Неужто Кандиларов мог предусмотреть ход следственного эксперимента с вертолетом? Если так, то это еще одно доказательство тому, что он ни на что уже не надеялся. Он рассчитывал только навести милицию на след бандитов – пусть даже после его смерти… Акция «Дача», кажется, прояснилась. И люди были там в интересующие нас дни, не хозяева, а какие-то смуглые граждане… Чинят водопровод, меняют обои – и это на зиму?
Бурский даже сел в постели и хлопнул себя рукой по лбу. Как же он не спросил Ивана про вертолет?.. Не мог же он не услышать, не заметить… Грубейшая ошибка расстроила Бурского окончательно. Он встал, вышел на маленький деревянный балкон. Веял свежий ветерок, почти полная луна серебрила верхушки деревьев. Хотелось еще постоять, полюбоваться сказочной картиной, напомнившей ему почему-то оперные декорации. Но становилось холодно – все-таки октябрь, горы, и он снова юркнул под одеяло.
Разумеется, главным направлением поиска станет теперь выяснение личности «смуглых братьев»… Начать проверку всех синих «москвичей» с буквами ABC – предприятие не просто трудное, но почти безнадежное. Хотя не исключено, что придется заняться адовой этой работой. Другой путь намного прямей и проще: встреча с Бангеевым. Кому вы, господин Бангеев, поручили ремонт водопровода? Кто переклеивал вам обои в конце сентября?.. Да, господин Бангеев, вероятно, призадумается, с чего бы это ему задают подобные вопросы… И верно: с чего? Оправдан ли такой тактический ход?
Сесть бы утром в машину, доехать в Софию за час с небольшим, доложить полковнику, обрисовать ему ситуацию… Пусть-ка начальство само решит и распорядится. Но в таком случае можно завалить задание: ведь каждый час важен, каждый час…
Другой вариант – проникнуть внутрь дачи. Взломать замок. Без санкции прокурора? Ну зайдут внутрь, ну увидят новые обои, воды попробуют из водопровода, убедятся, что его и впрямь чинили. Что еще можно там увидеть? Бангеев, конечно, заподозрит неладное. А если преступник – он сам? Если «смуглые братья» были подосланы для отвода глаз? Нет, нельзя. И незаконно, и опасно, и, вероятно, бессмысленно…
Заснул он в первом часу ночи. Спал неспокойно, с кошмарными видениями. То падал и падал вертолет с заглохшим двигателем, то возникало на фоне скалы обезображенное до неузнаваемости лицо.
17 октября, четверг
Утром, вымывшись до пояса ледяной родниковой водой, они плотно позавтракали в ресторане. На сей раз бай Янко потчевал их блюдом под названием «попара». Да и как ему было не расстараться! Столичные киношники разрекламируют теперь не только курорт, но и его, Янко, отель-ресторан. Кому не приятна популярность?
После завтрака Лилков отправился за Иваном: нельзя, дескать, уехать, не простившись с таким человеком. Тот не замедлил явиться, польщенный их вниманием.
Едва Бурский завел разговор о вертолетах, как стало ясно, что не ошиблись ни они, ни покойный Кандиларов.
– Ну и времечко наступает! – проговорил Иван. – За полмесяца в нашем глухом углу два вертолета явились. Раньше я годами их не видал – не удостаивали нас такой чести. И что интересно: пролетали они в одно и то же время. Наверно, подумал я вчера, новую вертолетную линию открыли. Была же когда-то такая – в Пампорово летали, но только зимой, и восточнее держались, над речкой… Вчера же посмотрел я на этого жука жужжащего… Постойте! Сдается мне, и вчера, и в прошлый раз один и тот же был вертолет. У него пятнышко такое оранжевое, слева, на хвосте! И пилот вроде бы похож – лицо видно было, он низко летел!..
«Да он же гений наблюдательности! – восхищенно подумал об Иване Бурский. – Надо же – пилота разглядел! Работай он у нас – цены бы ему не было…»
Полковник принял Бурского незамедлительно. Кажется, его тоже волновал результат эксперимента с вертолетом.
– Куда вы там запропастились, ребятки, почему вчера или утром сегодня не позвонили? Я уж начал беспокоиться, не случилось ли чего…
Майор объяснил, что из Старой Церкви звонить было неудобно; из Пловдива он тоже пытался связаться, да телефон полковника был занят, а они спешили вернуться в Софию.
После подробного доклада Бурский поделился своими сомнениями. Спросил, взламывать дачу сейчас или приехать вторично. Цветанов ценил искренность своих помощников. Любую работу, выполняемую формально, считал каторгой.
– Я понимаю твое состояние, Траян, – сказал полковник. – Не взломали замок, не ворвались как разбойники на дачу без санкции прокурора – все это абсолютно правильно. Но что может произойти на необитаемой даче за полдня, даже за день? Скажи, а сколько времени надо, чтобы туда добраться?
– Около двух с половиной часов.
– Пустяки. А сколько дней прошло с тех пор, как Кандиларов засек вертолет? Двадцать. И ты надеешься обнаружить какие-то следы? Полагаешь, что тот, кто их оставил (если оставил, а не замел своевременно, двумя неделями раньше), теперь, в нашу честь, непременно вернется на дачу. Зачем? Чтобы уничтожить эти следы? Кто пойдет на такой риск? А кроме того, откуда он узнает, что вы были там и проявили интерес к даче? Этот ваш местный – сторож Иван – предупрежден, что надо молчать?
– Киношники разве предупреждают?
– Та-а-ак… Допустим, версия с запиской принята. Версия с дачей тоже. Но зачем проникать внутрь дачи? Погоди, там ведь меняли обои, так?
– Кто его знает. Ивану говорили, что меняли.
– Прекрасно. Вот и убедились бы, заглянув в окна, меняли или нет.
– Да на окнах ставни! И закрываются они изнутри. К тому же дачу мы осматривали вместе со сторожем, как без него обойдешься… Но хоть теперь вы согласны, что надо осмотреть дачу изнутри? Одно дело, когда люди занимаются трубами, и совсем другое – когда трупами!
– Как думаешь, почему убили Кандиларова? Ради денег, которые он взял с собой на курорт? Ради сверхточных японских часов? Хоть он и был рядовым чиновником, но, кажется, имел немалые средства, если судить по его апартаментам.
– И я об этом думал, когда искал мотивы убийства. Однако даже сама формулировка – «Убийство с ограблением» – предполагает сначала убийство, а затем уже ограбление. Такова логика: убивают, чтобы ограбить. Здесь – иное. Время идет, Кандиларова где-то прячут, он исхитряется написать записку. Почему? Зачем? Потом его убивают. Да, его грабят – до или после убийства. Заодно, так сказать, чтобы добро не пропадало… А причина, как я понимаю, другая, не с целью ограбления.
– Вот слушал я тебя и думал. Владелец дачи – Бангеев…
– Цвятко Бангеев.
– Та-а-ак, фамилия достаточно характерная, редкая. Найти будет легко. Допустим, найдется. И что может выясниться после знакомства с ним?
– Прошлой ночью я ломал голову и над этим. Прорисовываются три возможности. Первая – он убийца или замешан в убийстве. Вторая – ничего общего не имеет с преступлением, и «братья» действительно клеили и ремонтировали. Третья – он их нанял для работы на даче, дал ключи, а они кроме обусловленного договором сварганили темное дельце. Совершили убийство. Для себя, так сказать, не ставя хозяина в известность.
– В любом случае будем выходить на след Цвятко Бангеева, – подытожил полковник. – Синий «москвич», «АВС» и все прочее. Любопытно, что он за птица.
– Товарищ полковник, – спросил напоследок Бурский, – а каково ваше решение относительно дачи?
– Вижу, не терпится тебе туда проникнуть, словно джинну обратно в бутылку. Послушай, это будет не раньше, чем мы получим разрешение прокурора. И самолично там не фантазируй. Договорились?
18 октября, пятница
Пока ехали в Пловдив, Бурский колебался, звать с собою Лилкова или действовать на сей раз официально. Полковник ничего не знал о приятеле Бурского. Стоило заикнуться на сей счет – пришлось бы выложить правду о его миссии «сценариста», а Цветанов ох как не любил самодеятельности. Вот и приходилось искать правильный ответ в одиночку. Именно в одиночку, потому что Шатев выяснял в Софии личность Бангеева, а Тодорчев да бай Минчо вряд ли помогли бы Бурскому «просчитать» тактику дальнейших действий.
Пока они толкались позавчера возле дачи, кинематографическую легенду еще как-то можно было оправдать. Но теперь пора, кажется, показать удостоверение. Другого пути нет. Какие уж тут киношники, если предстоят и обыски, и изымания вещественных доказательств в присутствии понятых, и допросы.
Прокурор – молоденький паренек – доводы Бурского выслушал с нескрываемым интересом и без проволочек дал санкцию на обыск. Что ж, нет худа без добра: можно было официально предупредить Ивана, чтобы молчал о том, что происходит на даче. Вот только не сообщил бы сторож Бангееву, что им интересуется следователь… Чудесному превращению Бурского из режиссера в следователя Иван, кажется, не удивился, только в конце разговора, намекая на позавчерашнюю встречу, обронил хитрую фразу насчет каких-то спортивного вида мужчин, которые иногда чуть-чуть подергивают плечом. Он явно давал понять, что заметил пистолет, который Бурский носил под мышкой, и Траян еще раз восхитился дьявольской наблюдательностью сторожа.
Эксперт бай Минчо и его помощник Марин были, по выражению Минчо, местными «многоцелевыми следопытами». На досуге они забавлялись открыванием самых разных замков и (правда, не всегда успешно) вскрытием сейфов.
В два счета разделавшись с висячим замком, они принялись за хитрый английский – древний, наверное, довоенный, много раз подвергавшийся насилию. Марин огорчился, что не мог открыть его по методу Остапа Бендера, поскольку недавно неосмотрительно срезал ноготь на мизинце. Легкость, с какой «следопыты» проникли в дом, наводила на мысль, что подобным же манером туда мог проникнуть кто угодно, что один из «смуглых братьев» мог показать Ивану любые ключи, не обязательно доверенные ему Бангеевым.
Когда Марин открыл дверь, Бурский попросил всех остаться на террасе. Осторожно ступив за порог, он осветил фонарем просторный холл.
– Первыми за мной входят бай Минчо и Марин, – сказал он. – На полу следы – явно от последних посетителей. Просьба не затоптать. Откройте ставни и проведите сюда понятых. Тодорчев будет вести протокол, я диктую. Гошо, ты останься здесь, – приказал он шоферу. – Наблюдай, чтобы посторонние не вертелись поблизости.
Так начался тяжелый, продолжительный обыск. После того, как в холле «обработали» пол, осмотрели стены, отметив отсутствие каких-либо обоев. Их и не могло быть, ни новых, ни старых, поскольку дача была сложена из толстых цельных бревен – торговец лесом не жалел материала.
– Иван! – Бурский обернулся к сторожу, который вместе с женой согласился быть понятым, – а тот «смуглый» – что он тебе говорил? Что их прислал Бангеев?
– Водопровод починить, обои переклеить… – Иван беспомощно огляделся, и вдруг его взорвало: – Ах, сукины дети! Знал же я, что стены здесь бревенчатые, и надо же – клюнул на удочку!
«С этой своей сверхнаблюдательностью – и клюнул? – подумал Бурский. – Шалишь, брат… Но с другой стороны, он ведь мог и промолчать, что бывал в этом доме, никто его за язык не тянул…»
Обычно дачи обставляются старой, ставшей ненужной в городе мебелью. Здесь же обстановка напоминала городские хоромы Кандиларова: все новое, дорогое, купленное на сертификаты или привезенное из-за границы. Однако богатая изящная мебель и весь интерьер говорили о тонком вкусе – последнее у Кандиларова отсутствовало начисто. Бурский диктовал, отмечал все детали окружающей обстановки. В сущности, дача была не так уж и велика, особенно если сравнить ее с загородными домами, возведенными расплодившимися в последнее время состоятельными нашими согражданами. Высокий первый этаж занимали холл и кухня, на втором этаже были две спальни с ванной и туалетом и крохотный коридор. Пространство между крышей и потолком использовалось, кажется, как чулан.
Всего интересней оказался подвал, разделенный на несколько помещений: погреб для напитков, холодильник для провизии, кладовая со множеством шкафов и полочек. И тут же каморка с железной застланной кроватью, печкой, столом, двумя стульями. Туалет и умывальник были и здесь. Странно, при всем великолепии двух этажей только это помещение выглядело обитаемым. На полу валялись окурки, раздавленные подошвой. На столе – посуда с остатками пищи, грязные тарелки, вилка и нож. Кто здесь жил? Ясно было, что не владелец дачи. Может, кто-нибудь из «смуглых братьев»?.. А не тут ли держали под арестом Кандиларова?
– Давайте-ка обследуем комнату повнимательней, – распорядился Бурский. – Бай Минчо, все следы до единого, подробное описание обстановки, сортировка окурков… И вообще отмечайте все, что может представить хоть какой-то интерес.
Оба эксперта молча принялись за работу. Бурский отвел в сторону Ивана.
– Кто так обставил дачу? – спросил он. – Бангеев?
– Да нет, это господин Ликоманов, сразу после покупки. Четыре, а то и пять годочков тому назад. Шоссе тогда было заасфальтировано только до лесничества, сюда еле дополз крытый грузовик. Грома-а-дный. Ну и потрудились мы тогда, таская ящики да шкафы. Я тоже помогал, а как же. А всю старую мебель – верите, всю! – господин Ликоманов мне подарил. Хоть и старая, она сто лет еще простоит. Деньги за нее взять наотрез отказался. Наоборот, мне заплатил за погрузку-разгрузку. Ну, конечно, и за обещание приглядывать за дачей. Помню, сам господин Ликоманов в белом «мерседесе» прикатил, а с ним четверо грузчиков, здоровенные парни, он их почему-то докерами называл. – Тут Иван вытаращил глаза и, помолчав, воскликнул: – Погоди-погоди!..
– Ты чего, Иван? – недоуменно спросил Бурский.
– Ну и ну!.. Да один-то из этих, из докеров, и был тот самый…
– Смуглый? Тот, который ключи тебе показывал в конце сентября?
– Близко я не подходил, но похож! Я, конечно, не совсем уверен…
– Кто еще с ними был?
– Да шофер грузовика, тоже здоровенный, просто-таки бык племенной. Сразу всю мебель расставили, только цветной телевизор господин Ликоманов после привез, уже летом. Сам привез, а я ему помогал – и внести, и настроить.
– Как тут изображение? Все-таки горы.
– Нормально. Давно уж стоит ретранслятор на пике Ботева… Да, так о чем я?.. Оказывается, незадолго до этого господин Ликоманов во Францию ездил, привез оттуда новый телевизор с дистанционным управлением. А старый – сюда. Я помог антенну смонтировать, – разбираюсь малость в этих делишках.
Бурский внимательно слушал. Делать записи не было нужды, память работала, как магнитофонная лента, не мешая рассуждать. Каковы были взаимоотношения Ивана с Бангеевым и особенно с Ликомановым? Сегодня он готов нам помочь. Но, по всей видимости, служит все-таки своим благодетелям. А от милиции чего ждать, кроме неприятностей? И любезность, и услужливость Ивана могут оказаться лишь ширмой. Пятнышко на хвосте вертолета… «А Вот Софийская»… Еле заметное подергиванье плечом…
Поражало, сколько ценностей хранил владелец никем не охраняемой, небрежно запертой дачи. Допустим, за мебель можно не опасаться: она тяжелая, выносить ее неудобно. Но сервизы, ковры, телевизор, дорогая видеоаппаратура, сотни видеокассет, антикварные безделушки – неужто Иван действительно не уполномочен охранять эти богатства? У Ликоманова он деньги за присмотр дачи вроде бы получал. Почему же Бангеев отказался от услуг сторожа? Загадка… Или есть у Ивана ключи, и он это скрывает. С какой целью?.. Любой миллионер позаботился бы об охране такого гнездышка. Значит, и Ликоманов, и Бангеев – миллионеры, для которых потеря нескольких десятков тысяч левов пустяк, как говорится, ниже уровня шумов в электронной системе… Да, крутое разворачивалось дельце.
Осмотр закончился под вечер. С одной стороны, много чего выяснили, с другой – не обнаружили ничего конкретного. Следов было с избытком, ходили здесь и в обуви, и без нее, в носках. Отпечатки пальцев пришлось разбивать на пять групп: первые три были свежие, остальные – давние. Было, было что записывать стажеру Тодорчеву, наверняка запомнит этот день.
Пока эксперты укладывали свои приборы, Бурский снова напомнил Ивану, сколь важно хранить молчание по поводу и первого посещения дачи, и второго, с открыванием замков и обыском. Затем объяснил, что против Бангеева нет никаких подозрений и если он что прослышит, то только напрасно встревожится. Иван пообещал, что они с женой будут хранить гробовое молчание, предложил поклясться самой страшной клятвой. И все же Бурский думал, что мужик он – себе на уме и доверять ему не стоит.
Пока эксперты закрывали дверь, выходящую на террасу, Бурский сел под сосной на чистый свежий пенек. В полнеба полыхал огненно-красный закат, солнце вот-вот должно было скрыться за верхушками деревьев. Тихо. Тепло. Октябрь… Все ли они сегодня сделали, думал Бурский. Не упустили ли чего? Комнатенка в подвале, конечно, многое расскажет следствию, лаборатории прибавится работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Бурский даже сел в постели и хлопнул себя рукой по лбу. Как же он не спросил Ивана про вертолет?.. Не мог же он не услышать, не заметить… Грубейшая ошибка расстроила Бурского окончательно. Он встал, вышел на маленький деревянный балкон. Веял свежий ветерок, почти полная луна серебрила верхушки деревьев. Хотелось еще постоять, полюбоваться сказочной картиной, напомнившей ему почему-то оперные декорации. Но становилось холодно – все-таки октябрь, горы, и он снова юркнул под одеяло.
Разумеется, главным направлением поиска станет теперь выяснение личности «смуглых братьев»… Начать проверку всех синих «москвичей» с буквами ABC – предприятие не просто трудное, но почти безнадежное. Хотя не исключено, что придется заняться адовой этой работой. Другой путь намного прямей и проще: встреча с Бангеевым. Кому вы, господин Бангеев, поручили ремонт водопровода? Кто переклеивал вам обои в конце сентября?.. Да, господин Бангеев, вероятно, призадумается, с чего бы это ему задают подобные вопросы… И верно: с чего? Оправдан ли такой тактический ход?
Сесть бы утром в машину, доехать в Софию за час с небольшим, доложить полковнику, обрисовать ему ситуацию… Пусть-ка начальство само решит и распорядится. Но в таком случае можно завалить задание: ведь каждый час важен, каждый час…
Другой вариант – проникнуть внутрь дачи. Взломать замок. Без санкции прокурора? Ну зайдут внутрь, ну увидят новые обои, воды попробуют из водопровода, убедятся, что его и впрямь чинили. Что еще можно там увидеть? Бангеев, конечно, заподозрит неладное. А если преступник – он сам? Если «смуглые братья» были подосланы для отвода глаз? Нет, нельзя. И незаконно, и опасно, и, вероятно, бессмысленно…
Заснул он в первом часу ночи. Спал неспокойно, с кошмарными видениями. То падал и падал вертолет с заглохшим двигателем, то возникало на фоне скалы обезображенное до неузнаваемости лицо.
17 октября, четверг
Утром, вымывшись до пояса ледяной родниковой водой, они плотно позавтракали в ресторане. На сей раз бай Янко потчевал их блюдом под названием «попара». Да и как ему было не расстараться! Столичные киношники разрекламируют теперь не только курорт, но и его, Янко, отель-ресторан. Кому не приятна популярность?
После завтрака Лилков отправился за Иваном: нельзя, дескать, уехать, не простившись с таким человеком. Тот не замедлил явиться, польщенный их вниманием.
Едва Бурский завел разговор о вертолетах, как стало ясно, что не ошиблись ни они, ни покойный Кандиларов.
– Ну и времечко наступает! – проговорил Иван. – За полмесяца в нашем глухом углу два вертолета явились. Раньше я годами их не видал – не удостаивали нас такой чести. И что интересно: пролетали они в одно и то же время. Наверно, подумал я вчера, новую вертолетную линию открыли. Была же когда-то такая – в Пампорово летали, но только зимой, и восточнее держались, над речкой… Вчера же посмотрел я на этого жука жужжащего… Постойте! Сдается мне, и вчера, и в прошлый раз один и тот же был вертолет. У него пятнышко такое оранжевое, слева, на хвосте! И пилот вроде бы похож – лицо видно было, он низко летел!..
«Да он же гений наблюдательности! – восхищенно подумал об Иване Бурский. – Надо же – пилота разглядел! Работай он у нас – цены бы ему не было…»
Полковник принял Бурского незамедлительно. Кажется, его тоже волновал результат эксперимента с вертолетом.
– Куда вы там запропастились, ребятки, почему вчера или утром сегодня не позвонили? Я уж начал беспокоиться, не случилось ли чего…
Майор объяснил, что из Старой Церкви звонить было неудобно; из Пловдива он тоже пытался связаться, да телефон полковника был занят, а они спешили вернуться в Софию.
После подробного доклада Бурский поделился своими сомнениями. Спросил, взламывать дачу сейчас или приехать вторично. Цветанов ценил искренность своих помощников. Любую работу, выполняемую формально, считал каторгой.
– Я понимаю твое состояние, Траян, – сказал полковник. – Не взломали замок, не ворвались как разбойники на дачу без санкции прокурора – все это абсолютно правильно. Но что может произойти на необитаемой даче за полдня, даже за день? Скажи, а сколько времени надо, чтобы туда добраться?
– Около двух с половиной часов.
– Пустяки. А сколько дней прошло с тех пор, как Кандиларов засек вертолет? Двадцать. И ты надеешься обнаружить какие-то следы? Полагаешь, что тот, кто их оставил (если оставил, а не замел своевременно, двумя неделями раньше), теперь, в нашу честь, непременно вернется на дачу. Зачем? Чтобы уничтожить эти следы? Кто пойдет на такой риск? А кроме того, откуда он узнает, что вы были там и проявили интерес к даче? Этот ваш местный – сторож Иван – предупрежден, что надо молчать?
– Киношники разве предупреждают?
– Та-а-ак… Допустим, версия с запиской принята. Версия с дачей тоже. Но зачем проникать внутрь дачи? Погоди, там ведь меняли обои, так?
– Кто его знает. Ивану говорили, что меняли.
– Прекрасно. Вот и убедились бы, заглянув в окна, меняли или нет.
– Да на окнах ставни! И закрываются они изнутри. К тому же дачу мы осматривали вместе со сторожем, как без него обойдешься… Но хоть теперь вы согласны, что надо осмотреть дачу изнутри? Одно дело, когда люди занимаются трубами, и совсем другое – когда трупами!
– Как думаешь, почему убили Кандиларова? Ради денег, которые он взял с собой на курорт? Ради сверхточных японских часов? Хоть он и был рядовым чиновником, но, кажется, имел немалые средства, если судить по его апартаментам.
– И я об этом думал, когда искал мотивы убийства. Однако даже сама формулировка – «Убийство с ограблением» – предполагает сначала убийство, а затем уже ограбление. Такова логика: убивают, чтобы ограбить. Здесь – иное. Время идет, Кандиларова где-то прячут, он исхитряется написать записку. Почему? Зачем? Потом его убивают. Да, его грабят – до или после убийства. Заодно, так сказать, чтобы добро не пропадало… А причина, как я понимаю, другая, не с целью ограбления.
– Вот слушал я тебя и думал. Владелец дачи – Бангеев…
– Цвятко Бангеев.
– Та-а-ак, фамилия достаточно характерная, редкая. Найти будет легко. Допустим, найдется. И что может выясниться после знакомства с ним?
– Прошлой ночью я ломал голову и над этим. Прорисовываются три возможности. Первая – он убийца или замешан в убийстве. Вторая – ничего общего не имеет с преступлением, и «братья» действительно клеили и ремонтировали. Третья – он их нанял для работы на даче, дал ключи, а они кроме обусловленного договором сварганили темное дельце. Совершили убийство. Для себя, так сказать, не ставя хозяина в известность.
– В любом случае будем выходить на след Цвятко Бангеева, – подытожил полковник. – Синий «москвич», «АВС» и все прочее. Любопытно, что он за птица.
– Товарищ полковник, – спросил напоследок Бурский, – а каково ваше решение относительно дачи?
– Вижу, не терпится тебе туда проникнуть, словно джинну обратно в бутылку. Послушай, это будет не раньше, чем мы получим разрешение прокурора. И самолично там не фантазируй. Договорились?
18 октября, пятница
Пока ехали в Пловдив, Бурский колебался, звать с собою Лилкова или действовать на сей раз официально. Полковник ничего не знал о приятеле Бурского. Стоило заикнуться на сей счет – пришлось бы выложить правду о его миссии «сценариста», а Цветанов ох как не любил самодеятельности. Вот и приходилось искать правильный ответ в одиночку. Именно в одиночку, потому что Шатев выяснял в Софии личность Бангеева, а Тодорчев да бай Минчо вряд ли помогли бы Бурскому «просчитать» тактику дальнейших действий.
Пока они толкались позавчера возле дачи, кинематографическую легенду еще как-то можно было оправдать. Но теперь пора, кажется, показать удостоверение. Другого пути нет. Какие уж тут киношники, если предстоят и обыски, и изымания вещественных доказательств в присутствии понятых, и допросы.
Прокурор – молоденький паренек – доводы Бурского выслушал с нескрываемым интересом и без проволочек дал санкцию на обыск. Что ж, нет худа без добра: можно было официально предупредить Ивана, чтобы молчал о том, что происходит на даче. Вот только не сообщил бы сторож Бангееву, что им интересуется следователь… Чудесному превращению Бурского из режиссера в следователя Иван, кажется, не удивился, только в конце разговора, намекая на позавчерашнюю встречу, обронил хитрую фразу насчет каких-то спортивного вида мужчин, которые иногда чуть-чуть подергивают плечом. Он явно давал понять, что заметил пистолет, который Бурский носил под мышкой, и Траян еще раз восхитился дьявольской наблюдательностью сторожа.
Эксперт бай Минчо и его помощник Марин были, по выражению Минчо, местными «многоцелевыми следопытами». На досуге они забавлялись открыванием самых разных замков и (правда, не всегда успешно) вскрытием сейфов.
В два счета разделавшись с висячим замком, они принялись за хитрый английский – древний, наверное, довоенный, много раз подвергавшийся насилию. Марин огорчился, что не мог открыть его по методу Остапа Бендера, поскольку недавно неосмотрительно срезал ноготь на мизинце. Легкость, с какой «следопыты» проникли в дом, наводила на мысль, что подобным же манером туда мог проникнуть кто угодно, что один из «смуглых братьев» мог показать Ивану любые ключи, не обязательно доверенные ему Бангеевым.
Когда Марин открыл дверь, Бурский попросил всех остаться на террасе. Осторожно ступив за порог, он осветил фонарем просторный холл.
– Первыми за мной входят бай Минчо и Марин, – сказал он. – На полу следы – явно от последних посетителей. Просьба не затоптать. Откройте ставни и проведите сюда понятых. Тодорчев будет вести протокол, я диктую. Гошо, ты останься здесь, – приказал он шоферу. – Наблюдай, чтобы посторонние не вертелись поблизости.
Так начался тяжелый, продолжительный обыск. После того, как в холле «обработали» пол, осмотрели стены, отметив отсутствие каких-либо обоев. Их и не могло быть, ни новых, ни старых, поскольку дача была сложена из толстых цельных бревен – торговец лесом не жалел материала.
– Иван! – Бурский обернулся к сторожу, который вместе с женой согласился быть понятым, – а тот «смуглый» – что он тебе говорил? Что их прислал Бангеев?
– Водопровод починить, обои переклеить… – Иван беспомощно огляделся, и вдруг его взорвало: – Ах, сукины дети! Знал же я, что стены здесь бревенчатые, и надо же – клюнул на удочку!
«С этой своей сверхнаблюдательностью – и клюнул? – подумал Бурский. – Шалишь, брат… Но с другой стороны, он ведь мог и промолчать, что бывал в этом доме, никто его за язык не тянул…»
Обычно дачи обставляются старой, ставшей ненужной в городе мебелью. Здесь же обстановка напоминала городские хоромы Кандиларова: все новое, дорогое, купленное на сертификаты или привезенное из-за границы. Однако богатая изящная мебель и весь интерьер говорили о тонком вкусе – последнее у Кандиларова отсутствовало начисто. Бурский диктовал, отмечал все детали окружающей обстановки. В сущности, дача была не так уж и велика, особенно если сравнить ее с загородными домами, возведенными расплодившимися в последнее время состоятельными нашими согражданами. Высокий первый этаж занимали холл и кухня, на втором этаже были две спальни с ванной и туалетом и крохотный коридор. Пространство между крышей и потолком использовалось, кажется, как чулан.
Всего интересней оказался подвал, разделенный на несколько помещений: погреб для напитков, холодильник для провизии, кладовая со множеством шкафов и полочек. И тут же каморка с железной застланной кроватью, печкой, столом, двумя стульями. Туалет и умывальник были и здесь. Странно, при всем великолепии двух этажей только это помещение выглядело обитаемым. На полу валялись окурки, раздавленные подошвой. На столе – посуда с остатками пищи, грязные тарелки, вилка и нож. Кто здесь жил? Ясно было, что не владелец дачи. Может, кто-нибудь из «смуглых братьев»?.. А не тут ли держали под арестом Кандиларова?
– Давайте-ка обследуем комнату повнимательней, – распорядился Бурский. – Бай Минчо, все следы до единого, подробное описание обстановки, сортировка окурков… И вообще отмечайте все, что может представить хоть какой-то интерес.
Оба эксперта молча принялись за работу. Бурский отвел в сторону Ивана.
– Кто так обставил дачу? – спросил он. – Бангеев?
– Да нет, это господин Ликоманов, сразу после покупки. Четыре, а то и пять годочков тому назад. Шоссе тогда было заасфальтировано только до лесничества, сюда еле дополз крытый грузовик. Грома-а-дный. Ну и потрудились мы тогда, таская ящики да шкафы. Я тоже помогал, а как же. А всю старую мебель – верите, всю! – господин Ликоманов мне подарил. Хоть и старая, она сто лет еще простоит. Деньги за нее взять наотрез отказался. Наоборот, мне заплатил за погрузку-разгрузку. Ну, конечно, и за обещание приглядывать за дачей. Помню, сам господин Ликоманов в белом «мерседесе» прикатил, а с ним четверо грузчиков, здоровенные парни, он их почему-то докерами называл. – Тут Иван вытаращил глаза и, помолчав, воскликнул: – Погоди-погоди!..
– Ты чего, Иван? – недоуменно спросил Бурский.
– Ну и ну!.. Да один-то из этих, из докеров, и был тот самый…
– Смуглый? Тот, который ключи тебе показывал в конце сентября?
– Близко я не подходил, но похож! Я, конечно, не совсем уверен…
– Кто еще с ними был?
– Да шофер грузовика, тоже здоровенный, просто-таки бык племенной. Сразу всю мебель расставили, только цветной телевизор господин Ликоманов после привез, уже летом. Сам привез, а я ему помогал – и внести, и настроить.
– Как тут изображение? Все-таки горы.
– Нормально. Давно уж стоит ретранслятор на пике Ботева… Да, так о чем я?.. Оказывается, незадолго до этого господин Ликоманов во Францию ездил, привез оттуда новый телевизор с дистанционным управлением. А старый – сюда. Я помог антенну смонтировать, – разбираюсь малость в этих делишках.
Бурский внимательно слушал. Делать записи не было нужды, память работала, как магнитофонная лента, не мешая рассуждать. Каковы были взаимоотношения Ивана с Бангеевым и особенно с Ликомановым? Сегодня он готов нам помочь. Но, по всей видимости, служит все-таки своим благодетелям. А от милиции чего ждать, кроме неприятностей? И любезность, и услужливость Ивана могут оказаться лишь ширмой. Пятнышко на хвосте вертолета… «А Вот Софийская»… Еле заметное подергиванье плечом…
Поражало, сколько ценностей хранил владелец никем не охраняемой, небрежно запертой дачи. Допустим, за мебель можно не опасаться: она тяжелая, выносить ее неудобно. Но сервизы, ковры, телевизор, дорогая видеоаппаратура, сотни видеокассет, антикварные безделушки – неужто Иван действительно не уполномочен охранять эти богатства? У Ликоманова он деньги за присмотр дачи вроде бы получал. Почему же Бангеев отказался от услуг сторожа? Загадка… Или есть у Ивана ключи, и он это скрывает. С какой целью?.. Любой миллионер позаботился бы об охране такого гнездышка. Значит, и Ликоманов, и Бангеев – миллионеры, для которых потеря нескольких десятков тысяч левов пустяк, как говорится, ниже уровня шумов в электронной системе… Да, крутое разворачивалось дельце.
Осмотр закончился под вечер. С одной стороны, много чего выяснили, с другой – не обнаружили ничего конкретного. Следов было с избытком, ходили здесь и в обуви, и без нее, в носках. Отпечатки пальцев пришлось разбивать на пять групп: первые три были свежие, остальные – давние. Было, было что записывать стажеру Тодорчеву, наверняка запомнит этот день.
Пока эксперты укладывали свои приборы, Бурский снова напомнил Ивану, сколь важно хранить молчание по поводу и первого посещения дачи, и второго, с открыванием замков и обыском. Затем объяснил, что против Бангеева нет никаких подозрений и если он что прослышит, то только напрасно встревожится. Иван пообещал, что они с женой будут хранить гробовое молчание, предложил поклясться самой страшной клятвой. И все же Бурский думал, что мужик он – себе на уме и доверять ему не стоит.
Пока эксперты закрывали дверь, выходящую на террасу, Бурский сел под сосной на чистый свежий пенек. В полнеба полыхал огненно-красный закат, солнце вот-вот должно было скрыться за верхушками деревьев. Тихо. Тепло. Октябрь… Все ли они сегодня сделали, думал Бурский. Не упустили ли чего? Комнатенка в подвале, конечно, многое расскажет следствию, лаборатории прибавится работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17