– обрадовалась Маланья, глядя, как лицо шефа лиловеет на глазах. Одно ее беспокоило, что время от времени Эдик сгибался пополам, как червяк, и так же быстро разгибался.
«Подушку бы рогами не проткнул, – забеспокоилась бабка, – может, ему лучше полено под голову подложить? Стукнется раз-другой и затихнет!» – Однако подойти ближе чем на метр она не решилась. Побоялась рогов.
Между тем шеф сгибался и разгибался со всевозрастающей амплитудой и в какой-то момент начал расплываться, исчезать в быстрых колебаниях. В воздухе явственно запахло озоном.
Зачарованные зрелищем братки даже не услышали, как стукнула калитка и противный голос Лисипицина захныкал под окном:
– Отдайте мои тридцать процентов! Иначе я буду жаловаться! Где ваш шеф?
– Тута я! – крикнул Эдик, выпадая из прозрачности, мокрый от пота и с перекошенным лицом. – Иди на фиг, пока не убил!
– Ухожу, ухожу, – вежливо откликнулся Лисипицин. – Я просто напомнил!
– А ну пошел! – загомонили братки. Серый замахнулся гирей и вмазал Толяну. Тот ласточкой вылетел в окно и грохнулся прямо на Лисипицина.
– Убивают! – взвизгнул Рудольф и пустился наутек.
Толян, ни слова не говоря, залез в окно и снова улегся на кровать.
Утро было тихим, безоблачным и обещало прекрасный день. Однако братки пребывали в скверном расположении духа. Почему-то хотелось спать, и опять же неизвестно почему у всех четверых ныли рога.
– Подъем! – гаркнул наконец шеф, но вместо бодрого крика вышел какой-то дребезжащий петушиный пассаж.
Тем не менее команда зашевелилась, перестала вздыхать, и на Эдика уставились три пары мутных, словно подернутых болотной ряской, глаз.
– Рога болят, – пожаловался Колян, – спасу нет!
– Отставить! – прошептал Эдик. – У всех болят рога. Но надо быть в форме. Сегодня отчаливаем. Нужно соответствовать. Начнем с зарядки… Толян, не толпись в проходе, лежи смирно, потом разберешься с Серым, кому сказал?!
Толян вздохнул, обиженно покосился на Серого и повернулся к шефу. Не вставая, шеф поднял вверх желтые жилистые руки и развел их в стороны.
– Раз-два!
При этом он угодил Толяну в глаз, и тот залился долгим жалобным воем.
– За что? – причитал Толян. – Что я тебе сделал?
– Извини, – смутился шеф, – нечаянно вышло! Ты вон мне тоже вчера каблуком в глаз заехал, а я хоть бы хны!
– Нас бьют, а мы крепчаем! – поддержал разговор Колян.
– Точно! – подтвердил Серый и тут же раскашлялся, схватившись за грудь, на которой лежала гиря.
– Продолжим, – предложил шеф. – Упражнение следующее: пошевелили правой ногой… Достаточно! Пошевелили левой… Сильней. Еще сильней! Ох! Свело, не разогнуть! – Эдик заорал и забил руками по кровати.
– Иголкой надо кольнуть, – лениво посоветовал Толян.
– Рогом! – предложил Колян и, дотянувшись до шефа, боднул его в ногу.
– Спасибо, Колян. Ты настоящий друг! – прочувствованно сказал Эдик, потирая рога. – Да что ж они болят, проклятые? Будь другом, Колян, посмотри!
Польщенный вниманием шефа, Колян поднялся с кровати и наклонился над командиром. С минуту он рассматривал рога, а потом уставился на Эдика.
– Труба, шеф! – еле слышно прошептал он.
– Что? – испугался Эдик. – Что такое?
– Кариес! – трагическим голосом возвестил Колян. – Шеф, у тебя в обоих рогах дупла, как в зубах. Неужели и у нас то же самое?!
– Только без паники! – заволновался Эдик. – Гниют рога – это, может, даже хорошо. Сгниют на фиг, и выдирать не надо!
– Надо, шеф, надо! – застонали Серый и Толян. – Это же сколько терпеть?
– А может, действительно сходить к зубному врачу? – задумался Эдик. – Пусть выдирает. Только с заморозкой. Слушай мою команду! – сказал он. – Сейчас перекусим – и к зубному! А пока – водные процедуры.
Шеф вылез из-под одеяла и прошлепал на кухню, стараясь не налетать на предметы. На кухне гремела посудой Маланья. Но вместо веселого зычного голоса слышалось только ее тяжелое дыхание.
– В монастырь пойду, – сказала наконец старуха, – это мне наказание за грехи тяжкие. Вот уж и черти дома живут!
– Если черти живут, – весомо сказал шеф, – то ходи, не ходи – никакой монастырь не поможет!
– А все вы, ироды несчастные, – завопила вдруг бабка, – свалились на мою Голову!
– Мы не свалились, – обиделся Эдик. – И мы заплатили тебе хорошие деньги. А ты нам даже жрать не даешь!
Старуха тут же насупилась:
– Всем давать без меры, так свинью кормить будет нечем. У меня на все одной картошки ведро уходит, а еще капустный лист!
– А мясо? Где мясо? – застонал Эдик. – Хотя бы по кусочку на брата!
– Врачи говорят, что мясо вредно, – набычилась старуха, – от него кровь портится.
– Это от твоей шамовки все портится, – пошутил шеф, судорожно облизываясь и косясь на чан, в котором булькало пахучее варево.
Старуха перехватила взгляд и ухмыльнулась:
– Что, вкусно пахнет?
– Нормально, – сказал шеф, прислушиваясь к бурчанию в желудке, – накладывай, нам сегодня некогда.
– А что так? – невинно поинтересовалась бабка.
– Дела! – отмахнулся шеф и тут же замер, пораженный внезапной мыслью. В комнату он не вошел, а влетел. – Пацаны, где сундуки?
– А мы их это, шеф, в пруде утопили! – сказал Колян, глупо ухмыляясь.
– Как – утопили? – взревел Эдик. – Да вы в своем уме?!
– Все нормально, шеф! – поддержал напарника Серый. – Мы рыжевье перетарили в мешки, присыпали картошкой и спрятали в погреб. На всякий случай.
– В погреб? – завизжал шеф. – В сарай?! Да вы идиоты! Вас убить мало! Взять и выбросить сокровища на улицу!
– Все путем! – стал уговаривать шефа Толян. – Погреб глубокий. Никто туда не залезет. Да у нее на люке свинья лежит, ее фиг подвинешь.
– Это верно? – Шеф поднял правую бровь и посмотрел на братков.
– Век Эллады не видать! – сказал Серый, щегольнув понравившейся фразой.
– В этот сарай и сунуться-то страшно, – добавил Толян, – у бабки не свинья, а зверь! Клыки – во! И весит пудов тридцать!
– Смотрите, – сказал шеф, смягчаясь, – головой отвечаете!
– Ясный пень, – закивали пацаны. – Все будет ништяк!
– Ну если ништяк, то ладно, – оттаял Эдик. – Чалить нам отсюда пора. – Он снова принюхался.
От бабкиной пищи шел такой дух, что листья вишни, заглядывающей в окно, скрутило, как от неведомой хвори, а петух, очумело прогуливающийся по двору, время от времени разевал клюв, словно ему не хватало воздуха.
Старуха посмотрела на петуха, на двух баранов, привязанных к столбу, и сказала, жалеючи:
– Ишь, томятся, сердешные! Тоже ведь аппетит нагуляли! Потерпите, сейчас всех накормлю.
Бандиты, каждый со своей миской, встали в очередь.
– Добавки не просить! – предупредила Маланья. – У меня скотины много, все жрать хотят.
Вскоре за столом раздалось дружное чавканье. Обгладывая селедочную голову, шеф зорко следил за тем, что происходит на улице. Он был уверен, что главный механик шума поднимать не будет. Конечно, ему досадно, что денежки утекли, но ведь и он поступил против закона. Сокровища полагалось немедленно сдать, иначе получалась утайка. Нет, ни ментов, ни механика шеф не ждал. Ну разве что попытаются воспрепятствовать их отъезду. Но не на тех напали! Если будет драка, то парни пустят в ход рога, а Серый – еще и гирю. Тут шеф снова задумался. От рогов следовало избавляться. Появляться в городе с таким украшением было немыслимо. Всех знакомых распугаешь! Оставался один выход – снова идти к Шлоссеру и требовать, чтобы избавил от рогов. Можно было пригрозить, припугнуть, наконец. Эдик вздохнул. Все так запуталось, что нормального выхода он не видел. Эх, была бы у него помповуха! Но ружье превратилось в бросовую палку. Правда, еще оставалась тротиловая шашка, но это уже смахивало на терроризм.
Наконец последняя селедочная голова была обглодана, и бандиты уставились в пустые миски голодными глазами.
– А у меня есть кое-что на десерт! – загадочно сказал шеф, извлекая украденные у Шлоссера муляжи: два яблока и три сливы. Себе он выбрал яблоки, румяные и прозрачные, а сливы отдал братве. Пацаны взяли по сливе, и с хрустом сомкнули челюсти. После нескольких минут удивленного жевания они извлекли сливы обратно и дружно направились к умывальнику, выплевывать раскрошившиеся зубы.
– Не спевые, фто ли? – пробормотал Серый. – Не фуются!
– Слабаки! – отмахнулся Эдик и вонзил зубы в пластиковое яблоко.
С нечеловеческим усилием откусив кусок, шеф принялся жевать, не сводя с яблока изумленных глаз. И чем больше он откусывал, тем круглее становились его глаза. Наконец, когда яблоко было съедено, он потрогал пальцами зубы, ставшие разом как у старой пилы, и пробормотал:
– А зерна-то где? Плохое яблоко! Ни сладости в нем, ни сока, одна преснятина!
Эдик взял в руки второе яблоко, понюхал его и расплылся в сладчайшей улыбке.
– Держи, хозяйка, – сказал он, осторожно раскрывая рот чтобы не порезать язык об осколки собственных зубов. – Угощаю!
Маланья взяла яблоко и недоверчиво уставилась на шефа:
– Чего это ты расщедрился?
– А я такой, – ухмыльнулся Эдик, стараясь не раскрывать рта, – я добрый!
– Знаю я таких добрых, – проворчала старуха, – яблоко-то небось червивое или кислое, потому и дал. А чего это оно такое легкое?
– Это от сладости! – проворковал шеф и вернулся к столу.
Братки замерли в радостном ожидании.
– Ладно, – сказала бабка, – мне сейчас некогда. Я его потом съем, – и положила муляж на полку.
Толян глупо захихикал и развел руками.
– Ни фыфа не выфло!
– Молчи, баран, – разозлился шеф. – Не то зубы выбью!
– Опофдал, феф, – осклабился Колян, – жубов больфе нету!
– Верно, – нехотя согласился Эдик, – мы понесли значительный урон. Но у нас теперь есть деньги, вставим новые, хоть алмазные. Верно я говорю?
– Вевно, – закивали головами братки.
– Но сначала надо сходить к главному механику, – сказал шеф, – пусть обратно рога убирает. Это он нахимичил, больше некому!
– А может, не он? – засомневался Серый. – Может, та ведьма на помеле, что шею мне вытянула?
– Какая разница! – возмутился Эдик. – Все они одна шайка, и механик у них за главного. Да все об этом говорят. И Лисипицин тоже!
– На цугундер его! – вскипел Толян. – Хоть бы рога были нормальные, без дупла! Садист, а не механик!
– Короче, будем действовать, – сказал шеф и встал из-за стола. Стараясь не шуметь, он заглянул на кухню.
Маланья стояла у окна, держа в руках яблоко, и внимательно разглядывала его на свет. Из яблока торчали два зуба, длинных, желтых и кривых, как ятаганы.
Шеф на цыпочках вернулся обратно:
– Пацаны, тикаем! Маланья без зубов осталась!
И тут же раздался угрожающий тигриный рык. Бандиты, отпихивая друг дружку, ринулись в окно, но застряли, выскочил только шеф. Он упал, воткнувшись рогами в землю, и мычал, пытаясь освободиться.
А в комнату уже ворвалась Маланья. С торжествующим видом она втащила бандитов обратно в дом. Шеф спрятался за поленницу, выставив наружу только стоящую дыбом шевелюру и рога. В щелочку между поленьями ему хорошо было видно все происходящее в комнате. Маланья отшвырнула Толика и Серого к стене, уперла руки в бока и многообещающе уставилась на них. На Коляна, стоящего в стороне, она не обратила внимания. А напрасно.
– Ты че? – возмутился Колян и замахнулся на бабку. – Ща по соске нарежу!
Реакция Маланьи оказалась отменной. Кулак Коляна просвистел мимо, а сам бандит оказался в душных объятиях старухи.
– Где мои зубы? – строго спросила Маланья и напрягла бицепсы.
Колян пискнул и забился, пытаясь освободиться. Тут ему на помощь пришел Серый. Он не придумал ничего лучшего, как пустить в ход гирю. Но гиря – снаряд тяжелый. Для того чтобы размахнуться, Серому пришлось крутнуться на месте, как это делают метатели ядра. От такого упражнения в голове у него все закружилось, Серый пошел юзом, и бабке оставалось только сделать ему подножку и наладить пинка в хвостовую часть. Набравший головокружительную скорость Серый не успел даже крякнуть и вместе с гирей по закону инерции вылетел в окно.
Эдик едва успел пригнуться, как над ним пронеслось вытянутое тело Серого и исчезло в раскрытой двери хлева. Послышался сочный шлепок, отчаянно завизжала свинья Авдотья, и все стихло.
– Батюшки! Свинью убил! – ахнула Маланья и сиганула прямо в окно. Не разбирая дороги, старуха, как бывалый десантник, сделала кувырок в воздухе, перемахнула через поленницу, наступила на некстати подвернувшегося шефа и ринулась в сарай. – Авдотья! – крикнула она полным отчаяния голосом и принялась лупить обмякшую свинью по небритым щекам, приводя ее в чувство.
Свинья раскрыла маленькие красные глазки и жалобно хрюкнула. На боку у нее красовалось большое красное пятно – след от соприкосновения гири с дубленой свиной шкурой.
– Обидели тебя, малышка, ударили! – горячо зашептала старуха. – Гадкие мальчишки чуть тебя не убили! Ну погоди, я им сейчас покажу!
Она поискала глазами Серого, но не нашла. Озадаченно посмотрев по сторонам, бабка потыкала вилами кучу сена и даже заглянула в свиную кормушку. Серый исчез.
– Смылся, гад! – сказала старуха удивленно. – Когда только успел? Ну ничего. Еще заявится!
Пробормотав что-то еще, Маланья направилась обратно в дом. А бандит в это время трясся от страха на шатком курином насесте в самом темном углу. Когда старуха ушла, Серый свалился вниз и, прихрамывая, выскочил наружу.
– Шеф! – прошептал он. – Бежим к реке!
– Не бежим, а идем, – возразил Эдик, фигура которого странно скособочилась.
Тем временем Колян и Толян тоже выбрались наружу. Прихрамывая и вздыхая, команда направилась на берег реки, чтобы там, в безопасной тишине, обсудить план дальнейших действий.
Некоторое время они сидели молча. Наконец Эдик вздохнул и произнес:
– Хватит, пацаны. Погуляли. Пора отсюда ноги уносить. Нужно вытащить башли из сарая и придумать что-нибудь насчет рогов.
– А может, их блендамедом натереть? – предложил Толян. – Он, говорят, от кариеса помогает.
– Лучше колгейт! – возразил Серый. – Натрем рога, и все пройдет.
Эдик скрипнул зубами и охнул, расцарапав себе язык.
– Че вы гоните? На кой нам рога укреплять?
– Тогда пошли к механику, – подал голос Колян, – ты сам сказал, что он все исправит… – Помятый в тесных бабкиных объятиях, он не договорил и сухо раскашлялся.
Эдик смутился.
– Понятное дело, что исправит, – сказал он, отводя глаза, – но мы его вроде как накололи, а теперь пойдем на поклон. В лом это!
– А че делать, че делать? – застонал Серый. – У меня вон четвертый рог вылазит! Куда мне теперь? – Он схватился за голову и зашатался, как пьяный.
Братки растерянно осмотрели голову своего приятеля.
– Точняк! – удивился Толян. – Слушай, может, у тебя их штук двести вылезет? Вроде как вместо волос?
– Что-о?! – Серый не выдержал и громко, с паскудными детскими интонациями, разрыдался.
– Ты это… того! – смутился Эдик. – Ты, Серый, успокойся. Не бери в голову. Может, в баньке отпарим, а?
– Я хочу к механику! – стонал Серый. – Я устал! Я больше не могу! У меня гиря тяжелая…
– В натуре! – поддержал Серого Колян. – Припугнем этого мужика! Заявимся к нему все вместе и скажем: «Если рога не удалишь, то мы тебя за ноги и об пол».
– Точно! – обрадовался Толян. – Именно за ноги и об пол!
Эдик задумался.
– Вообще-то это идея, – сказал он, – только надо по-умному. Короче, так… – Тут лицо Эдика приняло хитрющее выражение, что в сочетании с рогами и распухшей мордой сделало шефа похожим на киношного монстра. Братки невольно подались назад.
– Короче, так, – повторил шеф и скабрезно подмигнул. – Сейчас мешки с рыжевьем перетаскиваем в машину, ставим ее где-нибудь невдалеке от дома механика и идем к нему. Он сейчас на работе, и дома у него никого нет.
– А робот? – напомнил Серый. – Он, говорят, палкой дерется.
Эдик терпеливо вздохнул и принялся объяснять, словно туповатому ученику:
– Робота мы вчера заделали. В пыль. В труху! Забыл, что ли? Короче, забираемся к механику и ждем. А когда он заявится, мы его накроем! Никуда он не денется, все сделает, как миленький.
На самом деле в голове Эдика зрели совсем, совсем другие планы…
– Шеф, ты – гений! – обрадовались братки. – Так и сделаем!
Стараясь не шуметь, они подкрались к дому Маланьи. В открытое окно было слышно, как бабка тяжело ходит по комнатам, как жалобно скрипят половицы.
– Слон натуральный! – прошептал Колян, сидя на корточках.
Внезапно старуха остановилась. Братки облились холодным потом.
– Кхе-кхе! – неожиданно густо прокашлялась Маланья. – Кхе!
– Рвем когти! – запаниковал Серый, но Эдик схватил его за рукав.
И тут бабка запела. Мотив был страшноватый, слов почти не разобрать, братки поняли только разудалый припев:
Эх, тачанка-ростовчанка,
Д наша гордость и краса!
И-эх! Могучая тачанка,
Все четыре колеса!
– Это она про нашу тачку поет! – испугался Серый. – Себе ее заныкала! Такую крутую тачку!
– Я ей заныкаю! – взвился Эдик. – А ху-ху не хо-хо? Бабуля! – позвал он из кустов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
«Подушку бы рогами не проткнул, – забеспокоилась бабка, – может, ему лучше полено под голову подложить? Стукнется раз-другой и затихнет!» – Однако подойти ближе чем на метр она не решилась. Побоялась рогов.
Между тем шеф сгибался и разгибался со всевозрастающей амплитудой и в какой-то момент начал расплываться, исчезать в быстрых колебаниях. В воздухе явственно запахло озоном.
Зачарованные зрелищем братки даже не услышали, как стукнула калитка и противный голос Лисипицина захныкал под окном:
– Отдайте мои тридцать процентов! Иначе я буду жаловаться! Где ваш шеф?
– Тута я! – крикнул Эдик, выпадая из прозрачности, мокрый от пота и с перекошенным лицом. – Иди на фиг, пока не убил!
– Ухожу, ухожу, – вежливо откликнулся Лисипицин. – Я просто напомнил!
– А ну пошел! – загомонили братки. Серый замахнулся гирей и вмазал Толяну. Тот ласточкой вылетел в окно и грохнулся прямо на Лисипицина.
– Убивают! – взвизгнул Рудольф и пустился наутек.
Толян, ни слова не говоря, залез в окно и снова улегся на кровать.
Утро было тихим, безоблачным и обещало прекрасный день. Однако братки пребывали в скверном расположении духа. Почему-то хотелось спать, и опять же неизвестно почему у всех четверых ныли рога.
– Подъем! – гаркнул наконец шеф, но вместо бодрого крика вышел какой-то дребезжащий петушиный пассаж.
Тем не менее команда зашевелилась, перестала вздыхать, и на Эдика уставились три пары мутных, словно подернутых болотной ряской, глаз.
– Рога болят, – пожаловался Колян, – спасу нет!
– Отставить! – прошептал Эдик. – У всех болят рога. Но надо быть в форме. Сегодня отчаливаем. Нужно соответствовать. Начнем с зарядки… Толян, не толпись в проходе, лежи смирно, потом разберешься с Серым, кому сказал?!
Толян вздохнул, обиженно покосился на Серого и повернулся к шефу. Не вставая, шеф поднял вверх желтые жилистые руки и развел их в стороны.
– Раз-два!
При этом он угодил Толяну в глаз, и тот залился долгим жалобным воем.
– За что? – причитал Толян. – Что я тебе сделал?
– Извини, – смутился шеф, – нечаянно вышло! Ты вон мне тоже вчера каблуком в глаз заехал, а я хоть бы хны!
– Нас бьют, а мы крепчаем! – поддержал разговор Колян.
– Точно! – подтвердил Серый и тут же раскашлялся, схватившись за грудь, на которой лежала гиря.
– Продолжим, – предложил шеф. – Упражнение следующее: пошевелили правой ногой… Достаточно! Пошевелили левой… Сильней. Еще сильней! Ох! Свело, не разогнуть! – Эдик заорал и забил руками по кровати.
– Иголкой надо кольнуть, – лениво посоветовал Толян.
– Рогом! – предложил Колян и, дотянувшись до шефа, боднул его в ногу.
– Спасибо, Колян. Ты настоящий друг! – прочувствованно сказал Эдик, потирая рога. – Да что ж они болят, проклятые? Будь другом, Колян, посмотри!
Польщенный вниманием шефа, Колян поднялся с кровати и наклонился над командиром. С минуту он рассматривал рога, а потом уставился на Эдика.
– Труба, шеф! – еле слышно прошептал он.
– Что? – испугался Эдик. – Что такое?
– Кариес! – трагическим голосом возвестил Колян. – Шеф, у тебя в обоих рогах дупла, как в зубах. Неужели и у нас то же самое?!
– Только без паники! – заволновался Эдик. – Гниют рога – это, может, даже хорошо. Сгниют на фиг, и выдирать не надо!
– Надо, шеф, надо! – застонали Серый и Толян. – Это же сколько терпеть?
– А может, действительно сходить к зубному врачу? – задумался Эдик. – Пусть выдирает. Только с заморозкой. Слушай мою команду! – сказал он. – Сейчас перекусим – и к зубному! А пока – водные процедуры.
Шеф вылез из-под одеяла и прошлепал на кухню, стараясь не налетать на предметы. На кухне гремела посудой Маланья. Но вместо веселого зычного голоса слышалось только ее тяжелое дыхание.
– В монастырь пойду, – сказала наконец старуха, – это мне наказание за грехи тяжкие. Вот уж и черти дома живут!
– Если черти живут, – весомо сказал шеф, – то ходи, не ходи – никакой монастырь не поможет!
– А все вы, ироды несчастные, – завопила вдруг бабка, – свалились на мою Голову!
– Мы не свалились, – обиделся Эдик. – И мы заплатили тебе хорошие деньги. А ты нам даже жрать не даешь!
Старуха тут же насупилась:
– Всем давать без меры, так свинью кормить будет нечем. У меня на все одной картошки ведро уходит, а еще капустный лист!
– А мясо? Где мясо? – застонал Эдик. – Хотя бы по кусочку на брата!
– Врачи говорят, что мясо вредно, – набычилась старуха, – от него кровь портится.
– Это от твоей шамовки все портится, – пошутил шеф, судорожно облизываясь и косясь на чан, в котором булькало пахучее варево.
Старуха перехватила взгляд и ухмыльнулась:
– Что, вкусно пахнет?
– Нормально, – сказал шеф, прислушиваясь к бурчанию в желудке, – накладывай, нам сегодня некогда.
– А что так? – невинно поинтересовалась бабка.
– Дела! – отмахнулся шеф и тут же замер, пораженный внезапной мыслью. В комнату он не вошел, а влетел. – Пацаны, где сундуки?
– А мы их это, шеф, в пруде утопили! – сказал Колян, глупо ухмыляясь.
– Как – утопили? – взревел Эдик. – Да вы в своем уме?!
– Все нормально, шеф! – поддержал напарника Серый. – Мы рыжевье перетарили в мешки, присыпали картошкой и спрятали в погреб. На всякий случай.
– В погреб? – завизжал шеф. – В сарай?! Да вы идиоты! Вас убить мало! Взять и выбросить сокровища на улицу!
– Все путем! – стал уговаривать шефа Толян. – Погреб глубокий. Никто туда не залезет. Да у нее на люке свинья лежит, ее фиг подвинешь.
– Это верно? – Шеф поднял правую бровь и посмотрел на братков.
– Век Эллады не видать! – сказал Серый, щегольнув понравившейся фразой.
– В этот сарай и сунуться-то страшно, – добавил Толян, – у бабки не свинья, а зверь! Клыки – во! И весит пудов тридцать!
– Смотрите, – сказал шеф, смягчаясь, – головой отвечаете!
– Ясный пень, – закивали пацаны. – Все будет ништяк!
– Ну если ништяк, то ладно, – оттаял Эдик. – Чалить нам отсюда пора. – Он снова принюхался.
От бабкиной пищи шел такой дух, что листья вишни, заглядывающей в окно, скрутило, как от неведомой хвори, а петух, очумело прогуливающийся по двору, время от времени разевал клюв, словно ему не хватало воздуха.
Старуха посмотрела на петуха, на двух баранов, привязанных к столбу, и сказала, жалеючи:
– Ишь, томятся, сердешные! Тоже ведь аппетит нагуляли! Потерпите, сейчас всех накормлю.
Бандиты, каждый со своей миской, встали в очередь.
– Добавки не просить! – предупредила Маланья. – У меня скотины много, все жрать хотят.
Вскоре за столом раздалось дружное чавканье. Обгладывая селедочную голову, шеф зорко следил за тем, что происходит на улице. Он был уверен, что главный механик шума поднимать не будет. Конечно, ему досадно, что денежки утекли, но ведь и он поступил против закона. Сокровища полагалось немедленно сдать, иначе получалась утайка. Нет, ни ментов, ни механика шеф не ждал. Ну разве что попытаются воспрепятствовать их отъезду. Но не на тех напали! Если будет драка, то парни пустят в ход рога, а Серый – еще и гирю. Тут шеф снова задумался. От рогов следовало избавляться. Появляться в городе с таким украшением было немыслимо. Всех знакомых распугаешь! Оставался один выход – снова идти к Шлоссеру и требовать, чтобы избавил от рогов. Можно было пригрозить, припугнуть, наконец. Эдик вздохнул. Все так запуталось, что нормального выхода он не видел. Эх, была бы у него помповуха! Но ружье превратилось в бросовую палку. Правда, еще оставалась тротиловая шашка, но это уже смахивало на терроризм.
Наконец последняя селедочная голова была обглодана, и бандиты уставились в пустые миски голодными глазами.
– А у меня есть кое-что на десерт! – загадочно сказал шеф, извлекая украденные у Шлоссера муляжи: два яблока и три сливы. Себе он выбрал яблоки, румяные и прозрачные, а сливы отдал братве. Пацаны взяли по сливе, и с хрустом сомкнули челюсти. После нескольких минут удивленного жевания они извлекли сливы обратно и дружно направились к умывальнику, выплевывать раскрошившиеся зубы.
– Не спевые, фто ли? – пробормотал Серый. – Не фуются!
– Слабаки! – отмахнулся Эдик и вонзил зубы в пластиковое яблоко.
С нечеловеческим усилием откусив кусок, шеф принялся жевать, не сводя с яблока изумленных глаз. И чем больше он откусывал, тем круглее становились его глаза. Наконец, когда яблоко было съедено, он потрогал пальцами зубы, ставшие разом как у старой пилы, и пробормотал:
– А зерна-то где? Плохое яблоко! Ни сладости в нем, ни сока, одна преснятина!
Эдик взял в руки второе яблоко, понюхал его и расплылся в сладчайшей улыбке.
– Держи, хозяйка, – сказал он, осторожно раскрывая рот чтобы не порезать язык об осколки собственных зубов. – Угощаю!
Маланья взяла яблоко и недоверчиво уставилась на шефа:
– Чего это ты расщедрился?
– А я такой, – ухмыльнулся Эдик, стараясь не раскрывать рта, – я добрый!
– Знаю я таких добрых, – проворчала старуха, – яблоко-то небось червивое или кислое, потому и дал. А чего это оно такое легкое?
– Это от сладости! – проворковал шеф и вернулся к столу.
Братки замерли в радостном ожидании.
– Ладно, – сказала бабка, – мне сейчас некогда. Я его потом съем, – и положила муляж на полку.
Толян глупо захихикал и развел руками.
– Ни фыфа не выфло!
– Молчи, баран, – разозлился шеф. – Не то зубы выбью!
– Опофдал, феф, – осклабился Колян, – жубов больфе нету!
– Верно, – нехотя согласился Эдик, – мы понесли значительный урон. Но у нас теперь есть деньги, вставим новые, хоть алмазные. Верно я говорю?
– Вевно, – закивали головами братки.
– Но сначала надо сходить к главному механику, – сказал шеф, – пусть обратно рога убирает. Это он нахимичил, больше некому!
– А может, не он? – засомневался Серый. – Может, та ведьма на помеле, что шею мне вытянула?
– Какая разница! – возмутился Эдик. – Все они одна шайка, и механик у них за главного. Да все об этом говорят. И Лисипицин тоже!
– На цугундер его! – вскипел Толян. – Хоть бы рога были нормальные, без дупла! Садист, а не механик!
– Короче, будем действовать, – сказал шеф и встал из-за стола. Стараясь не шуметь, он заглянул на кухню.
Маланья стояла у окна, держа в руках яблоко, и внимательно разглядывала его на свет. Из яблока торчали два зуба, длинных, желтых и кривых, как ятаганы.
Шеф на цыпочках вернулся обратно:
– Пацаны, тикаем! Маланья без зубов осталась!
И тут же раздался угрожающий тигриный рык. Бандиты, отпихивая друг дружку, ринулись в окно, но застряли, выскочил только шеф. Он упал, воткнувшись рогами в землю, и мычал, пытаясь освободиться.
А в комнату уже ворвалась Маланья. С торжествующим видом она втащила бандитов обратно в дом. Шеф спрятался за поленницу, выставив наружу только стоящую дыбом шевелюру и рога. В щелочку между поленьями ему хорошо было видно все происходящее в комнате. Маланья отшвырнула Толика и Серого к стене, уперла руки в бока и многообещающе уставилась на них. На Коляна, стоящего в стороне, она не обратила внимания. А напрасно.
– Ты че? – возмутился Колян и замахнулся на бабку. – Ща по соске нарежу!
Реакция Маланьи оказалась отменной. Кулак Коляна просвистел мимо, а сам бандит оказался в душных объятиях старухи.
– Где мои зубы? – строго спросила Маланья и напрягла бицепсы.
Колян пискнул и забился, пытаясь освободиться. Тут ему на помощь пришел Серый. Он не придумал ничего лучшего, как пустить в ход гирю. Но гиря – снаряд тяжелый. Для того чтобы размахнуться, Серому пришлось крутнуться на месте, как это делают метатели ядра. От такого упражнения в голове у него все закружилось, Серый пошел юзом, и бабке оставалось только сделать ему подножку и наладить пинка в хвостовую часть. Набравший головокружительную скорость Серый не успел даже крякнуть и вместе с гирей по закону инерции вылетел в окно.
Эдик едва успел пригнуться, как над ним пронеслось вытянутое тело Серого и исчезло в раскрытой двери хлева. Послышался сочный шлепок, отчаянно завизжала свинья Авдотья, и все стихло.
– Батюшки! Свинью убил! – ахнула Маланья и сиганула прямо в окно. Не разбирая дороги, старуха, как бывалый десантник, сделала кувырок в воздухе, перемахнула через поленницу, наступила на некстати подвернувшегося шефа и ринулась в сарай. – Авдотья! – крикнула она полным отчаяния голосом и принялась лупить обмякшую свинью по небритым щекам, приводя ее в чувство.
Свинья раскрыла маленькие красные глазки и жалобно хрюкнула. На боку у нее красовалось большое красное пятно – след от соприкосновения гири с дубленой свиной шкурой.
– Обидели тебя, малышка, ударили! – горячо зашептала старуха. – Гадкие мальчишки чуть тебя не убили! Ну погоди, я им сейчас покажу!
Она поискала глазами Серого, но не нашла. Озадаченно посмотрев по сторонам, бабка потыкала вилами кучу сена и даже заглянула в свиную кормушку. Серый исчез.
– Смылся, гад! – сказала старуха удивленно. – Когда только успел? Ну ничего. Еще заявится!
Пробормотав что-то еще, Маланья направилась обратно в дом. А бандит в это время трясся от страха на шатком курином насесте в самом темном углу. Когда старуха ушла, Серый свалился вниз и, прихрамывая, выскочил наружу.
– Шеф! – прошептал он. – Бежим к реке!
– Не бежим, а идем, – возразил Эдик, фигура которого странно скособочилась.
Тем временем Колян и Толян тоже выбрались наружу. Прихрамывая и вздыхая, команда направилась на берег реки, чтобы там, в безопасной тишине, обсудить план дальнейших действий.
Некоторое время они сидели молча. Наконец Эдик вздохнул и произнес:
– Хватит, пацаны. Погуляли. Пора отсюда ноги уносить. Нужно вытащить башли из сарая и придумать что-нибудь насчет рогов.
– А может, их блендамедом натереть? – предложил Толян. – Он, говорят, от кариеса помогает.
– Лучше колгейт! – возразил Серый. – Натрем рога, и все пройдет.
Эдик скрипнул зубами и охнул, расцарапав себе язык.
– Че вы гоните? На кой нам рога укреплять?
– Тогда пошли к механику, – подал голос Колян, – ты сам сказал, что он все исправит… – Помятый в тесных бабкиных объятиях, он не договорил и сухо раскашлялся.
Эдик смутился.
– Понятное дело, что исправит, – сказал он, отводя глаза, – но мы его вроде как накололи, а теперь пойдем на поклон. В лом это!
– А че делать, че делать? – застонал Серый. – У меня вон четвертый рог вылазит! Куда мне теперь? – Он схватился за голову и зашатался, как пьяный.
Братки растерянно осмотрели голову своего приятеля.
– Точняк! – удивился Толян. – Слушай, может, у тебя их штук двести вылезет? Вроде как вместо волос?
– Что-о?! – Серый не выдержал и громко, с паскудными детскими интонациями, разрыдался.
– Ты это… того! – смутился Эдик. – Ты, Серый, успокойся. Не бери в голову. Может, в баньке отпарим, а?
– Я хочу к механику! – стонал Серый. – Я устал! Я больше не могу! У меня гиря тяжелая…
– В натуре! – поддержал Серого Колян. – Припугнем этого мужика! Заявимся к нему все вместе и скажем: «Если рога не удалишь, то мы тебя за ноги и об пол».
– Точно! – обрадовался Толян. – Именно за ноги и об пол!
Эдик задумался.
– Вообще-то это идея, – сказал он, – только надо по-умному. Короче, так… – Тут лицо Эдика приняло хитрющее выражение, что в сочетании с рогами и распухшей мордой сделало шефа похожим на киношного монстра. Братки невольно подались назад.
– Короче, так, – повторил шеф и скабрезно подмигнул. – Сейчас мешки с рыжевьем перетаскиваем в машину, ставим ее где-нибудь невдалеке от дома механика и идем к нему. Он сейчас на работе, и дома у него никого нет.
– А робот? – напомнил Серый. – Он, говорят, палкой дерется.
Эдик терпеливо вздохнул и принялся объяснять, словно туповатому ученику:
– Робота мы вчера заделали. В пыль. В труху! Забыл, что ли? Короче, забираемся к механику и ждем. А когда он заявится, мы его накроем! Никуда он не денется, все сделает, как миленький.
На самом деле в голове Эдика зрели совсем, совсем другие планы…
– Шеф, ты – гений! – обрадовались братки. – Так и сделаем!
Стараясь не шуметь, они подкрались к дому Маланьи. В открытое окно было слышно, как бабка тяжело ходит по комнатам, как жалобно скрипят половицы.
– Слон натуральный! – прошептал Колян, сидя на корточках.
Внезапно старуха остановилась. Братки облились холодным потом.
– Кхе-кхе! – неожиданно густо прокашлялась Маланья. – Кхе!
– Рвем когти! – запаниковал Серый, но Эдик схватил его за рукав.
И тут бабка запела. Мотив был страшноватый, слов почти не разобрать, братки поняли только разудалый припев:
Эх, тачанка-ростовчанка,
Д наша гордость и краса!
И-эх! Могучая тачанка,
Все четыре колеса!
– Это она про нашу тачку поет! – испугался Серый. – Себе ее заныкала! Такую крутую тачку!
– Я ей заныкаю! – взвился Эдик. – А ху-ху не хо-хо? Бабуля! – позвал он из кустов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29