Иногда они могли сохранить себе жизнь при одном условии. Но они
предпочитали смерть и с пением псалмов шли умирать на аренах
амфитеатров.
-- Опять-таки при одном условии, - задумчиво пробормотал
генерал. -- Значит, требуется амфитеатр. Что ж, попробуем...
Вскоре в газетах появилось сообщение о необычайном подвиге
трех советских летчиков-истребителей на подступах к Ленинграду.
Оставшись без амуниции, они бросились грудью своих беспомощных
"ястребков" на немецкие бомбардировщики и погибли вместе со
сбитыми врагами. Портреты погибших героев были на первых
страницах всех газет. Всем троим посмертно присвоили звание
Героя Советского Союза.
Затем подобные подвиги вошли в такую моду, что, даже имея
полный боезапас, советские летчики шли на таран, на верную
смерть, мешая в кучу металл и кровь, свою и чужую.
Прославленные немецкие асы не знали, что делать с советскими
молокососами, нарушающими все правила воздушного боя.
Читатели советских газет думали, что это просто
пропагандистские трюки Совинформбюро. Но командование советских
воздушных сил, обеспокоенное бессмысленной гибелью самолетов,
обратилось к Сталину с протестом, прося защиты от загадочных
экспериментов 13-го отдела НКВД. В результате появился
специальный приказ, разрешающий таран лишь в особых случаях.
Машины были дороже, чем люди.
Кто следил за советскими газетами во время войны, тот
помнит, как вслед за самолетными таранами начиналась другая не
менее необычайная акция. На этот раз в морской пехоте,
сформированной из экипажей потопленных кораблей. Обвязавшись
связками ручных гранат, герои-моряки вдруг стали бросаться под
гусеницы немецких танков наподобие живых мин. Танки летели в
воздух вместе с храбрецами, шедшими на верную смерть. Это было
дешевле, чем самолетные тараны.
За всем этим стоял 13-й отдел НКВД, который заботился о
своих героях-мучениках даже после смерти. Все газетные отчеты,
восторженные похвалы, награды, вообще, все, что было связано с
их смертью, строжайше контролировалось профессором Рудневым,
познавшим тайну живых факелов Нерона.
-- Ты опять делаешь гешефты со смертью, - сказал Борис. --
В чем там, собственно, дело?
На этот раз Максим ответил довольно охотно:
-- Видишь ли, когда брали группу мучеников и предлагали им
на выбор: отречься от христианства или их убьют здесь же в
подвале, -- то большинство из них отрекались. Но когда им
предлагали отречение или смерть на арене амфитеатра, то
большинство предпочитали смерть. Но смерть со славой. Все дело
в том, что эти мученики принадлежали к определенной
психологической категории людей, которых можно найти и сейчас.
Нужно только создать соответствующие условия.
-- Да, но это почти убийство, -- сказал Борис, обращаясь к
брату.
За него ответил сидевший рядом полковник Добронравов:
-- Вы немного ошибаетесь, молодой человек. Только первых
трех добровольцев мы действительно подготовили. Потом мы
создали им необходимый ореол и, так сказать, открыли райские
ворота. Остальные же шли в эти врата сами. Больше того, мы даже
не знали, кто именно пойдет. Кроме того, если. бы мы не дали им
этой возможности погибнуть с честью, славой и пользой, то
большинство из них все равно кончили бы плохо. И никто бы не
знал, в чем дело.
-- Дело ясное, что дело темное, -- сказал студент.
-- Эх, ты, Фома Неверный, -- сказал Максим.
-- Что вы там изучаете? -- добродушно спросил полковник
Добронравов, заглядывая через плечо Бориса. -- А, столыпинские
реформы. Да, Столыпин был большим государственным деятелем.
Если бы не пуля Богрова, то, кто знает, может быть, вся история
России пошла бы совсем другим путем.
-- А к какой партии принадлежал этот Богров?
-- К той партии, которую некоторые ассоциируют с
антихристом, -- усмехнулся полковник НКВД, специализировавшийся
па истории религиозных культов. -- Кроме того, Богров был
прирожденным террористом, нечто вроде живой адской машины. И
некоторые люди знали это.
-- Как же это получилось?
-- Чтобы понять это дело, нужно знать две вещи. Во-первых,
в то смутное время в кругах гнилой интеллигенции убийство
государственных деятелей считалось делом такой же доблести и
геройства, как сейчас подвиги наших смертников-добровольцев. И
тогда и сейчас подготовляет это пресса. А во-вторых, и это
очень характерно, перед покушением на Столыпина Богров
покушался на самоубийство. Он сам искал смерти, но предпочитал
смерть со славой.
-- Кроме того, он служил осведомителем в охранке, --
добавил Максим.
-- Вполне закономерно, -- согласился полковник. -- У этих
шизофреников всегда двойная жизнь. Проблема святых и грешников.
-- У вас не разберешь, где святые и где грешники, -- как
Фома Неверный, заметил Борис. -- Вчера были святые, а сегодня
-- грешники.
-- От грешника до святого -- или наоборот -- расстояние
гораздо ближе, чем вы думаете, -- пробасил полковник. -- Иногда
они даже спят в одной постели. Иногда это один и тот же
человек. И иногда нелегко разобраться, где грешный святой, а
где святой грешник. -- Он расправил руки и потянулся так, что
затрещало сукно кителя. -- Между прочим, Максим Александрович,
мне очень понравились проблемы, которые вы поставили перед нами
на последнем совещании. Как вы правильно сказала: цвай зеелен
лебен ин майиер бруст. Да и сам Гете этому хороший пример. Эти
души борются. Иногда одна душа пытается обмануть другую. Так
вот, что, если попытаться помочь этой обманутой душе?
Замеча-а-ательная идея! -- Жизнерадостный полковник вскочил и
зашагал по комнате. -- В связи с этим вы, Максим Александрович,
упомянули роль религии в этом вопросе. Если дело пойдет так,
как вы предполагаете... А ведь вы единственный человек, с
которым Сталин считается. В общем, прошу учитывать, что я еще с
детства страшно люблю запах ладана.
Согласно инструкциям мобилизационного пакета научные
сотрудники института профессора Руднева получили новые задания.
Одни из них, специалисты-историки, лихорадочно разбирали
какие-то тайные государственные архивы и рылись в кипах
запрещенных или изъятых книг дореволюционных изданий. Другие из
них, специалисты-психологи, таскали в НКВД каких-то дряхлых
стариков и старушек, имена которых стояли в связи с архивами, и
допрашивали их, постукивая по столу пистолетами:
-- Поймите, сейчас не время миндальничать с вами. Итак...
Следователи в белых халатах интересовались столь
необычными вещами, что полуживые от страха старички и старушки
после допросов только крестились, недоумевая, как это
загадочные следователи умеют читать в душах людей. Ученики
профессора Руднева знали свое дело. Они откудато знали даже о
тех мелких грехах, в которых престарелые грешники не
признавались ни на. одной исповеди и надеялись, что унесут эти
тайны с собой в могилу. Но больше всего следователи
интересовались всякими деталями из жизни покойников.
-- Зачем это вам? -- робко протестовал грешник. -- Ведь
эти люди уже давно умерли.
-- Это нужно для спасения родины, -- настаивал инквизитор
в белом халате.
-- Но ведь это был просто литературный кружок...
-- А философию Бердяева они изучали?
-- Ну, просто новое течение в философии...
-- А как насчет антропософии Штейнера?
-- Да, но тогда это было модно...
-- А оккультизм Блаватской штудировали?
-- Да просто от скуки.,.
-- А спиритизмом они занимались?
-- Но ведь это было просто так, баловство...
-- Мы лучше знаем, что это такое, -- сухо прерывал
следователь. -- Подпишите расписку о нераглашении военной
тайны. И учтите, что наказание только одно -- смерть.
Конечно, следователи в белых халатах не собирались
заниматься спиритическими сеансами и вызывать души покойников.
Зато они очень интересовались живыми детьми или родственниками
этих покойников.
-- Но ведь после революции все. эти люди были высланы за
границу, -- удивлялся грешник. -- Вместе с семьями. В связи с
делом "Голубой звезды".
-- А как насчет детей Марин Абрамовны? -- напоминал
следователь.
-- Что вы, что вы, у Марии Абрамовны деток не было. Она
слишком увлекалась всякими революциями.
-- А ее сестра еще жива?
-- Да, знаете, с ней такое несчастье случилось. На склоне
лет вдруг ни с того ни с сего взяла и отравилась. Говорят,
из-за несчастной любви.
-- А как насчет ее детей?
-- У Веры Александровны были...
-- Простите, разве она не родная сестра Марин Абрамовны?
-- Нет, сводная сестра. От второго брака. Так dot, ее дочь
жила в Берлине, а приемный сын где-то в...
-- Приемные дети нас не интересуют. А вот насчет дочери
расскажите поподробнее. Она замужем?
-- Нет. История с самоубийством матери так на нее
подействовала, что...
-- Понимаю. Теперь, чем она занималась в Берлине? Прежде
всего вот вам список людей, которые были высланы за границу.
Здесь несколько сот человек. Просмотрите внимательно и скажите,
с кем из них она поддерживала связь. В особенности по линии
тайного общества "Голубая звезда". II других подобных обществ.
Понимаете?
Используя результаты этих допросов, оперативные работники
13-го отдела не полагались на оккультную передачу мыслей на
расстоянии по методу Блаватской, а предпочитали пользоваться
шифрованной радиосвязью. По ночам летели шифровки резидентам
советской разведки во всех странах Европы.
Приходя после работы домой, вместо того чтобы
пьянствовать, Максим от скуки занимался теперь поэзией. Причем
читал он самые не подходящие к военной обстановке заумные стихи
французских символистов и не менее крученые упадочнические
произведения русских декадентов, которые, как грибы-поганки,
наводняли русскую литературу перед первой мировой войной.
Когда на всех фронтах, от Черного и до Белого моря, шли
кровопролитные арьергардные бои с рвущимися вперед танковыми
колоннами и воздушными эскадрами Гитлера, генерал Руднев сидел
и перечитывал поэму Блока "Двенадцать", где поэт-символист
описывал отряд из двенадцати забубепных красногвардейцев во
время революции.
Концовка этой поэмы была загадкой для всех -- и для
красных, и для белых: "В белом венчике из роз -- впереди --
Иисус Христос". Для белых это было богохульство. Для красных --
досадный религиозный мистицизм.
-- Итак, красногвардейцев двенадцать, а Христос
тринадцатый, -- бормотал начальник 13-го отдела НКВД. --
Значит, это не Христос, а антихрист. Знаем мы ихние фокусы --
все перевернуть наоборот, как 69. Издательство "Алконост".
Сирина[x] мы тоже знаем. И галлиямбы Катулла. Хорошие у него
"Поэмы к Лесбии". Эх, эти мне символисты. Знаем мы ваши символы.
-- А какая из этого диалектика? -- поинтересовался Борис.
-- Такая, что Блок умер в состоянии тихого
умопомешательства.
-- У тебя, Макс, все сумасшедшие. Кроме тебя самого.
Генерал не обращал на него внимания и продолжал бормотать стихи
Блока:
-- "Боюсь души моей двуликой... Ищу защиты у Христа... Но
из-под маски лицемерной смеются лживые уста... Бужу я память о
Двуликом... "
А затем пошла чистая кабалистика:
-- Двуликий... In daemone deus - ; в дьяволе Бог...
Марксистское единство и борьба противоположностей... Ведь
Гитлер и Сталин -- это одно и то же... А из-за этого миллионы
людей уничтожают друг друга... Почему?.. In daemone deus...
Зимой дверь в комнату Бориса не закрывалсь, так как там не
было печки и иначе там было бы слишком холодно. Потому Борису
поневоле приходилось выслушивать все, что происходило в комнате
брата.
-- Макс, -- попросил студент, -- если ты еще не совсем
свихнулся, то все-таки объясни мне, что такое дьявол.
-- Дьявол -- это некий сложный психобиологический
комплекс, разрушающий душу и тело человека. И филососрское
понятие.
-- Так, значит, дьявола, как такового, нет?!
-- Если б его не было, -- горько усмехнулся генерал, -- то
не было бы ни Гитлера, ни Сталина. И не было бы этой проклятой
войны.
Изменились и вкусы Максима в музыке. Вместо разбойничьей
песни Шаляпина теперь он из вечера в вечер сидел и, опустив
голову, задумчиво слушал одну и ту же пластинку -- увертюру
Чайковского "1812 год" о нашествии Наполеона на Россию.
Гений великого композитора воплотил в музыке тяжелую
поступь французских гренадер, когда они приближались к Москве.
Плывут утренние туманы над спящим Бородинским полем в последнюю
ночь перед сражением. Поют трубы горнистов и будят солдат к бою
не на жизнь, а на смерть. Гремят барабаны наступающих полков
Наполеона, а навстречу им тяжело ухают пушки русских редутов.
---------------------------------------------------------------------------
[x] Сирин и Алконост -- птицы радости и печали в славянской
мифологии.
[x] Сирин -- псевдоним автора "Лолиты" Набокова.
---------------------------------------------------------------------------
Пылает белокаменная Москва, подожженная руками русских
мужиков. Скрестив руки на грудп, стоит Наполеон на Кремлевской
стене и угрюмо смотрит iia побежденную, но не сдавшуюся
столицу.
В один из зимних вечеров, когда немцы уже стояли на
подступах к Москве, Максим опять сидел со сборником каких-то
заумных поэтов-фуистов под многообещающим заголовком "Мозговой
разжиж". Но он не читал, а, закрыв глаза, слушал увертюру
Чайковского. Когда, призывая к бою, на Бородинском поле запели
трубы горнистов, генерал рывком встал и громко, словно
разговаривая с гением композитора, сказал:
-- Хорошо, Петр Ильич! -- Он одернул китель, словно
собираясь в поход. -- Посмотрим, что из этого получится.
-- Что такое? -- отозвался из своей комнаты Борис. Засунув
руки в карманы галифе, генерал госбезопасности, теперь уже в
трезвом виде, снова начал бредить:
-- Попробуем бороться с дьяволом крестом и мечом. Сначала
-- крест. И только, если это не поможет, тогда меч.
-- Значит, политика принципиально меняется? -- своим
обычным, насмешливым тоном сказал младший.
-- Да, -- с сожалением ответил старший. -- Это проклятие
рода человеческого гораздо сложней и серьезней, чем это кажется
таким Фомам Неверным, как ты.
-- Значит, не справился ты с заданием партии и
правительства?
-- Да. Окончательно проблема дьявола неразрешима. Но ее
можно локализовать. Или направить в более благоприятном
направлении.
Фома Неверный посочувствовал:
-- Ну тогда, генерал, закрывай инквизицию и записывайся в
монастырь.
-- Совершенно правильно. К такому же выводу со временем
пришли отцы церкви. Но если дьявола нельзя ликвидировать, так я
заставлю его служить... Я отправлю его на фронт!
-- Смотри не забудь подписать с ним договорчик. О дружбе и
взаимопомощи.
-- Да, попробуем! -- воскликнул генерал госбезопасности
Союза ССР. -- Ведь у меня в лагерях столько первоклассных
оборотней. Ни один человек не догадается, что они из себя
представляют.
-- Смотри не забудь про твоих ведьм, -- подсмеивался Фома
Неверный.
-- Да, есть и красавицы, и умницы. - Генерал так
размечтался, что в его голосе слышалась даже симпатия к его
заклятым врагам, -- Я дам им возможность поиграть со смертью.
-- Не забудь про колдунов, -- советовал Борис. -- Зачем их
держать под замком? Пусти всю эту гоп-компанию на Гитлера.
Может, еще орден получишь.
Генерал уже внутренне переключился на сторону грешников и,
как адвокат дьявола, пытался оправдать своих недавних врагов:
-- Ведь многие из них не так уж и виноваты. Всю жизнь они
вынуждены были скрываться, маскироваться, двуличничать, лгать.
-- Тогда из них выйдут великолепные шпионы и диверсанты,
-- подливал масла в огонь студент. -- Или саботажники? А как
насчет пятой колонны?
-- Да, я заставлю их защищать родину, -- сурово сказал
генерал. Он пожевал губами и сквозь зубы процедил: -- А потом,
все-таки это люди. В большинстве случаев виноваты их
прародители... Все мы виноваты. Итак, посмотрим.
И закрутилась в три смены машина 13-го отдела НКВД. Без
скрипа открылись ворота концлагерей и специзоляторов, где
строители бесклассового общества держали классово чуждый
элемент: ведьм и колдунов, леших и оборотней, чертей и
чертовок. В тяжелый для родины час генерал Максим Руднев погнал
слуг дьявола в бой за родину.
Под командой генерала-чернокнижника отряды колдунов, став
опытными диверсантами, устремились за линию фронта взрывать
дороги, мосты и склады в немецком тылу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30