Часы на башне лениво отбили пять. Праздничные лотки почти все собраны, кое-где продавцы спят прямо так, у своих мешков. Две пьяные школьницы ползут домой наперегонки с дядей Митей, местным Бомжем года. Ой, а мои бывшие одноклассники, похоже, устроили себе день встречи выпускников. Вон все спят у Мони под копытами. Вместе с математичкой и обэжешником.
ПЯТЬ УТРА! Матерь Божья! Мамуля меня половниками закидает!!!
Рядом материализовался Ула. Веселенький, в руках Полинкины кроссовки. Кинув их к лаптям моей лучшей подруги, дух подмигнул и исчез.
Мне показалось, или рядом со мной действительно мелькнула тощенькая тень, похожая на Виталиса?
— О, кроссы мои! — возрадовалась Полли, резво скинула лапти и принялась натягивать кроссовки. — А ты, Миха, чего стоишь размороженным снеговиком? Дома же! Радоваться надо!
— Пять утра, — жалобно вякнула я. — Мамуля…
— Да у тебя тыл крепкий — Роза Витольдовна!
Да уж, тетка Роза сможет взять на себя мамулю.
Пока не узнает, что случилось. Тогда, думаю, даже она будет удивлена.
Полинка тем временем проворно стаскивала с себя костюм скомороха. Кинув драные штаны и рубаху прямо на камни площади, она заявила:
— Все, хватит с меня, укатала канарейку клетка-лабиринт! Сейчас домой, спать, есть, еще раз спать, еще раз есть…
Тут я впервые с момента возвращения пристально поглядела на Полянку…
— Чего? — вскинулась Полли. — Чего ты на меня глядишь, как больной пекинес на микстуру?!
— Поль, — пролепетала я, — тебя били по лицу…
— Реально! — согласилась Полли. — Весь кочан обдолбили… Ой, драный кирпич мне в темечко!!! У меня ж вся морда синяя, как будто ее в кухонный комбайн затянуло!
Полина принялась растерянно ощупывать свои фингалы и шишки. Я топталась рядом, не зная, что предпринять.
— Маманя, конечно, не одобрит… Чего ж делать-то? Может, об штукатурку где-нибудь потереться? Дак это что же — не мыться, пока не пройдет?..
По закону жанра мне, как ведьме, или, вернее, ведунье, надо было вспомнить какой-нибудь подходящий заговор или просто исцелить Полли наложением рук, но… Увы, в жизни не все так просто. Я не знала ни одного заговора, потому что решительно не хотела учиться магии, а руки просто побоялась накладывать. Еще останутся от Полины обугленные косточки и кучка пепла…
Я еще немного потопталась и предложила:
— Дойдем до нас, я тебе специальную мазь вынесу с заживляющим эффектом. Тетка Ида готовила, она у нас спец по зельям. Там хорошие травки — буквица, василек, гадючий язык… Дня за два синяки свои вылечишь.
— А два дня мне что, в противогазе ходить и есть через трубочку пищу космонавтов?! — чуть не плача произнесла Полина.
— Ну ты что-нибудь придумаешь! Например, что ты участвовала в любительском чемпионате по боксу…
— Верняк! — оживилась Полина. — Боря Боровков хотел взять реванш, накостылял мне в первом раунде, во втором я хуком снизу отправила его в нокаут, в третьем…
— Вот-вот! А теперь пошли домой, пока мамулины нервы не начали отплясывать лезгинку…
— Рясу-то сними, попенок! Хочешь маманю с порога в инфаркт кинуть?
До дома мы добрались достаточно быстро. Я взяла неожиданно быстрый темп, даже прыткая Полли за мной не поспевала.
— Тебе в спортивную ходьбу надо! — пропыхтела она, когда мы были уже на подходах к улице Генерала Козлякина. — Отомстишь за всех эстонцев…
Я с опаской поглядела на дом. Слава богу, свет не горит. Значит, милицию еще не вызывали…
Я подкралась к окну комнаты для гостей и осторожно стукнула. Тут же высунулась растрепанная апельсиново-рыжая голова Нюшки.
— Сестрица, блин тебе оладушек! — приветствовала меня кузина. — Где тебя черти носили?! Теть Яна уже предвкушает истерику!!!
Я решила быть предельно вежливой и не драться.
— Анетта, — сказала я. — Анетта, будь так добра, принеси мне заживляющую мазь, а себе — касторки, хоть чем-нибудь займешься!!!
— Клюшка эстонская! — добродушно выдала сестричка и исчезла.
Через пару минут она выскочила обратно и сунула мне мазь. Я отдала коробочку Полине, и та пообещав позвонить, если мама оставит ее хотя бы инвалидом, помчалась домой.
— Тетка Роза после третьего коктейля что-то увидела в шаре, — просвещала меня Нюшка, пока я неуклюжим ежиком вползала в окно. — Да возьми и сболтни при тете Яне! Та немножко повопила, больше ей бабуля не дала. Ба сказала, что если, мол, тебя, как нормального человека, занесло в кабак, то она не позволит теть Яне испортить тебе праздник. А тетка Роза не унимается (говорю же, ей текилу без лимона пить нельзя совсем). Вижу, орет, вижу, в дерьме племянница по самые ушки. Надо бежать, спасать… ну, в общем, заснула потом с мамкой за столом. Мамка-то у нас самая тихая, зелья наварит и — бум в кастрюлю головкой. Устает, родная…
— А моя мама что? — спросила я, очутившись наконец в комнате и прервав Нюшкин живописный рассказ.
— А ничего! До трех утра они с бабулей пели дуэтом, мы с Хрюней подтягивали, пока не окосели. Ну там еще соседи начали просить выгулять наконец собаку… К четырем теть Яна начала, немножко бузить, но бабуля еще не спала и пригрозила дать ей ремня. А вот к пяти уже и бабуля перестремалась… А ты и вправду где была?
Я вздохнула:
— Придется собирать семейный совет. Мы действительно вляпались. Я кое-что узнала, и это может для нас плохо кончиться…
— Так я и знала! — патетично завопила мать, вбегая в комнату, одной рукой придерживая полы праздничного халата в мелкую мимозу, а второй желая сразу надергать мне уши, надавать по заду, ощупать на предмет наличия повреждений на моем тщедушном тельце и прижать к сердцу. — Михайлина, ты меня в могилу пинками вгонишь!!! Ты и Розка, Сивилла хренова!
— Мамуля, что за выражения?! — укорила я родительницу, увертываясь по мере возможности от материнских рук.
Навесив мне пару шлепков по шее, мамуля притиснула меня к мимозам, да так сильно, что я всерьез испугалась, что эти цветочки могут стать последним зрелищем в моей жизни.
— Идем в комнату… Анетта, почему не в постели? Бери пример с сестры, она уже давно так сладко хрюкает… ой, то есть сопит…
— Уже нет! — Хрюшка высунула рыжие косички из-под одеяла. — А чего, Мишке дадут по попе?! Теть Ян, да она ни при чем. Миха, ты ж ни при чем? Ну завалила в кабак, с кем не бывает, она и там, наверно, детское питание отыскала! Да ладно вам, тетечка!!!
Под Хрюшкины уговоры и поддакивания Нюшки мы добрались до гостиной, где осторожно собирала себя со стола тетя Роза.
— Текила — дрянь контрафактная! — Это были ее первые членораздельные слова. — О, племянница, жива, цела, не беременна? Ну-к давай, говори, что случилось! Только не сразу, а когда твоя старая тетка Роза вспомнит, что такое кофе и как его варят.
— Я уже сварила! — С кухни притопала бабуля с громадным подносом. — Кофеек отменный, слоновья доза пустырника специально для Иоанны, для Розы — с брусничкой, если не поможет, антипохмелин на полке в ванной, и просто кофе для Ираиды, чтоб проснуться, ну и для всех остальных…
Тетя Ида подняла голову из лужицы приворотного зелья и оглядела всех затуманенным взором. Бабуля ловко сунула ей под нос чашку с кофе. Тетка Роза где-то с третьей попытки тоже ухватила чашку и поморщилась от запаха брусничного настоя. Мамулька недрогнувшей рукой вбухала в дикую смесь пустырника и кофе полпузыря валерьянки и, подумав, разбавила все сгущенкой. Нюша и Хрюша налегли на домашнее печенье.
— Ну…— начала бабулька. — Глаголь, внученька, кто опять против нас клыки кариесные точит?!
Я только открыла рот, чтобы начать свое эпохальное повествование, как в окно кто-то радостно, задолбился. Все, кто был в состоянии, повернули головы к окну и узрели веселую и бодренькую, как арбузик, бабулю Виолетту, висевшую верхом на метле где-то в метре от земли.
— Низами летела сестрица, — резюмировала бабуля Дара, — конспирировалась…
Последовала долгая процедура втаскивания бабули в комнату. Через дверь она войти не могла, потому что боялась навернуться с метлы. Транспортное средство было и так перегружено деревенскими гостинцами — к черенку оказались примотаны пара банок с солеными огурчиками, крынка домашнего творога, кадушка с маринованной капусткой, пирожки в узелке, банка малинового варенья, тушки три цыплят, аккуратно переложенные ватой десятков пять яиц, три буханки домашнего хлеба… Я удивляюсь, как бабуля это все утащила и как метла не переломилась!!! Бабулю с превеликой осторожностью перевалили через подоконник. Она категорически отказывалась выпускать из рук метлу и все верещала: «Ой, яйца, яйца!.. Вареньице-то не опрокиньте! Огурки не подавите!» Наконец бабушку отцепили от метлы, аккуратно сгрузили гостинцы на пол, и бабушка, не успев отдышаться, заявила:
— Уморите вы — меня хуже демократов… Что стряслось-то? У меня карты как бешеные скакали!
Все даже растерялись. Кроме Нюшки, Хрюшки и Жупика, разумеется. Пока все застыли в неком подобии немой сцены из «Ревизора», трое названных прохиндеев вовсю знакомились с бабулиными гостинцами. Сестрички уписывали творог с хлебом, а Жупик яростно пытался добраться до цыплят.
— Куды… зубищщи тянешь?! — Бабуля Виолетта поднатужилась и, словно репку, оттащила Жупика за толстый хвостик от цыплят. — Вот прорва! Огурчик лучше скушай, поможет, Дарка баяла — запор у тебя!
Жупик подумал и согласился на огурчик. Ему-то все равно, лишь бы челюсти были заняты…
— Анетта, Одетта…— простонала тетя Ида. — Не чавкайте так, у меня голова болит! Тетя Лета, накройте на стол, пусть все успеют хоть что-то съесть!
Прошло еще какое-то время, пока все дееспособные члены Семьи накрывали Большой Стол. Наконец все расселись. Тетка Ида уже могла самостоятельно держать голову, а тетка Роза свою безболезненно поворачивать. И тут бабуля Виолетта повторила вопрос:
— Так что стряслось-то?
Настал мой звездный час. Я даже встала. И в течение, наверное, целого часа держала речь, в которой подробно рассказала обо всем, что со мной случилось.
Эффект от моей речи был потрясающий. Тетка Роза упорно пыталась прикурить от соленого огурца, но никто этого не замечал, в том числе и она. Бабуля Дара уронила какую-то еду в кофейник. Мамуля нервно икала и даже один раз облизала ложку, чего в нормальном состоянии никогда бы не сделала. Тетка Ида взволнованно смачивала виски остатками приворотного зелья. Бабуля Виолетта пыталась намазать творог на селедку. Нюшка, Хрюшка и Жупик даже есть перестали.
В общем, всех пробрало. Когда я закончила, мамуля наконец опомнилась, смущенно покраснела, бросила ложку и схватилась за сердце.
— Спокойно, Иоанна! — предостерегла бабуля Дара. — Что ж… мне и самой карты предвещали недоброе, но чтобы так! Я считаю, девочка ничего не преувеличивает. Мишенька, слава богу, в этом отношении пошла в Микаэласа.
— Я тоже видела недоброе в шаре, — подала голос тетка Роза.
— А у меня свежесорванная крапива завяла, — смущенно призналась тетка Ида.
— А мы видели красные пятна на луне, — в один голос сообщили Нюша и Хрюша.
Жупик тоже подал голос. Вероятно, это означало: «А у меня запор!»
После того как выяснилось, что зловещие знамения видели все, за столом опять воцарилось молчание. Нарушила его мамуля, вдруг завопившая:
— Мишенька, каким опасностям ты подвергалась! И не ела ничего!
Заветные слова…
— Творожку…— заступилась бабуля Виолетта.
— Картошечки…
— Огурчиков…
— Селедочки… Творог стряхните!
— Капустки…
— Буженинки…
Ко мне тянулся добрый десяток рук с ложками и поварешками.
— Да поем я, поем, — убеждала я родню, стараясь не особенно широко раскрывать рот (осторожность превыше всего!). — Давайте лучше подумаем, что нам со всем этим делать…
— Съесть!!! — был дружный ответ.
— Я не об этом! Что нам делать с этой Черной Инквизицией?! И вообще…
— И вообще сначала надо поесть! — Бабуля Виолетта ловко впихнула в меня ложку с творогом и сноровисто придержала челюсть, пока я жевала. — Ой, милая, да мы эту Инквизицию по пням по кочкам раскидаем! Пусть только копыто кто поднимет на мою внученьку, я тому уши на макушку вытяну и бантом завяжу! Кушай, деточка, кушай творожок.
Нюшка дожевала огурец и предложила:
— Может, в хронике глянуть? Там не может быть ничего об этих фанатах Достоевского?
— И в Книгах надо посмотреть! — поддержала тетка Роза.
— Не говори мне про Книги, Роза! — полезла мамуля на броневик. — Ты мне с песочницы еще обещаешь в них разобраться, сделать оглавление и вообще перепечатать!
— А «Войну и мир» тебе двадцать раз на счастье не переписать?! — возопила тетя Роза. — У меня диссертация дохнет, а ты со своими Книгами! Да мы сроду в них не заглядывали!
Та-ак, мамуля с теткой опять хотят развести маленький семейный скандальчик из-за Книг. Уже лет сто в Семье ходили споры по поводу того, кто же наконец приведет огромное ведьмовское книжное наследство в порядок. Для этого нужно было перелопатить штук с десять старинных фолиантов, в которых наши предки записывали всякую чушь вперемежку с редкими крупицами полезной информации. Вообще-то по традициям жанра нам полагалось иметь собственную Колдовскую Книгу, только в нашей Семье это вылилось в какую-то болезненную графоманию. Любовь к слову вообще была показательна для Семьи. Кроме обширной хроники мы владели еще и многотомной хрестоматией прикладной магии в жутко запущенном состоянии. Я как-то открыла один из томов. Поняла, что некоторые барышни из нашей семейки использовали его как альбом. Вот, к примеру, рецептик от тысяча восемьсот шестьдесят первого года: «Унцию сушеной полыни растолочь с семенами папоротника, добавить полстакана ослиной мочи и два высушенных сердца ласточки. Принимать на ночь, дабы всем милою казаться». И приписка: «Списано мною из сочинений г-на Папюса, не знаю, что сие за дрянь, но так все романтически прописано!»
В общем, разгребать там нужно было ой как много. Естественно, что за это никто не хотел браться. Бабуля Дара еще очень давно возложила это на мамулю как на самую ответственную. Но однажды тетке. Розе не хотелось мыть посуду, и она поменялась обязанностями с мамулей. С тех пор дело заглохло.
— Может, обереги подновить? — неуверенно подала голос тетя Ида, стараясь сменить тему. — Или зелье, сбивающее с пути, сварить да вокруг дома разлить?
— Все сварим, все подновим! — решительно хлопнула рукой по столу тетка Роза. — Но это не главное. Племянницы, на улице очи долу, с незнакомыми дядями не разговаривать, особенно ночью и если дядя на лошади. Если что, сразу отворачивающий шепоток, пятки в руки и — деру! Нам только повторения истории с Сюнневе не хватало…
И только она это сказала, как в дверь неуверенно, робко так, позвонили.
— Кто там приперся? — вскинулась бабуля Дара. — Нормальные люди спят все еще!
— А мы — жрем! — не преминула высказаться бабуля Виолетта.
Я бросилась открывать. Может, Полли что-то понадобилось?..
Девица, стоявшая на пороге, явно держала путь из Кащенко. Она таращилась на меня овечьими светло-зелеными глазами и, казалось, не совсем понимала, где находится. Из одежды на ней была одна ночная рубашка. Добротная такая, советская, расшитая вручную странно знакомыми розовыми слониками. На плечи спереди переброшены две толстые рыжие косы с вплетенными в них разноцветными тесемочками.
Не скрою, иногда к нам обращались за помощью разные люди. Сирые, убогие, очень сирые и очень убогие, но чтобы прямо из психушки народ прибегал, такого не припомню.
Я выжидательно глядела на странноватую посетительницу. До той не доходило. Я покашляла. Та раскрыла рот, подумала и закрыла. Мое терпение истощилось, и я не совсем вежливо спросила:
— Вам кого?
— Простыт-тэ? — с явным балтийским акцентом выговорила наконец эта ундина в ночнушке.
— Прощу, если скажете, кого вам нужно! — потихоньку свирепела я.
Вот блин, неужели это кто-то из таллинских родственников? Да нет, по девахе можно сказать, что она из Таллина пешком шла…
— Эт-то квартира Липовалёвых? — осилила ундина простую фразу.
— Вы таки чуть-чуть не правы… Ой, мама, что это со мной?! То есть уже нет, теперь это квартира Радзевецких. Но Липоваловы здесь тоже есть. Позвать? — спросила я.
Ундина долго переваривала мое сообщение, почесывая голой пяткой лодыжку, потом еще раз вы ставила на меня светлые глазищи и… спокойненько так протопала в прихожую.
Там ее встретили распальцованная Венера и Рогатый Рыцарь. Приблудившуюся ундину это так поразило, что она застыла столбиком перед Венерой, явно намереваясь простоять так по меньшей мере до обеда. Нет, если бы не ночнушка, точно подумала бы, что это кузина Инге из Кохтла-Ярве или Тара из Таллина. Но те всегда такие опрятные, застегнутые… одетые в общем.
Тем временем, видимо обеспокоенная моим долгим отсутствием, в прихожую и смежный коридор подтянулась вся семейка и тоже принялась разглядывать девицу.
Бабуля Дара отыскала наконец свой лорнет (форсит старушка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
ПЯТЬ УТРА! Матерь Божья! Мамуля меня половниками закидает!!!
Рядом материализовался Ула. Веселенький, в руках Полинкины кроссовки. Кинув их к лаптям моей лучшей подруги, дух подмигнул и исчез.
Мне показалось, или рядом со мной действительно мелькнула тощенькая тень, похожая на Виталиса?
— О, кроссы мои! — возрадовалась Полли, резво скинула лапти и принялась натягивать кроссовки. — А ты, Миха, чего стоишь размороженным снеговиком? Дома же! Радоваться надо!
— Пять утра, — жалобно вякнула я. — Мамуля…
— Да у тебя тыл крепкий — Роза Витольдовна!
Да уж, тетка Роза сможет взять на себя мамулю.
Пока не узнает, что случилось. Тогда, думаю, даже она будет удивлена.
Полинка тем временем проворно стаскивала с себя костюм скомороха. Кинув драные штаны и рубаху прямо на камни площади, она заявила:
— Все, хватит с меня, укатала канарейку клетка-лабиринт! Сейчас домой, спать, есть, еще раз спать, еще раз есть…
Тут я впервые с момента возвращения пристально поглядела на Полянку…
— Чего? — вскинулась Полли. — Чего ты на меня глядишь, как больной пекинес на микстуру?!
— Поль, — пролепетала я, — тебя били по лицу…
— Реально! — согласилась Полли. — Весь кочан обдолбили… Ой, драный кирпич мне в темечко!!! У меня ж вся морда синяя, как будто ее в кухонный комбайн затянуло!
Полина принялась растерянно ощупывать свои фингалы и шишки. Я топталась рядом, не зная, что предпринять.
— Маманя, конечно, не одобрит… Чего ж делать-то? Может, об штукатурку где-нибудь потереться? Дак это что же — не мыться, пока не пройдет?..
По закону жанра мне, как ведьме, или, вернее, ведунье, надо было вспомнить какой-нибудь подходящий заговор или просто исцелить Полли наложением рук, но… Увы, в жизни не все так просто. Я не знала ни одного заговора, потому что решительно не хотела учиться магии, а руки просто побоялась накладывать. Еще останутся от Полины обугленные косточки и кучка пепла…
Я еще немного потопталась и предложила:
— Дойдем до нас, я тебе специальную мазь вынесу с заживляющим эффектом. Тетка Ида готовила, она у нас спец по зельям. Там хорошие травки — буквица, василек, гадючий язык… Дня за два синяки свои вылечишь.
— А два дня мне что, в противогазе ходить и есть через трубочку пищу космонавтов?! — чуть не плача произнесла Полина.
— Ну ты что-нибудь придумаешь! Например, что ты участвовала в любительском чемпионате по боксу…
— Верняк! — оживилась Полина. — Боря Боровков хотел взять реванш, накостылял мне в первом раунде, во втором я хуком снизу отправила его в нокаут, в третьем…
— Вот-вот! А теперь пошли домой, пока мамулины нервы не начали отплясывать лезгинку…
— Рясу-то сними, попенок! Хочешь маманю с порога в инфаркт кинуть?
До дома мы добрались достаточно быстро. Я взяла неожиданно быстрый темп, даже прыткая Полли за мной не поспевала.
— Тебе в спортивную ходьбу надо! — пропыхтела она, когда мы были уже на подходах к улице Генерала Козлякина. — Отомстишь за всех эстонцев…
Я с опаской поглядела на дом. Слава богу, свет не горит. Значит, милицию еще не вызывали…
Я подкралась к окну комнаты для гостей и осторожно стукнула. Тут же высунулась растрепанная апельсиново-рыжая голова Нюшки.
— Сестрица, блин тебе оладушек! — приветствовала меня кузина. — Где тебя черти носили?! Теть Яна уже предвкушает истерику!!!
Я решила быть предельно вежливой и не драться.
— Анетта, — сказала я. — Анетта, будь так добра, принеси мне заживляющую мазь, а себе — касторки, хоть чем-нибудь займешься!!!
— Клюшка эстонская! — добродушно выдала сестричка и исчезла.
Через пару минут она выскочила обратно и сунула мне мазь. Я отдала коробочку Полине, и та пообещав позвонить, если мама оставит ее хотя бы инвалидом, помчалась домой.
— Тетка Роза после третьего коктейля что-то увидела в шаре, — просвещала меня Нюшка, пока я неуклюжим ежиком вползала в окно. — Да возьми и сболтни при тете Яне! Та немножко повопила, больше ей бабуля не дала. Ба сказала, что если, мол, тебя, как нормального человека, занесло в кабак, то она не позволит теть Яне испортить тебе праздник. А тетка Роза не унимается (говорю же, ей текилу без лимона пить нельзя совсем). Вижу, орет, вижу, в дерьме племянница по самые ушки. Надо бежать, спасать… ну, в общем, заснула потом с мамкой за столом. Мамка-то у нас самая тихая, зелья наварит и — бум в кастрюлю головкой. Устает, родная…
— А моя мама что? — спросила я, очутившись наконец в комнате и прервав Нюшкин живописный рассказ.
— А ничего! До трех утра они с бабулей пели дуэтом, мы с Хрюней подтягивали, пока не окосели. Ну там еще соседи начали просить выгулять наконец собаку… К четырем теть Яна начала, немножко бузить, но бабуля еще не спала и пригрозила дать ей ремня. А вот к пяти уже и бабуля перестремалась… А ты и вправду где была?
Я вздохнула:
— Придется собирать семейный совет. Мы действительно вляпались. Я кое-что узнала, и это может для нас плохо кончиться…
— Так я и знала! — патетично завопила мать, вбегая в комнату, одной рукой придерживая полы праздничного халата в мелкую мимозу, а второй желая сразу надергать мне уши, надавать по заду, ощупать на предмет наличия повреждений на моем тщедушном тельце и прижать к сердцу. — Михайлина, ты меня в могилу пинками вгонишь!!! Ты и Розка, Сивилла хренова!
— Мамуля, что за выражения?! — укорила я родительницу, увертываясь по мере возможности от материнских рук.
Навесив мне пару шлепков по шее, мамуля притиснула меня к мимозам, да так сильно, что я всерьез испугалась, что эти цветочки могут стать последним зрелищем в моей жизни.
— Идем в комнату… Анетта, почему не в постели? Бери пример с сестры, она уже давно так сладко хрюкает… ой, то есть сопит…
— Уже нет! — Хрюшка высунула рыжие косички из-под одеяла. — А чего, Мишке дадут по попе?! Теть Ян, да она ни при чем. Миха, ты ж ни при чем? Ну завалила в кабак, с кем не бывает, она и там, наверно, детское питание отыскала! Да ладно вам, тетечка!!!
Под Хрюшкины уговоры и поддакивания Нюшки мы добрались до гостиной, где осторожно собирала себя со стола тетя Роза.
— Текила — дрянь контрафактная! — Это были ее первые членораздельные слова. — О, племянница, жива, цела, не беременна? Ну-к давай, говори, что случилось! Только не сразу, а когда твоя старая тетка Роза вспомнит, что такое кофе и как его варят.
— Я уже сварила! — С кухни притопала бабуля с громадным подносом. — Кофеек отменный, слоновья доза пустырника специально для Иоанны, для Розы — с брусничкой, если не поможет, антипохмелин на полке в ванной, и просто кофе для Ираиды, чтоб проснуться, ну и для всех остальных…
Тетя Ида подняла голову из лужицы приворотного зелья и оглядела всех затуманенным взором. Бабуля ловко сунула ей под нос чашку с кофе. Тетка Роза где-то с третьей попытки тоже ухватила чашку и поморщилась от запаха брусничного настоя. Мамулька недрогнувшей рукой вбухала в дикую смесь пустырника и кофе полпузыря валерьянки и, подумав, разбавила все сгущенкой. Нюша и Хрюша налегли на домашнее печенье.
— Ну…— начала бабулька. — Глаголь, внученька, кто опять против нас клыки кариесные точит?!
Я только открыла рот, чтобы начать свое эпохальное повествование, как в окно кто-то радостно, задолбился. Все, кто был в состоянии, повернули головы к окну и узрели веселую и бодренькую, как арбузик, бабулю Виолетту, висевшую верхом на метле где-то в метре от земли.
— Низами летела сестрица, — резюмировала бабуля Дара, — конспирировалась…
Последовала долгая процедура втаскивания бабули в комнату. Через дверь она войти не могла, потому что боялась навернуться с метлы. Транспортное средство было и так перегружено деревенскими гостинцами — к черенку оказались примотаны пара банок с солеными огурчиками, крынка домашнего творога, кадушка с маринованной капусткой, пирожки в узелке, банка малинового варенья, тушки три цыплят, аккуратно переложенные ватой десятков пять яиц, три буханки домашнего хлеба… Я удивляюсь, как бабуля это все утащила и как метла не переломилась!!! Бабулю с превеликой осторожностью перевалили через подоконник. Она категорически отказывалась выпускать из рук метлу и все верещала: «Ой, яйца, яйца!.. Вареньице-то не опрокиньте! Огурки не подавите!» Наконец бабушку отцепили от метлы, аккуратно сгрузили гостинцы на пол, и бабушка, не успев отдышаться, заявила:
— Уморите вы — меня хуже демократов… Что стряслось-то? У меня карты как бешеные скакали!
Все даже растерялись. Кроме Нюшки, Хрюшки и Жупика, разумеется. Пока все застыли в неком подобии немой сцены из «Ревизора», трое названных прохиндеев вовсю знакомились с бабулиными гостинцами. Сестрички уписывали творог с хлебом, а Жупик яростно пытался добраться до цыплят.
— Куды… зубищщи тянешь?! — Бабуля Виолетта поднатужилась и, словно репку, оттащила Жупика за толстый хвостик от цыплят. — Вот прорва! Огурчик лучше скушай, поможет, Дарка баяла — запор у тебя!
Жупик подумал и согласился на огурчик. Ему-то все равно, лишь бы челюсти были заняты…
— Анетта, Одетта…— простонала тетя Ида. — Не чавкайте так, у меня голова болит! Тетя Лета, накройте на стол, пусть все успеют хоть что-то съесть!
Прошло еще какое-то время, пока все дееспособные члены Семьи накрывали Большой Стол. Наконец все расселись. Тетка Ида уже могла самостоятельно держать голову, а тетка Роза свою безболезненно поворачивать. И тут бабуля Виолетта повторила вопрос:
— Так что стряслось-то?
Настал мой звездный час. Я даже встала. И в течение, наверное, целого часа держала речь, в которой подробно рассказала обо всем, что со мной случилось.
Эффект от моей речи был потрясающий. Тетка Роза упорно пыталась прикурить от соленого огурца, но никто этого не замечал, в том числе и она. Бабуля Дара уронила какую-то еду в кофейник. Мамуля нервно икала и даже один раз облизала ложку, чего в нормальном состоянии никогда бы не сделала. Тетка Ида взволнованно смачивала виски остатками приворотного зелья. Бабуля Виолетта пыталась намазать творог на селедку. Нюшка, Хрюшка и Жупик даже есть перестали.
В общем, всех пробрало. Когда я закончила, мамуля наконец опомнилась, смущенно покраснела, бросила ложку и схватилась за сердце.
— Спокойно, Иоанна! — предостерегла бабуля Дара. — Что ж… мне и самой карты предвещали недоброе, но чтобы так! Я считаю, девочка ничего не преувеличивает. Мишенька, слава богу, в этом отношении пошла в Микаэласа.
— Я тоже видела недоброе в шаре, — подала голос тетка Роза.
— А у меня свежесорванная крапива завяла, — смущенно призналась тетка Ида.
— А мы видели красные пятна на луне, — в один голос сообщили Нюша и Хрюша.
Жупик тоже подал голос. Вероятно, это означало: «А у меня запор!»
После того как выяснилось, что зловещие знамения видели все, за столом опять воцарилось молчание. Нарушила его мамуля, вдруг завопившая:
— Мишенька, каким опасностям ты подвергалась! И не ела ничего!
Заветные слова…
— Творожку…— заступилась бабуля Виолетта.
— Картошечки…
— Огурчиков…
— Селедочки… Творог стряхните!
— Капустки…
— Буженинки…
Ко мне тянулся добрый десяток рук с ложками и поварешками.
— Да поем я, поем, — убеждала я родню, стараясь не особенно широко раскрывать рот (осторожность превыше всего!). — Давайте лучше подумаем, что нам со всем этим делать…
— Съесть!!! — был дружный ответ.
— Я не об этом! Что нам делать с этой Черной Инквизицией?! И вообще…
— И вообще сначала надо поесть! — Бабуля Виолетта ловко впихнула в меня ложку с творогом и сноровисто придержала челюсть, пока я жевала. — Ой, милая, да мы эту Инквизицию по пням по кочкам раскидаем! Пусть только копыто кто поднимет на мою внученьку, я тому уши на макушку вытяну и бантом завяжу! Кушай, деточка, кушай творожок.
Нюшка дожевала огурец и предложила:
— Может, в хронике глянуть? Там не может быть ничего об этих фанатах Достоевского?
— И в Книгах надо посмотреть! — поддержала тетка Роза.
— Не говори мне про Книги, Роза! — полезла мамуля на броневик. — Ты мне с песочницы еще обещаешь в них разобраться, сделать оглавление и вообще перепечатать!
— А «Войну и мир» тебе двадцать раз на счастье не переписать?! — возопила тетя Роза. — У меня диссертация дохнет, а ты со своими Книгами! Да мы сроду в них не заглядывали!
Та-ак, мамуля с теткой опять хотят развести маленький семейный скандальчик из-за Книг. Уже лет сто в Семье ходили споры по поводу того, кто же наконец приведет огромное ведьмовское книжное наследство в порядок. Для этого нужно было перелопатить штук с десять старинных фолиантов, в которых наши предки записывали всякую чушь вперемежку с редкими крупицами полезной информации. Вообще-то по традициям жанра нам полагалось иметь собственную Колдовскую Книгу, только в нашей Семье это вылилось в какую-то болезненную графоманию. Любовь к слову вообще была показательна для Семьи. Кроме обширной хроники мы владели еще и многотомной хрестоматией прикладной магии в жутко запущенном состоянии. Я как-то открыла один из томов. Поняла, что некоторые барышни из нашей семейки использовали его как альбом. Вот, к примеру, рецептик от тысяча восемьсот шестьдесят первого года: «Унцию сушеной полыни растолочь с семенами папоротника, добавить полстакана ослиной мочи и два высушенных сердца ласточки. Принимать на ночь, дабы всем милою казаться». И приписка: «Списано мною из сочинений г-на Папюса, не знаю, что сие за дрянь, но так все романтически прописано!»
В общем, разгребать там нужно было ой как много. Естественно, что за это никто не хотел браться. Бабуля Дара еще очень давно возложила это на мамулю как на самую ответственную. Но однажды тетке. Розе не хотелось мыть посуду, и она поменялась обязанностями с мамулей. С тех пор дело заглохло.
— Может, обереги подновить? — неуверенно подала голос тетя Ида, стараясь сменить тему. — Или зелье, сбивающее с пути, сварить да вокруг дома разлить?
— Все сварим, все подновим! — решительно хлопнула рукой по столу тетка Роза. — Но это не главное. Племянницы, на улице очи долу, с незнакомыми дядями не разговаривать, особенно ночью и если дядя на лошади. Если что, сразу отворачивающий шепоток, пятки в руки и — деру! Нам только повторения истории с Сюнневе не хватало…
И только она это сказала, как в дверь неуверенно, робко так, позвонили.
— Кто там приперся? — вскинулась бабуля Дара. — Нормальные люди спят все еще!
— А мы — жрем! — не преминула высказаться бабуля Виолетта.
Я бросилась открывать. Может, Полли что-то понадобилось?..
Девица, стоявшая на пороге, явно держала путь из Кащенко. Она таращилась на меня овечьими светло-зелеными глазами и, казалось, не совсем понимала, где находится. Из одежды на ней была одна ночная рубашка. Добротная такая, советская, расшитая вручную странно знакомыми розовыми слониками. На плечи спереди переброшены две толстые рыжие косы с вплетенными в них разноцветными тесемочками.
Не скрою, иногда к нам обращались за помощью разные люди. Сирые, убогие, очень сирые и очень убогие, но чтобы прямо из психушки народ прибегал, такого не припомню.
Я выжидательно глядела на странноватую посетительницу. До той не доходило. Я покашляла. Та раскрыла рот, подумала и закрыла. Мое терпение истощилось, и я не совсем вежливо спросила:
— Вам кого?
— Простыт-тэ? — с явным балтийским акцентом выговорила наконец эта ундина в ночнушке.
— Прощу, если скажете, кого вам нужно! — потихоньку свирепела я.
Вот блин, неужели это кто-то из таллинских родственников? Да нет, по девахе можно сказать, что она из Таллина пешком шла…
— Эт-то квартира Липовалёвых? — осилила ундина простую фразу.
— Вы таки чуть-чуть не правы… Ой, мама, что это со мной?! То есть уже нет, теперь это квартира Радзевецких. Но Липоваловы здесь тоже есть. Позвать? — спросила я.
Ундина долго переваривала мое сообщение, почесывая голой пяткой лодыжку, потом еще раз вы ставила на меня светлые глазищи и… спокойненько так протопала в прихожую.
Там ее встретили распальцованная Венера и Рогатый Рыцарь. Приблудившуюся ундину это так поразило, что она застыла столбиком перед Венерой, явно намереваясь простоять так по меньшей мере до обеда. Нет, если бы не ночнушка, точно подумала бы, что это кузина Инге из Кохтла-Ярве или Тара из Таллина. Но те всегда такие опрятные, застегнутые… одетые в общем.
Тем временем, видимо обеспокоенная моим долгим отсутствием, в прихожую и смежный коридор подтянулась вся семейка и тоже принялась разглядывать девицу.
Бабуля Дара отыскала наконец свой лорнет (форсит старушка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35