Совершенно опешенная, я ничего не предпринимаю, а просто плюхаюсь в кресло и долго сижу, ничего не соображая от только что происшедшего. Потом я забираю сумку, дискеты и спускаюсь в вестибюль.
На дворе прекрасная погода и светит солнце. В моей же душе – кромешний мрак…
На другой же день я еду в издательство и объясняю ситуацию, почему не могу представить рукопись в указанный срок. Я не говорю, что у меня есть дискета – просто описываю ситуацию, в которой оказалась. Литературный редактор – пожилой, но очень подвижный мужчина, кажется, искренне сочувствуют мне и предлагают простой выход – плюнуть на этого член-кора и на злосчастную рукопись и… написать другую книгу. Эта идея кажется мне занятной.
Я ухожу, так и не сказав ему, что могу оставить в редакции всю книгу просто на дискете…
Дочитать Клементии не дали – звонила Лилька – мириться.
Глава 35
МАКСИМ, среда, 24 сентября
Максим думал, что приедет на кладбище раньше всех, но он ошибся – уже опускали гроб. Он побродил вокруг, посматривая по сторонам, а когда опять подошел, то уже укладывали венки. Анны между тем он пока не увидел – не было ее ни среди присутствующих на погребении, ни среди праздноглазеющих, которых на этом кладбище оказалось предостаточно. Но как только он хотел отойти в сторону, чтобы понаблюдать издалека, как увидел ее. Она его еще не видела, но вертела головой, явно выискивая кого-то в толпе. Стоящие рядом с Максимом женщины тоже почему-то заинтересовались Анной.
– Да ты посмотри, кто это тут присутствует? – Вполголоса произнесла дама, что была повыше ростом. Она приподняла подбородок, показывая направление, в котором следует смотреть той даме, что была рядом – пониже.
– Это фиолетовая брюнетка? Ну и что же в ней интересного? – С некоторой долей превосходства ответила также вполголоса вторая, краем глаза поглядывая на Максима.
– Не только то, что она в какой-то рыбацкой куртке, как будто собралась по грибы… – Нараспев произнесла все та же первая дама. И добавила, – ну и цвет, прямо как баклажан в парнике, вот уж не ожидала, что у нее вкус начисто пропадет.
– Да о ком ты? Об этой фиолетовой брюнетке? – Недоуменно и с каким-то раздражением, опять спросила вторая, все еще не спуская глаз с Максима.
– Да о Климовской. Это ж Анька Климовская – подруга варварина. Помнишь, она еще жила какое-то время у нее на Кропоткинской? Покойница ее прямо обожала. Правда, ругала ее по чем свет, за всякие там глупости с этим любовником, ты же знаешь позицию Варвары, касаемую мужиков. На работе о ней частенько говорила. Да ты что, не помнишь ту историю? Эта Анька когда-то сохла по одному доктору, буквально проходу ему не давала. – Все это дама произнесла на одном дыхании и с явным удовольствием. – Такой высокий блондин.
– А он?
– Ой, я не помню, кажется, то ли он женился на другой, то ли она вышла за другого. Точно не помню, но что-то интересное было – Варвара зря говорить бы не стала. А, вспомнила, уехала она. Кажется, в Германию, а может, еще куда. Точно, уехала она. Не замуж, а в прислуги нанялась. Да и какое это имеет значение, когда ясно – жизнь у нее не удалась, ты только посмотри, Наташка, как она одета, а этот цвет – удавиться можно.
– Да, это точно, удачливой она не выглядит. Она что, с Варварой училась?
– Нет, она приехала откуда-то из глубокой деревни.
– Вспомнила и я, Тамарочка. Она была у того доктора ассистенткой. Или секретаршей.
– Это одно и тоже – чай приносить, да постель стелить.
– Но Варвара того доктора называла стервецом. И Аньку эту очень жалела.
Обе женщины так увлеченно сплетничали, что позабыли, где находятся. Максим стоял почти рядом с ними и со стороны казалось, что это ему что-то рассказывают эти две дамы.
Когда он услышал фамилию, то посмотрел в ту сторону, куда показала женщина. Говорили они об Анне – это ее назвали баклажанной брюнеткой. Впрочем, Анне идет этот цвет, снисходительно подумал Максим, по крайней мере, не портит ее – у нее нежный цвет лица, а яркие волосы даже кстати. И тут он увидел, что та, которую так увлеченно обсуждали дамы, наконец, заметила его и даже вроде бы махнула ему рукой.
– Кажется, она нам машет? – Одновременно сказали обе дамы и удивленно переглянулись.
– Вам? А я думал мне. – Сказал Максим и улыбнулся.
– Как же, вам, мы же все-таки знакомы с ней, – женщина помедлила и добавила, – через покойницу Варвару.
– А Климовская – это по мужу или как? – Спросил Максим.
– Или как. – Поджав губы, ответила дама, которая пару минут назад с интересом посматривала на Максима. – Да она сроду замужем не была. Может она и выходила замуж, но уж точно не в Москве. Здесь она была холостячкой. Высокомерная такая – ни с кем не общалась кроме Варвары. А чем гордилась, ума не приложу? Потом, кажется, она в Литву уехала. В Ригу.
– Разве Рига в Литве? – Удивился Максим.
– Не знаю, Варвара говорила, что Климовская собирается переехать в Ригу.
– К тетке. – Добавила первая дама и отвернулась от Максима.
– Наташка, да ты посмотри, легок на помине, – почему-то шопотом сказала женщина, которую звали Тамара и дернула подругу, глазами указывая на мужчину, который с интересом поглядывал в их сторону.
Максим посмотрел в том направлении, куда показывала женщина: за раскидистым вязом стоял его недавний клиент: высокий блондин. А вот это уже наводит на размышление, подумал Максим. Это уже очень и очень интересно… Все так же одет – темный, наглухо застегнутый до подбородка, плащ, элегантная оправа дорогих очков со стеклами «хамелеон», прическа – волосок к волоску. В руках непременный атрибут занятого делами человека – мобильный телефон.
– Этот что ли, стервец? – Желая вызвать дам на дальнейший разговор, улыбнулся Максим. Но они разом замолчали и не проронили больше ни слова, отойдя от него на почтительное расстояние.
Пока Максим разговаривал с дамами и решал вопрос: подойти ли к Анне или выждать, толпа заметно поредела. Но тут он, к своей досаде, заметил, что Климовская – он наконец узнал фамилию Анны, – которая вроде бы сама двинулась к нему, как-то замешкалась и пошла не к нему, а по направлению к боковому выходу – вместе с двумя рослыми мужчинами. Максим подумал, что она хочет проводить родственников покойной Варвары, и хотел было уж идти вслед за ней, чтобы предложить ей свою машину. Однако его опять отвлек все тот же блондин – он быстрыми шагами нагнал двух дам, что стояли несколько минут назад рядом с Максимом, и взял их под руки, отчего они как-то даже вроде бы присели то ли от испуга, то ли от полной неожиданности.
Максим отвернулся, все еще пытаясь отыскать глазами Анну, но ее уже не было видно.
Он бросился к боковым воротам, через которые вошел сам, но и там ее не оказалось. Тогда он не стал возвращаться на главную аллею, а быстро пошел наискосок к центральному выходу, огибая оградки, кресты и надгробья. Когда он вышел за ворота, то увидел уже отъезжающие машины. Анны не было. В какую из машин – а их было четыре – она села, он не видел – их окна были затемнены. Тогда он бросился к своему джипу и какое-то время ехал за ними, но на перекрестке, при выезде на магистраль, машины, идущие впереди, разделились – две поехали направо, две – прямо. И когда вишневая «тойота», не показав сигнала поворота, неожиданно свернула уже с кольцевой, Максим последовал за черным «мерседесом» и вскоре потерял его из виду в тот момент, когда остановил свой джип у красного сигнала светофора, а «мерседес» успел проскочить на желтый. Покрутившись еще немного по городу и не обнаружив черного «мерседеса», Максим выругался и остановился, чтобы позвонить в собственное агентство.
Ему хотелось застать Клементию на работе, да заставить ее покопаться в картотеке и уточнить некоторые данные. Если, конечно, она заносит все то, о чем он ее просит в картотеку, в чем он был совсем не уверен.
Клементия долго не подходила к телефону и это ему не понравилось: да ходит ли эта помощница на работу? Но потом она подняла трубку и голос у нее был испуганный.
– Комиссар? Тут мне такого бандиты натворили! – Всхлипывала она. – Не знаю как и жива осталась – забрали зачем-то картотеку, разбросали папки, а несколько из них забрали с собой. – Тараторила Клементия, которая быстро оправилась от испуга и со скоростью спортивного диктора докладывала о случившемся. – Когда один из них увидел компьютер – я же все-все передвинула тут без вас и он теперь за шкафом, вернее, шкаф перед компьютером, – скороговоркой пояснила она.
– Короче. – Строго сказал Максим.
– Да, да, Теперь у меня вроде бы кабинетик есть. Был вернее, – опять всхлипнула Клементия.
– Так цел компьютер? – Не выдержав, заорал на нее Максим.
– Нет, один бандит разбил телевизор рукояткой пистолета, а другой раздавил ногой клавиатуру. Нет теперь ничего. – Опять заревела Клементия.
– А процессор?
– А что это такое?
– Ну ящик, в который ты суешь дискету. Он под ногами у тебя стоит, под столом? Он то цел?
– А что ему сделается, его ведь просто так не разобъешь. Он ведь железный. Там и стоит, я его еще дальше под стол засунула. И теперь я эту кнопочку, ну эту – включения, могу пальцем ноги включать-выключать. Вот и сегодня – бандиты на порог, а я руки на стол, как они попросили, а правой ногой, вернее, пальцем, на кнопочку.
– Ты что, босиком? – Так ведь ноги на каблуках за весь день устают. – Оживилась Клементия. Вот я без вас и сижу в носочках. Еще коврик такой пушистый под ноги подстелила.
– Молодец, Клементия. А теперь закрой контору и дуй домой. Завтра я привезу тебе новый телевизор и мы с тобой все восстановим. У тебя ведь есть дома вся информация на дискетах?
– Есть. Вы же мне приказали все-все сдублировать, вот я и стараюсь. Для вас, комиссар.
– Молодец. Я тебе присваиваю звание агента. Агент 008.
– А какое звание следующее? – Повеселела Клементия. – Детектив. Ты у меня будешь детективом, Клементия. А теперь отбой – конец связи, агент 008.
То, что рассказала ему Клементия о погроме, он ожидал всегда – работа у него такая, но то, что бандиты оказались не такими уж и крутыми – это его озадачило. Уж если кто-то хотел лишить его информации – а это похоже, – то почему прислал таких придурков, которые разбили монитор, но не тронули процессор – память? Может быть, это простое хулиганство и совсем не связанное с его делами? Скорее всего так оно и есть.
День выдался неудачным, часа через два решил, наконец, «комиссар Мэгре», до этого надеясь, что может быть, Анна позвонит ему сама.
Глава 36
КЛЕМЕНТИЯ, четверг, 25 сентября
С утра Клементия встала в хорошем настроении – вчерашнее служебное «повышение» придало ей бодрости. Вообще-то, она никогда долго не предавалась унынию, хотя бы потому, что так ее учила мама. Она всегда ей говорила: уныние есть смертный грех, а это значит, что ты недовольна собой – творением Божиим. А вот это было совершенной неправдой – Клементия была довольна творением рук Бога. Собой, то есть. Потом она помылась и с удовольствием позавтракала, а затем достала из стола дискеты и сунула в их сумочку. Это были как раз те дискеты, за которые ее вчера похвалил «комиссар», она даже посмотрела на свои плечи – нет ли на них погонов? Но погонов не было, да и то верно, зачем себя обнаруживать – она ведь тайный агент «комиссара». Еще раз кинув взгляд а зеркало, Клементия осталась собой вполне довольна – красива и умна. Так ей мама всегда говорила по утрам. И она отправилась в агентство.
В метро она попыталсь читать.
СРЕДА
Мы расстались с ним врагами из-за какой-то книжки.
Эта мысль присутствовала во мне. До вечера следующего дня. Я знаю, что не книжка виной нашей ссоре, но пока мне хотелось думать именно так. И через день я успокаиваюсь и решаю не воевать с ним из-за какой-то ерунды. Пусть берет ее себе и издает, где хочет и как хочет – меня это уже мало волнует. И пусть считает эту книжку моим последним подарком – я щедрая…. Кажется, я когда-то собиралась отдать ему свою печенку, пусть берет – я великодушная. А что касается моей печенки – вырастет новая. Ведь так было после всех моих неудач. У меня все отрастет – лучше прежнего. Вот только сердце всегда оставалось прежним – раненым, колотым и рваным – оно не заменялось. А жаль, говорю я себе, сердце время от времени надо бы менять – после безответной любви… Чтобы не помнить никого и ничего.
Через три месяца я увидела на прилавке книжного магазина ЕГО книжку. Она неплохо оформлена, но я вижу в ней массу недостатков – своих, разумеется. Очевидно, что он так и не прикоснулся к рукописи. Правда, в начале книги появился дополнительнывй лист – об авторе. О нем. Обо мне, конечно, ни слова. И мне совсем не грустно – мне смешно так, что я хочу поделиться с кем-нибудь. Я звоню подруге и сообщаю ей о книге. Она говорит предельно четко.
– То, что ты – дура, мне известно со студенческих времен. То, что ты – блаженная, тоже не новость. Но то, что ты по-прежнему непрактична, начинает меня раздражать и вынуждает принимать радикальные меры. И так как твоя болезнь зашла слишком далеко и давно неоперабельна, то, разумнее для тебя и полезнее для общества будет следующее – утопить тебя в ведре. Как котенка, у которого так и не прорезались глазки. И это патология. Медицина тут бессильна. Сама ты не способна утопиться в ведре и я могу тебе помочь. – И она начинает меня ругать. Как всегда.
Подруга всегда резка в той части, которая касается мужиков. Она ярая феминистка и уж плакать по поводу того, что кто-то ее не любит, не станет. Но я не обижаюсь на подругу – ей бы хирургом быть, а не переводчиком. А то, что я иногда ей кое-что рассказываю, она расценивает так, будто я дарю ей бриллиантовые серьги, которые мне достались от тети и очень нравятся подруге. Давай, давай, говорит она в таком случае, я все это отражу в своем слезливом романе. Я ведь напишу его когда-нибудь.
– Роман я и сама, может быть, напишу. – Уныло отвечаю ей, а ты купи эту книжку и позвони автору – не мне, конечно, – и спроси, почему это он в четвертой главе так перевоплотился, что выступает от имени женщины. – Настроение у меня заметно улучшается и я даже смеюсь.
– Кажется, что ты на пути к выздоровлению. – Говорит подруга. – Утопление в ведре отменяется. На время отменяется. – Добавляет она. – Беру тебя на поруки. Едем-ка с тобой в Турцию на неделю. Давай? Я денег кучу за перевод получила. Так собираемся? Не хочешь в Турцию, так давай хоть в дорогой ресторан сходим, посидим вечерок в хорошем месте, да среди нормальных людей. Идет?
– Идет. – Говорю я совсем не весело. Да и что за повод для веселья?
Клементия загрустила, а ведь зря она ему книжку подарила, я бы ни за что так не поступила…
Клементия весь день напрасно прождала «комиссара» с обещанным монитором. Да так и не дождавшись ни того, ни другого, уехала домой. Дискеты же она решила теперь хранить только в сейфе.
Глава 37
ВАДИМ, среда, 24 сентября
То, что он, наконец, увидел Анну, его даже как-то огорчило и он решил не ехать сразу же в свой – не совсем достроенный – загородный дом, а вернуться в Москву. Хотя, что он будет делать дома? Громадная квартира, которую он переделал из трех, занимала половину второго этажа старинного особняка почти в самом центре шумной и бестолковой столицы. Здесь же – в маленьком переулке – недалеко от знаменитой картинной галлереи, было провинциально тихо и безлюдно. «Надо же, как ты сумел устроиться», – сказала когда-то его молодая жена – красавица-блондинка, когда он привел ее в эту квартиру. Правда, тогда она состояла всего из трех комнат в коммунальной квартире. Зато потом он развернулся и скупил за бесценок у живших здесь старух все крыло… Квартиру он перепроектировал и сделал ее на двух уровнях, благо, что высокие потолки это вполне позволяли.
Он поднялся на балкончик, нависающий над холлом, там у него было что-то вроде небольшой библиотеки, и хотел посидеть за компьютером, но передумал, решив отложить дела, и спустился вниз, чтобы растопить камин. Прислуга приходила раз в три дня и он даже не встречался с ней, впрочем, таковы были условия, при приеме ее на работу – не мельтешить перед глазами хозяина. Он не любил чужих людей в доме, хотя порой ему было от этого тоскливо – не кого и ругануть.
Маленькая дочь – его неожиданное счастье – находилась сейчас с дальней родственницей в Англии. Вчера он срочно их отправил. Береженого бог бережет… Ее мать – его первая жена – погибла за рулем автомобиля, где-то в Тель-авиве. Он узнал об этом спустя год, когда случайно встретился с ее братом, приехавшим в Москву. Девочку никто из родственников не хотел брать, потому что все деньги на ее воспитание – до восемнадцати лет, которые Вадим выплатил своей бывшей жене, были ею же растрачены в первый год проживания в Израиле. Вот тогда Вадим неожиданно не только для всех, но и для себя самого, поехал за девочкой в Тель-авив. Ему пришлось уплатить изрядную сумму денег родственникам, которые вдруг воспылали любовью к девочке, оценив возможности родного отца и поняв, что с него можно доить деньги еще добрый десяток лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
На дворе прекрасная погода и светит солнце. В моей же душе – кромешний мрак…
На другой же день я еду в издательство и объясняю ситуацию, почему не могу представить рукопись в указанный срок. Я не говорю, что у меня есть дискета – просто описываю ситуацию, в которой оказалась. Литературный редактор – пожилой, но очень подвижный мужчина, кажется, искренне сочувствуют мне и предлагают простой выход – плюнуть на этого член-кора и на злосчастную рукопись и… написать другую книгу. Эта идея кажется мне занятной.
Я ухожу, так и не сказав ему, что могу оставить в редакции всю книгу просто на дискете…
Дочитать Клементии не дали – звонила Лилька – мириться.
Глава 35
МАКСИМ, среда, 24 сентября
Максим думал, что приедет на кладбище раньше всех, но он ошибся – уже опускали гроб. Он побродил вокруг, посматривая по сторонам, а когда опять подошел, то уже укладывали венки. Анны между тем он пока не увидел – не было ее ни среди присутствующих на погребении, ни среди праздноглазеющих, которых на этом кладбище оказалось предостаточно. Но как только он хотел отойти в сторону, чтобы понаблюдать издалека, как увидел ее. Она его еще не видела, но вертела головой, явно выискивая кого-то в толпе. Стоящие рядом с Максимом женщины тоже почему-то заинтересовались Анной.
– Да ты посмотри, кто это тут присутствует? – Вполголоса произнесла дама, что была повыше ростом. Она приподняла подбородок, показывая направление, в котором следует смотреть той даме, что была рядом – пониже.
– Это фиолетовая брюнетка? Ну и что же в ней интересного? – С некоторой долей превосходства ответила также вполголоса вторая, краем глаза поглядывая на Максима.
– Не только то, что она в какой-то рыбацкой куртке, как будто собралась по грибы… – Нараспев произнесла все та же первая дама. И добавила, – ну и цвет, прямо как баклажан в парнике, вот уж не ожидала, что у нее вкус начисто пропадет.
– Да о ком ты? Об этой фиолетовой брюнетке? – Недоуменно и с каким-то раздражением, опять спросила вторая, все еще не спуская глаз с Максима.
– Да о Климовской. Это ж Анька Климовская – подруга варварина. Помнишь, она еще жила какое-то время у нее на Кропоткинской? Покойница ее прямо обожала. Правда, ругала ее по чем свет, за всякие там глупости с этим любовником, ты же знаешь позицию Варвары, касаемую мужиков. На работе о ней частенько говорила. Да ты что, не помнишь ту историю? Эта Анька когда-то сохла по одному доктору, буквально проходу ему не давала. – Все это дама произнесла на одном дыхании и с явным удовольствием. – Такой высокий блондин.
– А он?
– Ой, я не помню, кажется, то ли он женился на другой, то ли она вышла за другого. Точно не помню, но что-то интересное было – Варвара зря говорить бы не стала. А, вспомнила, уехала она. Кажется, в Германию, а может, еще куда. Точно, уехала она. Не замуж, а в прислуги нанялась. Да и какое это имеет значение, когда ясно – жизнь у нее не удалась, ты только посмотри, Наташка, как она одета, а этот цвет – удавиться можно.
– Да, это точно, удачливой она не выглядит. Она что, с Варварой училась?
– Нет, она приехала откуда-то из глубокой деревни.
– Вспомнила и я, Тамарочка. Она была у того доктора ассистенткой. Или секретаршей.
– Это одно и тоже – чай приносить, да постель стелить.
– Но Варвара того доктора называла стервецом. И Аньку эту очень жалела.
Обе женщины так увлеченно сплетничали, что позабыли, где находятся. Максим стоял почти рядом с ними и со стороны казалось, что это ему что-то рассказывают эти две дамы.
Когда он услышал фамилию, то посмотрел в ту сторону, куда показала женщина. Говорили они об Анне – это ее назвали баклажанной брюнеткой. Впрочем, Анне идет этот цвет, снисходительно подумал Максим, по крайней мере, не портит ее – у нее нежный цвет лица, а яркие волосы даже кстати. И тут он увидел, что та, которую так увлеченно обсуждали дамы, наконец, заметила его и даже вроде бы махнула ему рукой.
– Кажется, она нам машет? – Одновременно сказали обе дамы и удивленно переглянулись.
– Вам? А я думал мне. – Сказал Максим и улыбнулся.
– Как же, вам, мы же все-таки знакомы с ней, – женщина помедлила и добавила, – через покойницу Варвару.
– А Климовская – это по мужу или как? – Спросил Максим.
– Или как. – Поджав губы, ответила дама, которая пару минут назад с интересом посматривала на Максима. – Да она сроду замужем не была. Может она и выходила замуж, но уж точно не в Москве. Здесь она была холостячкой. Высокомерная такая – ни с кем не общалась кроме Варвары. А чем гордилась, ума не приложу? Потом, кажется, она в Литву уехала. В Ригу.
– Разве Рига в Литве? – Удивился Максим.
– Не знаю, Варвара говорила, что Климовская собирается переехать в Ригу.
– К тетке. – Добавила первая дама и отвернулась от Максима.
– Наташка, да ты посмотри, легок на помине, – почему-то шопотом сказала женщина, которую звали Тамара и дернула подругу, глазами указывая на мужчину, который с интересом поглядывал в их сторону.
Максим посмотрел в том направлении, куда показывала женщина: за раскидистым вязом стоял его недавний клиент: высокий блондин. А вот это уже наводит на размышление, подумал Максим. Это уже очень и очень интересно… Все так же одет – темный, наглухо застегнутый до подбородка, плащ, элегантная оправа дорогих очков со стеклами «хамелеон», прическа – волосок к волоску. В руках непременный атрибут занятого делами человека – мобильный телефон.
– Этот что ли, стервец? – Желая вызвать дам на дальнейший разговор, улыбнулся Максим. Но они разом замолчали и не проронили больше ни слова, отойдя от него на почтительное расстояние.
Пока Максим разговаривал с дамами и решал вопрос: подойти ли к Анне или выждать, толпа заметно поредела. Но тут он, к своей досаде, заметил, что Климовская – он наконец узнал фамилию Анны, – которая вроде бы сама двинулась к нему, как-то замешкалась и пошла не к нему, а по направлению к боковому выходу – вместе с двумя рослыми мужчинами. Максим подумал, что она хочет проводить родственников покойной Варвары, и хотел было уж идти вслед за ней, чтобы предложить ей свою машину. Однако его опять отвлек все тот же блондин – он быстрыми шагами нагнал двух дам, что стояли несколько минут назад рядом с Максимом, и взял их под руки, отчего они как-то даже вроде бы присели то ли от испуга, то ли от полной неожиданности.
Максим отвернулся, все еще пытаясь отыскать глазами Анну, но ее уже не было видно.
Он бросился к боковым воротам, через которые вошел сам, но и там ее не оказалось. Тогда он не стал возвращаться на главную аллею, а быстро пошел наискосок к центральному выходу, огибая оградки, кресты и надгробья. Когда он вышел за ворота, то увидел уже отъезжающие машины. Анны не было. В какую из машин – а их было четыре – она села, он не видел – их окна были затемнены. Тогда он бросился к своему джипу и какое-то время ехал за ними, но на перекрестке, при выезде на магистраль, машины, идущие впереди, разделились – две поехали направо, две – прямо. И когда вишневая «тойота», не показав сигнала поворота, неожиданно свернула уже с кольцевой, Максим последовал за черным «мерседесом» и вскоре потерял его из виду в тот момент, когда остановил свой джип у красного сигнала светофора, а «мерседес» успел проскочить на желтый. Покрутившись еще немного по городу и не обнаружив черного «мерседеса», Максим выругался и остановился, чтобы позвонить в собственное агентство.
Ему хотелось застать Клементию на работе, да заставить ее покопаться в картотеке и уточнить некоторые данные. Если, конечно, она заносит все то, о чем он ее просит в картотеку, в чем он был совсем не уверен.
Клементия долго не подходила к телефону и это ему не понравилось: да ходит ли эта помощница на работу? Но потом она подняла трубку и голос у нее был испуганный.
– Комиссар? Тут мне такого бандиты натворили! – Всхлипывала она. – Не знаю как и жива осталась – забрали зачем-то картотеку, разбросали папки, а несколько из них забрали с собой. – Тараторила Клементия, которая быстро оправилась от испуга и со скоростью спортивного диктора докладывала о случившемся. – Когда один из них увидел компьютер – я же все-все передвинула тут без вас и он теперь за шкафом, вернее, шкаф перед компьютером, – скороговоркой пояснила она.
– Короче. – Строго сказал Максим.
– Да, да, Теперь у меня вроде бы кабинетик есть. Был вернее, – опять всхлипнула Клементия.
– Так цел компьютер? – Не выдержав, заорал на нее Максим.
– Нет, один бандит разбил телевизор рукояткой пистолета, а другой раздавил ногой клавиатуру. Нет теперь ничего. – Опять заревела Клементия.
– А процессор?
– А что это такое?
– Ну ящик, в который ты суешь дискету. Он под ногами у тебя стоит, под столом? Он то цел?
– А что ему сделается, его ведь просто так не разобъешь. Он ведь железный. Там и стоит, я его еще дальше под стол засунула. И теперь я эту кнопочку, ну эту – включения, могу пальцем ноги включать-выключать. Вот и сегодня – бандиты на порог, а я руки на стол, как они попросили, а правой ногой, вернее, пальцем, на кнопочку.
– Ты что, босиком? – Так ведь ноги на каблуках за весь день устают. – Оживилась Клементия. Вот я без вас и сижу в носочках. Еще коврик такой пушистый под ноги подстелила.
– Молодец, Клементия. А теперь закрой контору и дуй домой. Завтра я привезу тебе новый телевизор и мы с тобой все восстановим. У тебя ведь есть дома вся информация на дискетах?
– Есть. Вы же мне приказали все-все сдублировать, вот я и стараюсь. Для вас, комиссар.
– Молодец. Я тебе присваиваю звание агента. Агент 008.
– А какое звание следующее? – Повеселела Клементия. – Детектив. Ты у меня будешь детективом, Клементия. А теперь отбой – конец связи, агент 008.
То, что рассказала ему Клементия о погроме, он ожидал всегда – работа у него такая, но то, что бандиты оказались не такими уж и крутыми – это его озадачило. Уж если кто-то хотел лишить его информации – а это похоже, – то почему прислал таких придурков, которые разбили монитор, но не тронули процессор – память? Может быть, это простое хулиганство и совсем не связанное с его делами? Скорее всего так оно и есть.
День выдался неудачным, часа через два решил, наконец, «комиссар Мэгре», до этого надеясь, что может быть, Анна позвонит ему сама.
Глава 36
КЛЕМЕНТИЯ, четверг, 25 сентября
С утра Клементия встала в хорошем настроении – вчерашнее служебное «повышение» придало ей бодрости. Вообще-то, она никогда долго не предавалась унынию, хотя бы потому, что так ее учила мама. Она всегда ей говорила: уныние есть смертный грех, а это значит, что ты недовольна собой – творением Божиим. А вот это было совершенной неправдой – Клементия была довольна творением рук Бога. Собой, то есть. Потом она помылась и с удовольствием позавтракала, а затем достала из стола дискеты и сунула в их сумочку. Это были как раз те дискеты, за которые ее вчера похвалил «комиссар», она даже посмотрела на свои плечи – нет ли на них погонов? Но погонов не было, да и то верно, зачем себя обнаруживать – она ведь тайный агент «комиссара». Еще раз кинув взгляд а зеркало, Клементия осталась собой вполне довольна – красива и умна. Так ей мама всегда говорила по утрам. И она отправилась в агентство.
В метро она попыталсь читать.
СРЕДА
Мы расстались с ним врагами из-за какой-то книжки.
Эта мысль присутствовала во мне. До вечера следующего дня. Я знаю, что не книжка виной нашей ссоре, но пока мне хотелось думать именно так. И через день я успокаиваюсь и решаю не воевать с ним из-за какой-то ерунды. Пусть берет ее себе и издает, где хочет и как хочет – меня это уже мало волнует. И пусть считает эту книжку моим последним подарком – я щедрая…. Кажется, я когда-то собиралась отдать ему свою печенку, пусть берет – я великодушная. А что касается моей печенки – вырастет новая. Ведь так было после всех моих неудач. У меня все отрастет – лучше прежнего. Вот только сердце всегда оставалось прежним – раненым, колотым и рваным – оно не заменялось. А жаль, говорю я себе, сердце время от времени надо бы менять – после безответной любви… Чтобы не помнить никого и ничего.
Через три месяца я увидела на прилавке книжного магазина ЕГО книжку. Она неплохо оформлена, но я вижу в ней массу недостатков – своих, разумеется. Очевидно, что он так и не прикоснулся к рукописи. Правда, в начале книги появился дополнительнывй лист – об авторе. О нем. Обо мне, конечно, ни слова. И мне совсем не грустно – мне смешно так, что я хочу поделиться с кем-нибудь. Я звоню подруге и сообщаю ей о книге. Она говорит предельно четко.
– То, что ты – дура, мне известно со студенческих времен. То, что ты – блаженная, тоже не новость. Но то, что ты по-прежнему непрактична, начинает меня раздражать и вынуждает принимать радикальные меры. И так как твоя болезнь зашла слишком далеко и давно неоперабельна, то, разумнее для тебя и полезнее для общества будет следующее – утопить тебя в ведре. Как котенка, у которого так и не прорезались глазки. И это патология. Медицина тут бессильна. Сама ты не способна утопиться в ведре и я могу тебе помочь. – И она начинает меня ругать. Как всегда.
Подруга всегда резка в той части, которая касается мужиков. Она ярая феминистка и уж плакать по поводу того, что кто-то ее не любит, не станет. Но я не обижаюсь на подругу – ей бы хирургом быть, а не переводчиком. А то, что я иногда ей кое-что рассказываю, она расценивает так, будто я дарю ей бриллиантовые серьги, которые мне достались от тети и очень нравятся подруге. Давай, давай, говорит она в таком случае, я все это отражу в своем слезливом романе. Я ведь напишу его когда-нибудь.
– Роман я и сама, может быть, напишу. – Уныло отвечаю ей, а ты купи эту книжку и позвони автору – не мне, конечно, – и спроси, почему это он в четвертой главе так перевоплотился, что выступает от имени женщины. – Настроение у меня заметно улучшается и я даже смеюсь.
– Кажется, что ты на пути к выздоровлению. – Говорит подруга. – Утопление в ведре отменяется. На время отменяется. – Добавляет она. – Беру тебя на поруки. Едем-ка с тобой в Турцию на неделю. Давай? Я денег кучу за перевод получила. Так собираемся? Не хочешь в Турцию, так давай хоть в дорогой ресторан сходим, посидим вечерок в хорошем месте, да среди нормальных людей. Идет?
– Идет. – Говорю я совсем не весело. Да и что за повод для веселья?
Клементия загрустила, а ведь зря она ему книжку подарила, я бы ни за что так не поступила…
Клементия весь день напрасно прождала «комиссара» с обещанным монитором. Да так и не дождавшись ни того, ни другого, уехала домой. Дискеты же она решила теперь хранить только в сейфе.
Глава 37
ВАДИМ, среда, 24 сентября
То, что он, наконец, увидел Анну, его даже как-то огорчило и он решил не ехать сразу же в свой – не совсем достроенный – загородный дом, а вернуться в Москву. Хотя, что он будет делать дома? Громадная квартира, которую он переделал из трех, занимала половину второго этажа старинного особняка почти в самом центре шумной и бестолковой столицы. Здесь же – в маленьком переулке – недалеко от знаменитой картинной галлереи, было провинциально тихо и безлюдно. «Надо же, как ты сумел устроиться», – сказала когда-то его молодая жена – красавица-блондинка, когда он привел ее в эту квартиру. Правда, тогда она состояла всего из трех комнат в коммунальной квартире. Зато потом он развернулся и скупил за бесценок у живших здесь старух все крыло… Квартиру он перепроектировал и сделал ее на двух уровнях, благо, что высокие потолки это вполне позволяли.
Он поднялся на балкончик, нависающий над холлом, там у него было что-то вроде небольшой библиотеки, и хотел посидеть за компьютером, но передумал, решив отложить дела, и спустился вниз, чтобы растопить камин. Прислуга приходила раз в три дня и он даже не встречался с ней, впрочем, таковы были условия, при приеме ее на работу – не мельтешить перед глазами хозяина. Он не любил чужих людей в доме, хотя порой ему было от этого тоскливо – не кого и ругануть.
Маленькая дочь – его неожиданное счастье – находилась сейчас с дальней родственницей в Англии. Вчера он срочно их отправил. Береженого бог бережет… Ее мать – его первая жена – погибла за рулем автомобиля, где-то в Тель-авиве. Он узнал об этом спустя год, когда случайно встретился с ее братом, приехавшим в Москву. Девочку никто из родственников не хотел брать, потому что все деньги на ее воспитание – до восемнадцати лет, которые Вадим выплатил своей бывшей жене, были ею же растрачены в первый год проживания в Израиле. Вот тогда Вадим неожиданно не только для всех, но и для себя самого, поехал за девочкой в Тель-авив. Ему пришлось уплатить изрядную сумму денег родственникам, которые вдруг воспылали любовью к девочке, оценив возможности родного отца и поняв, что с него можно доить деньги еще добрый десяток лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29