Десио упал, и стрелы торчали у него из шеи и груди. К этому мгновению его кузен Джешурадо уже был мертв. Никто из друзей или вассалов не оказался достаточно близко, чтобы вытащить тело властителя из хаоса сражения, а потом магический проход закрылся, наглухо отрезав Келеван от Мидкемии.Инкомо прижал к вискам ладони и вдохнул глоток влажного воздуха. Десио Минванаби обрел покой среди своих предков, если действительно дух человеческий может пересечь неведомую пропасть между мирами. Поспешно вызванный жрец произнес предписанные ритуалом слова в священной роще семьи Минванаби; гонцы-вестники были разосланы во все края Империи. Оставалось только ждать прибытия нового властителя, обретающегося на сторожевой заставе одного из западных островов.В этот момент скрипнула, открываясь, створка двери за спиной у первого советника. Теплый воздух ворвался в комнату, растрепав листы документа и плеснув через дверь на пол крупные капли дождя.— Я же приказал, чтобы меня не беспокоили, — недовольно бросил Инкомо.Язвительно-сухо прозвучали слова:— Тогда уж прости, первый советник, что помешал тебе. Но время проходит, а дел впереди много.Инкомо вскочил, как ужаленный, и круто обернулся. Он увидел, как воин, освещенный сзади белой вспышкой молнии, шагнул через дверной проем. Вода стекала с боевых доспехов; слипшиеся перья плюмажа выглядели самым плачевным образом. Легкой походкой, почти беззвучно пришелец приблизился к единственной лампе, горевшей в комнате, вступил в круг света и снял шлем. Темные круги лежали у него под глазами цвета меда; мокрые волосы прилипли к шее.Инкомо выронил перо и поклонился в пояс:— Тасайо!— На сей раз я прощаю фамильярность, первый советник. В первый и последний раз.Инкомо отбросил письменную доску, едва не опрокинув чернильницу, после чего поспешил поклониться новому хозяину по всем правилам — земным поклоном, уткнувшись лбом в пол.— Господин мой!Только ветер заполнял комнату неумолчным шумом, пока Тасайо осматривал комнату. Он не давал Инкомо разрешения подняться с колен, но изучал изображения птиц, нарисованные на стенах, изношенную спальную циновку, и уже после всего — распростершегося на полу престарелого советника.— Да. Тасайо. Властитель Минванаби.Получив наконец дозволение распрямиться, Инкомо не сдержал изумления:— Но как же ты…В тоне нового хозяина сквозила легкая насмешка, когда он нетерпеливо перебил:— Инкомо! По-твоему, в этом доме только у тебя имеются агенты? Покойному кузену была отдана моя верность, но не мое уважение. Я никогда не позволил бы себе опозорить имя Минванаби, но в моем положении только дурак оставил бы кузена Десио без присмотра. — Тасайо отвел со лба мокрые волосы и поправил оружейный пояс. — С того момента как я ступил на этот проклятый остров, я держал наготове лодку с гребцами и припасами, чтобы можно было в любой момент выйти в море. Когда бы ни пришел вызов, днем или ночью, мне оставалось лишь отдать швартовы. Как только моему кузену пришел конец, один из верных мне людей отправил сообщение на Сторожевые острова. — Тасайо пожал плечами. В свете лампы блеснули капельки воды, упавшие с его одежды. — На лодке я добрался до Нара и захватил первый же попавшийся корабль. Когда Высший Совет будет избирать нового Имперского Стратега?Невольно следя за ручейками дождевой воды, которые угрожали его спальной циновке, Инкомо постарался собраться с мыслями:— Сообщение получено только сегодня утром. Свет Небес призывает Высший Совет на собрание, которое состоится через три дня.Вкрадчиво-мягко Тасайо полюбопытствовал:— Ты позволил бы мне пропустить это собрание, Инкомо?Мокрые подушки внезапно утратили всякий интерес в глазах первого советника.— Господин мой! — Инкомо снова ударился лбом об пол. — Кончина Десио случилась столь внезапно! Самый резвый наш гонец отправлен в дорогу час тому назад, и ему приказано взять самую быструю лодку. Я смиренно признаю: мною сделано лишь то, что было в моих силах. Не осуди старого слугу за ограниченность его возможностей: мне никогда не сравниться с моим господином в прозорливости и мудрости…Тасайо невесело засмеялся:— Я не люблю бессмысленную лесть, первый советник, равно как и фальшивое смирение. Вставай и запомни это.Оглушительный громовой раскат потряс дом, и его затихающие отголоски прокатились над ночной темнотой озера. Воспользовавшись усвоенной за годы боевой службы привычкой соразмерять свой голос с любыми шумами, Тасайо объявил:— Для тебя приказы такие, первый советник. Отошли телохранителей Десио и его наложниц. При мне находятся мои собственные слуги, и они помогут мне облачиться в траурные одежды. Этой ночью я буду спать в офицерских казармах. Передай моему управляющему, чтобы он выбросил из господских покоев все, что принадлежало Десио. Я хочу, чтобы комнаты были пустыми. К рассвету мои походные сундуки и личные вещи должны быть установлены на места, а одежда, постель и прочее добро прежнего властителя — сожжены. — Глаза у Тасайо сузились. — Скажи старшему псарю, чтобы он перерезал глотки собакам-убийцам… они все равно не станут слушаться нового хозяина. Когда начнет светать, собери всех домочадцев на учебном плацу. Новый властитель Минванаби принял бразды правления, и все должны понять, что нерадивым я не дам спуску.— Как прикажешь, господин.Инкомо приготовился к бессонной ночи. Он разогнул усталые колени и собрался встать, но оказалось, что хозяин еще не закончил.Властитель Минванаби уставился на своего первого советника тусклым холодным взглядом:— От тебя не требуется, чтобы ты мне поддакивал, как привык поступать с моим кузеном. Я стану выслушивать любое твое мнение, даже если оно не совпадает с моим. Ты можешь предлагать все, что сочтешь нужным, — до того момента, когда я начну отдавать приказания. Тогда ты будешь молча повиноваться. Завтра мы вместе просмотрим счета и вызовем почетный эскорт. К полудню я хочу быть под навесом моей парадной барки, на пути вниз по реке — к Кентосани. Присмотри, чтобы все было готово к путешествию; проверь каждую мелочь. Как только прибуду в Священный Город, я намерен взяться за дело.— Какое дело, господин? — спросил Инкомо, преисполненный искреннего почтения.Тасайо наконец улыбнулся:— Какое дело? Стать Имперским Стратегом, это же очевидно! Разве кто-нибудь подходит для этой должности лучше меня?Инкомо почувствовал, что волосы у него на загривке встают дыбом. Наконец-то, после многих лет бесплодных мечтаний, он будет служить настоящему властителю — умному, решительному и честолюбивому.От грома снова содрогнулся дом, и дождь хлестнул струями по стенам. Освещенный колеблющимся светом лампы, новый хозяин Минванаби, горделиво выпрямившись, закончил свою мысль:— А когда я облачусь в белое с золотом, мы уничтожим Акому.Инкомо снова склонился до земли. Когда он встал, комната была пуста, и сквозняк из темного дверного проема служил единственным следом, оставшимся от визита хозяина. Первый советник задумался о странностях жизни: самое заветное его желание, в котором он никогда не посмел бы признаться, судьба и боги исполнили по собственной доброй воле: властителем Минванаби стал Тасайо. С неожиданно горькой иронией Инкомо спросил себя: почему же этот дар заставил его почувствовать себя измотанным и старым? *** Струи ливня ручейками обтекали символы счастья, закрепленные на гребнях крыши Имперской Палаты, и по резным водостокам сбегали вниз, в лужи во дворе. Внутри здания шум дождя звучал приглушенно; пламя ламп — тех, которые слуги позаботились зажечь, — колебалось от сквозняков, проносившихся вдоль коридоров-ущелий словно тяжкие вздохи. Люджан и пять вооруженных воинов быстрым шагом проследовали через тускло освещенные развилки в апартаменты Акомы для доклада.Мара встретила своего военачальника в средней комнате, где она держала совет с Аракаси. Кевин стоял за ее плечом у стены, приведенный вынужденным бездействием в самое едко-саркастическое настроение. Его мучила головная боль: тошно было слушать, как воины точат мечи, и вдыхать запах лака, используемого для защиты доспехов из слоистой кожи.Исполнив положенный поклон перед Марой, Люджан немедленно приступил к делу.— Госпожа, — начал он, — мы должны доложить тебе о том, что в апартаментах, ранее пустовавших, замечено прибытие солдат из Саджайо, Тондоры и Хинейсы.Мара нахмурилась:— Псы Минванаби. Что-нибудь слышно о самом псаре?— Нет. Пока еще нет.Люджан отстегнул свой шлем и пальцами взъерошил влажные волосы.Аракаси оторвался от груды записок, полученных утром от его осведомителей из разных дворцовых служб, и перевел угрюмый взгляд на военачальника Акомы:— Через три дня Свет Небес вернется во дворец.Привалившись плечом к стенке, сложив руки на груди, Кевин подал голос:— Как видно, он приятно проводит время и никуда не спешит.— В дороге приходится соблюдать множество обрядов и церемоний, — перебила Мара, почти не скрывая раздражения. — Тот, кто путешествует в компании двадцати жрецов, тысячи телохранителей и пяти тысяч солдат, поневоле передвигается медленно.Кевин пожал плечами. Теснота в душных покоях, напряжение и неизвестность угнетали всех. В течение двух дней Мара проводила по пятнадцать часов подряд в Палате Совета. По вечерам она возвращалась к себе такая усталая, что ее с трудом удавалось уговорить хоть немного поесть. Она выглядела обессиленной и исхудавшей, и несмотря на всю заботливость Кевина, те немногие часы, которые ей удавалось выкроить для сна, были тревожными и не приносили облегчения. Ночи были скверными, но дни еще хуже. Любое бездействие прожигало Кевину душу, но даже скука имела свои пределы. Дежурство на кухне доводило его почти до открытого бунта, и хотя он редко давал волю языку, ему не хватало фатализма, который позволял цуранским воинам вытерпеть ожидание, казавшееся бесконечным.Вздохнув, Мара подвела итог.— Пока что я переговорила с семнадцатью властителями и только четырех склонила к согласию. — Она покачала головой. — Плохой результат. Никто не хочет принимать на себя никаких обязательств, хотя многие делают вид, что рады бы пойти навстречу. Слишком многие группировки вступили в борьбу за место Имперского Стратега, и тот, кто окажет открытую поддержку какому-то одному кандидату, сразу же навлечет на себя злобу всех его соперников.Аракаси развернул записку, пахнущую рыбой:— Мой агент с пристани сообщает о прибытии Даджало из Кеды.При упоминании этого имени Мара встрепенулась:— Он разместился в своем городском доме или в Имперском дворце?— Терпение, госпожа. — Аракаси порылся в ворохе записок и извлек из них три, а потом бегло просмотрел шифрованные письмена еще на одной, которая источала интригующий аромат благовоний. — В городском доме, — объявил наконец мастер. — Во всяком случае, на эту ночь.Мара хлопнула в ладоши, вызывая писца:— Отправь депешу властителю Даджало из Кеды. Прежде всего принеси наши соболезнования в связи с кончиной его отца, а также вырази уверенность, что он погиб смертью храбрых, как доблестный воин. Потом доведи до его сведения, что в распоряжении Акомы имеется документ с личной печатью властителя Андеро, обязывающий главу дома Кеда присоединить однажды свой голос к голосу Акомы по нашему усмотрению. Даджало, в качестве нового правителя Кеды, обязан исполнить это условие.— Госпожа, — вклинился Аракаси в ее диктовку, — не слишком ли это… резко?Мара пробежала пальцами по своим густым волосам, концы которых еще завивались локонами, храня следы дневной прически.— Может быть, я переняла какие-то привычки у этого варвара, которого постоянно держу при себе. — Она помолчала, прислушиваясь к отдаленному раскату грома. — Но не сомневайся… очень скоро среди нас окажется Тасайо Минванаби, и голос Кеды может мне понадобиться немедленно.Раздался тихий стук. В дверном проеме появился часовой, который с поклоном доложил:— Госпожа, наши разведчики сообщают, что по внешним галереям дворца передвигаются вооруженные люди.Мара взглянула на Люджана, который водрузил шлем на спутанные волосы и вышел, на ходу закрепляя застежки. Молния полыхнула серебряным светом за наружными перегородками, которые виднелись теперь только сквозь узкие щели между баррикадами: к этому часу их успели укрепить прочными досками. Кевин чувствовал себя как зверь, лишенный даже возможности метаться по клетке; Мара и Аракаси делали вид, что читают донесения. Скрип пера писца заполнял весь промежуток времени до возвращения военачальника.После торопливого поклона он сообщил:— Наши дозорные высмотрели два отряда, каждый численностью от двадцати до сорока солдат. Они стараются держаться в тени и направляются якобы в другую секцию дворца.— Из какого дома? — спросила Мара, почти страшась услышать ответ.— Из никакого, прекрасная госпожа. — Это служило сомнительным утешением.— На них черные доспехи, без символов и без кокард.Мара подняла глаза:— Значит, это начало.Люджан передал спокойные приказы воинам в передней комнате. Последнюю перегородку, которая была сдвинута, чтобы в апартаменты проникал свежий воздух, закрыли и закрепили деревянными колышками. Стол был перевернут набок и придвинут к наружной двери, а затем также закреплен массивным брусом. Теперь влага, принесенная ливнем, превратилась в удушающую пелену, повисшую в воздухе. Аракаси, казалось, ничего этого не замечал: он спокойно сидел на месте, углубившись в свои записки и пометки.Но Кевина прошиб пот; он бесновался и кипятился; его праздные руки требовали клинка. Но часы тянулись и тянулись к полуночи. Звуки, проникая через стены, казались обманчиво приглушенными. Было слышно, как кто-то шлепает по лужам. Иногда доносился стук сандалий — с лестниц или из коридоров; порой к этим звукам примешивались резкие возгласы. Дождь утих, и насекомые в саду у Мары завели свою скрипучую ночную песнь.Поскольку никто не изъявлял намерения уделить внимание повседневным человеческим надобностям, Кевин в конце концов опустился на колени рядом с Марой и отобрал у нее пергамент, который она уже целый час не выпускала из рук, так и не прочитав ни одного слова.— Ты, должно быть, проголодалась, — напомнил он ей.Мара прислонилась к нему головой.— Не очень-то. Но мне нужно что-нибудь съесть, если я собираюсь завтра в Совете держаться на ногах.Кевин поднялся, готовый к неизбежному столкновению воль, которое происходило каждый раз, когда он наведывался на кухню. Джайкен считал своей законной добычей каждого раба, у которого руки не заняты делом. Сегодня, как видно, он был настроен по-боевому, ибо целая бригада поварят уже усердно чистила котлы и тарелки. Он требовал, чтобы каждый ковш, чашка или миска были почищены с песком и протерты ветошью, словно в звоне посуды содержались некие чары, способные отогнать подкрадывающееся зло.Джайкен увидел Кевина в дверях, и его озабоченное лицо просияло:— Госпожа хочет поесть?Кевин кивнул, и в ту же минуту в руках у него оказался поднос с теплым хлебом, сыром и фруктами. Несколько разочарованный столь легкой победой, он проглотил тщательно приготовленную колкость и вернулся к госпоже. Он поставил перед ней поднос и сам присел с ней рядом; уступая его настояниям, Мара некоторое время добросовестно старалась что-нибудь проглотить. Кончилось тем, что с ужином расправился Аракаси. Кевин заставил Мару лечь поспать, а у каждой двери и у каждого окна неподвижно, как статуи, стояли воины, готовые к отражению нападения, которое так и не произошло. *** Наступило утро. Мара поднялась с подушек и потребовала, чтобы ей принесли умыться и прислали горничных. Под гримом не были видны тени, оставленные на лице неотвязной тревогой, а три слоя парадного одеяния скрадывали худобу властительницы. В последнюю минуту, уже готовая к выходу, она обернулась и в упор взглянула на Кевина.Удрученный перспективой еще одного томительного дня, он с упреком смотрел на нее своими голубыми глазами.Опасаясь, главным образом, того, что нападение на апартаменты Акомы состоится в ее отсутствие, Мара поддалась сердечному порыву и сжалилась:— Пойдем со мной. Держись рядом и молчи, пока я не разрешу тебе говорить.Мгновенно сорвавшись с места, Кевин присоединился к ее свите. Люджан приказал охране построиться, и через несколько минут отряд Акомы вступил в Палату Совета.Косые солнечные лучи пробивались сквозь прозрачный купол, высвечивая пожелтевшие фрески над галереями. Верхние ряды сидений уже были заполнены, а нижние еще пустовали. Хаос уже достаточно улегся, чтобы, как выразился Кевин, цуранская знать вспомнила о столь тонких предметах, как старшинство и ранг.Мидкемиец сопровождал Мару вниз по лестнице; позади них держались Люджан и еще два воина. Остальные гвардейцы из ее охраны остались на развилке, как будто этот Совет ничем не отличался от любого другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87