Смертельно усталый, все еще не сумевший преодолеть дрожь от пережитого напряжения, он нетвердой походкой дошагал до того места, где Мара, опустившись на колени, пыталась оказать помощь раненому военачальнику Хоппары. Когда приблизился Кевин, она подняла глаза. В свете единственной лампы, которая еще горела, она казалась болезненно-худенькой, а ее глаза — слишком большими на бледном лице. Пальцы у нее были содраны в кровь.— Ты… не ранена? — спросил Кевин.Она покачала головой и попыталась встать.— Так много… потерь, — сказала она наконец.Каким-то образом Кевину удалось совладать с желанием протянуть руку и поднять ее на ноги.— Не позволяй никому услышать тебя, любимая. Они под барабанный бой изгонят тебя из Совета за нецуранский образ мыслей.Мара была слишком обессилена, чтобы изобразить хотя бы подобие улыбки.— Здесь для тебя небезопасно, — добавил он. — Мы пришлем кого-нибудь из слуг, чтобы он позаботился об офицере Хоппары.— Слишком поздно, — ответила она, уткнувшись лбом в грудь возлюбленного.Кевин взглянул вниз и увидел, что военачальник Ксакатекаса уже не дышит. От спокойной силы и уверенности прирожденного вожака, которые удерживали людей в тяжелых переходах сквозь обжигающие пески Цубара, теперь осталось лишь воспоминание.— Боги!.. — с сожалением воскликнул Кевин. — Он был великий воин!Кевин проводил свою госпожу обратно в маленькую комнату, которая оказалась наиболее подходящей для обороны. Там Люджан с двумя воинами и всей оставшейся домашней прислугой пытались убрать валяющиеся на полу трупы. Верных солдат, павших в битве, уносили в другую комнату в ожидании подходящего времени для почетного сожжения; трупы в черных доспехах не удостаивались подобного обращения: их пинали ногами, выпихивали или перекатывали в сторону наружной перегородки, а затем сбрасывали в сад.Мара прильнула к Кевину со словами:— По-моему, зловоние этой комнаты будет преследовать меня вечно.Кевин неловко погладил ее по волосам:— Смрад поля боя нелегко забыть.Со стороны входной двери донесся грохот.— Лашима! Они не унимаются!.. — выкрикнул Хоппара.На этот раз у него в голосе прозвучало отчаяние. Властитель Илиандо сгорбился, опершись на свой меч и хрипло дыша. Люджан знаком приказал двум солдатам занять позицию близ госпожи. Затем военачальник Акомы рванулся на галерею; Кевин бросился за ним. В их отряде уже не оставалось достаточного количества боеспособных защитников, чтобы он мог позволить себе неотлучно находиться при Маре. Едва его объял сумрак галереи, послышался бархатно-мягкий голос:— Не беспокойся за нее. Просто сражайся так, как ты способен, Кевин из Занна.Варвар успел лишь кивнуть через плечо затаившемуся в темноте Аракаси: двое черных воинов уже прорывались через баррикаду, торопливо возведенную в прихожей солдатами Ксакатекаса; других пока еще задерживала груда обломков, наваленных в соседнем дверном проеме.Думать не было времени; теперь все решали доли мгновения. Первый же удар металлического клинка Кевина отсек нападающему руку, но место упавшего тотчас занял другой. Натиск атаки не ослабевал. Удар сплеча, шаг назад, снова удар… сказывалась давняя боевая выучка Кевина. Он ощущал, что рядом Люджан и еще. кто-то, монотонно выкрикивающий проклятия. Но потом воины у боковой двери пробились через ненадежный барьер, и защитникам пришлось совсем туго. Кто-то упал под ноги Кевину, и он споткнулся, но его тут же подхватили и помогли устоять липкие от крови руки одного из воинов Бонтуры. Только коротким кивком он поблагодарил за выручку: еще один противник готовился вышибить из него дух. Совсем некстати мелькнула нелепая мысль: где же кто-то сумел раздобыть такое множество черных доспехов? Или этот кто-то просто выкрасил черным лаком доспехи своего гарнизона, чтобы натравить на Акому подобную армию?Атакующие ворвались в первую комнату, когда силы сопротивления защитников заметно истощились. Сказывалось огромное численное превосходство. Люджан и последние его солдаты поневоле пятились назад, еще назад… И все-таки они не были разбиты. Им не изменило цуранское упорство, и, отступая, они заставляли противника дорого расплачиваться за каждую завоеванную пядь.Кевин уложил очередного черного воина. Позади него властитель Ксакатекаса, сам едва держась на ногах, помог властителю Бонтуры перебраться во вторую спальню. Пожилой правитель с трудом ловил ртом воздух и припадал на одну ногу. Кевин почувствовал, что близок к отчаянию. Но стоило ему представить себе жуткое видение — меч, пронзающий сердце Мары, — и вновь вспыхнувшая ярость придала ему сил. Он развернулся, занес меч и атаковал неприятеля. Этот неистовый рывок подарил двум властителям достаточно времени, чтобы успеть отступить. Еще пара живых тел между Марой и смертью, подумал Кевин с безжалостной практичностью. Он почти рассмеялся, вспомнив напутствие Аракаси. Его меч взлетал и обрушивался, отражал удары и устремлялся вперед. Теперь и ярость выдохлась, осталась лишь боль изнеможения. В какой-то момент, не рассчитав силы размаха, он ударился плечом о дверную раму, и эта секундная неловкость дорого ему обошлась: вражеский меч проехался лезвием по его ребрам. Своим металлическим клинком Кевин отбросил назад хрупкое слоистое орудие, а затем всадил острие прямо в изумленное лицо, видневшееся из-под шлема; однако, споткнувшись о тело, приземлился на одно колено по ту сторону двери.Кевин не сумел подняться достаточно быстро. За ним рванулся черный воин, готовый поразить варвара ударом в незащищенную спину. Боль обожгла кожу, но Люджан подоспел вовремя: он безошибочно парировал выпад. Кевин стремительно развернулся и изо всех сил пырнул врага в живот. Сложившись пополам, тот испустил дух.За ним стоял Аракаси, сжимая меч в левой руке… как мальчик, грозно потрясающий дубинкой.— Сильно досталось?Кевин с трудом вдохнул воздух.— Все дьявольски болит, но я это как-нибудь переживу. — В жемчужно-сером свете, который начал просачиваться через разломанные перегородки, он увидел на террасе скопище черных воинов, изготовившихся к атаке, и едва не расхохотался безумным смехом. — Кажется, я сказал «переживу»?Позади уже слышались звуки боя: глухие удары и лязг мечей давали знать, что Люджан снова вынужден обороняться от врагов, пробравшихся через пролом в стене соседних апартаментов.— Охраняйте эту дверь! — буркнул Кевин и ринулся туда, где находилась Мара.Госпожу защищали два солдата, но положение у них было безнадежным: на них наседали с полдюжины черных воинов.— Ублюдки!.. — прохрипел Кевин и, не теряя ни секунды, бросил свое тело живым тараном на тех, что были позади. Проехав от толчка по полу, задние налетели на передних, и весь этот ком человеческих тел грохнулся на пол. Кевин скользил и перекатывался на липком полу, заставляя онемевшие мускулы совершить еще одно усилие… и еще одно, а потом поднялся во весь рост и, шатаясь, сделал шаг вперед. Из шести противников в живых остались трое. Ударом сбоку Кевин подрубил у ближайшего коленные сухожилия, а другого полоснул по шее, но всей его силы хватило лишь на то, чтобы ранить. Когда двое солдат Акомы перешли в наступление, чтобы прикончить последнего, Мара вскрикнула:— Кевин! Сзади!..Кевин круто развернулся, успев краем глаза заметить, что человек с перерубленными сухожилиями еще сжимает в руке нож. Пришлось оставить это на произвол судьбы, потому что чей-то меч, с пением рассекая воздух, опускался на голову раба. Он резко уклонился вправо, споткнулся о вытянутую ногу мертвеца и тяжело упал поверх трупа. Меч чужака прочертил длинную линию вдоль левой руки Кевина — от локтя до плеча. Взвыв от боли и злости, Кевин извернулся, и его клинок вонзился в живот врага точно над чреслами. Стряхнув кровь, заливающую глаза, Кевин бросил взгляд вокруг. Один из солдат Акомы прыжком приблизился к нему, ударив ногой по щиту умирающего, и тот снова задергался на полу в узком проходе, преграждая путь другим своим соратникам.Кевин едва перевел дух:— Силы небесные! Когда же им будет конец?Он услышал ужасный ревущий звук, невыносимый для слуха. Труба, — безрадостно сообразил он. Спина у него горела, и левая рука бессильно повисла вдоль тела. Влага капала с пальцев. Однако он выпрямился и потащился следом за одним из солдат к входной двери. Второй солдат остался на посту перед Марой. Кевин сумел улыбнуться ей на прощание, хотя улыбка вышла кривая.Когда Кевин добрался до прихожей, ему стало ясно: конец близок. Ни Люджана, ни Аракаси, ни Илиандо с Хоппарой не было в пределах видимости, но из второй спальни доносились звуки борьбы. Без помощи извне защитникам Акомы не устоять — слишком мало их осталось.Достигнув последней двери, Кевин увидел, как двое солдат в черных доспехах вылезли из дыры в стене и помчались к саду. Это зрелище показалось ему забавным, но вместо смеха вырвался всхлип. И снова раздался трубный звук, еще громче.И внезапно в оскверненном жилище наступила тишина, нарушаемая лишь стоном раненого воина и — неизвестно откуда доносящимся — хриплым дыханием властителя Бонтуры. Из-за двери показался Люджан. Шлема на нем не было, и по лицу стекала кровь из раны на голове. Он улыбнулся Кевину с каким-то глуповатым видом и остановился, будучи уже не в силах шевельнуть ни ногой, ни рукой.— Император! Он здесь! Это трубы дворцового гарнизона. Вернулись Имперские Белые!Кевин упал, где стоял, и только стенка, о которую он ударился плечом, помешала ему растянуться на полу. Люджан опустился рядом с ним. Из раны на виске обильно текла кровь; его доспехи были изрублены на куски. Кевин отлепил пальцы от меча, на ощупь отыскал истерзанную подушку и с помощью ее клочков остановил кровотечение у военачальника. Тем временем к ним присоединились Хоппара и Илиандо, тяжело опирающийся на руку молодого властителя. Но Кевин не видел никого, кроме Мары. Столь же усталая, как и все остальные, она опустилась рядом с ним на колени и спросила:— Император?..Люджан не успел еще овладеть своим голосом для ответа, когда в прихожую торжественно вступили два воина в белых доспехах. Один из них требовательно вопросил:— Кто занимает эти апартаменты?Мара заставила себя выпрямиться. Растрепанная, в красной от крови одежде, она приняла надменную осанку, подобающую властительнице ее ранга.— Я, Мара из Акомы! Это мои апартаменты. Властители Хоппара из Ксакатекаса и Илиандо из Бонтуры — мои гости.Если имперский воин и усмотрел что-нибудь странное в словах, выбранных хозяйкой жилища, он не выразил никаких сомнений.— Госпожа властительница, — обратился он к ней самым официальным тоном, хотя брови его заметно поднялись при виде следов жестокой резни. Затем он счел нужным уделить внимание и обоим «гостям». — Господа властители. Свет Небес приказывает правящим главам семей прибыть на собрание Высшего Совета сегодня в полдень.— Я прибуду, — ответствовала Мара.Не сказав ни слова больше, Имперские Белые исполнили поворот кругом и удалились. Кевин снова привалился спиной к стене. Слезы безмерного изнеможения скатывались у него по лицу.— Я мог бы спать месяц за месяцем!Мара коснулась его лица едва ли не с сожалением.— Спать некогда. — Обратившись к Люджану, она сразу же принялась распоряжаться:— Найди, где прячется Джайкен, и пошли его в наш городской дом за чистой одеждой. И пусть приведет сюда горничных и слуг. Тут надо все как следует отчистить, а я должна быть при полном параде к полудню.Кевин закрыл глаза, наслаждаясь благословенными мгновениями мира. Насколько он устал — это не имело значения. Маре предстоял изнурительный день. Куда пойдет она — туда пойдет и он, потому что таково веление любви.Заставив себя подняться на ноги, он открыл глаза и жестом подозвал столь же обессилевшего воина Акомы:— Пошли. Давай-ка начнем удобрять сад.Прижимая к голове обрывки подушки, Люджан подал солдату знак, чтобы тот составил Кевину компанию. Кевин подхватил первый попавшийся труп за руки, а его напарник — за ноги. Когда солдат и раб, пошатываясь и оступаясь, поволокли к перегородке свою ношу, Кевин посетовал:— Какая жалость, что этих убийц из Камои не было побольше. По крайней мере, тогда нам не пришлось бы перетаскивать столько доспехов.Люджан только головой покачал, но его слабая улыбка показала, что он сумел оценить странный взгляд на жизнь неугомонного Кевина. *** Приготовления потребовали немалых трудов и времени, но наконец из комнаты, освобожденной от трупов и обломков, явилась преображенная Мара. Ее волосы были промыты до блеска, зачесаны назад и уложены под головным убором, усыпанным драгоценными камнями. Парадное одеяние, доставленное из городской резиденции Акомы, ниспадало до мягких туфелек, не запятнанных кровью. Ее почетный эскорт пришлось обрядить в мундиры, позаимствованные у воинов домашнего гарнизона, и офицерский плюмаж Люджана гордо покачивался на его шлеме, еще не совсем просохший, но во всяком случае старательно выполосканный после сражения.На подходе к Палате Мара оглядела свое воинство и сочла, что его вид не умаляет чести Акомы, хотя под широкими браслетами-наручами и под развевающимися плащами скрывались струпья и бинты, а в походке гвардейцев можно было заметить некоторую скованность.На перекрестках и в коридорах стояли на страже Имперские Белые, и перед главным входом Мару и ее свиту остановил отряд из десяти воинов.— Госпожа, — объявил их командир, — Свет Небес разрешает тебе войти в сопровождении лишь одного солдата, чтобы новое кровопролитие не осквернило его дворец.Императорскому указу следовало подчиниться. После секундного размышления Мара обратилась к Люджану:— Возвращайся в наши апартаменты и жди моих распоряжений.Затем она жестом приказала Аракаси приблизиться, и он вышел из рядов эскорта. Лубок на его правой руке был хорошо скрыт от посторонних глаз, и хотя бойцом его можно было считать лишь с большой натяжкой, Мара не хотела лишаться его советов. А если даже какой-нибудь властитель окажется достаточно опрометчивым, чтобы прибегнуть к насилию в присутствии императора, то после событий минувшей ночи можно было не сомневаться: Кевин сумеет управляться с мечом, который сейчас находился в ножнах Аракаси.Однако стоило Маре мановением руки подозвать к себе своего телохранителя, как стражник напомнил:— Только одного солдата, госпожа.Мара смерила его презрительным взглядом:— С каких это пор рубаху раба стали принимать за воинские доспехи? — Она прищурилась и надменно добавила:— Я не стану обременять заслуженного воина обязанностями мальчика на побегушках. Когда придет пора послать за эскортом, мне потребуется раб, чтобы передать мои приказы.Стражник заколебался, и Мара проплыла мимо, не дожидаясь, пока он соберется с мыслями и запротестует. Кевин заставил себя последовать за ней, не оглядываясь, чтобы его недостаточно приниженные повадки не заставили караульных усомниться, правильно ли они поступили, разрешив ему пройти.По сравнению со вчерашним днем Палата казалась весьма малолюдной, а присутствующие правители — значительно присмиревшими. По пути к своему месту Мара отвечала на редкие приветствия и внимательно осматривала зал, отмечая прежде всего, какие кресла пустуют.— Отсутствуют по меньшей мере пятеро правителей из Омекана, — шепнула она мастеру тайного знания.В то мгновение, когда она опустилась в кресло, вокруг возникло некое шевеление. Десяток солдат из разных концов зала приблизились к Маре, подали ей записки и с поклонами удалились, не ожидая ответа. Она быстро пробежала их глазами и передала в руки Аракаси, который спрятал записки к себе в тунику, даже не взглянув на них.— Мы выиграли, — изумленно сказала она.Она указала на ту часть зала, которая оставалась пустой в продолжение всей прошлой недели. А сейчас вновь прибывшие вельможи в изысканных нарядах занимали свои места; их сопровождали воины, которых, казалось, не затронула никакая битва. — Партия Синего Колеса — с нами.Аракаси кивнул:— Властитель Камацу из Шиндзаваи собирается поторговаться с другими и выяснить, на какую поддержку он может рассчитывать от властителя Кеды. Вместе с господином Дзанваи он способен не только удерживать свою партию от соблазна покинуть Палату в течение первых десяти минут, но и добиться более значительных результатов.Мара присматривалась к тем, о ком шла речь, отыскивая взглядом знакомое лицо Хокану. В синих доспехах был лишь один офицер — военачальник, если судить по плюмажу его шлема. Очевидно, наследнику поместья Шиндзаваи больше не разрешалось появляться там, где его жизнь может оказаться под угрозой. Мара почувствовала разочарование.Все разговоры стихли, когда последними вошли два властителя самого высокого ранга. Аксантукар, ныне властитель Оаксатукана, достиг своего кресла почти одновременно с Тасайо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87