Неожиданно горфлинг понял, что пытался сделать человек. Темноту ночи, перекрывая раскаты грома и ветер, прорезал холодящий кровь крик:
– Ты безумец! Ты не можешь этого сделать! Я принадлежу теперь этому миру! Я никогда не вернусь в Гормот!
Горфлинг, подпрыгивая, метался по камню, но золото по-прежнему было на его шее, и он не мог не повиноваться Валориану и покинуть свое место. От этого он еще больше злился. Напрягая легкие, он выкрикивал ругательства и угрозы в адрес Валориана, Хуннула, маленьких жеребят, племени и даже самого лорда Сорса, а когда никто не обратил на это внимания, его крики сменились бесконечными злобными воплями.
Валориан возвысил голос. Молния была теперь совсем рядом, он чувствовал ее мощь, вибрировавшую в каждой клеточке тела. Рот Валориана пересох от страха, он едва шептал молитву Амаре с просьбой сохранить его. На нос упала капля дождя, облака над головой прорезала ослепительная полоса молнии. Время пришло. Он медленно поднял руку к небу.
Горфлинг заметил его движение и прекратил завывания.
– Не делай этого, смертный! Не обрекай меня на возвращение в эту тюрьму! – вне себя от ярости закричал уродец. – Я прокляну тебя до десятого колена! Богиня жизни наградила тебя и твоих потомков способностью творить чудеса, но я отниму этот дар! Однажды где-нибудь твоего дара будут бояться и ненавидеть так же, как ты ненавидишь меня. Люди будут охотиться за твоими потомками и уничтожать их! Ты слышишь меня, Валориан? Вчера твое волшебство спасло твою семью, но если ты отправишь меня назад, я позабочусь, чтобы оно привело к уничтожению всякого, в ком будет хоть капля твоей крови!
Секунду Валориан колебался. Он не знал, что Амара наградила и его детей способностью наследовать волшебный дар. Неужели горфлинг был прав? Мог ли он на самом деле наложить проклятие на его потомков?
Ветер начал покалывать его кожу и легкие, возвещая о новой молнии, зародившейся в облаках. Сейчас или никогда. Вождь, перекрикивая вопли горфлинга, его предсказания, громко выговорил заклинание. Пусть жизнь идет своим чередом, но горфлинг должен быть возвращен в Гормот.
Спустя долю секунды крутящиеся внутри грозы энергетические потоки выстрелили ослепительно белой полосой, более горячей, чем само солнце, и более быстрой, чем было доступно глазу. Она рванулась в землю подобно копью, пущенному рукой самого бога Шургарта, и была остановлена охотником. Одним коротким осторожным движением он переложил молнию в правую руку. Валориан почувствовал, как ее энергия перетекает от него к Хуннулу, а через него в землю, и только тогда он понял, что Хуннул не ошибся.
Торжествуя, он направил свое заклинание и соединил его с гневной энергией молнии, а затем послал весь этот разряд, усиленный своей волей, на брыкавшегося горфлинга. Раздался оглушительный взрыв, сопровождаемый разрядом искр и светом, воплем отчаяния и гнева, а затем последовал завершающий раскат грома, который потряс окружающие склоны гор. Почти одновременно Хуннул и его дети были отброшены силой отдачи назад. Валориан закачался из стороны в сторону в седле, и, прежде чем он успел ухватиться за что-либо, он упал на землю. Голова Валориана ударилась о камень, и ночь, лошади, гроза растворились в темном забвении.
* * *
На следующее утро его отыскал Гилден. Валориан лежал на мокрой траве, кровь покрывала его голову с одной стороны, Хуннул возвышался над своим хозяином. Очень осторожно Гилден поднял друга, поддержал его голову и дал сделать глоток целебного травяного настоя Матери Виллы из маленькой фляжки.
Валориан пил жадно. Издавая отчаянные стоны, он сел, обхватив гудящую голову руками. Даже не глядя и не спрашивая, он понял, что горфлинг исчез. Он чувствовал его отсутствие каждой клеточкой своего тела. Теперь у него не было горфлинга, чтобы подпитывать волшебную энергию, и результаты ее неуемного использования начали сказываться. Каждый мускул тела болел, лимфатические узлы были воспалены, он чувствовал себя полностью выжатым. Биение сердца отдавалось сильнейшей головной болью, он промок до нитки. Он настолько устал, что вообще не был уверен, что сможет двигаться.
Мягкая морда коснулась его руки, и он скосил глаз, чтобы увидеть, как один из жеребят Хуннула с нескрываемой тревогой смотрит на него.
Гилден любовно потрепал лошадку:
– Не знаю, что ты здесь делал, но жеребята очень о тебе беспокоились. Это они привели меня сюда.
Не дождавшись от Валориана ответа, он опустился рядом с ним на землю, ожидая, когда целебное питье начнет оказывать действие.
Это было восхитительное утро, свежее и прохладное, с легким ветерком и чистым голубым небом. И спустя довольно долгое время солнце, питье и сознание одержанной победы вернули вождю силы.
Все было кончено. Борьба за объединение племени, длинная дорога через Чадар и Сарсисию, гонка на выживание, битва с тарнишами, и водворение горфлинга на место. Все было кончено. Горфлинг испарился. Валориан, правда, потерял и свой золотой браслет, но он не сомневался, что Кьерла поймет причину. Тарниши были разгромлены. Теперь племя могло начать новую жизнь. Валориан не был настолько глуп, чтобы поверить, что дорога к ней будет проста, но начиная с этого момента, что бы не делало племя, оно будет делать это только для себя. И эта мысль радовала его.
Он заставил себя встать на ноги, пожал Гилдену руку в знак благодарности и медленно побрел к подножию холма, лошадь шла с ним рядом.
* * *
На небе была полная луна, и лето уже полноправно хозяйничало в природе, когда племя наконец оставило луг и направилось в свой последний путь вверх по дороге, ведущей к вершине Волчьего Прохода. Позади они оставили огромную насыпь, увенчанную копьями и цветами, где покоилось почти двести членов племени. Несколько повозок, следовавших в караване, были полны раненых, которые не могли двигаться самостоятельно. Стадо лошадей увеличилось почти вдвое. Число потомков Хуннула достигало теперь сотни. А в надежной теплой глубине материнских животов зрело еще по меньшей мере сто жеребят. Династия, заложенная черным жеребцом, брала бурное начало.
Когда люди взобрались выше в горы, печаль на их лицах смешалась с радостью. Сверкающие снегом горные пики возвышались над ними, ноздри щекотал резкий горный аромат. Далеко за полдень они миновали горный перевал, и все от мала до велика уставились на подернутые туманом земли к востоку, где им предстояло обрести свою новую родину.
Валориан твердо решил быть последним членом племени, который пройдет через перевал. Он остановил Хуннула на самой высокой точке скалистой дороги и следил, как последняя повозка, несколько всадников и воины охраны проезжали мимо и спускались по дороге вниз к широкому плоскому плато, где племя остановилось на ночь.
Даже если бы он очень постарался, он все равно не смог бы никому описать те чувства, которые владели им. Его существо превратилось в смесь воспоминаний, надежд, чувств, которые омывали его бесконечным, неподдающимся управлению потоком. Самое главное чувство, как он решил про себя, была признательность богине Амаре. Без Матери-Богини они по-прежнему влачили бы жалкое существование в Чадаре.
В сознании ярко вспыхнуло воспоминание об открытом им на далеком севере каменном храме, и он неожиданно решил, что племя начнет создавать свои новые законы и порядки прямо сейчас. Они соорудят памятник Амаре, символ проделанного ими пути и благодарности, которая вечно будет жить в их поколениях. Возможно, что это широкое плато как нельзя лучше подходило для этой цели.
В этот самый момент вокруг него закружился нежный ветерок, вздымая гриву Хуннула и развевая одежду Валориана. Он принес с собой непередаваемый аромат сладости и нежности, который Валориан уже чувствовал однажды. Цветок, который раздвинул камни. Сила жизни.
– Амара, – выдохнул он.
Ветерок пролетел мимо, лаская кожу лица. Он ощутил знакомое чувство полного комфорта и уверенности, которое наполняло его раньше в присутствии Амары, и он завертел по сторонам головой, пытаясь разглядеть ее.
Хуннул замотал головой, издавая приветственное ржание.
– Ты преуспел, сын мой, – прошептал ветер ему на ухо.
– Благодаря тебе, – отозвался Валориан.
Голос рассмеялся, словно ветер тронул листву деревьев.
– Я дала тебе в руки инструменты. А уж ты сам должен был решать, как ими воспользоваться.
Валориан почувствовал, как внутри у него потеплело от похвалы богини, но все же ему нужно было спросить у нее одну вещь.
– Правда ли, что мой дар ты передала и моему сыну?
– Им всем. И всем детям твоих детей тоже.
Слезы, неведомые до той минуты Валориану, наполнили глаза охотника. Богиня вручила ему великий дар, а он своей слабостью и глупостью разрушил его.
– Значит, горфлинг был прав, – прошептал охотник.
– Да, сын мой, и его проклятие нельзя изменить, потому что оно было произнесено бессмертным. Но я обещаю тебе. Не все из твоих потомков будут уничтожены. Нескольких я могу спасти, и когда придет надлежащее время, они вернут племени твой дар.
Он склонил голову и прошептал:
– Благодарю тебя.
И неожиданно закрутившись в порыве, ветер улетел, унося с собой аромат и чувство покоя. Валориан и Хуннул остались одни на перевале.
Вождь поднял руку в прощальном приветствии, а затем он верхом на черном жеребце навсегда оставил позади империю Тарниша и направился вперед, чтобы присоединиться к племени.
ЭПИЛОГ
Последние слова предания, рассказанного Габрией, мягко упали в тишину. Очень бережно она коснулась рукой щеки золотой маски, лежавшей у нее на коленях, а потом подняла голову и обвела глазами слушателей. Ее предание заняло несколько часов, но люди смотрели на нее внимательно, все еще находясь под впечатлением. Кое-кто начал потягиваться. Кто-то протер глаза, и приглушенные голоса прорезали тишину.
Но один человек продолжал смотреть на нее с таким выражением, словно вдруг понял правду, которую всегда знал, но не верил до этого самого момента.
Она нежно взглянула на него сверху вниз:
– В чем дело, Саварон?
Молодой человек сел, переводя глаза с нее на отца и обратно.
– Ведь это вы, правда? – с каким-то благоговейным страхом спросил он. – Это предание о вас.
Габрия взглянула на Этлона, и их глаза встретились. В них светилось понимание. В прошлом им самим не раз приходила в голову подобная мысль, но они не были настолько самоуверенны, чтобы поверить в такую возможность. Желания богов порой непостижимы и таинственны для простых смертных.
Но Саварон был совершенно ошеломлен подобной идеей.
– Все сходится, – вскричал он, вскакивая на ноги. Мама, ты и отец – прямые потомки Валориана. Вот почему вы обладаете даром творить чудеса. И это вы вернули магию назад в племя. Обещание Амары свершилось!
Габрия склонила голову, чтобы скрыть румянец, выступивший у нее на щеках.
– Возможно, – сказала она в ответ, приподняв пальцами маску Валориана так, что она была устремлена на Саварона. – Но если это так, сын мой, то наследие Валориана перешло и к тебе. – Она снова посмотрела на него, ее зеленые глаза сверкали, как два драгоценных камня. – Отнесись к нему с заботой и уважением, ибо это дар богов.
Саварон был больше не в силах сдерживать себя. С громким криком восторга он пролетел по залу и широко распахнул двери, чтобы приветствовать всех. Внутрь зала ворвался свежий воздух, и огонь факелов и ламп заплясал в его волнах. Снаружи раздалось ржание черной лошади породы хуннули, которая приветствовала молодого человека, торопясь ему навстречу. Помахав родителям рукой, Саварон вскочил в седло.
Всего лишь на одно мгновение Габрия подумала, что он очень похож на Валориана, когда сын скакал прочь по склону холма. А потом она улыбнулась сама себе и отложила в сторону маску глубоко почитаемого героя-воина.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39