– Ты что, сдурел? – испуганно отпрянула Йованка. – Ну да, светло-зеленая…
Минуты три я сидел, глядя неподвижным взором на приборную доску перед собой.
– Это что, так важно? – осторожно спросила Йованка и вдруг еще раз ойкнула. – Ну и дура же я! Слушай, а я ведь видела эту машину раньше…
– Мы оба ее видели, – мрачно подтвердил я. – Там, на перевале…
– И на перевале, – растерянно кивнула она. – И на пограничном переходе в Венгрии.
Я медленно тронулся.
– Ты не помнишь, кто в ней сидел? Сколько их было?
– А черт его знает! Ты думаешь, за нами следят?
– Не знаю… Холера!.. Слушай, и я тебе кое-что не рассказал. Я вчера звонил Славеку Доляте. Так вот, он сказал мне, что неподалеку от дома Куровского видели похожую автомашину. Заведено дело об убийстве, полиция зашевелилась, ну вот и нашли паренька, который подходил к стоявшему на улице светло-зеленому автомобилю с брезентовым верхом. Он даже спросил у водителя, какая марка, а тот его послал… ну, сама знаешь куда. Паренек обиделся. Теперь он у Хыдзика ценный свидетель…
– Боже! – Йованка сплела пальцы рук на шее и задумалась. Очнулась она только в Добое: – Марчин, поищи почту.
– Хочешь послать открытку Ромеку?
– Хочу попросить телефонную книгу. Нам нужно узнать адрес доктора Булатовича.
Проклиная все на свете, я с трудом развернулся на узенькой городской улочке. Зато у почты – она находилась на центральной площади Добоя – никакой тесноты не наблюдалось. В предобеденный час площадь была пуста.
Адрес доктора Булатовича оказался только в старой, еще довоенной телефонной книге.
– Ну вот! – Йованка ткнула пальцем в страницу. – Он живет в Маглае. Я даже помню ту улицу, мы проезжали по ней.
– Ты же ничего не помнишь, – не сдержался я, с тоской представив себе обратную дорогу.
– Сегодняшнее утро хорошо помню.
Через полчаса мы снова были в Маглае. Доктор Булатович жил в небольшой вилле, окруженной старым садом. И дом, и сад выглядели запущенными. О небритом старичке, открывшем нам двери, можно было сказать то же самое. Свитер на нем был заношенный, брюки в застарелых пятнах.
– Это он, – жарко шепнула мне Йованка после короткого разговора с доктором. – Ну, с Богом, Малкош!
Я начал с того, что предъявил удостоверение. Доктор даже не заглянул в него. Мы прошли в большую прихожую, такую же запущенную, как ее хозяин. Все в ней было старое – и мебель, и обои, и кот, дремавший в ободранном кресле. Этот негодяй, изодравший когтями всю мягкую мебель в холле, возможно, видел во сне другие времена и совсем другую жизнь.
– Я частный детектив, – сообщил я доктору. – Я ищу тех, кто помнит одну женщину. Она лечилась в вашей клинике, доктор, весной девяносто шестого.
– В моей? А вы ничего не путаете?… Это у доктора Стояновича была частная клиника. Я в ней действительно подрабатывал, но лучше бы вам обратиться к господину Стояновичу, я уже старый, я мало что помню…
– А где его можно найти?
– После того как клинику сожгли, он уехал, кажется, в Хорватию.
– Но пожар, как мне показалось, случился недавно, а в девяносто шестом клиника еще работала…
– Еще как работала! – согласился доктор. – У нас было много раненых. Мины, грабежи, знаете… А я хирург. Пока воевали, Стоянович и его клиника были нужны всем. А после войны люди пошли молиться, одни в мечети, другие в церкви. Богу не нужны гинекологи, молодой человек. Клинику сожгли…
– Я спрошу его об окнах, – тихо сказала Йованка.
Она взяла лежавший на столе карандаш и газету, на полях которой начала рисовать. И чем дольше это продолжалось, тем удивленней становилось лицо доктора.
– Вы тоже лежали в нашей клинике? Такая решетка была на окнах первого этажа, где палаты «люкс»… Да, и окна там были вот такие, как в старинных замках. Стоянович обожал все изысканное… А что у нее было, у той, кого вы разыскиваете?
– Осколочное ранение головы и, возможно, воспаление легких.
– А как она к нам попала и почему именно к нам?
Мне показалось, доктор Булатович мог и не задавать этих вопросов. Судя по всему, старческим маразмом он не страдал.
– Ее привезли польские солдаты. А почему… Это я и хочу узнать.
– Не проще ли спросить у поляков?
– Я уже спрашивал, – уклончиво ответил я. – Вы помните ту женщину?
Старик ненадолго задумался. Может быть, над тем, не стоит ли ему все-таки сослаться на слабеющую с годами память. Он смотрел на Йованку и, похоже, действительно не узнавал ее. Или делал вид, что не узнает.
– Была такая, – решился наконец доктор. – Но ею занимался сам шеф. Я только консультировал. Голова, знаете ли, – усмехнулся он, – не совсем по профилю клиники. У Стояновича занимались другими органами. А что касается той девушки, то ей скорее нужен был невропатолог.
– Вы не могли бы рассказать о ней поподробней. Для меня очень важно.
Доктор Булатович глянул на меня исподлобья:
– Догадываюсь. Раз уж вы приехали сюда из Польши… А собственно, почему она вас так интересует?
– Да расскажи ты ему, – дернула меня за рукав Йованка.
И я рассказал доктору Булатовичу об амнезии Йованки, о ее больном ребенке и неизвестном отце, который был единственным шансом спасения Оли. Переводившая меня Йованка держалась молодцом. Ее волнение выдавал только легкий румянец на щеках.
– А почему вам не помогают ваши соотечественники? Дело-то, по-моему, благое и совершенно ясное.
– И тем ни менее. Раненая попадает не в городской госпиталь, а в частную клинику. Почему?
Весной девяносто шестого больницы в Боснии уже не были переполнены. Война кончилась. В чем дело, доктор?
Старик пожал плечами:
– Ну… видимо, они не понимали, что делают. Я говорю о миротворцах. – Он усмехнулся и продолжил: – Или как раз наоборот…
– Что вы имеете в виду?
– Ваши военные иногда привозили своих девушек к доктору Стояновичу. Только не раненых, а чтобы проверить…
– Беременны ли они?
Доктор Булатович задумчиво посмотрел на меня:
– Бывало и такое. Но чаще военных интересовало их собственное здоровье. Доктор Стоянович лечил и венерические заболевания… Она что, действительно ничего не помнит, ваша женщина?
– Помнит, как к ней в палату приходил польский солдат. В вашу клинику доступ был свободный?
– Не сказал бы, – покачал головой доктор. – Кажется, я помню этого поляка. – Он подумал и добавил: – И девушку… Минно-взрывная травма, глубокий шок, да к тому же сильное физическое истощение. Она была вся в грязи и бредила…
– Кто ее привез.
– Да вроде бы военные… Да-да! Три солдата.
– С ними не было офицера?
Доктор развел руками.
– Вы не разговаривали с ними?
– Ну как же! – оживился доктор Булатович. – Офицеры, как правило, владеют английским, а трое двух слов связать не могли. И по-сербски они не говорили… Я вспомнил! Старшим у них был сержант. А тот, который приходил к пациентке, кажется, был капралом.
– И часто он бывал у нее?
– Помилосердствуйте, столько времени прошло!.. Да, ходил. Медсестры судачили о нем… О тех двух девушках тоже. Их ведь было двое, молодой человек.
– Двое?!
– Двое, двое, я отлично помню. Я ведь принимал их. Та, вторая, в тот же день сбежала из клиники. У нее было касательное ранение бедра. Пулевое. Ничего страшного, большая царапина по сути дела. Ей только сделали перевязку и ввели противостолбнячную сыворотку.
– У нее было пулевое ранение? Вы не ошиблись, доктор, не осколочное?
Доктор Булатович укоризненно покачал головой:
– Молодой человек, память, пожалуй, единственное, что у меня еще не отобрали. Этот дом уже фактически не мой… – Старик тягостно вздохнул, зашаркал к креслу. – Она была плоха, очень плоха, – пробормотал он, с трудом садясь в него.
– Кто, та, которая сбежала? – Честно говоря, я запутался: слишком много девушек сразу толклись в моей голове в эту минуту.
Доктор Булатович удивленно поднял брови:
– Да нет же, та, которая осталась.
– А та, другая, она нуждалась в госпитализации?
– Я бы сказал, что ей был необходим постельный режим. И костыли. Нога у нее была вывихнута. А рана начинала гноиться, нужно было колоть антибиотики…
– То есть сама она убежать из клиники не могла.
– Без чьей-то помощи? Исключается.
– Она тоже была грязная?
– А вас удивляет? Их ведь, насколько я помню, подобрали на минном поле.
– Меня удивляет другое: почему их повезли не в полковую санчасть, а к доктору Стояновичу. У нас в полбате тогда был отличный хирург.
Старик задумался:
– Да, тоже странно…
– А вас еще что-то удивило?
Доктор Булатович ответил не сразу.
– Знаете, когда ее раздевали в операционной, у нее нашли… – Старик замолчал. По глазам было видно, что он колеблется.
– Нашли драгоценности? – подсказал я.
Доктор облегченно вздохнул:
– Вы знаете об этом? Слава богу!..
Сбоку от меня стояла не женщина, а некий персонаж из фантастических романов – человекоподобный биоробот-переводчик с восковым лицом, пустыми глазами и неживым голосом. Я понял, пытку нельзя затягивать надолго.
– Видите ли, доктор, ваша бывшая пациентка моя… ну, как бы вам сказать…
Теперь уже доктор Булатович пришел мне на помощь:
– Ваша гражданская жена?
Я не стал возражать против его версии.
Повеселевший старик бодро потер сухонькие ладони:
– Хорошо, значит, вы и без меня все знаете! Я ведь хирург, а не гинеколог. Не скрою, меня просто шокировал способ хранения ее… побрякушек.
Доктор покосился на Йованку и замолчал. Моя переводчица о чем-то спросила старика, он ответил. Йованка энергично возразила.
– Доктора Булатовича смущает мое присутствие, – пояснила моя бледная как смерть спутница. – Я сказала ему, что я тоже детектив, что мы с тобой работаем вместе…
Я поспешил подтвердить наглое вранье. Лицо мое было до такой степени невозмутимо, что у доктора отпали последние сомнения.
– В общем-то это врачебная тайна, но вам я скажу, – начал он. – На ней было множество синяков, причем более раннего происхождения, чем рана на голове. Ну, знаете, словно бы ее крепко побил муж. Ноги у нее были стерты до волдырей, до крови. Два пальца сломаны. На запястьях и щиколотках у пациентки имели место кровавые потертости. Почти все ногти у нее на руках были обломаны, бедра в ссадинах, а тело натерто каким-то жиром, поверх которого были грязь и засохшая кровь. Были содраны колени и локти. На правой лопатке имелся порез, опять же более поздний, чем синяки… Однажды на Адриатике мне пришлось перевязывать попавшую в шторм купальщицу, так вот у нее были похожие повреждения тела. Упаси бог, я не хочу сказать вам, что пациентка купалась, перед тем как подорваться на мине – по весне довольно-таки сомнительное удовольствие в наших краях, но что было, то было… Ну и еще одно, если уж говорить о том, что бросилось в глаза: кто-то очень плохо побрил ее…
– Голову?
– Не только. У нее были выбриты подмышки и промежность, и так небрежно, что я просто не знаю, как она ходила после этого. Разве что в раскорячку, вот так… – И старый доктор, легко поднявшись с кресла, наглядно продемонстрировал, как это должно было выглядеть.
На Йованку я боялся даже взглянуть. К счастью, она сама подала голос:
– А белье, какое-нибудь белье на больной было?
– Хорошо, что вы напомнили! – обрадовался старик. – Нижняя рубашка на ней была надета на левую сторону, такая обыкновенная, розовая, а трусики…
– Что трусики?
– Ну, знаете, стриптизерши носят такие, на завязочках, чтобы они снимались легче… Да-а, вспомнил! На ней была военная форма и шерстяное одеяло на плечах.
Настала и моя очередь удивиться:
– Вы говорите, на плечах? Разве ее не принесли на носилках?
– Нет, молодой человек, в том-то и дело, что она была на ногах. Бредила, была практически без сознания, но в приемную вошла сама…
Йованка прерывисто вздохнула.
– А сколько, по-вашему, ей было лет? – спросил я.
Доктор Булатович с сочувствием взглянул на меня:
– Эх, друг мой… Женский возраст, знаете ли, хитрая материя… Ну что я вам могу сказать: была уже не молоденькая девушка, а зрелая сильная женщина. Другая бы и не вынесла все то, что с ней случилось.
– Вы хотите сказать…
– Я уже сказал вам, – перебил меня старик, – что она подверглась насилию, и очень жестокому насилию. Вполне возможно, что пережитый ею шок стал причиной упомянутой вами амнезии. Чаще всего люди забывают то, чего не хотели бы помнить сами… Ваша подруга, молодой человек… у нее с головой все в порядке?
Стало слышно, как чирикает севший на карниз окна воробей. Доктор, склонив голову набок, ждал моего ответа.
– Как вам сказать, доктор, – вздохнул я. – Она очень сообразительная. Временами даже умная… Но бывают моменты…
– Это пройдет, – утешил меня доктор Булатович. – Время, знаете ли, самый лучший лекарь. Рано или поздно ваша подруга все вспомнит… И благодарите Бога, что ей было не восемнадцать, молодая девушка просто сломалась бы психически.
– Доктор, меня не интересует ее возраст, – попытался объяснить я. – То есть он меня интересует, но только из чисто практических соображений…
– Вы собираетесь на нее жениться? – добил меня повеселевший старичок.
– Да нет же… То есть в смысле… – «О Йезус!» – простонал я про себя. – Мне просто необходимо знать, сколько ей лет. Это поможет в поисках.
– Понимаю, понимаю, – закивал мудрый доктор Булатович. – Видите ли, даже в нормальных условиях трудно, а подчас и просто невозможно определить возраст женщины. А если учесть состояние, в котором ваша больная находилась… Н-не знаю, молодой человек. Скажем так: ей было лет двадцать семь – двадцать восемь… Возможно, тридцать… А на сколько лет она сейчас выглядит?
И снова стало тихо, так тихо, что я услышал, как из крана в кухне доктора капает вода.
– Лет на двадцать пять, – отчаянно солгал я. – Нормально выглядит… То есть очень хорошо.
Если б кто-то и захотел повернуть в этот момент мое лицо в сторону Иованки, без бульдозера у него ничего бы не получилось. Я попытался сменить тему:
– А та, вторая девушка, она жива?
Доктор покачал головой:
– Я слышал, она погибла. Кто-то из сестричек знал ее, не помню кто, но мне говорили, чуть ли не в тот же день.
– А вы не могли бы вспомнить, кто именно. Это очень важно.
– Я понимаю, – согласился доктор. – Ничего не могу обещать, но попробую… Загляните ко мне вечерком.
– Ну и самое последнее, доктор. Какого цвета волосы были у той вашей пациентки?
– Вы хотите сказать, у пациентки доктора Стояновича? Черные, – улыбнувшись, сказал доктор Булатович. – Я бы даже сказал, очень черные. Ну вот такие же, как у вашей спутницы…
– Что с тобой? Ты неважно выглядишь…
– Со мной все в порядке. В полном порядке! – сердито отрезала Йованка.
– Там, в багажнике, у меня есть бутылка «люксусовой», сделай глоточек, помогает.
– Повторяю для непонятливых: отстань! – с трудом сдерживаясь, прошипела она.
Я показал пальцем на багажник и вылез из «малюха».
Телефон был занят не в меру говорливой мамашей: одной рукой она держала трубку, другой качала коляску с вопившим во все горло младенцем. Пока я дожидался очереди, в машине, похоже, что-то произошло. Еще недавно смертельно бледное лицо моей спутницы подозрительным образом порозовело. Йованка стояла у машины с эмалированной кружкой в руке.
Глаза у нее были зажмурены, голова запрокинута в синюю высь. Судя по всему, одним глоточком она не ограничилась. Ужаснувшись, я начал телефонный разговор в темпе стрельбы из «Калашникова»:
– Это полбат? Говорит двоюродный брат пани Ковалек. У меня кончается телефонная карточка. Найдите пани Ковалек. Срочно! Я перезвоню через пять минут. Спасибо.
По моим расчетам, второй звонок можно было сделать не раньше, чем минут через десять. Мою телефонограмму принял какой-то откровенно зевавший в трубку засранец. К тому же двоюродная сестра была нормальной женщиной. «Это еще плюс пять – семь минут!» – подумал я с тоской. В течение пятнадцати минут Йованка трижды прикладывалась к кружке. Когда она собралась сделать это в четвертый раз, я заскочил в телефонную будку, чуть не сбив с ног попавшуюся мне под ноги бабулю.
– Подхорунжий Дупереля слу…
– Это я!.. Ну кто-кто – молочный брат пани Ковалек… То есть двоюродный, холера!.. Вы нашли ее?
– Одну минуточку!
Нет, от радости я не подпрыгнул. К телефону мог подойти и майор Ольшевский, разгадавший незатейливую комбинацию. Или, что еще хуже, предупрежденный вышеупомянутой пани.
Но, к великому моему удивлению, ответила журналисточка:
– Алло, это ты, журавлик?
– Я, моя лягушечка! Буду краток: нужно поговорить с глазу на глаз, мы можем сейчас встретиться?
– Где?
– А куда ты в состоянии добраться без помощи армии?
– У меня есть машина. Красная «астра».
– Бинго! Как раз в цвет! Найди на карте деревню Црвена Драга. Вот там и встретимся.
Я вернулся к машине. Йованка уже сидела в ней. Бутылка, лежавшая у нее на коленях, пустой еще не была.
– Хватит пить, – сказал я. – Это водка, а не минералка.
– Ой, правда? А я и не заметила!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37