Рыжий подался вперед, тяжелая дубинка врезалась Балласу в челюсть, свалив его с ног. Прежде чем он успел хотя бы пошевелиться, каменщики обступили его. Глава вторая У моря, в городке Салтбрик на восточном побережье, свечник услышал слово бога-творца. Обернув плечи плащом Пилигрима, он шел дорогами надежд и страданий. И постиг истинную суть Добра и Зла… – Он выживет?– Э… Возможно…– Звучит не слишком-то обнадеживающе.– Помню, пару лет назад я пользовал крестьянина, которого потоптал бык. Изрядно потоптал, скажем прямо. И все же навряд ли бы он согласился поменяться местами с этим беднягой… – Старческий голос затих, говоривший помедлил, потом досадливо вздохнул. – Ты посмотри на него. Живого места не осталось. От макушки до пяток – один сплошной синяк. Неизвестно, сколько крови из него вытекло. Наверняка половина костей переломана. И только Четверо знают, сколько у него внутренних ран.– Внутренних ран? – переспросил второй голос, принадлежавший молодому человеку, который говорил тихо, однако настойчиво.– Ну да, – отозвался старик. – Легкие, печень, почки… Все они очень хрупки, друг мой. И далеко не всегда очевидно, повреждены ли. Они могут кровоточить, однако ни пациент, ни лекарь этого не заметят, пока не станет слишком поздно. А есть и другие недуги, которые не распознать сразу. Заражение крови, к примеру, убивает не хуже яда. И тут уж ничего нельзя поделать…– Но вы ведь приложите все силы?– Разумеется, разумеется. Все же, Бретриен, будь наготове. Не исключено, что, несмотря на все мои усилия, тебе придется читать над ним отходную.Баллас лежал неподвижно. Он попытался было разлепить глаза, но они так заплыли, что не открывались. Все тело мучительно ныло. Впрочем, чувство было знакомое: не впервые его поколачивали. Баллас знал это ощущение – когда собственное тело становится словно чужим, непривычным и слишком тяжелым. Что ж, он до сих пор жив…Баллас хотел спросить, где находится, и даже попытался открыть рот. Губы неимоверно распухли и едва двигались, к тому же оказались слеплены засохшей кровью.– Отходную… – В голосе молодого человека послышалось смущение. – Признаться, отходную я уже прочитал. По ошибке. Я нашел его на заре, он провел всю ночь на улице. Тело было в крови – и холодным к тому же. Разумеется, я решил, что он мертв…– Немудрено, – буркнул старик.– Тут подоспели священные стражи. Когда они начали грузить тело в повозку, из него пошла кровь…– Стало быть, сердце еще билось.– Я не мог поверить своим глазам. И сразу же послал за вами.Послышался влажный «хлюп», будто что-то плюхнулось в миску с водой.– Ну что ж, – проговорил старик, – раны я промыл, а кровь на теле мы пока оставим. Не стоит тревожить его без нужды.Теперь раздался негромкий скрежет – медленный и ритмичный. Такой звук издает пестик, трущийся о ступку.– Нитбана? – спросил молодой голос.– Угу. Этому бедолаге повезло, что я прихватил ее. А вот луговица скоро закончится. Надо было взять побольше… – Скрежет стих.Баллас почувствовал, что старик наклонился ближе – почти к самому его лицу.– Он пил. Прелестное смешение ароматов чувствую я в его дыхании. – Голос старика сделался насмешливым. – Виски, эль, вино, ром… Все – не лучшего качества.– Я нашел его на Винокурной улице, – объяснил юноша. – В том квартале расположены всякие кабаки, игорные дома и… э…– Бордели, – закончил старик, поскольку его молодой собеседник явно затруднялся произнести это слово. – Я в курсе, что за квартал. И мне хотелось бы спросить, Бретриен: много ли ты знаешь о своем пациенте?– О нем? Ничего не знаю. Я просто нашел его там, полумертвого… Мой долг обязывал ему помочь. Я же давал клятву. Как я мог бросить на произвол судьбы страдающую душу?Старик пробормотал что-то невразумительное.– Простите?– Будь осторожен. – На этот раз голос прозвучал громче. – Ни один порядочный человек не станет шляться по кабакам на Винокурной улице. – Снова заскрежетал пестик. – Разверни-ка бинт. Спасибо. – Послышалось чавканье, словно старик возился с какой-то полужидкой массой.– Мы ничего о нем не знаем. Мало ли какие обстоятельства его туда привели.Старик рассмеялся.– Обстоятельства!.. В чем тут сомневаться? Ты нашел его в одном из самых мерзких кварталов Соритерата, пьяного, избитого, на полпути к Лесу Элтерин…– Я должен дать ему приют.– И надолго?– Пока он не поправится. Если, конечно, это…– …это чудо…– …произойдет, – закончил молодой человек.Чавканье прекратилось. Что-то холодное и липкое размазалось по груди Балласа. Мазь приятно увлажняла и холодила кожу. Потом тело обхватил тугой бинт, и ребра мгновенно отозвались болью. Показалось – в грудь ударила молния. В глазах потемнело. Баллас дернулся и захрипел.– Ага! Вот и ответ на твой вопрос. Видел? – В голосе старика сквозило удивление. – Ну что ж, ну что ж… Обнадеживает…Возможно, старый лекарь говорил что-то еще, но Баллас уже не слышал. Сполохи ослепительно яркого света вспыхивали перед глазами. Боль нарастала, катилась по телу тяжелой волной, точно раздирая его изнутри острыми раскаленными когтями. Потом свет померк, и Баллас провалился в теплое черное забытье.Минуло несколько дней. Баллас не мог наверняка сказать, сколько именно – редкие моменты, когда он приходил в сознание, быстро сменялись беспамятством. Наконец, в очередной раз открыв глаза, Баллас осознал, что чувствует себя несравненно лучше.Он огляделся. В маленькой комнатке с белыми стенами и единственным, плотно занавешенным окном горел очаг. На столике возле кровати выстроились ряды баночек и флаконов с лекарствами. Здесь же лежали скрученные рулончики бинтов, тампоны, иглы и нитки для зашивания ран, травы, предназначенные для мазей и отваров.Юноша, склонившийся над кроватью, оказался священником. Теперь, окончательно придя в себя, Баллас увидел темно-синий балахон, мешком свисающий с узких плеч, и белокурые коротко остриженные волосы. Бледнокожий, хрупкий – юноша, казалось, излучал набожность и смирение.Он осматривал раны Балласа, а увидев, что тот пришел в себя, засыпал его вопросами.– Как вы себя чувствуете? Кто вы? Откуда? У вас есть семья? Родственники? Кому сообщить о вашем местонахождении?..Баллас угрюмо молчал. Суетливые вопросы священника раздражали его. Жизнь Балласа была его личным делом и никого – ровным счетом никого – не касалась. Тем более что и сообщать было некому. Баллас давно уже бродяжничал, болтаясь из ниоткуда в никуда, и ни одна живая душа в Друине о нем не беспокоилась. О его смерти между делом вздохнули бы разве что содержатели кабаков да шлюхи – в чьих кошельках оседало немало его, Балласа, денег…Тесная комнатушка угнетала Балласа. Треск огня в очаге, бесцветные стены и запах лекарств доставляли ему беспокойство. Он к этому не привык. Баллас желал дышать чистым воздухом, холодным. Ему нужны были иные ощущения, кроме покоя и тепла. Более же всего прочего Баллас хотел выпить. В доме священника нашлось много разнообразных лекарств – кроме того единственного, которое ему требовалось.В конце концов он решил, что уже может подняться с кровати, спустил ноги на прохладный пол и встал. Тянущая боль кольцом охватила грудь и спину. Прошипев проклятие, Баллас сел обратно на постель, ожидая, пока боль отступит. Он был раздет – лишь засохшая кровь покрывала тело словно вторая кожа. Постанывая, Баллас несколько раз согнул и разогнул Руку. Кровавые хлопья, отслаиваясь, посыпались на пол. Ссадины и кровоподтеки, сплошь покрывавшие грудь и живот, уже утратили черно-лиловый цвет и являли взгляду разнообразные оттенки желтого и зеленого. Недовольно бурча, Баллас ощупал лицо. Нос, разумеется, сломали – это уж как водится.Челюсть распухла. Губы потрескались и раздулись – точно колбаски, которые передержали над огнем. Он выругался и смачно сплюнул. Сгусток красноватой вязкой слюны шлепнулся на пол.На стуле в углу лежала аккуратно сложенная одежда. Коричневая рубаха, мягкая куртка и черные шерстяные штаны. Одежда была чужой, но явственно предназначалась ему… Штаны почти подошли, а вот куртка оказалась узковата в плечах. Что до рубахи – она с трудом вместила в себя огромный живот и натянулась, как кожа на барабане, едва не треснув по швам.Лишь обувь, стоявшая под стулом, не вызвала у Балласа никаких нареканий. И неудивительно. Ведь это были его собственные старые сапоги, отмытые от грязи и рвоты и аккуратно починенные.– Святой человек… – пробормотал Баллас. – Интересно, что ты потребуешь за свою доброту?Он вышел из комнаты и огляделся. Длинный коридор впереди заканчивался приоткрытой дверью. За ней располагалась кухня. На полках стояла деревянная утварь. В потухшем очаге сиротливо стыли темные угли. За деревянным, чисто выскобленным столом сидел молодой жрец… как его? Бретриен. Юноша что-то сосредоточенно писал на пергаменте. Перед ним на столе лежала Книга Пилигримов, щедро украшенная виньетками и миниатюрами. Бретриен был облачен все в ту же синюю жреческую хламиду. С его шеи свисал бронзовый треугольник – миниатюрное изображение святой горы.– Это не моя одежда, – сказал Баллас, перешагивая через порог кухни.Священник подскочил от неожиданности. Чернила выплеснулись на стол, заляпав столешницу и пергамент. Ошарашено глядя на вошедшего, юноша недоуменно заморгал.– Это не мое, – повторил Баллас, оттягивая борта узковатой куртки. – Где та одежда, в которой ты меня нашел? Верни ее.– Вы так тихо подошли, – пробормотал Бретриен, нервно вертя в пальцах свой медальон – словно защитный амулет. – Я не услышал…– В последний раз спрашиваю: где моя одежда?– Я ее сжег, – отозвался священник.– Сжег? – сумрачно переспросил Баллас.– Она была просто ужасна, – объяснил Бретриен. – Кишела насекомыми. К тому же изношена до последней степени. Ей была прямая дорога в огонь… Простите, если я позволил себе вольность. Но право слово, вашу старую одежду было уже не спасти. И то, что вы сейчас носите, – он кивнул на новый наряд Балласа, – оно ведь лучшего качества. Вы обратили внимание, какая мягкая шерсть? А ваша прежняя рубаха была груба, как власяница. – Он неловко рассмеялся. – Святой Деритин всячески себя истязал, но, думаю, даже он отказался бы ее примерить…Баллас мрачно взирал на Бретриена.– Я… э… Вы голодны?– А ты как думаешь? – проворчал Баллас. – Все эти дни я жрал какой-то сраный бульон. Разумеется, голоден… – Тут его взгляд упал на полку, где среди прочего стояло несколько винных бутылок. – Но еще больше я хочу выпить. – Баллас шагнул к полке, ухватил бутыль и принялся выдирать пробку.Священник вскочил на ноги.– Нет! – воскликнул он, пытаясь вырвать бутылку из рук Балласа. – Прошу вас! Это нельзя пить просто так! Запрещено!– Да ну? И почему же? – Баллас посмотрел бутылку на свет. – Что там, святоша? Сдается мне – вино. А может, я ошибаюсь? Может, это моча святого мученика, а? Или блевотина Благого Магистра?– Святое вино, – пробормотал Бретриен. – Его делают в монастыре Брандистера, а Благие Магистры освящают в соответствии со строжайшими ритуалами, предписанными Пилигримами… – Он запнулся. – Святое вино дозволяется вкушать во время церковной службы – и только. Иначе это великий грех, и такое деяние сулит несчастья. Прошу вас: отдайте!– А есть у тебя вино, которое можно пить? – Баллас неохотно вернул Бретриену бутыль. – Не святое?Юноша покачал головой.Баллас нахмурился. Везет как утопленнику. Может, дешевле было сдохнуть, чем оказаться в доме этого святоши? Бретриен баюкал бутылку в руках, точно младенца. Потом осторожно водрузил ее на полку. Баллас хмыкнул.– Ну ладно, а жратва у тебя есть?– Да-да, конечно. Овсяная каша, картошка, морковка…– А мясо?– Четверо не дозволяют своим служителям употреблять в пищу плоть животных, – сказал Бретриен с легкой укоризной в голосе. – Поэтому мяса у меня нет. Извините…Баллас углядел на столе четвертушку сыра, завернутого в льняную тряпицу. Он ухватил его, отломил кусок и закинул в рот. Губы тут же отозвались болью, на куске сыра осталась кровь. Баллас осторожно прожевал, оберегая разбитые зубы. Сыр был водянистым, безвкусным.– Дрянь, – пробормотал Баллас, швыряя сыр обратно на стол.Молодой жрец смотрел на него. В ясных голубых глазах читались беспокойство и неуверенность.– Что-то не нравится, святоша? – спросил Баллас.– Я… – Бретриен запнулся, словно пытаясь скрыть свои истинные чувства. – Если вам так уж хочется мяса, можно купить его на рынке.Баллас издал невеселый смешок.– По-твоему, у меня водятся денежки?Бретриен порылся в складках одеяния и достал кошелек.– Вот два пенни. Этого должно хватить.Баллас обозрел медные монеты в ладони священника. Потом перевел взгляд на него самого.– Ну что же вы? – досадливо сказал Бретриен. – Возьмите их, если и впрямь не можете обойтись без мяса.Пожав плечами, Баллас забрал деньги. «Да ты и впрямь святой, – мысленно проговорил он. – Или же, что вернее, тот еще олух».– У вас кровь идет, – заметил Бретриен. И впрямь, алые капли сочились из-под рукава рубахи. – Вы уверены, что сумеете дойти до рынка?– Скоро выясним, – буркнул Баллас.– Да. Думаю, сумеете. – Бретриен захлопал ресницами. – Я бы… э… Скажите, не могли бы вы оказать мне любезность? Это сущая ерунда, но… Вы меня очень обяжете.– Короче, ты меня лечил, чтобы сделать мальчиком на побегушках? – хмыкнул Баллас. – Так, что ли, получается?– Разумеется, нет! – воскликнул юноша, вертя в пальцах треугольный медальон. – Я просто… Вы были ранены, а Четверо предписывают нам заботиться о ближних своих в болезни и в горести… Вот и все. Я не собирался… – он запнулся, подбирая слова, – требовать что-то взамен. Отнюдь…Поведение священника раздражало Балласа. Каждое движение, каждый взгляд, каждое нервное прикосновение к медальону скребло по нервам. Святоша был робок, как мышь. Что ж, неудивительно, что он встревожен. Не каждый день в твоем доме появляется избитый, истекающий кровью и дышащий перегаром незнакомец, чьи манеры далеки от совершенства. Но Бретриен, на взгляд Балласа, излишне нервничал – будто ожидал, что чужак в любой момент может на него наброситься… Ну да ладно. Валдае решил, что покинет обиталище священника в наиближайшее время. Такие места не для него. Лучше снова скитаться по борделям и кабакам, чем лишний день вдыхать затхлый воздух этого дома…– Так вы исполните мое поручение? – Бретриен снова извлек кошелек. – Дело-то, в общем, нетрудное. – Он достал еще три монеты. – Один мой знакомый, по имени Кальден… Он оказал вам первую помощь и объяснил, как нужно за вами ухаживать. Хороший человек. Умный и сострадательный – а такое сочетание нечасто встречается в наше время… Так вот я…– Короче, – перебил Баллас. – Что надо сделать? Священник замялся.– Ну?– Он вылечил вас, – пробормотал Бретриен. – И принес много всего из своих личных запасов. Травы, лекарства, инструменты. Я должен ему заплатить. Он отнюдь не богат…– А вот здесь ты ошибаешься, – злорадно сказал Баллас. – Ни разу еще не встречал бедного врача. Они – что твои пиявки. Паразиты. Те высасывают кровь, а эти – деньги. Что оставляет врач после себя? Здорового банкрота, вот что. Они жиреют и наживаются на наших болезнях!– Кальден не врач, – возразил Бретриен. – Он смотритель музея на улице Полумесяца. Зайдите туда и отдайте ему эти деньги. Я думаю, Кальден будет рад вас видеть: он не верил, что вам удастся выжить. И тем более – так быстро выздороветь. У вас сильный организм. Он…– Я все сделаю, – перебил Баллас, принимая монеты.– Вы знаете, где находится улица Полумесяца?– А там поблизости есть кабаки?– Думаю, да.– Тогда найду.Пять пенни! Баллас сжал кулак, чувствуя, как твердые края монет врезаются в ладонь. Какое приятное ощущение! Пять пенни – это вечер с вином, элем и девками… Эх, кабы все кражи в мире совершались так же легко! Какой простой и приятной была бы жизнь, будь все люди наивны и легковерны, как этот священничек.– Передайте Кальдену мои наилучшие пожелания, – сказал юноша.Слова его догнали Балласа уже на пороге…Баллас неторопливо шел по Соритерату. Оказывается, за дни, проведенные в затхлом жилище священника, он успел привыкнуть к теплу. Уличный мороз обрушился на него резко и внезапно. Он почти успел позабыть, что грядет зима. Что очень скоро в Друин заявятся ледяные ветры и метели. Ляжет снег. Земля затвердеет, как камень, и канавы, где он обычно спал, будут завалены высокими сугробами…Двадцать последних лет из прожитых сорока пяти Баллас бродяжничал. Он знал, что такое мороз, дождь и ветер. Не раз и не два ему случалось промокнуть до нитки или трястись от холода…На пути в Кранстин-Мор он спал в канаве. Ночью ударил мороз, и поутру Баллас обнаружил, что почти целиком закопался в землю. Рубаха заледенела и стала твердой, как доска, пальцы изодрались в кровь… В другой раз, в городе Геналлин, он основательно нажравшись, свалился в пруд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45