мы могли бы быть спасены и другими способами. В христологии своей Д. Скот, при всем желании быть правоверным, невольно склоняется в несторианскому и адоптианскому воззрению: по его представлению Христос, рожденный как совершенный человек Пресв. Девою (которая т. о., по Д. Скоту, несмотря на свое непорочное зачатие, не была в собственном смысле Богородицею), достигает совершенного единения с божественным Логосом и становится Сыном Божиим. Только скептические оговорки Д. Скота о бессилии разума в вопросах веры не дозволили ему сделаться формальным еретиком. Впрочем, и относительно веры он допускает сомнение, отрицая только сомнение побеждающее.
Учение Д. Скота имеет положительные достоинства, поднимающие его над общим уровнем средневековой схоластики. Сюда относятся: его разумный эмпиризм, не дозволяющий выводить конкретную действительность из общих принципов; его несогласие с девизом схоластиков: philosophia theologiae ancilla; его более реальное понимание субстанции вообще и духовных сущностей в особенности; его представление мира как имманентно развивающегося целого, признание самостоятельности и безусловного значения за индивидуальным бытием; наконец, его более верное духу Христову, нежели духу Аристотелеву, убеждение, что истинная жизнь не сводится к мышлению ума и что любовь выше созерцания. Но все эти важные достоинства не могут искупить коренного греха Скотовой системы – ее безусловного волюнтаризма, который приводить «утонченного доктора» к заключениям нелепым и запутывает его философию в безысходные противоречия. Ясно, в самом деле, что безусловная самопричинность человеческой воли несовместима с таковой же причинностью воли Божией; что нравственное безразличие и безусловный произвол, приписанные Богу, противоречат понятию божества, как верховного Разума и совершенной Любви; наконец, что принцип чистой произвольности как со стороны человеческой, так и со стороны Божией совершенно разрушает всякое понятие о целесообразном мировом строе и о генетическом естественном развитии вселенной. Ученики Д. Скота: Johannes a Landuno (сближавший мнения своего учителя с идеями Аверроэса), Franciscus de Mayronis (dr. illuminatus, или magister acutus abstractionum), Antonius Andreae (doctor dulcifluus), Johannes Bassolius, Walter Berlacus (doctor planus et perspicuus), Nicolaus de Lyra, Petus de Aquila (doctor ornatissimus). Ничего существенного к учению Д. Скота эти писатели не прибавили.
Литература. Многочисленные биографии Д. Скота (Matthaeus Beglensis, Wadding, Ferchi, Guzman, Janssen, Colganus) принадлежат к XVII в. и не имеют значения достоверных источников. Об учении Д. Скота: Albergoni, «Resolutio doctrenae Scoticae» (1643); Hieron. de Fortino, «Summa theologica ex Scoti operibus»; Johann. de Rada, «Controversiae theol. enter Thom. et Sc.» (Вен., 1599); Bonaventura Baro, «J. D. S. defensus» (1664); Ferrari, «Philosophia rationibus J. D. S.» (Вен., 1746). В новейшей литературе только K. Werner, «J. D. S.» (Вена, 1881), и Pluzanski, «Essai sur la philosophie de Duns Scot» (Пар., 1887).
Владимир Соловьев.
Дурман
Дурман (Datura) – род растений из семейства пасленовых; крупные травы, редко древовидные растения. Цветы большие, венчик воронковидный. Завязь 2-гнездая причём гнезда нередко еще разделены каждое на 2 полугнезда; плод – крупная, по большей части 4-гнездная коробочка, совершенно высыхающая при созревании или мясистая, распадающаяся на 4 створки, или же и вовсе не раскрывающаяся. Сюда относятся до 15 видов, распространенных в умеренных и степных странах повсюду. Наш европейский вид D. stramonium L. попадается уже начиная с прибалтийских земель, восточнее доходит к северу приблизительно до 55° – 69° с. ш.. в Сибири – до Алтая. Это – высокие травы с цельными листьями, несущими по краям крупные зубцы. Цветы большие, ворончатый складчатый венчик белый. Коробочка усажена шипами. Растет преимущественно на сырых местах. Всё растение сильно ядовито, особенно семена. Содержит особый алкалоид датурин. В садоводстве известны D. fastuosa L., D. suaviolens R. Вг. и D. arborea (оранжерейное растение). Они также ядовиты.
А. Б.
Дурова Надежда Андреевна
Дурова (Надежда Андреевна; известна также под именем Александра Андреевича Александрова) – кавалерист-девица и писательница. Род. Д. в 1783 г. (а не в 1789 или 1790 г., который обыкновенно указывают ее биографы, основываясь на ее же «Записках»), от брака гусарского ротмистра Д. с дочерью малороссийского помещика Александровича, вышедшей за него против воли родителей. Д. с первых дней должны были вести скитальческую, полковую жизнь. Мать, страстно желавшая иметь сына, возненавидела свою дочь, и воспитание последней было почти всецело поручено гусару Астахову. «Седло», говорит Д., «было моею первою колыбелью; лошадь, оружие и полковая музыка – первыми детскими игрушками и забавами». В такой обстановке ребенок рос до 5 лет и усвоил себе привычки и наклонности резвого мальчика. В 1789 г. отец Д. поступил в г. Сарапул, Вятской губ., на место городничего. Мать стала приучать ее к рукоделию, хозяйству; но дочери не нравилось ни то, ни другое, и она втихомолку продолжала проделывать «военные штуки». Когда она подросла, отец подарил ей черкесского коня Алкида, езда на котором скоро стала ее любимым удовольствием. Восемнадцати лет Д. была выдана замуж и через год у нее родился сын (об этом в «Записках» Д. не говорится). Она сблизилась с есаулом казачьего отряда, стоявшего в Сарапуле; возникли семейные неприятности, и она решилась осуществить свою давнишнюю мечту – поступить в военную службу. Воспользовавшись отправлением отряда в поход, в 1806 г., она переоделась в казацкое платье и поскакала на своем Алкиде за отрядом. Нагнав его, она назвалась Александром Дуровым, сыном помещика, получила позволение следовать за казаками и в Гродно поступила в конно-польский уланский полк. Она участвовала в битвах при Гутшадте, Гейльсберге, Фридланде, всюду обнаруживала храбрость, была награждена солдатским Георгием и произведена в офицеры, с переводом в мариупольский гусарский полк. Государь, до которого дошли слухи о ее поле, позволил ей называться Александровым и обращаться к нему с просьбами. Вскоре после этого Д. уехала в Сарапул, к отцу, прожила там более двух лет и в начале 1811 г. вновь явилась в полк (уланский литовский). В Отечественную войну она участвовала в сражениях под Смоленском, Колоцким мон., при Бородине, где была контужена в ногу, и уехала для лечения в Сарапул. В мае 1813 г. она снова появилась в действующей армии и приняла участие в войне за освобождение Германии, отличившись при блокаде крепости Модлина и гг. Гамбурга и Гарбурга. Только в 1816 г., уступая просьбам отца, она вышла в отставку, с чином штабротмистра и пенсионом и жила то в Сарапуле, то в Елабуге. Ходила она постоянно в мужском костюме, сердилась, когда обращались к ней, как к женщине, и вообще отличалась большими странностями, между прочим – необыкновенною любовью к животным. Скончалась в 1866 г.
Литературная деятельность Д. началась появлением в свет нескольких отрывков из ее «Записок» (в «Соврем.» 1836, № 2). Пушкин глубоко заинтересовался личностью Д., писал о ней хвалебные, восторженные отзывы на страницах своего органа и понуждал ее к писательской деятельности. В том же году (1836) появились в 2-х частях «Записки» Д., под заглавием «Кавалерист-Девица». Прибавление к ним («Записки») вышло в 1839 г. Они имели большой успех, побудивший Д. к сочинению повестей и романов. Со следующего же года она стала печатать свои произведения в «Современнике», «Библиотеке для Чтения», «Отеч. Записках» и др. журн.; затем они появлялись и отдельно («Гудишки», «Повести и рассказы», «Угол», «Клад»). Все они в свое время читались, вызывали даже хвалебные отзывы со стороны критиков, но литературного значения не имеют и останавливают внимание только своим простым и выразительным языком. Ср. ст. в «Энциклопед. Лексиконе» Плюшара (т. XVII); «Биография Д.» (в «Вятских Губерн. Ведом.» за 1866 г., № 28); Суворин. «Кавалерист-девица и Пушкин» (в «Новом Времени» за 1887 г., по поводу выхода в свет книга Байдарова: «Кавалерист-девица Александров-Дурова»); Биография Д. во «Всемирной Иллюстрации» 1887 г.; Блинов; «Кавалерист-девица и Дуровы» (в «Историч. Вестн.», 1888, № 2); Лашманов, «Надежда Андр. Дурова» (в «Русск. Стар.», 1890 г., № 9)
В. Рудаков
Духоборцы
Духоборцы – русская секта рационалистического направления. Думают, что она получила начало от неизвестного по имени иностранца-квакера, жившего в 1740 – 50 г. в селе Охочем, Харьков. губ., учение которого было отголоском проповеди Кульмана и Тверитинова, связанной, в свою очередь, с ересью Косого и Башкина. Дальнейшее развитие этого учения принадлежит Силуану Колесникову, жившему в Екатеринославской губ. (1750 – 75), большому начетчику, знакомому с сочинениями Эккартсгаузена и Сен-Мартена. Продолжателями Колесникова были в 1755 – 85 г. однодворец Илларион Побирохин и отст. унт.-офиц. Капустин, оба – жители Тамбов. губ. Затем секта обнаружена была во мн. др. губерниях. По официальным исчислениям в 1826 г. Д. было в России 27000, а в 1841 г. – 29000. В первый раз обращено было внимание правительства на Д. в 1773 г.; затем они подвергались гонению в 1793 – 94, 1797 – 1800 гг. Часто им удавалось избегать преследований, так как Колесников учил наружно покоряться церкви и правительству и только Капустин воспретил Д. это притворство. Посланный в 1801 г. для собирания сведений о секте Д., И. В. Лопухин (масон), дал о ней самый хороший отзыв. Известный Г. С. Сковорода составил для них своего рода катехизис: «Исповедание веры Д. Екатеринославских», поданное губернатору. По мысли Лопухина состоялся закон о переселении всех Д., в Мелитопольский уезд (Таврич. губ.), на берега р. Молочной; многие из сектантов остались на прежних местах. В 1811 г. Д., в числе 4000 чел., просили о позволении поселиться на новозавоеванном берегу Дуная; по причине войны 1812 года им это не было разрешено, а в 1817 г. прекращено было переселение Д. из других мест и на Молочные воды, где им жилось как нельзя лучше, так как, при большом обилии земли (79000 дес.), они перенимали от поселенных в соседстве с ними менонитов много полезных нововведений в сельском хозяйстве. С 1819 г. благосклонное внимание правительства к Д. прекращается. В 1837 г. последовал указ о переселении их с Молочных вод в Закавказский край. В 1843 г. известный Гакстгаузен посетил Д., еще остававшихся на Молочных водах. Его заметки о них – очень ценный источник сведений о Д. – У Д. нет письменного изложения их учения: между ними очень мало было грамотных, а лиц образованных и вовсе неизвестно. Поэтому сведения о их учении заимствуются исключительно из записей и рассказов, сделанных посторонними им лицами. Исходным пунктом учения Д. была квакерская идея: в душе человека пребывает сам Бог и сам Он наставляет человека Своим словом. Памятью человек уподобляется Богу Отцу, разумом – Богу Сыну, волею – Духу Св.; Отец – свет, Сын – живот, Св. Дух – покой; Отец – высота, Сын – широта, Св. Дух – глубина. Чувственно Бог существует в природе, а духовно – в человеческой душе. Это учение вполне аналогично доктринам еретиков – Савелия и Павла Самосатского. Душа человека, по учению духоборцев, существовала до сотворения мира и пала вместе с павшими в то время духами; души посылаются на землю и облекаются в тела в наказание за падение. Первородного греха Д. не признают: «всяк сам по себе грешен и спасен». После смерти душа благочестивого человека переходит в тело живого праведника или новорожденного, а душа беззаконника – в животное. Небо и ад нужно понимать духовно; небес семь: 1-е – смирение, 2-е – разумение, 3-е – воздержание, 4-е – братолюбие, 5-е – милосердие, 6-е – совет, 7-е – любовь. Разница между теперешнею и будущею жизнью праведников только в том, что в последней они будут жить без грешников. Воскресения тел не будет, и самая кончина мира ограничится истреблением грешников. И. Христос, по понятию Д., был простой человек, в котором с особенною силою выражался божественный разум. И его душа подлежит переселению, как всякая душа: она обитала в Колесникове, в Капустине. Распялся Он плотию; чтобы показать нам пример страдания. Вообще историю Христа нужно разуметь духовно: Христос должен в нас зачаться, родиться, возрастать, учить, умирать, воскресать и возноситься. Д. признают 10 заповедей; в псалмах их обличаются пороки и всякая неправда; лишь 5-я заповедь ими изменена. Настойчиво проповедуется у них благочестие в мыслях и делах. Все люди по естеству равны между собою; внешние отличия, каковы бы они ни были, ничего не значат. Чада Божии сами исполняют что следует, без принуждения; власти нужны не для них, а разве для укрощения злых, татей и разбойников. Непозволительна клятва и присяга; не следует носить оружие и сражаться с врагами. В 1841 г. (при переселении за Кавказ) Д. показывали полную покорность властям, говоря: «царя почитаем, милостивым властям повинуемся: кто безвинно бьет и мучит, тот антихрист, кто милостиво судит, уподобляется Богу. Ходить в церковь совесть нам не велит, в ней святости не чаем... Везде церковь, где два или три собраны во имя Христово». К составу этой «церкви», по Колесникову, принадлежат все высокоодаренные Божественным разумом, не исключая евреев и турок. Библию Д. признают данною от Бога, но берут из нее «только полезное» для них, а остальное отметают или толкуют иносказательно, в своем смысле. Главное значение они усвояют своей «книге животной», т. е. сохраняющемуся в их среде преданию, живому слову (писанное слово – мертвое). «Животная книга» слагается у них из их «псалмов», которые представляют или перифраз псалмов Давида, или их собственную импровизацию. О преемниках апостольских (священстве) Д. говорят: «тот преемник, кто чист делом и телом, смирен и кроток, добрым делам покорен, а от дурных удален». Исповедоваться нужно не одному какому-либо человеку, а Богу небесному, пред всеми, прося у всех прощения. Причащение понимается ими духовно, в смысле внутреннего восприятия в себя слова Божия. Брак таинством у них не считается и совершается единственно по взаимному согласию брачующихся: кто хочет – венчается в церкви. Пост, по их понятию – воздержание от злых мыслей, слов и дел. Святых и Богородицу Д. почитают, но их на помощь не призывают, хотя и справляют праздники храмовые в своих селах; за умерших не молятся, икон и уставов св. отцов не признают. Богослужение Д. совершается в комнате, посреди которой стоит стол с хлебом и солью, или на открытом поле, и состоит в чтении псалмов, пении молитв и взаимном целовании; иногда наставники их при этом говорят поучения. Управление делами общины у духоборцев принадлежит мирской сходке стариков. Для души, по мнению Д., безразлично, в каком теле ей приходится обитать; у нее один отец – Бог, и одна мать – природа. Поэтому они родителей своих не называют отцом и матерью: сын называет отца просто по имени или же, если он стар – старичком, а мать – «няней» или «старушкой». Мужья называют жен сестрами, а жены мужей – братьями. О жизни Д. одни отзываются с большою похвалою, говорят об отсутствии у них воровства и пьянства, об исправной уплате податей; по другим, у них господствуют разврат и жадность к деньгам, ненависть и ссоры доходят до кровавых истязаний и убийств. Хотя об этой секте есть монография О. Новицкого, «Духоборцы» (2 изд. 1882), но нельзя сказать, чтобы она была исследована вполне. В печатных сведениях о ней, как и в официальных донесениях, она часто смешивается с молоканами и даже с хлыстами. В архиве и особом музее министерства внутренних дел хранится большое количество сведений о Д. (в виде производившихся о них дел и разных записок), доселе не разработанных. Список печатных статей о Д. см. в «Указателе статей о расколе и сектах», изд. Св. Синодом, СПб. 1890 – 92 г.
Н. Б
Духовные стихи
Духовные стихи, в народной словесности, возникли под непосредственным влиянием христианства и, главным образом, из материала, доставляемого духовной письменностью. Принимая новую религию, народы новой Европы находились на той ступени умственного развития, когда песня есть наиболее обычный способ выражения внутренней жизни. Лучшим людям, не формально, но искренно принявшим христианство, их старая поэзия казалась греховной, а между тем формы ее были единственно доступными и приятными народу. В его среде нашлись поэты, сейчас же воспользовавшиеся новыми сюжетами, но обрабатывавшие их по старинному. С другой стороны, само духовенство, понимавшее, что мирян нельзя лишить песни, спешило дать им поэзию на родном языке, с новым, христианским содержанием. Эти две струи христианской поэзии (на Западе, где осталось больше документов, представителем первой может служить англо-саксонец Кедмон, представителем второй – Отфрид Вейсенбургский) долгое время текут параллельно, то сливаясь, то разделяясь; народ, разумеется, отдает предпочтение той поэзии, которая ближе к нему; позднее из его среды вырабатывается особый класс певцов, распевающих исключительно песни духовного содержания. На Руси они называются каликами или калеками или старчиками;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Учение Д. Скота имеет положительные достоинства, поднимающие его над общим уровнем средневековой схоластики. Сюда относятся: его разумный эмпиризм, не дозволяющий выводить конкретную действительность из общих принципов; его несогласие с девизом схоластиков: philosophia theologiae ancilla; его более реальное понимание субстанции вообще и духовных сущностей в особенности; его представление мира как имманентно развивающегося целого, признание самостоятельности и безусловного значения за индивидуальным бытием; наконец, его более верное духу Христову, нежели духу Аристотелеву, убеждение, что истинная жизнь не сводится к мышлению ума и что любовь выше созерцания. Но все эти важные достоинства не могут искупить коренного греха Скотовой системы – ее безусловного волюнтаризма, который приводить «утонченного доктора» к заключениям нелепым и запутывает его философию в безысходные противоречия. Ясно, в самом деле, что безусловная самопричинность человеческой воли несовместима с таковой же причинностью воли Божией; что нравственное безразличие и безусловный произвол, приписанные Богу, противоречат понятию божества, как верховного Разума и совершенной Любви; наконец, что принцип чистой произвольности как со стороны человеческой, так и со стороны Божией совершенно разрушает всякое понятие о целесообразном мировом строе и о генетическом естественном развитии вселенной. Ученики Д. Скота: Johannes a Landuno (сближавший мнения своего учителя с идеями Аверроэса), Franciscus de Mayronis (dr. illuminatus, или magister acutus abstractionum), Antonius Andreae (doctor dulcifluus), Johannes Bassolius, Walter Berlacus (doctor planus et perspicuus), Nicolaus de Lyra, Petus de Aquila (doctor ornatissimus). Ничего существенного к учению Д. Скота эти писатели не прибавили.
Литература. Многочисленные биографии Д. Скота (Matthaeus Beglensis, Wadding, Ferchi, Guzman, Janssen, Colganus) принадлежат к XVII в. и не имеют значения достоверных источников. Об учении Д. Скота: Albergoni, «Resolutio doctrenae Scoticae» (1643); Hieron. de Fortino, «Summa theologica ex Scoti operibus»; Johann. de Rada, «Controversiae theol. enter Thom. et Sc.» (Вен., 1599); Bonaventura Baro, «J. D. S. defensus» (1664); Ferrari, «Philosophia rationibus J. D. S.» (Вен., 1746). В новейшей литературе только K. Werner, «J. D. S.» (Вена, 1881), и Pluzanski, «Essai sur la philosophie de Duns Scot» (Пар., 1887).
Владимир Соловьев.
Дурман
Дурман (Datura) – род растений из семейства пасленовых; крупные травы, редко древовидные растения. Цветы большие, венчик воронковидный. Завязь 2-гнездая причём гнезда нередко еще разделены каждое на 2 полугнезда; плод – крупная, по большей части 4-гнездная коробочка, совершенно высыхающая при созревании или мясистая, распадающаяся на 4 створки, или же и вовсе не раскрывающаяся. Сюда относятся до 15 видов, распространенных в умеренных и степных странах повсюду. Наш европейский вид D. stramonium L. попадается уже начиная с прибалтийских земель, восточнее доходит к северу приблизительно до 55° – 69° с. ш.. в Сибири – до Алтая. Это – высокие травы с цельными листьями, несущими по краям крупные зубцы. Цветы большие, ворончатый складчатый венчик белый. Коробочка усажена шипами. Растет преимущественно на сырых местах. Всё растение сильно ядовито, особенно семена. Содержит особый алкалоид датурин. В садоводстве известны D. fastuosa L., D. suaviolens R. Вг. и D. arborea (оранжерейное растение). Они также ядовиты.
А. Б.
Дурова Надежда Андреевна
Дурова (Надежда Андреевна; известна также под именем Александра Андреевича Александрова) – кавалерист-девица и писательница. Род. Д. в 1783 г. (а не в 1789 или 1790 г., который обыкновенно указывают ее биографы, основываясь на ее же «Записках»), от брака гусарского ротмистра Д. с дочерью малороссийского помещика Александровича, вышедшей за него против воли родителей. Д. с первых дней должны были вести скитальческую, полковую жизнь. Мать, страстно желавшая иметь сына, возненавидела свою дочь, и воспитание последней было почти всецело поручено гусару Астахову. «Седло», говорит Д., «было моею первою колыбелью; лошадь, оружие и полковая музыка – первыми детскими игрушками и забавами». В такой обстановке ребенок рос до 5 лет и усвоил себе привычки и наклонности резвого мальчика. В 1789 г. отец Д. поступил в г. Сарапул, Вятской губ., на место городничего. Мать стала приучать ее к рукоделию, хозяйству; но дочери не нравилось ни то, ни другое, и она втихомолку продолжала проделывать «военные штуки». Когда она подросла, отец подарил ей черкесского коня Алкида, езда на котором скоро стала ее любимым удовольствием. Восемнадцати лет Д. была выдана замуж и через год у нее родился сын (об этом в «Записках» Д. не говорится). Она сблизилась с есаулом казачьего отряда, стоявшего в Сарапуле; возникли семейные неприятности, и она решилась осуществить свою давнишнюю мечту – поступить в военную службу. Воспользовавшись отправлением отряда в поход, в 1806 г., она переоделась в казацкое платье и поскакала на своем Алкиде за отрядом. Нагнав его, она назвалась Александром Дуровым, сыном помещика, получила позволение следовать за казаками и в Гродно поступила в конно-польский уланский полк. Она участвовала в битвах при Гутшадте, Гейльсберге, Фридланде, всюду обнаруживала храбрость, была награждена солдатским Георгием и произведена в офицеры, с переводом в мариупольский гусарский полк. Государь, до которого дошли слухи о ее поле, позволил ей называться Александровым и обращаться к нему с просьбами. Вскоре после этого Д. уехала в Сарапул, к отцу, прожила там более двух лет и в начале 1811 г. вновь явилась в полк (уланский литовский). В Отечественную войну она участвовала в сражениях под Смоленском, Колоцким мон., при Бородине, где была контужена в ногу, и уехала для лечения в Сарапул. В мае 1813 г. она снова появилась в действующей армии и приняла участие в войне за освобождение Германии, отличившись при блокаде крепости Модлина и гг. Гамбурга и Гарбурга. Только в 1816 г., уступая просьбам отца, она вышла в отставку, с чином штабротмистра и пенсионом и жила то в Сарапуле, то в Елабуге. Ходила она постоянно в мужском костюме, сердилась, когда обращались к ней, как к женщине, и вообще отличалась большими странностями, между прочим – необыкновенною любовью к животным. Скончалась в 1866 г.
Литературная деятельность Д. началась появлением в свет нескольких отрывков из ее «Записок» (в «Соврем.» 1836, № 2). Пушкин глубоко заинтересовался личностью Д., писал о ней хвалебные, восторженные отзывы на страницах своего органа и понуждал ее к писательской деятельности. В том же году (1836) появились в 2-х частях «Записки» Д., под заглавием «Кавалерист-Девица». Прибавление к ним («Записки») вышло в 1839 г. Они имели большой успех, побудивший Д. к сочинению повестей и романов. Со следующего же года она стала печатать свои произведения в «Современнике», «Библиотеке для Чтения», «Отеч. Записках» и др. журн.; затем они появлялись и отдельно («Гудишки», «Повести и рассказы», «Угол», «Клад»). Все они в свое время читались, вызывали даже хвалебные отзывы со стороны критиков, но литературного значения не имеют и останавливают внимание только своим простым и выразительным языком. Ср. ст. в «Энциклопед. Лексиконе» Плюшара (т. XVII); «Биография Д.» (в «Вятских Губерн. Ведом.» за 1866 г., № 28); Суворин. «Кавалерист-девица и Пушкин» (в «Новом Времени» за 1887 г., по поводу выхода в свет книга Байдарова: «Кавалерист-девица Александров-Дурова»); Биография Д. во «Всемирной Иллюстрации» 1887 г.; Блинов; «Кавалерист-девица и Дуровы» (в «Историч. Вестн.», 1888, № 2); Лашманов, «Надежда Андр. Дурова» (в «Русск. Стар.», 1890 г., № 9)
В. Рудаков
Духоборцы
Духоборцы – русская секта рационалистического направления. Думают, что она получила начало от неизвестного по имени иностранца-квакера, жившего в 1740 – 50 г. в селе Охочем, Харьков. губ., учение которого было отголоском проповеди Кульмана и Тверитинова, связанной, в свою очередь, с ересью Косого и Башкина. Дальнейшее развитие этого учения принадлежит Силуану Колесникову, жившему в Екатеринославской губ. (1750 – 75), большому начетчику, знакомому с сочинениями Эккартсгаузена и Сен-Мартена. Продолжателями Колесникова были в 1755 – 85 г. однодворец Илларион Побирохин и отст. унт.-офиц. Капустин, оба – жители Тамбов. губ. Затем секта обнаружена была во мн. др. губерниях. По официальным исчислениям в 1826 г. Д. было в России 27000, а в 1841 г. – 29000. В первый раз обращено было внимание правительства на Д. в 1773 г.; затем они подвергались гонению в 1793 – 94, 1797 – 1800 гг. Часто им удавалось избегать преследований, так как Колесников учил наружно покоряться церкви и правительству и только Капустин воспретил Д. это притворство. Посланный в 1801 г. для собирания сведений о секте Д., И. В. Лопухин (масон), дал о ней самый хороший отзыв. Известный Г. С. Сковорода составил для них своего рода катехизис: «Исповедание веры Д. Екатеринославских», поданное губернатору. По мысли Лопухина состоялся закон о переселении всех Д., в Мелитопольский уезд (Таврич. губ.), на берега р. Молочной; многие из сектантов остались на прежних местах. В 1811 г. Д., в числе 4000 чел., просили о позволении поселиться на новозавоеванном берегу Дуная; по причине войны 1812 года им это не было разрешено, а в 1817 г. прекращено было переселение Д. из других мест и на Молочные воды, где им жилось как нельзя лучше, так как, при большом обилии земли (79000 дес.), они перенимали от поселенных в соседстве с ними менонитов много полезных нововведений в сельском хозяйстве. С 1819 г. благосклонное внимание правительства к Д. прекращается. В 1837 г. последовал указ о переселении их с Молочных вод в Закавказский край. В 1843 г. известный Гакстгаузен посетил Д., еще остававшихся на Молочных водах. Его заметки о них – очень ценный источник сведений о Д. – У Д. нет письменного изложения их учения: между ними очень мало было грамотных, а лиц образованных и вовсе неизвестно. Поэтому сведения о их учении заимствуются исключительно из записей и рассказов, сделанных посторонними им лицами. Исходным пунктом учения Д. была квакерская идея: в душе человека пребывает сам Бог и сам Он наставляет человека Своим словом. Памятью человек уподобляется Богу Отцу, разумом – Богу Сыну, волею – Духу Св.; Отец – свет, Сын – живот, Св. Дух – покой; Отец – высота, Сын – широта, Св. Дух – глубина. Чувственно Бог существует в природе, а духовно – в человеческой душе. Это учение вполне аналогично доктринам еретиков – Савелия и Павла Самосатского. Душа человека, по учению духоборцев, существовала до сотворения мира и пала вместе с павшими в то время духами; души посылаются на землю и облекаются в тела в наказание за падение. Первородного греха Д. не признают: «всяк сам по себе грешен и спасен». После смерти душа благочестивого человека переходит в тело живого праведника или новорожденного, а душа беззаконника – в животное. Небо и ад нужно понимать духовно; небес семь: 1-е – смирение, 2-е – разумение, 3-е – воздержание, 4-е – братолюбие, 5-е – милосердие, 6-е – совет, 7-е – любовь. Разница между теперешнею и будущею жизнью праведников только в том, что в последней они будут жить без грешников. Воскресения тел не будет, и самая кончина мира ограничится истреблением грешников. И. Христос, по понятию Д., был простой человек, в котором с особенною силою выражался божественный разум. И его душа подлежит переселению, как всякая душа: она обитала в Колесникове, в Капустине. Распялся Он плотию; чтобы показать нам пример страдания. Вообще историю Христа нужно разуметь духовно: Христос должен в нас зачаться, родиться, возрастать, учить, умирать, воскресать и возноситься. Д. признают 10 заповедей; в псалмах их обличаются пороки и всякая неправда; лишь 5-я заповедь ими изменена. Настойчиво проповедуется у них благочестие в мыслях и делах. Все люди по естеству равны между собою; внешние отличия, каковы бы они ни были, ничего не значат. Чада Божии сами исполняют что следует, без принуждения; власти нужны не для них, а разве для укрощения злых, татей и разбойников. Непозволительна клятва и присяга; не следует носить оружие и сражаться с врагами. В 1841 г. (при переселении за Кавказ) Д. показывали полную покорность властям, говоря: «царя почитаем, милостивым властям повинуемся: кто безвинно бьет и мучит, тот антихрист, кто милостиво судит, уподобляется Богу. Ходить в церковь совесть нам не велит, в ней святости не чаем... Везде церковь, где два или три собраны во имя Христово». К составу этой «церкви», по Колесникову, принадлежат все высокоодаренные Божественным разумом, не исключая евреев и турок. Библию Д. признают данною от Бога, но берут из нее «только полезное» для них, а остальное отметают или толкуют иносказательно, в своем смысле. Главное значение они усвояют своей «книге животной», т. е. сохраняющемуся в их среде преданию, живому слову (писанное слово – мертвое). «Животная книга» слагается у них из их «псалмов», которые представляют или перифраз псалмов Давида, или их собственную импровизацию. О преемниках апостольских (священстве) Д. говорят: «тот преемник, кто чист делом и телом, смирен и кроток, добрым делам покорен, а от дурных удален». Исповедоваться нужно не одному какому-либо человеку, а Богу небесному, пред всеми, прося у всех прощения. Причащение понимается ими духовно, в смысле внутреннего восприятия в себя слова Божия. Брак таинством у них не считается и совершается единственно по взаимному согласию брачующихся: кто хочет – венчается в церкви. Пост, по их понятию – воздержание от злых мыслей, слов и дел. Святых и Богородицу Д. почитают, но их на помощь не призывают, хотя и справляют праздники храмовые в своих селах; за умерших не молятся, икон и уставов св. отцов не признают. Богослужение Д. совершается в комнате, посреди которой стоит стол с хлебом и солью, или на открытом поле, и состоит в чтении псалмов, пении молитв и взаимном целовании; иногда наставники их при этом говорят поучения. Управление делами общины у духоборцев принадлежит мирской сходке стариков. Для души, по мнению Д., безразлично, в каком теле ей приходится обитать; у нее один отец – Бог, и одна мать – природа. Поэтому они родителей своих не называют отцом и матерью: сын называет отца просто по имени или же, если он стар – старичком, а мать – «няней» или «старушкой». Мужья называют жен сестрами, а жены мужей – братьями. О жизни Д. одни отзываются с большою похвалою, говорят об отсутствии у них воровства и пьянства, об исправной уплате податей; по другим, у них господствуют разврат и жадность к деньгам, ненависть и ссоры доходят до кровавых истязаний и убийств. Хотя об этой секте есть монография О. Новицкого, «Духоборцы» (2 изд. 1882), но нельзя сказать, чтобы она была исследована вполне. В печатных сведениях о ней, как и в официальных донесениях, она часто смешивается с молоканами и даже с хлыстами. В архиве и особом музее министерства внутренних дел хранится большое количество сведений о Д. (в виде производившихся о них дел и разных записок), доселе не разработанных. Список печатных статей о Д. см. в «Указателе статей о расколе и сектах», изд. Св. Синодом, СПб. 1890 – 92 г.
Н. Б
Духовные стихи
Духовные стихи, в народной словесности, возникли под непосредственным влиянием христианства и, главным образом, из материала, доставляемого духовной письменностью. Принимая новую религию, народы новой Европы находились на той ступени умственного развития, когда песня есть наиболее обычный способ выражения внутренней жизни. Лучшим людям, не формально, но искренно принявшим христианство, их старая поэзия казалась греховной, а между тем формы ее были единственно доступными и приятными народу. В его среде нашлись поэты, сейчас же воспользовавшиеся новыми сюжетами, но обрабатывавшие их по старинному. С другой стороны, само духовенство, понимавшее, что мирян нельзя лишить песни, спешило дать им поэзию на родном языке, с новым, христианским содержанием. Эти две струи христианской поэзии (на Западе, где осталось больше документов, представителем первой может служить англо-саксонец Кедмон, представителем второй – Отфрид Вейсенбургский) долгое время текут параллельно, то сливаясь, то разделяясь; народ, разумеется, отдает предпочтение той поэзии, которая ближе к нему; позднее из его среды вырабатывается особый класс певцов, распевающих исключительно песни духовного содержания. На Руси они называются каликами или калеками или старчиками;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126