоана Юэла, а его самого подняли на копья.
– Да-да, – бормотал Тум, – это верно! Христом-богом уверяю вас, это в точности так, как он говорит! Они идут, как туча или как буря, а навстречу им из каждой деревни выходят сотни в полном порядке, с оружием в руках.
– Господи! Где же они взяли оружие? – спросила Джоанна удивленно.
– Бог их вооружил, миледи! – закричал нищий, размахивая костылем. – Они идут пешие, с палками и с серпами и обращают в бегство закованных в железо рыцарей. Их ведет Томас Гаукер, Джон Фокс-Беспалый, Уот Тайлер, Джон Стэкпул и Джек Строу из Кента! Они сожгли дотла дом эссекского шерифа в Когесхолле, и палкой выбили у него из рук меч, и палкой же размозжили ему голову!
Тут раздался страшный вопль: это вышедшая на шум голосов гостья услышала конец фразы Тума и без чувств упала на каменные плиты.
– Я хочу вас попросить, миледи, подняться на башню, – сказал Тум. – Вы своими глазами убедитесь, что все это правда.
– Умой лицо даме водой и дай ей напиться, – приказала Джоанна Мэтью, а сама побежала к лестнице.
Она поднялась по крутым ступенькам, с трудом ступая дрожащими ногами. За ней, сильно стуча костылем, шел Тум. Теплый ветер ударил ей в грудь. Держась за стену, она ступила на шаткую черепицу. Ветер пузырем вздувал ей юбки и толкал книзу.

Тум, защищая глаза от солнца, поворачивался на все четыре стороны.
– Конец дворянам! – размахивая костылем, закричал он. – Миледи, цветочек мой! Посмотрите, вы видите: пришел конец дворянам!
– Почему – конец? – пробормотала она в недоумении. – Откуда, ты говоришь, конец, старик?
– Отсюда конец, – кричал он, ударяя костылем в крышу, – и оттуда конец! Отовсюду конец!
Он вертелся волчком на одной ноге, тыча пальцем в разные стороны.
И каждый раз, когда Джоанна взглядывала по направлению его пальца, она сжимала руки и смеялась.
С вышки замка Тиз видно было шесть дорог, и над каждой дорогой сейчас дымилась пыль, и по каждой дороге тучей двигались люди.
И тогда, не удерживая слез, Джоанна склонилась на грудь старого нищего Тума. Она обняла его за грязную морщинистую шею и долго плакала от радости:
– Всю жизнь ты будешь жить у меня в тепле и покое за то, что ты принес мне такую добрую весть!
Глава V
За несколько дней до того, как Саймон Бёрли повстречал на проезжей дороге госпожу Агнессу Гауэр, Джек дотащился наконец до Фоббинга.
Он очень натрудил больную ногу и перед тем, как войти в деревушку, долго отдыхал у околицы.
В Фоббинге Джек застал много перемен.
Напрасно Джоанну беспокоила мысль о второй дочке рыбака. Так и не дождавшись Джека, Мэри-Джен на праздник введения во храм вышла замуж за Джона Джонкинса, соседского голубоглазого парня.
Молодые сложили себе домик из плитняка, а верх присыпали землей и глиной.
Как только стаял снег, Мэри-Джен посадила у себя на крыше вербену, ночную красавицу и резеду. Госпожа Элен рассказала ей, что в городе почти в каждом доме и богатые и бедные женщины ухаживают за цветами. Мэри-Джен устроила свой садик на крыше, потому что внизу его обязательно объели бы козы.
В доме Типотов Джека встретили с распростертыми объятиями.
У матушки Эмми были свои соображения насчет парня, но уже было поздно их высказывать.
Старый Эндрью приветствовал его, как сына, а госпожа Элен и Мэри-Джен – те обе, ничего не говоря, попросту кинулись ему на шею. Бедному Джону Джонкинсу, для того чтобы поздороваться с Джеком, пришлось довольно долго дожидаться своей очереди.
– Ты хоть и шатаешься бог знает где, – сказал старый Типот весело, – но я внес за тебя хлебнику три грота, и сейчас старшина выдаст тебе свидетельство, какое надо. Довольно уже тебе, как волку, скитаться по лесам!
Женщины промыли и перевязали Джеку рану и накормили его чем бог послал, только надо сказать, что в этом году бог послал очень мало.
Наговорившись вдоволь с друзьями, Джек отправился со стариком на берег.
– Ты сам увидишь, что у нас творится, – сказал дядюшка Эндрью многозначительно.
Джек замедлил шаг, проходя мимо лодок. Каждое название много говорило его сердцу.
Вот здесь он плакал за утесом, а тут они встретились с Уотом Тайлером. Подле этой лодки они поменялись крестами.
– Где же большой баркас, дядюшка Типот? – спросил он с беспокойством, не видя «Авессалома».
– А сколько, по-твоему, мне пришлось заплатить хлебнику? – сказал старик с сердцем. – Четыре шиллинга за одну нашу семью да один за тебя! За пять шиллингов можно продать и дом и все рыбачье снаряжение, а не то что одну старую лодку!.. Джонкинс, видать, крепко любит нашу егозу, а вот женился на ней небось только после того, как я заплатил за нее три грота налогу! Пройдись-ка по берегу, малый, да загляни под навес: ты убедишься, как кругом пусто. Гребс отдал свой новый баркас с двумя запасными парусами. Хорошо, что хлебник все-таки свой человек и нам не пришлось вносить за бедняков, которые прибились сюда еще с прошлого лета! Вот у них так уж действительно нет ни кола ни двора!
Джек промолчал. По дороге сюда он обогнал сборщиков и солдат. Но незачем понапрасну раньше времени тревожить старика; может быть, сборщики направлялись не в Фоббинг.
– А вот в некоторых графствах наново стали переписывать народ для налога, – заметил он на всякий случай.
– Пускай переписывают хоть десять раз, – отвечал дядюшка Типот, – лишь бы мы знали, что заплатили все сполна. Да, пять шиллингов – это немало! Ты, вероятно, никогда и не видел разом таких денег.
Расставшись с лесовиками и Тайлером, Джек и не думал, что ему придется, и даже очень скоро, встретиться с ними снова.
Все произошло в среду, 29 мая.
Во вторник с утра в Фоббинг наехало столько народу, точно это был большой портовый город, а не жалкий рыбачий поселок. Прибыл сам комиссар, сэр Томас Бэмптон, а с ним четверо писцов, сотские и стражники.
Дело было в том, что в Фоббинге, как и во всем Эссексе, были неправильно составлены податные списки.
Наиболее зажиточным рыбакам Фоббинга во главе с хлебником Томасом было велено немедленно явиться в Брентвуд и дать отчет в своих ошибках.
Для исправления списков на месте сэр Томас оставил своего собственного счетчика, который с писцом и стражниками расположился у дома Типотов.
Тот по четыре человека вызывал к себе рыбаков, но они приходили со своими женами, детьми, а для удостоверения правильности своих показаний прихватывали с собой и соседей. Над поселком стоял шум и крик, как в большом городе в базарный день.
Джек, по правде говоря, очень боялся за себя. Если счетчик дознается, что он родом не из этих мест и даже не из этого графства, его немедленно забьют в колодки, как бродягу.
Однако оказалось, что счетчик придрался совсем к другому.
…Была обеденная пора. Элен Типот принесла горшок похлебки, но не успела она поставить его на стол, как все услышали громкий крик.
Эмми Типот тотчас же узнала голос своей младшей дочери и выскочила на улицу. Вслед за ней поспешили Джек, старый Эндрью и Элен, так и не выпускавшая котелка из рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34