— Замечательная мысль! — Он улыбнулся, но глаза оставались холодны. — Может, и правда продать этого раба? Кто желает его приобрести? Алия, дорогая, сколько ты мне за него дашь?
Дама с накрашенными губами хихикнула.
— Два сикля.
— Всего два? Маловато. Посмотри, он молод и красив.
Сетис отважился поднять глаза на Орфета. Толстяк был насторожен, глядел исподлобья. Оба понимали, что Шакал издевается над ними. Пусть для кого-то он и знатный господин, но при этом он грабитель могил, вожак самой дерзкой банды в Порту. Сетис подозревал, что об этом никто, кроме него с Орфетом, не знает, и их единственным средством защиты оставался шантаж.
— Три! — провозгласил какой-то старик.
Флейтистка, обнимавшая его, засмеялась. Шакал искоса взглянул на Сетиса.
— Пожалуй, больше он и не стоит.
Сетис сделал шаг вперед.
— Мы погибли, — прошептал он. — Аргелин.
Из шатра вышел генерал. Сквозь толпу было хорошо видно его гладкое лицо с аккуратной темной бородкой, на груди посверкивал бронзовый панцирь. Ни косметики, ни украшений. Он с холодным неодобрением обвел взглядом разряженных гостей.
Сетис проворно юркнул в гущу народа. Гости поклонились, Шакал слегка попятился.
— Моя лодка стоит у кормового трапа, — проговорил он, не оборачиваясь. — Спускайтесь в нее. Ждите меня.
Сетис не стал мешкать. Аргелин слишком хорошо его знал. Орфет уже затерялся в толпе; он, если хотел, мог двигаться неслышно, с удивительной для толстяка ловкостью. И, похоже, он знал, где находится кормовой трап; Сетис-то об этом понятия не имел.
Аргелин, кажется, собрался уходить. Он отвел главу делегации купцов в сторонку. Сетис, перелезая через борт, услышал его голос.
— … за ваше гостеприимство, принц Джамиль. Что же касается волеизъявления Оракула, я тут не властен. Никому не дано понимать Бога.
Чернобородый принц мрачно кивнул.
— Для нас это стало большим разочарованием. Вам это известно.
— Мне очень жаль.
— Мне хотелось бы знать, не нуждается ли Оракул в… дополнительных дарах.
— Чтобы Бог изменил свое решение? — улыбнулся Аргелин.
Сановники впились друг в друга долгими взглядами. Глаза Жемчужного Принца были темны и внимательны.
— Всё что угодно, — тихо произнес он.
Улыбка Аргелина поблекла. Он ответил:
— Благодарю. Но кто я такой, чтобы влиять на волю Бога?
Принц Джамиль и глазом не моргнул.
— Вы генерал. Лучший друг Гласительницы. Не сомневаюсь, если бы вы очень захотели, то смогли бы вмешаться. На миг Аргелин чуть не потерял самообладание. Но сдержался и ответил невеселым смехом.
— Вы меня переоцениваете. Я ничем не могу вам помочь.
Сетис слушал, прицепившись снаружи к борту, как паук. Аргелин обернулся в его сторону, и юноша поспешно пригнул голову. С качающейся веревочной лестницы он услышал слова Джамиля:
— Я немедленно отправлю гонца поставить Императора в известность о нашей неудаче.
Аргелин помолчал, его бронзовые доспехи блеснули.
— Значит, вы пока не уезжаете?
— Нет. Погощу у вас еще немного. — Принц вежливо развел руками. Полы его красного шелкового халата взметнулись, как языки пламени. — Сначала закончим торговать. Мои друзья и их жены мечтают увидеть достопримечательности вашей великолепной страны. Город Мертвых, гробницы и статуи Архонов. Может быть, устроим поездку к знаменитым Зверям пустыни.
Орфет потянул Сетиса за ногу. Тот нетерпеливо отбрыкнулся. Лицо генерала потемнело.
— Будьте осторожны.
— Почему?
— Пустыня опасна. Там много разбойников и шакалов.
— Со мной вооруженные слуги, генерал.
Аргелин кивнул.
— Не сомневаюсь. Но пустыня безводна и необитаема. В ней кишат змеи и скорпионы. И разве Бог не сказал вам, что всякого, кто ступит туда, настигнет его гнев?
Чернобородый принц соединил кончики пальцев. Его лицо помрачнело.
— Сказал. Но я думал, его слова неизвестны никому, кроме жрицы и моих спутников.
Молчание стало напряженным. Генерал осознал свой промах, и его щеки вспыхнули. Однако когда он заговорил, его голос звучал чуть ли не насмешливо.
— Доброй ночи, господин Джамиль.
Орфет сдернул Сетиса с трапа, и тот, задыхаясь, упал на дно лодки.
— Не мешкай! — проворчал Орфет.
Лодка закачалась на волнах, едва не опрокинувшись под неравномерно распределенной тяжестью. Сетис в ужасе ухватился за борт и обнаружил, что дно лодки устлано подушками, а сразу за носом возвышается шатер из яркого лилового шелка с плотно задернутым пологом, чтобы посторонний глаз не мог заглянуть внутрь. Над бортом горели фонари, их пламя отбрасывало на воду пляшущие блики.
На веслах ждал сумрачный чернокожий великан. Возле него сидел вооруженный рыжеволосый мужчина, которого Сетис хорошо помнил. Его звали Лис. Он изумленно воззрился на новоприбывших.
Орфет плюхнулся на хлипкую скамейку.
— Привет, — угрюмо сказал он. — Кажется, ты рад нас видеть.
Единственным ответом был блеск изогнутого клинка, молниеносно выхваченного из ножен. Но в этот миг лодка опять качнулась. В нее легко спрыгнул Шакал.
— Гребите, — велел он. — Живей.
Сетис уцепился за первое, что попалось под руку. Это оказался локоть Орфета. От сильной качки его чуть не вывернуло. Он закрыл глаза; Орфет расхохотался и отдернул руку.
— Бедненький писака. Желаешь снова оказаться у себя за уютным столом, да?
Шакал неторопливо сел, вытянул длинные ноги. Потом подался вперед и внимательно рассмотрел неожиданных гостей.
— Боюсь, Лис, это наш единственный улов за сегодняшнюю ночь.
— И всё? А бриллианты?
— Ситуация изменилась. Остальных я уже предупредил. Смываемся.
Лис потрясенно разинул рот.
— Божий хвост! Мы такие планы строили… Людей набрали. Столько работы проделали!
— Насмарку, — холодные глаза Шакала впились в Сетиса. — Всё насмарку.
Лис сплюнул, держа нож наготове.
— Вожак, я так ждал этого дня! — И бросил на Сетиса полный ярости взгляд. — Давай вырежем им языки, потом свяжем и бросим в море. Пусть утонут, держась друг за дружку.
Орфет ухмыльнулся.
— Только вместе с тобой, красавчик.
Не успел Лис возмутиться, как Шакал схватил Сетиса за грудки и притянул к себе.
— Мне его мысль нравится. В гробнице Состриса ты, писец, нас предал. И где же моя награда за то, что я помог тебе спасти вашего дражайшего Архона? Мы договорились, а ты не сдержал слово!
По спине Сетиса заструился пот.
— У нас ничего не вышло.
— Ты меня удивляешь.
— Это правда! У Архона нет никакой власти. Он всего лишь мальчишка…
— И к тому же чокнутый, насколько я помню. Но ты за его счет неплохо поживился. Эта туника стоит не один сикль. — Шакал коснулся ткани, и его лицо переменилось. Не успел Сетис отстраниться, как ловкие пальцы вора выхватили из кармана тугой сверток. Шакал с любопытством склонился над добычей. — Это еще что такое?
— Не открывай!
Едва эти слова сорвались с языка, как Сетис понял, что ничего глупее он сказать не мог. Шакал изумленно приподнял брови и взглянул на своих людей. Потом осторожно развернул ткань и увидел звезду.
Яркое сияние озарило его лицо, отразилось в продолговатых глазах. Он отшатнулся; гребцы, в ужасе выругавшись, бросили весла.
Через минуту Шакал спросил еще раз:
— Так что же это такое?
— Звезда, — угрюмо ответил Сетис. Он давно догадался, чем всё это кончится. Шакал безмятежно кивнул.
— Звезда, значит.
— Она упала с неба.
— Вот как. Отлично. Она послужит прекрасной платой за маленькое приключение, в которое ты меня нынче втянул. — Он опять завернул звезду, приглушив свет. — Запишем в счет твоего долга.
Сетис лихорадочно подбирал слова. Но вместо ответа лишь торопливо перегнулся через борт и долго содрогался в приступе рвоты, чудом не задев пурпурные занавеси. Гребец осклабился, Лис хрипло хохотнул. Орфет ухмыльнулся.
— Боже мой, — мягко промолвил Шакал. — Может быть, лучше сначала доставить вас на берег, а потом уже сказать, чего я от вас хочу?
— От нас? — переспросил Орфет.
— От вас. И от вашего Архона, и от маленькой жрицы.
Сетис вытер слезящиеся глаза и надтреснутым голосом проговорил:
— Не волнуйся, мы заплатим. У Алексоса есть деньги.
— Мне нужны не только деньги, — с предельной ясностью возразил Шакал. — Если Архон желает получить своего любимого музыканта с полным набором ушей и пальцев, он должен помочь мне в моем маленьком замысле.
— В каком еще замысле?
Грабитель ощупал звезду, выпустил наружу серебристый лучик. Потом искоса взглянул на Сетиса.
— Затевается что-то странное.
— Странное? Где?
Тихий шепот Шакала был едва различим сквозь приглушенный плеск весел.
— В Лунных горах.

Она возвращается в Царство Теней
Посреди пустыни мрачной громадой высился Город Мертвых. Паланкин мерно покачивался на плечах у носильщиков. Мирани отодвинула уголок полупрозрачной занавески и выглянула. Словно неприступные черные башни, высокую стену венчали колоссальные статуи Архонов. Двести шестьдесят девять властителей выстроились длинной чередой, уходящей в глубину веков к легендарному Саргону. Они сидели, сложив исполинские руки на исполинских коленях, и глядели в море. Пока Архоны несут свою неусыпную вахту, гласила легенда, ни один враг не сможет одолеть Двуземелье. А внизу, в глубоких гробницах, покоились их тела, выпотрошенные и забальзамированные, укутанные в сверкающие, шитые золотом покровы, скрытые в девяти саркофагах, потаенные и прекрасные, отданные на съедение жукам, на поселение скорпионам.
Мирани прикусила губу. Опустила занавеску, откинулась на спинку красного сиденья, уперлась ладонями в стенки мягко покачивающегося паланкина. Гробницы. До чего же страшно спускаться в них опять.
После той страшной ночи в Царстве Теней, когда ее похоронили заживо за то, что она предала Оракула, Мирани ни разу не бывала в Городе. На Острове тоже было опасно, но там хотя бы сияет солнце, белые здания полны света, распускаются и благоухают цветы. Город же представлял собой бескрайний лабиринт, полный затхлости и пыли, переплетение туннелей, в которых живут и трудятся счетоводы и писцы, художники и ювелиры, миллионы рабов и зловещие бальзамировщики в масках. Тягостный запах коридоров преследовал ее во сне. Иногда по ночам она просыпалась, задыхаясь, хватая ртом воздух, торопливо садилась на мягкой постели под тонким пологом, потом вставала и подолгу смотрела на свое тусклое отражение в бронзовом зеркале.
Волосы быстро отросли, стали почти такими же длинными, как раньше. Но исчезло другое — робкое доверие, которое она питала к людям. Она верила Криссе, а та предала ее. И доверие к Острову. Теперь она понимала, что зло гнездится и там, что даже в обществе Девятерых с ней может произойти что угодно.
При мысли о Девятерых она вспомнила Ретию и устало протерла глаза. Что делать с Ретией?
— Госпожа!
Носильщики так мягко опустили паланкин, что она даже не заметила этого. Старший раб откинул занавеску и заглянул внутрь.
— Мы прибыли к воротам Города.
— Спасибо.
Она спустила ноги, старший мимолетным движением взял ее за руку. Позволено ли рабам прикасаться к жрице из числа Девятерых? Она не знала. Ей еще столь многое неизвестно. Она встала и ощутила, как складки платья обвились вокруг лодыжек. Перед ней высились ворота, сооруженные из трех громадных черных плит полированного мрамора.
— Мы подождем тебя здесь.
Мирани испуганно обернулась к носильщику.
— В этом нет необходимости. Я вернусь на Остров пешком.
— Но тебе нельзя ходить по ночам одной! — ужаснулся раб. — Архон велел нам приглядывать за тобой.
Пятеро его товарищей внимательно слушали, один поправлял повязки на руках. В теплой темноте пустыни ухнула сова.
Носильщик прав. И все-таки Мирани не сомневалась, что один из этих рабов, а может, и не один, состоит на службе у Аргелина. Генералу непременно доложат, что она приходила сюда. А ей не хотелось, чтобы он об этом знал.
— В Городе множество носильщиков с паланкинами. Я договорюсь, чтобы меня доставили обратно на Остров, — она старалась говорить повелительно, как Ретия, но голос всё равно был тих. — Вам нет нужды дожидаться меня. Архон вас поймет.
Мирани развернулась, положив конец разговору, и вошла в ворота. От кустиков на обочине поднимался терпкий запах тимьяна. Она спиной почувствовала беспокойство рабов, потом услышала их голоса. Скрипнул пустой паланкин, водружаемый на плечи.
Ушли.
Она позволила себе мимолетную победную улыбку.
По другую сторону ворот ее поспешили приветствовать двое стражников. Потом она зашагала по центральной площади Города. В его сердце на фоне звезд чернел зиккурат — ступенчатая пирамида для жертвоприношений. Ей доводилось подниматься на него всего один раз. Вокруг зиккурата темнели пустые фасады Домов Траура, запертых и пустых. Их откроют только после смерти Алексоса. При этой мысли Мирани вздрогнула от ужаса. Она пыталась уверить себя, что до тех пор пройдет еще много лет, но как знать? Судьба Архона — быть принесенным в жертву. Если потребуется, он отдаст свою жизнь за народ. В этом он дал клятву.
Ее сандалии тихо постукивали по пыльным камням. На площади почти никого не было. По углам шныряли темные силуэты. Один из них стремглав проскочил у нее под ногами; Мирани отшатнулась, сдавленно вскрикнув, потом перевела дыхание. Кошки. Город кишел ими. Необычно крупные, черные, они обитали, дрались и плодились в домах и мастерских, сверкали зелеными глазами из темных туннелей. Она пошла дальше и с колотящимся сердцем спросила:
«Это ты, Ярчайший? Теперь ты вселяешься в кошек?»
Ответа не последовало.
Бога здесь нет. Она совсем одна.
Ей не сразу удалось найти Палату Планов. Коридоры были тускло освещены масляными лампами, но в столь поздний час в них почти никого не осталось. Мирани робко спросила дорогу у рабыни-уборщицы, и та предложила проводить ее. Девушка чувствовала себя очень неловко, потому что рабыня соглашалась идти только позади, опустив глаза и таща деревянное ведро, и на каждом углу тихо лепетала:
— Налево, госпожа, будьте добры. Направо, пожалуйста. Простите, здесь ступеньки…
Наконец, кланяясь чуть ли не до земли, рабыня нашарила окованную бронзой дверь и робко ее приоткрыла.
— Большое спасибо. — Мирани скользнула мимо нее в дверь, но уборщица подняла голову и внезапно проговорила:
— Госпожа, окажи милость… Ты ведь знакома с Богом, разговариваешь с ним, верно?
Помолчав секунду, Мирани кивнула. Эта женщина скорее всего и не знает, какое место Мирани занимает среди Девятерых. Может быть, считает ее Гласительницей.
— Тогда… Понимаю, не мне, недостойной, молить Бога о милости. Но мой сын… Он захворал. Кашляет, язвы по всему рту. Не попросишь ли Бога, чтобы он поправился?
— Попрошу. Но ты и сама попроси его.
— Я? — Женщина на миг подняла удивленные глаза — Я всего лишь рабыня. Я не могу разговаривать с Богом.
— Можешь и должна. Получает ли мальчик лекарства? Смотрел ли его врач?
Она понимала, каким будет ответ. Рабыня подтвердила ее догадку, испуганно помотав головой.
— Тогда я позабочусь, чтобы его вылечили. Как тебя зовут?
— Патти.
— Побудь здесь, — тихо сказала Мирани. — Подожди. Ты можешь мне понадобиться.
Она никогда не бывала в Палате Планов. Ее поразили Минные ряды из сотен письменных столов. Даже в столь поздний час за половиной из них сидели писцы, склонившись над пергаментами, что-то торопливо писали и были так поглощены работой, что некоторые даже не заметили ее появления. Она прошла по душному, похожему на пещеру залу и подивилась, как Сетис работает в такой обстановке. Но куда ему деваться? Не каждый может купаться в роскоши на Острове.
Песчаный пол был заляпан чернилами всех цветов радуги. Вдоль стен на полках лежали тысячи свитков с бирками. Еще больше свитков было свалено в большие корзины на колесиках. Воздух был спертый. Частички пергамента, волокна, пыль. В косых колоннах света проплывали обрывки сусального золота. Со всех сторон слышался шелест стилей.
В дальнем конце зала на высоком помосте сидел Надзиратель. Он поднял глаза и заметил Мирани, только когда она подошла к нему чуть ли не вплотную; чиновник в панике вскочил с табуретки, опрокинув ее, и та с грохотом покатилась по помосту.
Все писцы вскинули головы.
Зардевшись, Мирани прошептала:
— Я ищу Сетиса, второго помощника архивариуса. Он здесь?
В Надзирателе мгновенно проснулось любопытство.
— Нет, госпожа.
— А ты знаешь, где его найти?
— Может быть, в его кабинете.
— Где он находится?
— О, тебе нельзя… Прости, госпожа. Так негоже. Лучше я кого-нибудь пошлю.
За Сетисом отправили писца. Через несколько минут тот вернулся, разводя руками.
— Госпожа, его там нет.
Этого Мирани и боялась. В последнее время он очень занят, видно, что-то затевает. Понимая, что на нее смотрит весь зал, она постаралась напустить на себя равнодушный вид.
— Спасибо, это неважно.
— Он… у него неприятности?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27