Что ж, с чистой совестью я могу сдать этих инквизиторов племянницам, а сама займусь, пожалуй, Сюнневе. Еще вчера, когда я увидела ее в коридоре, то почувствовала, что с ней что-то не так. И только сегодня утром я поняла, в чем дело. Тетка Лета это тоже видит. И беспокоится. Ведь если такое случилось один раз, то может повториться…
По возвращении домой меня ждал сюрприз. Точнее, два сюрприза — Даниил Алексеевич и Ян Алексеевич Корвум. Мои огрызки, Тяпа и Ляпа.
Я устало ввалилась в прихожую, чуть не расцеловавшись с мраморной дурищей (чем я вообще думала, когда ее контрабандой оформляла как «100 кг хозяйственного мыла на нужды кафедры»), в тот самый момент, когда Данчик и Янчик проверяли, можно ли задушить человека в объятиях. Естественно, подопытным объектом была моя самая тихая племянница.
— А если вот так плечики стиснуть — загнется?..
— Не… надо прижать посильнее…
— Да не здесь, а вот тут… К груди прижимай, имбецил! — Чего-то она уже не дышит…
— Главное — шевелится, а дышать необязательно…
— А если ножки дергаются, это чего значит?..
— Типа «рада вас видеть!»…
— Шухер, мать!!!
Я в помещении летать не умею, но тут у меня даже получилось левитационное скольжение. Скинув туфли и не жалея новых колготок, я плавно, едва касаясь пола пальцами ног, заскользила к моим великовозрастным дитятям.
Закрутив одной рукой уши сразу двум сыновьям, второй я выдернула Мишкин скелетик из лап юных гестаповцев.
— Та-ак, мымрята!!| Что это за вакханалия? Почему не на Селигере?
— А мы и поехали…
— Но в первый же день…
— Просто пошли помыться…
— В местную баню…
— Стоим себе, тремся, как древнеримские нищие, друг о друга — мочалка-то накрылась…
— Тут — бац! — влетает какая-то старая матрона, то бишь злобная кошелка с неустроенной личной жизнью, рожей Бабы Яги и такими же комплексами…
— Как поднимет хай!
— Как погонит нас оттуда!
— Представляешь, ма, мы, все в мыле, бежали, Через все это село, все такие видные…
— А на четверых один тазик!
— Засада!
— Ну мы ей отомстили…
— А как — не скажем, но выгнали нас отовсюду, откуда смогли!
— И тазик отняли…
— Варвары! — вздохнула я, впрочем, беззлобно. К подобным выходкам я уже привыкла, да и никакого криминала тут нет.
— А племянницу-то зачем душили?
— Так мы не душили, а обнимали!!!
— МОЛЧАТЫ!!!
Мишка под мышкой отошла немного и пробубнила:
— Теть, вы прямо как бабуля…
— Все в родню не из родни! — изрекла я. — Значит так, огрызки, Мишеньку не трогать, а то за последствия никто не ответит. Уши от вас найдем где-нибудь в Зимбабве. Не обижать, не приставать и вообще — сдувать пылинки!!!
— Нена-адо! — жалобно проблеяла Мишка… А то они захотят меня пропылесосить!
Мишка оживает
Теткины предостережения Данчику и Янчику даже за ушки не зацепились. Когда это они теть Розу слушали? Одно хорошо — пока тетка дома, эти двое по крайней мерене будут пытаться сделать из меня конструктор «Лего».
И свалились же эти ребятушки-козлятушки на мою голову! Самое обидное, что мамуля их просто-таки обожает. Еще бы, они ведь не ковыряют деликатно вилочкой в тарелочке, хомячат все подряд.
Из кухни раздался грохот. Грохот плавно перетек в коридор, и в дверях появилась меланхоличная Сюнневе, держа за хвост крупную рыбину.
— Картошку варыт-т? — осведомилась она, почесывая рыбке брюшко,
— Конечно, голубчик… — рассеянно кивнула тетка Роза, пристально вглядываясь в Сюнневе и щуря глаза.
Сюнневе тоже принялась себя оглядывать. Потом заявила категоричным тоном:
— Рыб-ба свежий!
— Кто ж спорит, тормозок ты мой! — Из соседней комнаты резво выкатилась бабуля Виолетта, попыхивая трубкой. Выглядела она как заправская деревенская ведьма — седые косицы, красный платок на голове, завязанный узлом спереди, черное вязаное платье, и вся в дыму от плохо раскуренной трубки. Спецэффекты!
Бабуля тоже как-то странно глянула на Сюнневе, потом кивнула тетке:
— Розка, поди-ка, разговор есть… Из гостевой вытащили Нюшку. Дверь за моими ведуньями захлопнулась. Я разочарованно вздохнула, и не подслушаешь ведь! После первого визита дедули Витольда уже в качестве гостя папуля там такую звукоизоляцию отгрохал! Еще бы — дедов храп по мощности можно сравнить только с теть-Розиным хохотом. И то и другое звучит как сигнал воздушной тревоги… Вытерпеть дедулин храп может только бабуля Дара — у нее ж одно ухо глухое! Так вот, она ложится на здоровое ухо, глухое выставляет — и никаких проблем!!!
Хотя… там же дыра в стене! Из кухни должно быть слышно! Я резво припустила на кухню, оставив финскую родственницу на растерзание Тяпе и Ляпе… Те, кстати, сразу смекнули, что Сюнневе еще поинтереснее меня будет, и прилепились к ней.
— Ух ты, Данчик, да это же в натуре финский отряд быстрого реагирования…
Шлеп!
— Ай, рыба же мокрая! А я побрился утром!..
Получил, родственничек!
На кухне я старательно вывалила под стол пачку макарон-ракушек и так же старательно полезла туда их собирать. Могла бы в принципе не изображать в лицах сцену из книжки «Будни юного конспиратора», а чайку заварить и расслабиться. Теткино вибрирующее грудное контральто пузырило обои.
— Как такое могло случиться?! Ни в одной хронике такого никогда не описывалось! Это просто невозможно!
— Эта чумичка вспомнить не может… сорок лет иде блукала… а ты спрашиваешь… куда дела…— Бабулю было слышно хуже. — Загнала в «Березке»… спекулянтка! Вот при коммунистах…
— ТЕТЯ!!! У нее сил было… как у Мишки сейчас. Куда? Куда все делось?!! Аура как ниточка! Я было подумала, что она — призрак, у живого человека не может быть такой слабой энергетической пульсации…
— Не призрак, не… Калекукку энту трескала… стены тряслись! Где носило… узнать бы!
— В шаре что-то странное. — Тут и тетка понизила голос — ультранизкие частоты прослушивались плохо… — Костры… виселицы… люди в старинных платьях…
Ко мне под стол свесилась уже основательно потрепанная селедка, а вместе с ней о пол грохнули две рыжие косищи.
— Рыба еще свежий, думаешь? — Сюнневе озадаченно тыкала блестящей тушкой мне в нос. — Я бил-ла ей братъэв, тэперь есть можно? — Она стала какой-то… грустной!
— Сюнневе! — проникновенно произнесла я, вылезая из-под стола и любовно взирая на рыбку. — Это орудие правой мести я съем с удовольствием! Это лучшая в мире рыба!!!
— Лучший! — педантично поправила меня финка. — Эт-то быль мужчина!
— Самец, хочешь сказать?
— Да-а! И очень мужественный!
Я не стала спорить и выяснять, по каким критериям Сюня (так в Семье сократили неудобное имя) определяет мужественность рыбьего самца. Им, финнам, виднее…
Что там тетка Роза говорила? Аура как ниточка?.. Я сосредоточилась и глянула на Сюню, деловито обрабатывающую сельди…
Во имя Писистратовой редакцией!!! Энергополе вокруг Сюнневе и взаправду было еле заметным, тоненьким, как леска! Но с таким даже не живут!!! У обычного человека так называемая энергетическая аура (ох, не люблю я это слово) сантиметров десять — пятнадцать, но Сюнневе ведь очень сильная ведьма. Тоесть была. С таким энергополем она и спичку психокинезом поднять не сможет!!!
Может, она и вправду призрак!.. Предполагаемый призрак со вкусом обсасывал пальцы.
— Свежий селедка! — блаженно выдохнула она.
После обильного и сытного обеда по-фински (Сюня так рьяно взялась за готовку, что мамуля уже не могла нарадоваться ее возвращению) тетя Роза рассказала о результатах своего похода к бывшему… гм… кавалеру.
По закону подлости все нужные сведения были у нас прямо под носом. Оставалось только каким-то образом познакомиться с нашим новым соседом…
— Что?! — воскликнула я. — Вот прямо так, позвонить в дверь, сказать: «Здрасьте» и… Мы же не представлены!
Мамуля закатила зеленые очи и вроде как схватилась за сердце:
— Будь проклят тот день, когда я посадила ее за правила этикета!
Тетка Ида озадаченно уставилась на бабулю:
— Мамочка, а что, у Яны внутренние органы не как у людей расположены?
— Дура, сердце слева! — громким шепотом просигналила тетка Роза.
Мамуля надулась и занялась десертом.
— Возьми Полину, — посоветовала тетя Роза, — уж у нее-то таких вопросов даже не возникает.
Точно! Зайду за Полли! Она… она такая… смелая, в общем, она мне поможет.
— Сюню тоже с собой возьмите, — вдруг заявила бабуля Дара, — и внучков моих, жеребят резвых… Кто додумался бабушке тапки к полу приклеить?! Стою, ногами двигаю, а результата никакого! А Идка, ехидна, идет мимо и говорит: «Ой, мамуся, ламбадой увлеклась?»
— Ма-а-альчики! — простонала тетка Роза. — Вам же по двадцать три года, когда же вы из ясель выйдете?
Братья поклялись бюстом Цицерона, что как только… так сразу. И даже устроятся на настоящую работу, и не будут больше:
— перекрашивать даты на ящиках с паленым пивом,
— делать латынь за первокурсников,
— торговать гербалайфом
и помещать свои фотографии в газетных объявлениях в разделе «Интим» с подписью «Крокодилы. Дорого».
Полина подключается
Я потянула палец к пипке звонка. Мишка сразу нервно заиграла конопушками:
— Ой, Полли, стой!..
— Да я и так не лежу, — хмыкнула я. — Чего зря колбасишься-то? Ща культурно мальчика обработаем, на базарчик разведем и отвалим в темпе.
— По-моему, нас слишком много. — Мишка покосилась на данных нам в нагрузку родственников: двух ее не в меру резвых братишек, выгодно оттеняющую их темперамент Сюнневе и Жупика, с позором изгнанного из кухни после полного уничтожения горшка с кислой капустой.
Мишкино сообщение о том, что Сюнневе вдруг объявилась после сорокалетнего отсутствия, я восприняла спокойно. Чего на свете не бывает, и не такое случается. Вот Васька надысь мощно хакнул какой-то закрытый сайтец одного из подразделений Пентагона. Типа в знак протеста против войны в Сербии. Оставил им там красивую надпись (на русском!): «Руки прочь от братьев-славян!» и отвалил. На следующий день ему пентагонщики намылили письмо на ящик, типа достанем — пищу космонавта сделаем. Вася им послал стандартный ответ на английском, начинающийся с буквы «фа», и сменил ящик. До сих пор не беспокоили…
Я решительно надавила пипку. Мишка побледнела и судорожно сглотнула. Я тихонечко ее задвинула и выпятила грудь — так или иначе на соседей нужно производить выгодное впечатление сразу, чтобы потом проблем не было.
Открыл дверь нам антере-эсный молодой человек, весь такой подкачанный и в джинсе. Но я строго велела глазкам вернуться на место — фиг с ним, зато мой Васенька меня к Интернету бесплатно подключил!
Но пацан и вправду был ничего. И рыженький, как мой Ула, и мордочкой на него чем-то смахивает — такой же явный скандинавский замес, скулятничек внушительный, глазки серые, подбородок… хороший такой подбородок.
Глянув на нас, сосед слегка ротик раскрыл и сразу оправдываться:
— Я понимаю, шуму много, вы уж извините, только позавчера переехали…
Я поправила лямку маечки, кашлянула и строго сказала:
— Здрасьте. Погода сегодня рульная, не так ли?
— О… а-а? — Серые глазки резко кинулись к бровям вразлет (ой, ща запищу — Ула вылитый!).
Так, все формальности соблюдены, вроде не обмаралась, не посрамила родителей, теперь можно и к делу.
— Вы — Леня Озеров?
— Я, — робко сознался парень, видимо начиная жалеть, что в двадцатник не записался в новом паспорте как Некромир Упупцев или еще как похлеще.
Тут Мишане тоже на сцену захотелось, она осторожно высунула нос из-за моего размалеванного плеча (часа два себе боди-арт наводила, такой черепец намалевала, а от ее сопения краски, того и гляди, потекут!) и пискнула:
— Мы к вам по делу!
Парниша сразу как глазками стрельнет, как запунцовеет! Я сразу срубила — запал наш следопыт на мою лучшую подругу! Так, здесь главное не растеряться, при умелых действиях, глядишь, и салатику на свадебке порубаем.
Я посторонилась, выгодно вытеснив Мишкино тельце на передний план. Подруга тоже вся в малину, стоит, глазенки жмурит.
— Дело у нас к вам, — деловито продолжила я, — в дом пустите, не бойтесь, мы не деремся.
Проведя нас через кучу бебехов в гостиную, Леня усадил меня с Миней и Сюней на диван, братки Махины приткнулись на чемодане, сам интересант уселся на ящик с надписью: «Осторожно — книги! Ох, попкой чую, подойдет он Михе — тоже интеллигент.
Миха, местами переходя на невразумительное блеяние, с грехом пополам объяснила ему причину нашего прихода. Правда, растолковать такое количество добавочной родни ей так и не удалось. ДаЛенечке это было по тамбурину — он та-акого косяка на Мишаню давил, я чуть джигу от радости не отколола.
— Очень рад, что наконец хоть кто-то заинтересовался этой страницей в истории нашего района! — воскликнул наш искатель, когда Миха закончила изображать из себя Герасима. — Там столько всего необъяснимого — не одну книгу написать можно! Почему вы заинтересовались именно проповедником?
— У-у… а-а… э-э, — принялась Мишка повторять букварь.
— У нас с ним свои счеты, — спасла я ситуацию. — Он там подгадил кому-то из Михиного семейства…
— Его звали Иоганн Зиммиус, — принялся просвещать нас Ленечка, поняв, что больше ничего путного от нас не дождешься. — Сам — мирянин, хотя и состоял в каком-то малоизвестном религиозном ордене, что-то вроде Черных Рыцарей. Из записок старосты Игнатия Полежаева известно, что Зиммиус носил на плаще фибулу с весьма нетипичным чеканным рисунком — перевернутая метла, объятая пламенем…
Старосте Зяма (чего, еще и Зиммиуса всякий раз на клаве выдалбливать?!) наплел, что, мол, это значит, что они должны огнем вымести все зло из мира! Ой-ой-ой, тоже мне фанат Малюты Скуратова! Кстати, если память мне не изменяет, а ей вроде бы пока и не с кем, то того дядьку, что соблазнил юного Анри (помните, еще в первой части нас такой хренок на лошади преследовал) на райскую жизнь инквизитора, тоже звали Иоганном Зиммиусом. Странное совпадение, или это у них у всех подпольная кличка такая?
Так вот, Зиммиус этот долго у старосты выпытывал, не было ли у них в округе ведьм, колдушек банальных, ну или просто ловких бабок-знахарок. На все село была одна бабка Чертиха, но она так ловко заговаривала натоптыши, что у старосты язык не поднялся стукнуть. Тогда проповедник культурно попросил слова на городском майдане, староста разрешил.
— …но ничего не изменилось. Зиммиуса с интересом выслушали, потаращились на иностранца, кстати, по словам старосты, говорил он на очень чистом русском языке, правда, пришепетывал и так странно «т» произносил, как «ц»…
— Аффрицировал, — тихо подала голос Мишка.
— Вот-вот. Так вот, речь его особого эффекта не произвела, ведьм жечь никто не кинулся. Но на следующий день была ярмарка, и там что-то случилось. Вроде кого-то приняли за ведьму, хотели линчевать, в общем, Зиммиус страшно возрадовался. Еще до этого он расспрашивал старосту и местных жителей, не слышали ли они чего о каких-то Сухановых, а тут выяснилось, что предполагаемая ведьма жила в семье с такой фамилией…
Мишка заерзала. Леня продолжал:
— Собираясь на правое дело, Зиммиус оставил старосте странный железный ящичек и велел его открыть, если тот не появится через неделю. Мол, там деньги за постой… Но на шестое утро проповедник вернулся, весь седой, в грязной изорванной одежде, без неизменного черного плаща и фибулы. Поскольку в селе творился настоящий дурдом — рыдали женщины, чьи мужья сгинули в топях, старухи бились головой об забор, то возвращению проповедника никто не обрадовался. Сразу все стрелки перевели на него — мол, он сманил мужиков. Пришлось Зиммиусу в срочном порядке линять, в спешке он и подзабыл свое имущество…
Этому староста, конечно, возрадовался. Но, поковырявшись в сундуке, обласкал Зяму самыми любимыми словами — там не было ничего: ни банального золотишка, брильянтов, яхонтов, одни книги и смена портянок. Начитанный проповедник попался. Железный ящичек староста открыть так и не смог, не смог даже и сломать. Поэтому, разъярившись, староста просто-напросто закопал все на огороде. Нашел себе удобрение, блин!
Дальше в записках старосты присутствовала полнейшая фантастика. В ночь после отвала карательной экспедиции село оккупировали… ожившие мертвецы!
— …староста пишет о том, что жить в Хотяевке стало просто невозможно. Не помогали даже молебны. С наступлением ночи по деревне начинали бродить трупы тех, кто сгинул в Гиблых Болотах. Представляете себе — в окно стучат синие распухшие руки бывшего мужа или отца, а то и мокрое лицо, уже начинающее понемножку тлеть, покажется. И выли, выли страшно. Или плакали — мол, похороните нас по-человечески, освятите болото. Но освятить топи не удавалось — местный батюшка с родственниками погибших долго кружили по лесу, но этого болота так и не нашли. Часа через четыре вышли опять на то место, откуда начали путь.
Мишка ойкнула, Сюнневе протянула:
— Да-а, при бэссоннице и нэ так-кое бывает!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
По возвращении домой меня ждал сюрприз. Точнее, два сюрприза — Даниил Алексеевич и Ян Алексеевич Корвум. Мои огрызки, Тяпа и Ляпа.
Я устало ввалилась в прихожую, чуть не расцеловавшись с мраморной дурищей (чем я вообще думала, когда ее контрабандой оформляла как «100 кг хозяйственного мыла на нужды кафедры»), в тот самый момент, когда Данчик и Янчик проверяли, можно ли задушить человека в объятиях. Естественно, подопытным объектом была моя самая тихая племянница.
— А если вот так плечики стиснуть — загнется?..
— Не… надо прижать посильнее…
— Да не здесь, а вот тут… К груди прижимай, имбецил! — Чего-то она уже не дышит…
— Главное — шевелится, а дышать необязательно…
— А если ножки дергаются, это чего значит?..
— Типа «рада вас видеть!»…
— Шухер, мать!!!
Я в помещении летать не умею, но тут у меня даже получилось левитационное скольжение. Скинув туфли и не жалея новых колготок, я плавно, едва касаясь пола пальцами ног, заскользила к моим великовозрастным дитятям.
Закрутив одной рукой уши сразу двум сыновьям, второй я выдернула Мишкин скелетик из лап юных гестаповцев.
— Та-ак, мымрята!!| Что это за вакханалия? Почему не на Селигере?
— А мы и поехали…
— Но в первый же день…
— Просто пошли помыться…
— В местную баню…
— Стоим себе, тремся, как древнеримские нищие, друг о друга — мочалка-то накрылась…
— Тут — бац! — влетает какая-то старая матрона, то бишь злобная кошелка с неустроенной личной жизнью, рожей Бабы Яги и такими же комплексами…
— Как поднимет хай!
— Как погонит нас оттуда!
— Представляешь, ма, мы, все в мыле, бежали, Через все это село, все такие видные…
— А на четверых один тазик!
— Засада!
— Ну мы ей отомстили…
— А как — не скажем, но выгнали нас отовсюду, откуда смогли!
— И тазик отняли…
— Варвары! — вздохнула я, впрочем, беззлобно. К подобным выходкам я уже привыкла, да и никакого криминала тут нет.
— А племянницу-то зачем душили?
— Так мы не душили, а обнимали!!!
— МОЛЧАТЫ!!!
Мишка под мышкой отошла немного и пробубнила:
— Теть, вы прямо как бабуля…
— Все в родню не из родни! — изрекла я. — Значит так, огрызки, Мишеньку не трогать, а то за последствия никто не ответит. Уши от вас найдем где-нибудь в Зимбабве. Не обижать, не приставать и вообще — сдувать пылинки!!!
— Нена-адо! — жалобно проблеяла Мишка… А то они захотят меня пропылесосить!
Мишка оживает
Теткины предостережения Данчику и Янчику даже за ушки не зацепились. Когда это они теть Розу слушали? Одно хорошо — пока тетка дома, эти двое по крайней мерене будут пытаться сделать из меня конструктор «Лего».
И свалились же эти ребятушки-козлятушки на мою голову! Самое обидное, что мамуля их просто-таки обожает. Еще бы, они ведь не ковыряют деликатно вилочкой в тарелочке, хомячат все подряд.
Из кухни раздался грохот. Грохот плавно перетек в коридор, и в дверях появилась меланхоличная Сюнневе, держа за хвост крупную рыбину.
— Картошку варыт-т? — осведомилась она, почесывая рыбке брюшко,
— Конечно, голубчик… — рассеянно кивнула тетка Роза, пристально вглядываясь в Сюнневе и щуря глаза.
Сюнневе тоже принялась себя оглядывать. Потом заявила категоричным тоном:
— Рыб-ба свежий!
— Кто ж спорит, тормозок ты мой! — Из соседней комнаты резво выкатилась бабуля Виолетта, попыхивая трубкой. Выглядела она как заправская деревенская ведьма — седые косицы, красный платок на голове, завязанный узлом спереди, черное вязаное платье, и вся в дыму от плохо раскуренной трубки. Спецэффекты!
Бабуля тоже как-то странно глянула на Сюнневе, потом кивнула тетке:
— Розка, поди-ка, разговор есть… Из гостевой вытащили Нюшку. Дверь за моими ведуньями захлопнулась. Я разочарованно вздохнула, и не подслушаешь ведь! После первого визита дедули Витольда уже в качестве гостя папуля там такую звукоизоляцию отгрохал! Еще бы — дедов храп по мощности можно сравнить только с теть-Розиным хохотом. И то и другое звучит как сигнал воздушной тревоги… Вытерпеть дедулин храп может только бабуля Дара — у нее ж одно ухо глухое! Так вот, она ложится на здоровое ухо, глухое выставляет — и никаких проблем!!!
Хотя… там же дыра в стене! Из кухни должно быть слышно! Я резво припустила на кухню, оставив финскую родственницу на растерзание Тяпе и Ляпе… Те, кстати, сразу смекнули, что Сюнневе еще поинтереснее меня будет, и прилепились к ней.
— Ух ты, Данчик, да это же в натуре финский отряд быстрого реагирования…
Шлеп!
— Ай, рыба же мокрая! А я побрился утром!..
Получил, родственничек!
На кухне я старательно вывалила под стол пачку макарон-ракушек и так же старательно полезла туда их собирать. Могла бы в принципе не изображать в лицах сцену из книжки «Будни юного конспиратора», а чайку заварить и расслабиться. Теткино вибрирующее грудное контральто пузырило обои.
— Как такое могло случиться?! Ни в одной хронике такого никогда не описывалось! Это просто невозможно!
— Эта чумичка вспомнить не может… сорок лет иде блукала… а ты спрашиваешь… куда дела…— Бабулю было слышно хуже. — Загнала в «Березке»… спекулянтка! Вот при коммунистах…
— ТЕТЯ!!! У нее сил было… как у Мишки сейчас. Куда? Куда все делось?!! Аура как ниточка! Я было подумала, что она — призрак, у живого человека не может быть такой слабой энергетической пульсации…
— Не призрак, не… Калекукку энту трескала… стены тряслись! Где носило… узнать бы!
— В шаре что-то странное. — Тут и тетка понизила голос — ультранизкие частоты прослушивались плохо… — Костры… виселицы… люди в старинных платьях…
Ко мне под стол свесилась уже основательно потрепанная селедка, а вместе с ней о пол грохнули две рыжие косищи.
— Рыба еще свежий, думаешь? — Сюнневе озадаченно тыкала блестящей тушкой мне в нос. — Я бил-ла ей братъэв, тэперь есть можно? — Она стала какой-то… грустной!
— Сюнневе! — проникновенно произнесла я, вылезая из-под стола и любовно взирая на рыбку. — Это орудие правой мести я съем с удовольствием! Это лучшая в мире рыба!!!
— Лучший! — педантично поправила меня финка. — Эт-то быль мужчина!
— Самец, хочешь сказать?
— Да-а! И очень мужественный!
Я не стала спорить и выяснять, по каким критериям Сюня (так в Семье сократили неудобное имя) определяет мужественность рыбьего самца. Им, финнам, виднее…
Что там тетка Роза говорила? Аура как ниточка?.. Я сосредоточилась и глянула на Сюню, деловито обрабатывающую сельди…
Во имя Писистратовой редакцией!!! Энергополе вокруг Сюнневе и взаправду было еле заметным, тоненьким, как леска! Но с таким даже не живут!!! У обычного человека так называемая энергетическая аура (ох, не люблю я это слово) сантиметров десять — пятнадцать, но Сюнневе ведь очень сильная ведьма. Тоесть была. С таким энергополем она и спичку психокинезом поднять не сможет!!!
Может, она и вправду призрак!.. Предполагаемый призрак со вкусом обсасывал пальцы.
— Свежий селедка! — блаженно выдохнула она.
После обильного и сытного обеда по-фински (Сюня так рьяно взялась за готовку, что мамуля уже не могла нарадоваться ее возвращению) тетя Роза рассказала о результатах своего похода к бывшему… гм… кавалеру.
По закону подлости все нужные сведения были у нас прямо под носом. Оставалось только каким-то образом познакомиться с нашим новым соседом…
— Что?! — воскликнула я. — Вот прямо так, позвонить в дверь, сказать: «Здрасьте» и… Мы же не представлены!
Мамуля закатила зеленые очи и вроде как схватилась за сердце:
— Будь проклят тот день, когда я посадила ее за правила этикета!
Тетка Ида озадаченно уставилась на бабулю:
— Мамочка, а что, у Яны внутренние органы не как у людей расположены?
— Дура, сердце слева! — громким шепотом просигналила тетка Роза.
Мамуля надулась и занялась десертом.
— Возьми Полину, — посоветовала тетя Роза, — уж у нее-то таких вопросов даже не возникает.
Точно! Зайду за Полли! Она… она такая… смелая, в общем, она мне поможет.
— Сюню тоже с собой возьмите, — вдруг заявила бабуля Дара, — и внучков моих, жеребят резвых… Кто додумался бабушке тапки к полу приклеить?! Стою, ногами двигаю, а результата никакого! А Идка, ехидна, идет мимо и говорит: «Ой, мамуся, ламбадой увлеклась?»
— Ма-а-альчики! — простонала тетка Роза. — Вам же по двадцать три года, когда же вы из ясель выйдете?
Братья поклялись бюстом Цицерона, что как только… так сразу. И даже устроятся на настоящую работу, и не будут больше:
— перекрашивать даты на ящиках с паленым пивом,
— делать латынь за первокурсников,
— торговать гербалайфом
и помещать свои фотографии в газетных объявлениях в разделе «Интим» с подписью «Крокодилы. Дорого».
Полина подключается
Я потянула палец к пипке звонка. Мишка сразу нервно заиграла конопушками:
— Ой, Полли, стой!..
— Да я и так не лежу, — хмыкнула я. — Чего зря колбасишься-то? Ща культурно мальчика обработаем, на базарчик разведем и отвалим в темпе.
— По-моему, нас слишком много. — Мишка покосилась на данных нам в нагрузку родственников: двух ее не в меру резвых братишек, выгодно оттеняющую их темперамент Сюнневе и Жупика, с позором изгнанного из кухни после полного уничтожения горшка с кислой капустой.
Мишкино сообщение о том, что Сюнневе вдруг объявилась после сорокалетнего отсутствия, я восприняла спокойно. Чего на свете не бывает, и не такое случается. Вот Васька надысь мощно хакнул какой-то закрытый сайтец одного из подразделений Пентагона. Типа в знак протеста против войны в Сербии. Оставил им там красивую надпись (на русском!): «Руки прочь от братьев-славян!» и отвалил. На следующий день ему пентагонщики намылили письмо на ящик, типа достанем — пищу космонавта сделаем. Вася им послал стандартный ответ на английском, начинающийся с буквы «фа», и сменил ящик. До сих пор не беспокоили…
Я решительно надавила пипку. Мишка побледнела и судорожно сглотнула. Я тихонечко ее задвинула и выпятила грудь — так или иначе на соседей нужно производить выгодное впечатление сразу, чтобы потом проблем не было.
Открыл дверь нам антере-эсный молодой человек, весь такой подкачанный и в джинсе. Но я строго велела глазкам вернуться на место — фиг с ним, зато мой Васенька меня к Интернету бесплатно подключил!
Но пацан и вправду был ничего. И рыженький, как мой Ула, и мордочкой на него чем-то смахивает — такой же явный скандинавский замес, скулятничек внушительный, глазки серые, подбородок… хороший такой подбородок.
Глянув на нас, сосед слегка ротик раскрыл и сразу оправдываться:
— Я понимаю, шуму много, вы уж извините, только позавчера переехали…
Я поправила лямку маечки, кашлянула и строго сказала:
— Здрасьте. Погода сегодня рульная, не так ли?
— О… а-а? — Серые глазки резко кинулись к бровям вразлет (ой, ща запищу — Ула вылитый!).
Так, все формальности соблюдены, вроде не обмаралась, не посрамила родителей, теперь можно и к делу.
— Вы — Леня Озеров?
— Я, — робко сознался парень, видимо начиная жалеть, что в двадцатник не записался в новом паспорте как Некромир Упупцев или еще как похлеще.
Тут Мишане тоже на сцену захотелось, она осторожно высунула нос из-за моего размалеванного плеча (часа два себе боди-арт наводила, такой черепец намалевала, а от ее сопения краски, того и гляди, потекут!) и пискнула:
— Мы к вам по делу!
Парниша сразу как глазками стрельнет, как запунцовеет! Я сразу срубила — запал наш следопыт на мою лучшую подругу! Так, здесь главное не растеряться, при умелых действиях, глядишь, и салатику на свадебке порубаем.
Я посторонилась, выгодно вытеснив Мишкино тельце на передний план. Подруга тоже вся в малину, стоит, глазенки жмурит.
— Дело у нас к вам, — деловито продолжила я, — в дом пустите, не бойтесь, мы не деремся.
Проведя нас через кучу бебехов в гостиную, Леня усадил меня с Миней и Сюней на диван, братки Махины приткнулись на чемодане, сам интересант уселся на ящик с надписью: «Осторожно — книги! Ох, попкой чую, подойдет он Михе — тоже интеллигент.
Миха, местами переходя на невразумительное блеяние, с грехом пополам объяснила ему причину нашего прихода. Правда, растолковать такое количество добавочной родни ей так и не удалось. ДаЛенечке это было по тамбурину — он та-акого косяка на Мишаню давил, я чуть джигу от радости не отколола.
— Очень рад, что наконец хоть кто-то заинтересовался этой страницей в истории нашего района! — воскликнул наш искатель, когда Миха закончила изображать из себя Герасима. — Там столько всего необъяснимого — не одну книгу написать можно! Почему вы заинтересовались именно проповедником?
— У-у… а-а… э-э, — принялась Мишка повторять букварь.
— У нас с ним свои счеты, — спасла я ситуацию. — Он там подгадил кому-то из Михиного семейства…
— Его звали Иоганн Зиммиус, — принялся просвещать нас Ленечка, поняв, что больше ничего путного от нас не дождешься. — Сам — мирянин, хотя и состоял в каком-то малоизвестном религиозном ордене, что-то вроде Черных Рыцарей. Из записок старосты Игнатия Полежаева известно, что Зиммиус носил на плаще фибулу с весьма нетипичным чеканным рисунком — перевернутая метла, объятая пламенем…
Старосте Зяма (чего, еще и Зиммиуса всякий раз на клаве выдалбливать?!) наплел, что, мол, это значит, что они должны огнем вымести все зло из мира! Ой-ой-ой, тоже мне фанат Малюты Скуратова! Кстати, если память мне не изменяет, а ей вроде бы пока и не с кем, то того дядьку, что соблазнил юного Анри (помните, еще в первой части нас такой хренок на лошади преследовал) на райскую жизнь инквизитора, тоже звали Иоганном Зиммиусом. Странное совпадение, или это у них у всех подпольная кличка такая?
Так вот, Зиммиус этот долго у старосты выпытывал, не было ли у них в округе ведьм, колдушек банальных, ну или просто ловких бабок-знахарок. На все село была одна бабка Чертиха, но она так ловко заговаривала натоптыши, что у старосты язык не поднялся стукнуть. Тогда проповедник культурно попросил слова на городском майдане, староста разрешил.
— …но ничего не изменилось. Зиммиуса с интересом выслушали, потаращились на иностранца, кстати, по словам старосты, говорил он на очень чистом русском языке, правда, пришепетывал и так странно «т» произносил, как «ц»…
— Аффрицировал, — тихо подала голос Мишка.
— Вот-вот. Так вот, речь его особого эффекта не произвела, ведьм жечь никто не кинулся. Но на следующий день была ярмарка, и там что-то случилось. Вроде кого-то приняли за ведьму, хотели линчевать, в общем, Зиммиус страшно возрадовался. Еще до этого он расспрашивал старосту и местных жителей, не слышали ли они чего о каких-то Сухановых, а тут выяснилось, что предполагаемая ведьма жила в семье с такой фамилией…
Мишка заерзала. Леня продолжал:
— Собираясь на правое дело, Зиммиус оставил старосте странный железный ящичек и велел его открыть, если тот не появится через неделю. Мол, там деньги за постой… Но на шестое утро проповедник вернулся, весь седой, в грязной изорванной одежде, без неизменного черного плаща и фибулы. Поскольку в селе творился настоящий дурдом — рыдали женщины, чьи мужья сгинули в топях, старухи бились головой об забор, то возвращению проповедника никто не обрадовался. Сразу все стрелки перевели на него — мол, он сманил мужиков. Пришлось Зиммиусу в срочном порядке линять, в спешке он и подзабыл свое имущество…
Этому староста, конечно, возрадовался. Но, поковырявшись в сундуке, обласкал Зяму самыми любимыми словами — там не было ничего: ни банального золотишка, брильянтов, яхонтов, одни книги и смена портянок. Начитанный проповедник попался. Железный ящичек староста открыть так и не смог, не смог даже и сломать. Поэтому, разъярившись, староста просто-напросто закопал все на огороде. Нашел себе удобрение, блин!
Дальше в записках старосты присутствовала полнейшая фантастика. В ночь после отвала карательной экспедиции село оккупировали… ожившие мертвецы!
— …староста пишет о том, что жить в Хотяевке стало просто невозможно. Не помогали даже молебны. С наступлением ночи по деревне начинали бродить трупы тех, кто сгинул в Гиблых Болотах. Представляете себе — в окно стучат синие распухшие руки бывшего мужа или отца, а то и мокрое лицо, уже начинающее понемножку тлеть, покажется. И выли, выли страшно. Или плакали — мол, похороните нас по-человечески, освятите болото. Но освятить топи не удавалось — местный батюшка с родственниками погибших долго кружили по лесу, но этого болота так и не нашли. Часа через четыре вышли опять на то место, откуда начали путь.
Мишка ойкнула, Сюнневе протянула:
— Да-а, при бэссоннице и нэ так-кое бывает!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35