Снилась ей какая-то жуткая чушь: пара фенов, сражающихся в ванной комнате за право паразитировать на электророзетке. Машка сидела на краю ванны и размышляла, что бы это могло значить. Разгадка вертелась где-то рядом, но все не приходила, не оформлялась в четкую фразу. Это было обидно.
— Вставай! — тормошила ее Айшма. — Работать следует с усердием!
Машка застонала не открывая глаз. Все тело болело: мышцы, связки, кости и даже, кажется, костный мозг. Вдобавок жутко першило в горле, словно толпа сумасшедших поросят натоптала там острыми копытцами. В этом смысле дома однозначно лучше: две таблетки аспирина всегда можно было найти даже в ее квартире. Да и проклятая сельскохозяйственная деятельность совершенно точно была механизированной. А здесь — каменный век какой-то. Огромная плантация, на которой тяпочками и грабельками орудует прорва работников, сегодня с утра внушала Машке священный ужас. Неужели местным магам сложно изобрести волшебный трактор или что-то вроде того? Но, увы, высшим достижением гуманистической мысли здесь был примитивный поливной шланг. Вместо насоса при нем состоял худенький паренек, немного похожий на мультипликационного индейца. Никакой цивилизации!
— Не прикидывайся, что больна, — строго сказала экономка. — Вставай немедленно.
Перстень на ее пальце согласно полыхнул интернационально зеленым, подло подтверждая Машкино нерушимое здоровье. Этот нахальный яркий свет было видно даже сквозь закрытые веки. «Артефактина хренова!» — обиженно подумала Машка, но от ее негодования перстню не было ни горячо ни холодно. Как, впрочем, и Айшме.
— Темно же! — не подумав даже открыть глаза, возмутилась Машка.
Сказать она хотела нечто совсем другое, потому как ощущения были такие, словно проспала она минут сорок, не больше. И теперь особенно сильной любви к экономке не испытывала. Но усилием воли Машка сдержалась: мало ли, вдруг то, что она собралась сказать, здесь считается страшным богохульством и оскорблением работодателя? Быть испепеленной магом — не лучшее начало дня.
— Ну и что? — удивилась Айшма. — Мыши прилетели. Вся прислуга уже на улице, одна ты, как благородная, валяешься! Разве за это тебе хозяин деньги платит?
— А он мне деньги платит? — ненатурально удивилась разозленная Машка. — Что-то я этих денег до сих пор не видела!
— А как же твоя еда и одежда? — Айшма улыбнулась — в сумраке комнаты блеснули ее белые кривоватые зубы — и сдернула с девочки одеяло.
— Это не деньги, — Машка поморщилась, — это еда и одежда. Отдайте одеяло! Холодно.
— Оденься, — предложила ей злая женщина без всякого намека на смущение и сострадание. — А деньги тебе сейчас не нужны. Я обеспечиваю тебя всем, чем нужно. Вот уволит тебя мессир, тогда деньги тебе и выдадут.
— А когда он меня уволит? — спросила Машка, мрачно взглянув на бодрую и свежую экономку.
— Спроси у него, — посоветовала Айшма.
Машка медленно поднялась с лежанки, громко и демонстративно охнула и принялась одеваться. Айшма удовлетворенно улыбнулась и вышла из комнаты. «Что-то тут нечисто!» — подумала Машка, проводив ее недобрым взглядом. Казалось, леди Мышь просто издевается над ней. Ей вовсе не было стыдно поднимать Машку ночью гонять каких-то мышей. Но соседки по комнате и вправду не было видно, а в окна проникал дрожащий свет факелов и крики. Облачившись в кожаный балахон для особо грязной работы, Машка выползла из домика и тут же попала в самый центр суматохи и столпотворения.
Во дворе слуги гоняли вредителей, а проснувшийся от шума некромант ругался, стоя на балконе своей спальни. Он был бы похож на Джульетту, если бы внизу томился хоть какой-нибудь Ромео и некромант догадался бы похудеть на десяток килограммов. Но фитнес явно был чужд черному магу, а из всех потенциальных Ромео неподвижными во всей этой суете оставались только эльфы, чьи изящные фигурки белели на фоне стены дома. Вряд ли Вилигарк оценил бы таких слушателей — кажется, он вообще был расистом и гастарбайтеров не любил.
Май приветственно помахал Машке рукой, однако от стены не отлепился. Ему было лень двигаться, но и спать в таком шуме представлялось невозможным. Окружающие, прекрасно понимая, что нет ничего более сложного, чем заставить эльфа пахать против его воли, делали вид, что не замечают их тунеядства. Машка завистливо взглянула на приятелей, но тут один из слуг сунул ей в руки белую тряпку и толкнул куда-то к сараям, где шум, крики и писк были громче. Мало что соображая, Машка тоже закричала и замахала тряпкой, как и все прочие. Создавать бедлам спросонья получалось не очень, но пляшущий свет факелов и общее возбуждение делали ночное мероприятие немного похожим на сельскую дискотеку. Машка была на такой однажды. Не сказать чтобы ей понравилось — слишком много попсы, слишком мало трезвых и жутко накурено, — но по крайней мере она претендовала на звание развлекательного мероприятия. А развлечение, даже в неподходящее для этого время суток, в любом случае лучше, чем работа. Постепенно Машка втянулась в действо и даже принялась скандировать «Спартак — чемпион!», когда из темноты на нее выскочило нечто ужасное. Впервые в жизни Машка завизжала, истерично и пронзительно. Раньше она не подозревала, что ее легкие, голосовые связки и что-там-еще-в-визге-задействовано способны выдать такое. Появившееся существо отдаленно напоминало «чужого» из одноименного фильма, имея при этом крылья и мышиную мордочку, украшенную длинным хоботком. Вероятно, для сосания. Машке сразу же, наверное с испугу, вспомнилось, что мыши, о которых ей говорил Дегрен, были именно сосущие, а не какие-нибудь еще. То, что существо было размером не больше табуретки ничего не меняло. Оно было чудовищным.
Бросив тряпку наземь, Машка со всех ног помчалась прочь. Ей казалось, что монстр гонится за ней, разбрызгивая вокруг ядовитую слюну. Не чувствуя усталости, не видя ничего перед собой, Машка суматошно металась между занятыми работой людьми и орала благим матом, вставляя местами очень даже неблагие словечки. Остановила ее хлесткая пощечина. Машка замолчала, хватая ртом воздух и хлопая глазами. Айшма бесстрастно наблюдала за тем, как она приходит в себя.
— Да вы... да вы что?! — ухитрилась наконец выговорить Машка.
— Все в порядке? — холодно осведомилась экономка.
— Да как вы смеете?! — злым шепотом спросила Машка.
— Иди работай. Сегодня много мышей. У них начался сезон свадеб. — Айшма покровительственно потрепала ее по плечу и, развернувшись, скрылась в толпе.
Тяжело дыша и негодуя, Машка двинулась обратно к сараям. Подобрала брошенную во время панического бегства белую тряпку. По горящей от удара щеке скатилась слеза. Кожу зашипало. Ни один человек раньше не смел ударить ее. Пьяных отчимов и уличную шпану, ошалелую от собственной безнаказанности, она за людей не считала.
Откуда-то сверху свалилась сосущая мышь — тяжелая, воняющая паленой шерстью и весьма крупная. Запищала-зашипела, вцепившись в белую тряпку. Машка зло взглянула на мерзкую тварь и от души вкатила ей хорошего пинка. Мышь заверещала и торопливо скрылась в темноте. На душе полегчало. В боевым воплем, крутя тряпкой над головой, Машка ввинтилась в шумящую толпу и принялась гонять мышей-монстров, срывая плохое настроение и пытаясь отвлечься от нанесенного ей жуткого оскорбления. В несколько минут все было кончено. Перепуганные мыши стаей поднялись в воздух и пропали в темном небе. Только белые потеки на стенах сарая напоминали о нашествии — в этом смысле местные хищники были ничуть не лучше обыкновенных городских голубей. Кто-то из слуг, ругаясь, счищал мышиные испражнения с одежды и волос. Машка подняла голову вверх и мстительно улыбнулась. Она совсем не была злой или жестокой, но эти мыши и нахальная экономка взбесили ее донельзя. Теперь она удивлялась, как столь глупое создание, как сосущая мышь, могло так сильно напугать её. Поразмыслив немного, она пришла к выводу, что во всем виновата неожиданность. Она же даже изображений проклятых тварей никогда раньше не видела!
— Можешь идти спать, — послышалось сзади.
Машка мгновенно обернулась. Перед ней стояла Айшма.
— Вы! Вы! — Машка не нашла подходящих слов и просто плюнула на землю.
— Ты расцарапала себе лицо. Непременно позаботься о ране, — заботливо проговорила экономка.
— Вы ударили меня! — обвинила ее Машка.
Айшма улыбнулась с тем очарованием, которое дарят абсолютная естественность и привычное ощущение собственной правоты.
— Если ты будешь вести себя неподобающим образом или не выполнять свои обязанности, я ударю тебя, как ударила бы упрямую лошадь или любую другую служанку, — сказала она, пронзив Машку глубоким взглядом. — Но я никогда не буду сердиться или обижаться на тебя. Я просто сделаю то, что необходимо для решения проблемы. Ты же не станешь лучше оттого, что я буду сердиться на тебя?
— Ну, в целом верно, — со скрипом признала Машка. — Но все равно бить кого-то — неправильно.
— Предложи другой способ заставить тебя сделать то, что я хочу, — отозвалась Айшма. — Ты испугалась мышей, но, когда я ударила тебя, ты отвлеклась на боль и гнев и перестала их бояться. Разве это плохо?
Машка не нашлась, что возразить экономке.
Поспала она совсем немного. Утром Тиока, всплеснув руками, усадила ее напротив себя и, потряхивая странно выглядящей связкой костей, перьев и сушеных корешков, принялась заговаривать Машкины царапины от гнили и заразы. По ритму заговор ее больше всего был похож на колыбельную, так что к концу процедуры Машка благополучно задремала снова.
— Не спи, — разбудила ее Тиока, доставая из-под подушки незаконченную вышивку. — Работа скоро начнется. Не зли Айшму, она очень не любит лентяев.
Некоторое время Машка тупо наблюдала за пальцами Тиоки, сноровисто украшающими полотенце затейливыми узорами — глазастыми цветами, окровавленными топорами, виселицами и мрачными агрессивными демонами. Это удивительно напоминало толстовки и майки, которые любят носить московские металлисты и прочая неформальная молодежь. Только надписи на одном из краев полотенца не хватало: что-то вроде «Металлика», «Нирвана» или «Панки-хой!».
— Это твое? — опасливо спросила Машка.
Тиока рассмеялась.
— Нет, конечно. Разве я решусь вытереть лицо этакой гадостью? У меня потом все прыщами пойдет и плесенью. Нет, это для хозяина.
— Правильно! — поддержала Машка. — Пусть у него лицо плесенью пойдет.
— Да что ты! — Тиока замахала на нее руками в притворном испуге и возмущении. — Оне некроманты, им гадостью окружать себя положено. Да и вообще он такое любит.
Машка поднялась с кровати, на которой сидела, и тут же вскрикнула. Спину пронзило болью — ночная охота на мышей даром не прошла. Сразу вполне прочувствовался недосып, все царапины и синяки, даже заговоренные, а мышцы те вообще устроили революцию, прерываемую только забастовками. Их, кажется, совершенно не устраивало то, как Машка обращалась с ними. Они требовали массажиста.
— Все, — сказала она решительно, — все, я не могу больше. У меня все болит. У меня стонет каждая жилочка, каждый нерв!
Тиока вздрогнула и нервно шевельнула ушами — прислушалась. Белые волоски на кончиках ее ушей задрожали и, попав в луч света, стали хорошо видны. Это мгновенно сделало девушку слегка похожей на рысь.
— Ну нельзя же все так буквально понимать. — Машка усмехнулась. — Устала я — помираю просто.
— Нашла проблему. — Тиока пожала плечами и снова принялась за вышивку. — Попроси у Айшмы день или два для отдыха. Она даст. Собственно, я поэтому до сих пор здесь работаю: еще ни разу сушеная крыза не отказывала мне в прогулочном дне. Ну и в мелочи на платья.
Она хихикнула, взглянула на Машку, но пальцы ее при этом даже не замедлили своего движения. Тиока вышивала в каком-то загадочном, только ей слышном ритме. Под ее руками на парадном полотенце некроманта уже начинало вырисовываться что-то необычайно кровавое. Вилигарк, похоже, вообще питал слабость к красному цвету и его оттенкам.
— Нет, двух дней много, — глубокомысленно изрекла Машка. — Ну, предположим, один я продрыхну. А дальше? Города я совершенно не знаю, и, откровенно говоря, он меня немножко нервирует.
— Ельфей выгуляешь, — предложила Тиока. — Им полезно. Заодно похвастаешься перед горожанками. Они все такие напыщенные зануды, гордятся своим городским происхождением. Но — готова спорить — ни у одной из них не было двух ельфей сразу.
— В каком смысле? — Машка подозрительно прищурилась.
— Ты знаешь... — Тиока засмеялась, лукаво поглядывая на нее.
Машка оскорбленно вздернула подбородок.
— Ну если в этом, то у меня их тоже не было! Ни одного!
— Какая разница? — Тиока снова пожала плечами. — Горожанки-то об этом не знают. А в компании пары ельфей вполне можно поглядывать на них свысока. Эх, хотелось бы мне оказаться на твоем месте... Уж я-то знаю, что следует делать с ельфями.
— Ну и делай, кто тебе мешает, — предложила Машка. — Они существа общительные и вдобавок совершенно не в моем вкусе. Так что я не буду в обиде.
— Они худышек любят вроде тебя. — Тиока завистливо вздохнула. — Я бы с радостью.
Машке в голову немедленно закрались страшные подозрения относительно намерений Мая. То-то он с самого начала как-то странно на нее смотрел! Как жаль, что она сама не умеет читать чужие мысли!
«Лысый маг» — было написано над дверью. На самой двери красовалось вполне узнаваемое изображение Вилигарка, только вот редкие темные волосы, произрастающие на голове мессира в реальности, заменены были блестящей внушительной лысиной. Однако не узнать господина некроманта в нарисованном маге было просто невозможно. Рядом с дверью стояла длинная скамейка, на которой восседал кавказского типа немолодой мужчина. При виде эльфа он вскочил, расплылся в улыбке и помахал ему толстой волосатой рукой. Май приветливо кивнул и негромко сказал:
— Рад видеть вас, Фарад!
Лицо кавказца приобрело выражение неимоверного счастья оттого, что Май заговорил с ним. Изобразить такую радость от визита клиента умеют только владельцы очень дорогих магазинов и ресторанов.
— Хвала богам, вы здоровы! — провозгласил он. — В городе говорят, мессира мага покусали сосущие мыши и оттого он взбесился. Говорят, что он всю ночь гонял по поместью прислугу и домочадцев.
— Бессовестно врут, — обронил Май.
— Так как здоровье уважаемого мессира? — вкрадчиво поинтересовался Фарад.
Эльф усмехнулся.
— Не дождетесь.
Машка прыснула. Фарад взглянул на нее с таким изумлением, словно она только что возникла перед ним из воздуха. Машка смерила его независимым взглядом.
— Это Маша, моя гостья, — соизволил представить ее Май. — Решил показать ей город.
— Так отчего же ко мне не зайдете? — огорчился кавказец. — Поверьте, сударыня, моя едальня — единственное место в Астолле, которое следует посмотреть, не считая, конечно, храма всеми почитаемого Разумца.
— Мы зайдем позже, — расплывчато пообещал Май и дернул Машку за локоть, намекая, что пора бы уже двигаться дальше.
— Какой-то он странный, — вполголоса сказала Машка, когда они отошли уже достаточно далеко от хозяина «Лысого мага». — И забегаловка его странная. Что там Вилигарку делать?
— Фарад — смесок, — фыркнул Май. — Еще бы ему не быть странным. Смески все чуточку ненормальные. А кроме того, Фарад довольно долго жил в тени Роесны и постоянно попадал под свет магии Вили. Соответственно, слегка повредился умом. Теперь искренне считает, что, когда Вили облысеет, он займет его место и получит всю его силу. Потому и намалевал его на двери в таком неприглядном виде. Он — бывший книжник.
— Что, книжками торговал? — попробовала угадать Машка.
— Нет, учился книжной магии в академии, но плохо.
— Что плохо?
— Его выгнали. — Май усмехнулся. — Но кое-что он еще помнит. Только его порча — нашему Вили семечки. Кстати, ты семечки-то грызешь?
— Нет, — призналась Машка. — А надо?
— Не помешает, — уклончиво ответил эльф. — Я не очень разбираюсь в людях, но что-то мне подсказывает, что в суевериях Айшмы есть разумное сердце.
— Ладно, буду, — покладисто отозвалась Машка. — А храм мы пойдем смотреть?
— Без меня, — категорически отказался Май. — Эльфов туда не пускают. Говорят, Разумец разгневается.
— Глупости! — Машка взмахнула рукой столь эмоционально, что едва не задела нос эльфа. Май только успел отшатнуться. — Дурак он, что ли, на лишнюю популярность гневаться? Ну, Май, мне так хочется его посмотреть! В конце концов, ну что тебе какой-то там бог, тем более человеческий?
Май улыбнулся.
— Да не в боге дело. Посвистывал я про всех этих человеческих богов. Там монахов-стражников целый отряд, и у меня что-то не возникает желания с ними спорить.
— Стражники — это совсем другое дело, — со вздохом согласилась Машка, безошибочно отыскав глазами шпиль храма, возвышающийся над крышами домов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61