– Тоже правда.– Так какой же у меня выбор?– У человека всегда есть выбор, – заметил Лэйк. – Ты мог бы спрятаться в отдаленных районах Друина.– Рано или поздно кто-нибудь меня разыщет. – Перед мысленным взором Балласа предстал лективин. И стражи-оборотни.– У Церкви есть средства, которые трудно себе даже представить.– Ты боишься Церкви?– Я не желаю умирать.– Это не ответ на мой вопрос, – резко ответил Лэйк. – Ты боишься их?Стражи и священники не пугали Балласа. Но Дуб Кары и медленная смерть на его ветвях…– Да, – тихо отозвался он.– Страх может заставить человека совершать самые странные поступки. Если он находится в горящем здании, то может броситься из самого высокого окна, зная, что разобьется. Убегая от страшного противника на борту корабля, он бросится в море – даже понимая, что не выплывет. Но это бездумные действия, порожденные паникой. Твое решение найти Белтирран – иного сорта. У тебя было время поразмыслить. Не так ли? И Белтирран для тебя – не просто убежище.– Да.– Шанс начать новую жизнь. – Баллас пожал плечами.– Думай как хочешь, – пробормотал он. Лэйк отпил из бокала.– С чего ты взял, будто Белтирран существует на самом деле? Этот вопрос из уст Лэйка изумил Балласа.– Я так чувствую, – неуверенно пробормотал он. – И потом, ты же там побывал. Нет?Лэйк не ответил. Он водил пальцем по краю бокала. Молчание длилось долго.– Бейран! – вдруг сказал Лэйк. Появился слуга.– Да, господин?– В кладовке стоит шкатулка из тиса. Принеси ее мне. Слуга исчез. Лэйк снова обратил взгляд к горам. Но теперь он чуть повернулся, и Баллас увидел его профиль – тонкий с горбинкой нос и гладко выбритую щеку.– Ты когда-нибудь пытался подняться на Гарсбраки? – спросил Лэйк.– Никогда.– В горах есть музыка, – сказал Лэйк. – В ручьях, в подземных источниках. В ветрах, дующих среди скал. В дрожащих ветках и в медленном, равнодушном движении пластов земли. Я люблю горы. Мне довелось посмотреть на Гарсбраки в непривычном ракурсе – с более высокой точки, чем видел горы любой другой человек. И вместе с тем… я разрушаю их. Мои штольни вгрызаются в склоны. Сперва меня это не беспокоило. Я полагал, что лишь богам под силу разрушить горы, но никак не человеку со всеми его штольнями и карьерами. Теперь я уже не так уверен. Человек – жуткая тварь. Мы честолюбивы и настойчивы. Если б мы захотели, сумели бы поджечь небеса… осушить океаны и уничтожить всех существ, стереть их с лица мира. – Он вздохнул. – Но если я не буду разрабатывать Гарсбраки, это сделает кто-нибудь другой. Здешний камень – самый лучший из ныне известных. И самый перспективный…Лэйк запнулся – и молчал, пока не вернулся Бейран.– Вот возьмите, господин, – сказал он, протягивая шкатулку.– Открой.Бейран повиновался.– Передай содержимое нашему гостю.Бейран вынул кусок кости, похожий на коровью лопатку, и передал Балласу. На поверхности была вырезана карта. На нижнем краю ровными треугольниками изображались Гарсбраки. Над ними виднелась линия земли. Помозговав, Баллас понял, что держит кость вверх ногами. Он перевернул ее так, чтобы горы оказались на севере, а Друин – на юге… И судорожно вздохнул.Очертания не походили на Друин, известный по картам. Тот был длинным и вытянутым. Другая страна больше напоминала треугольник, размером едва ли в одну двадцатую территории Друина…Баллас поднял глаза.– Удивлен? – спросил Лэйк, склонив голову набок.– Что это… – начал Баллас.– Бейран, оставь нас, – сказал Лэйк. – Позаботься о нашей гостье.– Слушаюсь, господин. – Слуга вышел.– Что это такое? – выдохнул Баллас.Лэйк поднял руку, призывая его к молчанию. Казалось, он прислушивается к чему-то. «Музыка гор?» – подумал Баллас. Ответ оказался более прозаичным.– Бейран ушел и не подслушивает, – сказал Лэйк – Это хорошо. Я бы доверил ему свою жизнь. Он предан мне. Я не мог бы пожелать более верного слуги. Но он простой человек, его мир не выбивается за пределы обыденного, и я не хочу его тревожить… – Лэйк сделал еще глоток. – В твоих руках, Анхага Баллас, доказательство существования Белтиррана. Подобное место существует, и оно населено…Баллас посмотрел на карту.– Я нашел это возле одной из высочайших точек Гарсбраков, – объяснил Лэйк. – Признаю: меня интересовало то, что лежит по ту сторону гор, где заканчивается Друин. Я верил – и верю до сей поры, – что его потерял житель Белтиррана, который пытался повторить мое собственное деяние. Как я искал Белтирран, так и он хотел знать… что лежит по ту сторону гор.– Если только, – заметил Баллас, – это не сделал друинец. Кто-то, кто побывал в Белтирране.– Непохоже, – сказал Лэйк. – Карта не имеет практической ценности. Я бы сказал: это церемониальный предмет. Или талисман, который должен напоминать путешественнику о доме. Такие вещи известны. Вдобавок в Друине карты рисуют на пергаменте, а не вырезают на кости.Баллас повертел вещицу в руках. Он чувствовал возбуждение и восторг… Потом в душу закралось сомнение.– Ты говоришь, это доказательство существования Белтиррана? Погоди. Ты же видел Белтирран собственными глазами. Разве нет?Лэйк покачал головой.– Что? – выдохнул Баллас.– Я его не видел.– Но Элзефар сказал: ты написал отчет…– Я его выдумал, – отозвался Лэйк. – Я был молод и мечтал о славе. Из всех устремлений честолюбие – самое жуткое. Самое отвратительное. Потому что заставляет человека поступать дурно. Жульничать. Лгать. Порочить других… Мой отчёт о путешествии в горы был правдой – до определенного предела. Я зашел так далеко, как только мог. Ноя никогда не переходил через горы. Это невозможно, Баллас.– Почему?– В пятидесяти футах от вершины начинается скальная стена, гладкая, как стекло. Там не за что ухватиться. Нельзя и обойти ее. Я прошел по всем Гарсбракам. Стена есть везде. С тем же успехом паук может залезть по стенке фарфоровой чашки.Баллас почувствовал, как что-то оборвалось у него внутри.– Ты мог бы использовать крюк.– Пытался, – коротко отозвался Лэйк. – Там не за что его зацепить. Я забрасывал крюк много раз. И он неизменно соскальзывал вниз. Я перепробовал все, уж поверь. Представь, каково взобраться на тысячи футов и спасовать на последних пятидесяти. – В голосе Лэйка звучала тоска. – Я уже нашел карту. Я знал, что Белтирран существует. Я знал, что стою на пороге великого открытия… Невыносимая пытка… А я был гордецом – и гордецом самонадеянным. Когда я вернулся, мне не хватило духу признаться, что я преодолел такой путь – и сломался в самом конце. Да, я сделал все, что только в человеческих силах, но этого было недостаточно. Не по мне. Я обязан был достичь невозможного: найти Белтирран. И потому я солгал. – Лэйк глубоко вздохнул. – Я написал свой фальшивый отчет и думал, что мне поверят. В конце концов, описание восхождения было детальным и убедительным – ибо правдивым. Лишь вторая часть была вымыслом. – Он покачал головой. – Но я наказан за свою ложь. В мой рассказ о Белтирране никто не поверил. И люди сочли, что все остальное тоже выдумка. Никто не поверил, что я поднялся дальше подножий… Надо сказать: это стало мне хорошим уроком…– Почему же ты никому не показал вот это? – Баллас посмотрел на костяную карту у себя на ладони. – Все же доказательство какое-никакое.– Его бы тоже сочли подделкой. Сказали бы, что я сделал карту сам. Странно, не правда ли? Умный человек считает величайшие чудеса вымыслом. В таких людях живет скудость духа. Оно рядится под то, что обычно считают достоинствами, – прагматизм, рассудок, прилежание… но на самом деле это просто голос слабой души. Когда я был моложе, когда я лазил по горам, я был необычным человеком… Это не похвальба, а констатация факта. Я не был особенно силен или чрезвычайно умен. И все же у меня было одно достоинство, которое обычно считается пороком, – безрассудство. Подъем на Гарсбраки был сумасшедшим риском, но ничто не могло меня остановить. Та часть рассудка, которая отвечает за осторожность – та, что во многих людях кричит в голос, – во мне безмолвствовала. Расселины, пропасти, узкие тропки – ничто меня не испугало и не заставило повернуть назад. Жажда славы способна перебороть все прочие чувства и мысли… Не знаю, был ли я менее подвержен страху, нежели остальные люди, – или просто более честолюбив. Так или иначе, я сделал то, что не удавалось никому до меня: достиг вершины Гарсбраков. – Лэйк чуть пошевелился. – Скажи мне, Анхага Баллам силен ли в тебе страх?– Нет, – честно ответил Баллас.– Но ты испытываешь его?– Иногда.– Это естественно, – отозвался Лэйк. – Но сдается мне: страх никогда не делал тебя слабее… Чем ты занимаешься?– Ничем.– Ничем?– Я был бродягой… многие годы.– А до того? Баллас помедлил.– Я был солдатом. – Слова неожиданно сорвались с губ. Собственный голос прозвучал будто издалека. Словно бы говорил не он, а кто-то едва знакомый. Человек, которого Баллас не встречал уже много лет.– И хорошим солдатом?– Я неплохо дрался. – Баллас пожал плечами.– Ага. Ты бывал в боях, так?Баллас кивнул и нервно облизнул губы.– Угу. Мы сражались против Каль’Брайдена.Это почему-то развеселило Лэйка. Он шлепнул ладонями по перилам и рассмеялся.– Каль’Брайден! Мятежный купец. Чума Друина. Человек, который пытался освободить Друин от власти Церкви Пилигримов. Какая ирония!..– Я сражался не ради Церкви, – буркнул Баллас.– А ради чего же?– Мне за это платили.– То есть против самого Каль’Брайденаты ничего не имел?– Он мне не нравился.– И почему?– Он был разбойником, – взволнованно ответил Баллас. – Бандитом. Такие люди хуже чумы.– Когда Каль’Брайден только-только появился, – сказал Лэйк, – я возликовал. Вот человек, который покончит с засильем Церкви. Тогда начнется совсем другая жизнь. Жестокости и несправедливости церковников наконец-то закончатся. Возникнет новое общество. Наступит мир, исчезнет бедность… Я ошибался, само собой. Ты прав: Каль’Брайден был дурным человеком. Он бы плохо управлял Друином. Хуже, чем Благие Магистры. Говорят, он упивался жестокостью. И уж точно он едва мог сдерживать собственных солдат. Или, вернее, он слишком много им позволял – разрешал любые непотребства… Я понимаю, почему он плохо кончил. Каль’Брайдену перерезали глотку как свинье – в его собственной крепости.– Так говорят. – Баллас пожал плечами. – Но я пришел сюда обсуждать не прошлое, а будущее. Именно оно меня волнует – и ничто иное. Ты поможешь мне найти Белтирран?– Я же сказал тебе, – отозвался Лэйк, – это нереально. Или ты считаешь, что я лгу?– Может быть, ты ошибаешься? Или, может быть, ты просто оказался недостаточно безрассуден…Лэйк негромко рассмеялся.– Вопрос в том, достаточно ли я безрассуден сейчас, чтобы помочь тебе. В конце концов, я пособничаю величайшему из ныне живущих преступников. Церковь меня по головке не погладит. Меня убьют – и это будет неприятная смерть. – Он отпил из бокала. – Я должен подумать. Если хочешь, можешь переночевать здесь. Тебя накормят, а Бейран приготовит ванну. Тебе она не помешает. Ты, друг мой, воняешь как свинья. Если стражи захотят тебя поймать, им достаточно будет просто идти на запах.– Могу ли я тебе верить? – без обиняков спросил Валдае – Кто сказал, что ты не позовешь стражей?– Если бы я этого хотел, – сказал Лэйк, – они уже давно были бы здесь.Ответ удовлетворил Балласа. Он кивнул.– Отдыхай, пока можешь, – сказал Лэйк. – Прошедшие недели у тебя, надо думать, выдались нелегкие. Да, можешь прихватить с собой вино. Если захочешь еще – скажи Бейрану. Он принесет.Слуга отвел Балласа в ванную комнату. Огромная глубокая ванна была полна до краев. На поверхности воды плавали хлопья белой пены и розовые лепестки.– Атреос Лэйк редко принимает гостей, – сказал Бейран, – но если уж принимает, то заботится о них по высшему разряду.– Лучше, чем о себе самом.– Мой господин предпочитает простую жизнь, – отвечал слуга. – Он редко пользуется этой комнатой. Обычно он моется холодной водой из горных источников.– Твой господин не похож на других богатеев, – буркнул Баллас.– Он необычен, это уж верно.– Иметь такой достаток…– И предпочитать аскетизм? – Слуга улыбнулся. – Простите меня, но я уже слышал подобные аргументы – и очень часто. Вы должны понять: жизнь моего господина в большой степени построена на самодисциплине. Он относится к себе очень строго, но дело того стоит. Он в прекрасной форме. Как вы думаете, сколько ему лет?– Сложно сказать, – отозвался Баллас, – я почти не видел его лица. – Он помолчал, нахмурившись. – За мной охотится Церковь. Каждый в Друине мечтает меня убить. А Лэйк даже не обернулся, чтобы посмотреть на меня. Это ли не странно?Бейран положил полотенце на край ванны.– Полагаю, у него были на то свои причины. Мой господин никогда ничего не делает зря. Что же до возраста: ему скоро семьдесят. Однако он силен и проворен, как юноша.– Лэйк тебя не слышит, – заметил Баллас. – Так что нет нужды льстить.– О, это вовсе не лесть, а чистейшая правда. Возможно, вы мне не поверите, но если вести правильный образ жизни, естественное старение сильно замедляется.Сняв рубашку, Баллас посмотрел на свой живот. Он перевешивался через пояс, хотя был уже далеко не так обширен, как несколько месяцев назад. И тем не менее… Баллас бросил рубаху на край ванны и расстегнул штаны.– Принеси мне еще вина, – сказал он, раздеваясь. – Это закончилось.– Сию минуту, – отозвался слуга, выходя из комнаты. Баллас залез в ванну и медленно погрузился в горячую воду.Такого блаженства ему не доводилось испытывать много лет. Закрыв глаза, он чувствовал, как теплый пар обволакивает лицо.– Лэйк, – пробормотал он, – ты сукин сын. Как может человек обменять такое на холодную воду из источника?Он погрузился в воду с головой, потом вынырнул, смахнул пену с лица и откинулся на край ванны. Спустя минуту вернулся Бейран.– Машаррианское красное, – сказал он, поставив бутылку на край ванны. – Кажется, оно вам понравилось.– Точно, – отозвался Баллас, вынимая пробку.– Мой господин сказал, что поможет вам. Баллас поднял глаза.– Он согласен помочь вам найти Белтирран, – разъяснил слуга. – Господин все объяснит завтра. А теперь отдыхайте. Когда вымоетесь, идите в столовую. Ужин будет ждать вас.
Баллас долго нежился в ванне. Он силился припомнить, когда последний раз мылся в горячей воде. Бродяжничая, он мылся – если мылся вообще – в реках, ручьях и прудах. Баллас не привык к роскоши и комфорту, но сумел их оценить. Даже плавающие в воде розовые лепестки, хотя и были бесполезным излишеством, ему нравились. Он вылез из воды лишь после того, как вторая бутылка опустела, – и отправился в столовую.Здесь Баллас нашел Эреш. Девушка в одиночестве сидела за длинным дубовым столом. Перед ней стояла тарелка с олениной, картофелем и овощами, политыми ароматным соусом.Тепло, комфортно… Баллас усмехнулся.– Вот житуха, а? Куда лучше, чем спать на вересковье. – Слуга поставил перед ним тарелку с едой. – Вряд ли и в Белтирране будет лучше.– Бейран сказал, что ты заинтересовал его хозяина. Он полагает, что Лэйк отчасти видит в тебе себя самого.– Вряд ли, – усмехнулся Баллас. – Лэйк принимает холодные ванны, едва прикасается к вину и, думаю, ест одни овощи. Он больше похож на священника, которого я когда-то знал…– У людей есть не только пороки, – отозвалась Эреш.– Верно. Но они проявляются чаще и ярче. – Баллас посолил мясо, любуясь сверканием белых кристалликов в свете масляных ламп, и с удовольствием принялся за еду.– Кажется, у тебя хорошее настроение, – заметила Эреш.– Я выпил отличного вина. Я ем, как Магистры. Конечно же, я счастлив.– Только поэтому? А вот мне сдается – потому, что Лэйк согласился помочь.Баллас кивнул. Эреш заправила за ухо выбившуюся прядь волос.– Он верит, что Белтирран существует?– Он это знает.– И ты сможешь найти дорогу? Баллас покачал головой.– Он полагает, что это невозможно.– И все же согласен помочь?– Да.– Чушь, – сказала Эреш.– А ты что собираешься делать?– Лэйк принимает меры, чтобы я могла поехать к своему дяде, – тихо сказала Эреш. – Он уверил меня, что путешествие будет безопасным.– Лэйк богат, – сказал Баллас, отправляя в рот кусок мяса. – Ему это по силам.После ужина слуга отвел Балласа в спальню. Расположившись на чистых простынях, тот сладко уснул, и сон его был глубоким и спокойным. Проснувшись, Баллас впервые за долгое время почувствовал себя бодрым и по-настоящему отдохнувшим. Он отправился в столовую, и Бейран принес сытный завтрак – ветчину, яйца, жареные колбаски, теплый хлеб, грибы. Баллас с аппетитом принялся за еду. Когда он очистил тарелку, Бейран тут же подал добавку.– Мой господин полагает, что вам надо восстанавливать силы, – сказал он. – Они вам понадобятся, если вы желаете взобраться на Гарсбраки.– А где он сам-то? – спросил Баллас с набитым ртом. Крошки яичного желтка рассыпались по столу.– У него дела. И вдобавок хозяин всегда завтракает в одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45