Ванная тоже была микроскопическая. Душ, унитаз и мусорная корзинка. В обеих комнатах в потолке были светильники, но Тикки никогда ими не пользовалась. И днем, и ночью достаточно света проникало через окна, а если по какой-то причине был нужен свет посильнее, она включала стерео.
Нормальное освещение, в том числе и окна, превращают человека в мишень. Поэтому первое, что она делала, входя в свою комнату, – это, достав «канг», осматривала через окно крышу соседнего дома. Сегодня там никого не было. Конечно, такие окна создают постоянную угрозу безопасности, но в то же время при случае могут стать спасением, если кто-то все же решится снести входную дверь. Тикки предпочитает рисковать, но иметь путь для отступления.
Ночь была уже на исходе, но все-таки хоть остаток ее надо провести без одежды. Она быстро разделась догола, побросав одежду и оружие на матрас, и включила стерео. «Свежие Новости» 38-го канала что-то рассказывали о чиновнике по фамилии Найман, которого пришили на подземной стоянке. Ничего нового. Как они выражаются в рекламе приключенческих фильмов, современный метрополис – место темное и опасное. Кого-то постоянно режут то ломтиками, то кубиками. Ее удивило другое: якудза, которых она перебила во множестве по заказу Адамы, не упоминались. Копов, видимо, уговорили молчать. Что ж, не в первый раз.
Она зашла в ванную, чтобы справить нужду, а потом стала разглядывать себя в зеркале. Какая-то слабая сыпь на шее беспокоила ее уже несколько недель – там и сейчас была видна краснота. Тикки удивилась – обычно с ней такого не случалось. Очевидно, напоролась на какой-то токсин, с которым ее организм оказался не в состоянии справиться.
Наверное, серебро. Для нее это самый настоящий яд.
Она потерла место покраснения, но это было ошибкой – чем больше она терла, тем сильнее появлялась краснота, тем сильнее становилось жжение. Это вдруг расстроило ее, и внезапно поднявшаяся волна злобы пробудила инстинкт. Изменения начались прежде, чем она смогла заставить себя остановиться, а раз уж они начались, Тикки не хотела их останавливать. И вообще, это хорошо вписывалось в ткань сегодняшней ночи. Из кожи поперла шерсть, тело удлинилось и расширилось, дыхание стало шумным, хриплым, резонирующим, совершенно непохожим на человеческое. Она прыгнула на четыре лапы и выплыла на середину жилой комнаты.
Лунный свет, проникающий через окно, тоже разозлил ее. Она повела ушами, испытывая внезапное желание заворчать, а еще лучше – зарычать, показать себя во тьме ночи, заявить о своей власти над городом, но сумела справиться с собой. Недовольная, Тикки потянулась и зевнула, а потом плюхнулась брюхом на матрас. В такие ночи, как сегодня, когда светит луна и ее натура хищника тоскует по воле, так хорошо было бы оказаться где-то на природе, во тьме каких-нибудь дебрей в окрестностях Сиэтла, в лесистых долинах Маньчжурии или Юго-Восточной Сибири… Преследовать… охотиться, выпрыгивая из кустарника у водопоя… налетать, как молния… безмолвная и стремительная… одним ударом валить жертву…
Жизнь на природе так проста! Она рождена именно для такой жизни, где можно действовать не задумываясь. А вот среди людей часто бывает столько… затруднений. Об этом и думать-то противно.
Она опустила голову на лапы и перекатилась на бок, поглядывая на окно.
Сегодня она добыла трех людей, а еще двое сбежали. Эти трое, одного из которых звали Молоток, получили по заслугам. Угроза смертью должна быть и оплачена смертью – все ее инстинкты требовали этого. Если бы Тикки их не убила, теперь они бы еще охотились на нее, и это продолжалось бы до тех пор, пока они не нашли ее и не убили.
Соперничество между хищниками – это такая же часть природы, как жизнь или смерть, так и должно быть. Хищник, на чьей территории кормятся другие хищники, скоро ослабеет и умрет – у него отобьют всю добычу. Это значит, что она сделала все правильно и даже законно. Это значит, что лучше убивать, чем быть убитым, лучше повелевать, чем подчиняться. Если бы Тикки была так слаба, чтобы просто подставить шею и позволить себя убить, разве дала бы ей Природа дух охотника и оружие, чтобы охотиться?
А вот что делать с ее человеческой личностью? В чем ее смысл? Неужели это просто маска и больше ничего? С этим трудно смириться. Тикки верила, что Природа не стала бы снабжать ее способностью существовать среди людей, если бы не предполагала для нее какой-то существенной роли в человеческом стаде. Нужно только понять, в чем состоит эта роль, но это трудно, так же трудно, как было и для мамы.
Мама часто говорила, что Тикки должна найти собственный путь в жизни. И Тикки занималась этим с самого детства в Сеуле, и Шанхае, и до нынешних дней в Сиэтле, и сейчас в Филадельфии. Сюда она приехала в поисках человека, который ее раньше использовал. Теперь этот человек в каких-то своих целях стремится ее уничтожить. Тикки очень заботило, сумеет ли она его найти и что станет делать, если это ей все же удастся. Сейчас, правда, это не первоочередная задача.
Сегодня ночью…
Дела пошли наперекосяк. Именно поэтому она и укрылась здесь, в северо-восточном Филли, а не в своем обычном логове, и именно поэтому она не уведомила об этом Адаму.
Тикки сама не могла понять, почему не оставила Молотка в живых – его можно было порасспросить. Это стоило сделать хотя бы для того, чтобы выяснить, кто же его нанял. Конечно, она подозревала, что наниматели – конкуренты Адамы, но имело бы смысл получить тому подтверждение. Она спокойно могла бы убить Молотка и после допроса. Странно, что Адама не предложил этого сделать. Тикки знала, что большинство вожаков «Триад», особенно «Красных Шестов», занимающихся репрессиями, придают большое значение символике. Трудно придумать что-нибудь более символичное, чем изуродованный пытками труп нанятого врагом убийцы. В некоторых районах мира это стандартная практика. Если так не сделать, это может сильно повредить вашему имиджу.
Но это еще не все трудности. По-настоящему Тикки была обеспокоена тем, что осознавала – она отправилась на склад именно с намерением убивать, устроить бойню, уничтожить тех, кто ее преследует. А это было очень глупо. Она слишком умна, чтобы мыслить такими примитивными категориями. Все это она знает с детства. Может быть, так и можно мыслить на природе, но здесь, в городе, надо быть умнее, надо тщательнее оценивать возможные последствия своих действий.
В определенных кругах многие считают ее киллером, а остальные относятся к ней просто как к грубой наемной силе. Действительно, в последние годы, когда Тикки занималась охотой на двуногих, она многое сделала, чтобы затушевать этот вопрос для всех, в том числе и для самой себя.
Но теперь возникает еще один вопрос: как конкуренты Адамы, якудза из Хондзевара-гуми, прознали, что это именно она прореживает их ряды, и послали по ее душу Молотка? Просто догадались? А может быть, она где-то допустила прокол? Может быть, у них есть шпион или информатор в организации Адамы? А не мог ли сам Адама сдать ее?
Все это – трудные вопросы, на которые ей нужно найти ответы, но ни один из них не тревожил ее так, как еще одно событие, происшедшее ночью.
Там, на складе, она дала убежать этой девице-эльфу, телерепортеру, и гному-оператору, а ведь у нее мелькнула мысль прирезать их просто потому, что они там оказались. Инстинкт требовал этого, повелевал убить их, разодрать на части и насытиться их мясом. Она чувствовала, что луна воспламеняет ее, пробуждает в ней дух хищника, но сумела подавить себя, потому что ей не нравилось это ощущение.
От этой девицы-эльфа пахло так, как могло пахнуть только от магов, а гном вонял кибернетикой. Тикки трудно было сказать, что ей более противно – плоть псевдочеловека или мясо полукиборга, в которое понапихано чипов.
Но это так, кстати. А главное – Тикки всегда сама решала, что ей делать, где и когда убивать, если вообще убивать. Никто не может решать за нее. Это – императив, абсолютный закон, и все обязаны ему подчиняться. Даже ее собственные инстинкты. То, что она неукоснительно выполняла этот закон, и дает ей возможность так долго оставаться в живых. Если бы она убивала всякий раз, когда у нее возникало такое желание, ей бы пришлось мчаться по миру как безумной, а человечество, объединившись, гналось бы за ней и в конце концов уничтожило бы ее.
Может быть, ее постоянный спор с самыми темными побуждениями уже шел ей во вред. Совсем недавно она совершила поступки, о которых теперь сожалеет. Тикки по этому поводу не стонет и не плачет, потому что это ничему не поможет. Однако же надо делать выводы из собственных ошибок – хотя бы для того, чтобы не повторять их в будущем. Ведь настанет день, когда она поймет наконец, в чем же заключается ее роль в обществе людей, так же ясно, как понимает свою роль в условиях дикой природы.
Конечно, она воспринимает людей и псевдолюдей как свою добычу, но ведь они – не ее естественная добыча! Тикки никогда не стала бы за ними охотиться из-за мяса. Точно так же, как она никогда не стала бы охотиться на тигра или тигра-оборотня, да на любого оборотня!
Вот поэтому-то ей и кажется, наверное, что охотиться на эльфов и гномов тоже неверно. Это то, что люди называют «жестокое убийство». То, что она сама всегда считала противоестественным. Преступлением против Природы. Эти двое псевдолюдей не были ни охотниками, ни жертвами. У нее не было оправдания для их убийства. Просто прохожие, безопасные и несущественные. У нее была масса причин отпустить их, не причинив вреда, это было ясно с того самого момента, когда она их увидела.
Так что же с ней не в порядке? Тикки потрясла головой и заворчала.
32
Операция началась без четверти шесть утра.
Кэркленд наблюдал за ней, сидя за рулем своей машины без опознавательных знаков полиции. Поначалу ничего особо драматического не происходило. Рассветало. Слабенького солнечного света, пробивающегося сквозь облака и туман, тем не менее оказалось достаточно, чтобы сработали на отключение фотоэлементы уличного и дежурного охранного освещения. Все кругом выглядело серым и заброшенным.
В противоположном конце квартала появились фургон и «форд-седан». Пятеро в обычной одежде выбрались из фургона, еще четверо – из седана и пошли к середине квартала. На самом деле одеты они были в неокевларовые бронежилеты и вооружены до зубов – от всевозможной автоматики до пулеметов, хотя по виду и не скажешь.
Прямо, напротив того места, где находился Кэркленд, стояло четырехэтажное здание из хрома, стали и стекла. Большая часть хромировки хранила следы пожара, стекла были выбиты. Асфальт у дома был засыпан мусором. Здание окружала ограда с воротами, рядом с ними – большое объявление, что данная собственность выставляется на продажу, сдается в аренду и так далее.
Все было спокойно.
Кэркленд нажал на кнопку микрофона связи, лежащего у него на коленях, и произнес небрежным тоном:
– Дорожный пятый-Дэвид, десять семьдесят два.
«Дорожный пятый-Дэвид» был позывным коллег
Кэркленда, которым повезло дежурить на этой неделе, а «10-72» – требование сверить часы. Компьютерный женский голос из центральной диспетчерской назвал время, а переодетые копы, стоявшие на противоположной стороне улицы, приняли его как сигнал к действию.
По одному копу из каждой группы взмахнули руками, посылая товарищей на штурм. Через несколько секунд обе группы форсировали ограду и направились к зданию.
Кэркленд глянул на часы. Рейд проводился по его запросу, но пока он мог спокойно посиживать за стаканчиком кофе в одной руке и сигаретой «Золотая Пирамида» – в другой. Он свое на передовой оттрубил. Ломать двери и хватать подозрительных – работа для тех, кто помоложе и на несколько килограммов полегче, чем он. Его бывшая жена твердила это много лет подряд. В последнее время он стал задумываться, а не была ли она права? Чем больше он слышал историй про горячих бойцов отряда быстрого реагирования, тем больше был склонен сосредоточиться на допросах маньяков-убийц и серийных киллеров, оставляя дурацкий героизм коллегам.
Приличия ради у него под курткой в кобуре вместо обычного автоматического пистолета лежал «Хищник-2», но лейтенант не собирался вылезать из машины, если только дела не пойдут уж совсем из рук вон. На всякий случай под сиденьем у него лежал наготове полностью снаряженный полуавтомат «МР-5». Возьмется ли он за него или нет, покажут ближайшие полчаса. Минут пять все было тихо.
Затем связь всхлипнула, и кто-то весело произнес:
– Тэк-семь, давай присоединяйся. Кэркленд затянулся сигаретой. Большой броневик «крайслер-ниссан» с ревом ворвался на улицу и с визгом затормозил, отсекая квартал от дороги. За ним следом выдвинулась пара тяжелых фургонов Службы безопасности. Один из них выскочил на тротуар, протаранил ворота и остановился у входа в здание. Второй фургон встал с ним рядом. Пара броневиков остановилась сбоку от входа, а патрульная машина блокировала въезд в квартал с противоположного конца.
На бортах всего этого автотранспорта красовались эмблемы отряда быстрого реагирования. Такие же знаки различия были и на тяжелых бронежилетах бойцов, которые выпрыгивали из фургонов и броневиков, направляя на здание разнообразное полуавтоматическое и автоматическое оружие: короткоствольные десантные автоматы, армейские и снайперские винтовки и даже парочку пулеметов среднего калибра – это была одна из тактических групп отряда, известного тем, что его бойцы передвигаются быстро, бьют сильно, сначала хватают, а вопросы задают потом. В некоторых случаях– очень полезная привычка.
Двойные двери здания распахнулись, и оттуда появился широко улыбающийся коп в штатском, с пакетом в руках, в котором было какое-то белое вещество. Кэркленд подумал, что им, похоже, повезло. На пороге показались остальные переодетые полицейские, конвоирующие ораву задержанных, числом не менее двенадцати – пеструю компанию людей, орков и эльфов. Большинство – в нижнем белье. Одна из женщин изящно драпировалась в простыню.
Бойцы в бронежилетах окружили их и стали надевать наручники. Кэркленд проверил, на месте ли его бляха «Минитменов» и вылез из машины. К нему подошел Сол Марони, командир тактической группы.
– Прихватили наркотики, – сказал Сол.
– Очень мило, – ответил Кэркленд, – отличная работа.
– А где твой парень?
– Вон он едет.
С восточного конца квартала осторожно заруливал вокруг патрульной машины темно-синий «мицубиси»-седан с наклейкой Службы безопасности «Минитмен» на солнцезащитном щитке водителя и вспыхивающими красными и синими маячками на передней панели. Седан остановился в середине квартала, в нескольких шагах от Кэркленда. Человек, который выбрался с заднего сиденья, был в черной фетровой шляпе и темно-синем костюме. Поля шляпы скрывали лицо ее владельца.
Звали человека Моше Фаинберг, но он вовсе не был человеком Кэркленда, как его назвал Марони. По всем вопросам, касающимся магии и волшебства, Фаинберг был в полиции человеком номер один. У него был чин инспектора, всего на одну ступень ниже заместителя шефа.
Сол Марони широко улыбнулся и вернулся к своим людям. Кэркленд подождал, пока Файнберг оглядится, а потом подошел к нему.
– Доброе утро, Кэркленд!
– Доброе, инспектор. Извините, что так рано вас поднял.
– Может, объясните, зачем я здесь нужен?
Причина, по которой именно Файнберг, а не кто-то из его холуев оказался здесь, состояла всего лишь в том, что шеф отдела детективов получил и принял к неукоснительному выполнению распоряжение комиссара: все, что потребует Кэркленд, должно быть ему предоставлено. Дело в том, что речь идет о расследовании массовых убийств в стиле показательной казни, в которых в роли жертв оказались руководители и служащие местной фирмы под названием «Экзотек». Занимается этим Кэркленд, вот почему он здесь сегодня утром. В ответ на вопрос Файнберга он указал на цепочку задержанных, поставленных на колени у полицейских фургонов.
– Я бы хотел, чтобы вы быстренько их просканировали. Посмотрите их, а потом здание.
Файнберг взглянул на задержанных и спросил:
– Вы хотите, чтобы я прочитал их или прозондировал?
– А что, есть какая-то разница?
На лице Файнберга мелькнула гримаса, как будто вопрос его несколько покоробил. Вообще, как правило, у инспектора Файнберга вызывал легкое раздражение любой вопрос о магии, исходящий не от специалиста – включая полицейских.
– Я бы сказал так, – ответил Файнберг, – читать ауры я могу хоть целый день, а вот настоящее зондирование психики требует и времени, и энергии.
–Ага… ну тогда просто прочтите. Может быть, сделайте еще быстрое зондирование их вожака.
– Ладно, – тихо, с саркастической улыбочкой на лице сказал Файнберг. – Надеюсь, вы помните вашу дискуссию о легальности информации, полученной таким образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Нормальное освещение, в том числе и окна, превращают человека в мишень. Поэтому первое, что она делала, входя в свою комнату, – это, достав «канг», осматривала через окно крышу соседнего дома. Сегодня там никого не было. Конечно, такие окна создают постоянную угрозу безопасности, но в то же время при случае могут стать спасением, если кто-то все же решится снести входную дверь. Тикки предпочитает рисковать, но иметь путь для отступления.
Ночь была уже на исходе, но все-таки хоть остаток ее надо провести без одежды. Она быстро разделась догола, побросав одежду и оружие на матрас, и включила стерео. «Свежие Новости» 38-го канала что-то рассказывали о чиновнике по фамилии Найман, которого пришили на подземной стоянке. Ничего нового. Как они выражаются в рекламе приключенческих фильмов, современный метрополис – место темное и опасное. Кого-то постоянно режут то ломтиками, то кубиками. Ее удивило другое: якудза, которых она перебила во множестве по заказу Адамы, не упоминались. Копов, видимо, уговорили молчать. Что ж, не в первый раз.
Она зашла в ванную, чтобы справить нужду, а потом стала разглядывать себя в зеркале. Какая-то слабая сыпь на шее беспокоила ее уже несколько недель – там и сейчас была видна краснота. Тикки удивилась – обычно с ней такого не случалось. Очевидно, напоролась на какой-то токсин, с которым ее организм оказался не в состоянии справиться.
Наверное, серебро. Для нее это самый настоящий яд.
Она потерла место покраснения, но это было ошибкой – чем больше она терла, тем сильнее появлялась краснота, тем сильнее становилось жжение. Это вдруг расстроило ее, и внезапно поднявшаяся волна злобы пробудила инстинкт. Изменения начались прежде, чем она смогла заставить себя остановиться, а раз уж они начались, Тикки не хотела их останавливать. И вообще, это хорошо вписывалось в ткань сегодняшней ночи. Из кожи поперла шерсть, тело удлинилось и расширилось, дыхание стало шумным, хриплым, резонирующим, совершенно непохожим на человеческое. Она прыгнула на четыре лапы и выплыла на середину жилой комнаты.
Лунный свет, проникающий через окно, тоже разозлил ее. Она повела ушами, испытывая внезапное желание заворчать, а еще лучше – зарычать, показать себя во тьме ночи, заявить о своей власти над городом, но сумела справиться с собой. Недовольная, Тикки потянулась и зевнула, а потом плюхнулась брюхом на матрас. В такие ночи, как сегодня, когда светит луна и ее натура хищника тоскует по воле, так хорошо было бы оказаться где-то на природе, во тьме каких-нибудь дебрей в окрестностях Сиэтла, в лесистых долинах Маньчжурии или Юго-Восточной Сибири… Преследовать… охотиться, выпрыгивая из кустарника у водопоя… налетать, как молния… безмолвная и стремительная… одним ударом валить жертву…
Жизнь на природе так проста! Она рождена именно для такой жизни, где можно действовать не задумываясь. А вот среди людей часто бывает столько… затруднений. Об этом и думать-то противно.
Она опустила голову на лапы и перекатилась на бок, поглядывая на окно.
Сегодня она добыла трех людей, а еще двое сбежали. Эти трое, одного из которых звали Молоток, получили по заслугам. Угроза смертью должна быть и оплачена смертью – все ее инстинкты требовали этого. Если бы Тикки их не убила, теперь они бы еще охотились на нее, и это продолжалось бы до тех пор, пока они не нашли ее и не убили.
Соперничество между хищниками – это такая же часть природы, как жизнь или смерть, так и должно быть. Хищник, на чьей территории кормятся другие хищники, скоро ослабеет и умрет – у него отобьют всю добычу. Это значит, что она сделала все правильно и даже законно. Это значит, что лучше убивать, чем быть убитым, лучше повелевать, чем подчиняться. Если бы Тикки была так слаба, чтобы просто подставить шею и позволить себя убить, разве дала бы ей Природа дух охотника и оружие, чтобы охотиться?
А вот что делать с ее человеческой личностью? В чем ее смысл? Неужели это просто маска и больше ничего? С этим трудно смириться. Тикки верила, что Природа не стала бы снабжать ее способностью существовать среди людей, если бы не предполагала для нее какой-то существенной роли в человеческом стаде. Нужно только понять, в чем состоит эта роль, но это трудно, так же трудно, как было и для мамы.
Мама часто говорила, что Тикки должна найти собственный путь в жизни. И Тикки занималась этим с самого детства в Сеуле, и Шанхае, и до нынешних дней в Сиэтле, и сейчас в Филадельфии. Сюда она приехала в поисках человека, который ее раньше использовал. Теперь этот человек в каких-то своих целях стремится ее уничтожить. Тикки очень заботило, сумеет ли она его найти и что станет делать, если это ей все же удастся. Сейчас, правда, это не первоочередная задача.
Сегодня ночью…
Дела пошли наперекосяк. Именно поэтому она и укрылась здесь, в северо-восточном Филли, а не в своем обычном логове, и именно поэтому она не уведомила об этом Адаму.
Тикки сама не могла понять, почему не оставила Молотка в живых – его можно было порасспросить. Это стоило сделать хотя бы для того, чтобы выяснить, кто же его нанял. Конечно, она подозревала, что наниматели – конкуренты Адамы, но имело бы смысл получить тому подтверждение. Она спокойно могла бы убить Молотка и после допроса. Странно, что Адама не предложил этого сделать. Тикки знала, что большинство вожаков «Триад», особенно «Красных Шестов», занимающихся репрессиями, придают большое значение символике. Трудно придумать что-нибудь более символичное, чем изуродованный пытками труп нанятого врагом убийцы. В некоторых районах мира это стандартная практика. Если так не сделать, это может сильно повредить вашему имиджу.
Но это еще не все трудности. По-настоящему Тикки была обеспокоена тем, что осознавала – она отправилась на склад именно с намерением убивать, устроить бойню, уничтожить тех, кто ее преследует. А это было очень глупо. Она слишком умна, чтобы мыслить такими примитивными категориями. Все это она знает с детства. Может быть, так и можно мыслить на природе, но здесь, в городе, надо быть умнее, надо тщательнее оценивать возможные последствия своих действий.
В определенных кругах многие считают ее киллером, а остальные относятся к ней просто как к грубой наемной силе. Действительно, в последние годы, когда Тикки занималась охотой на двуногих, она многое сделала, чтобы затушевать этот вопрос для всех, в том числе и для самой себя.
Но теперь возникает еще один вопрос: как конкуренты Адамы, якудза из Хондзевара-гуми, прознали, что это именно она прореживает их ряды, и послали по ее душу Молотка? Просто догадались? А может быть, она где-то допустила прокол? Может быть, у них есть шпион или информатор в организации Адамы? А не мог ли сам Адама сдать ее?
Все это – трудные вопросы, на которые ей нужно найти ответы, но ни один из них не тревожил ее так, как еще одно событие, происшедшее ночью.
Там, на складе, она дала убежать этой девице-эльфу, телерепортеру, и гному-оператору, а ведь у нее мелькнула мысль прирезать их просто потому, что они там оказались. Инстинкт требовал этого, повелевал убить их, разодрать на части и насытиться их мясом. Она чувствовала, что луна воспламеняет ее, пробуждает в ней дух хищника, но сумела подавить себя, потому что ей не нравилось это ощущение.
От этой девицы-эльфа пахло так, как могло пахнуть только от магов, а гном вонял кибернетикой. Тикки трудно было сказать, что ей более противно – плоть псевдочеловека или мясо полукиборга, в которое понапихано чипов.
Но это так, кстати. А главное – Тикки всегда сама решала, что ей делать, где и когда убивать, если вообще убивать. Никто не может решать за нее. Это – императив, абсолютный закон, и все обязаны ему подчиняться. Даже ее собственные инстинкты. То, что она неукоснительно выполняла этот закон, и дает ей возможность так долго оставаться в живых. Если бы она убивала всякий раз, когда у нее возникало такое желание, ей бы пришлось мчаться по миру как безумной, а человечество, объединившись, гналось бы за ней и в конце концов уничтожило бы ее.
Может быть, ее постоянный спор с самыми темными побуждениями уже шел ей во вред. Совсем недавно она совершила поступки, о которых теперь сожалеет. Тикки по этому поводу не стонет и не плачет, потому что это ничему не поможет. Однако же надо делать выводы из собственных ошибок – хотя бы для того, чтобы не повторять их в будущем. Ведь настанет день, когда она поймет наконец, в чем же заключается ее роль в обществе людей, так же ясно, как понимает свою роль в условиях дикой природы.
Конечно, она воспринимает людей и псевдолюдей как свою добычу, но ведь они – не ее естественная добыча! Тикки никогда не стала бы за ними охотиться из-за мяса. Точно так же, как она никогда не стала бы охотиться на тигра или тигра-оборотня, да на любого оборотня!
Вот поэтому-то ей и кажется, наверное, что охотиться на эльфов и гномов тоже неверно. Это то, что люди называют «жестокое убийство». То, что она сама всегда считала противоестественным. Преступлением против Природы. Эти двое псевдолюдей не были ни охотниками, ни жертвами. У нее не было оправдания для их убийства. Просто прохожие, безопасные и несущественные. У нее была масса причин отпустить их, не причинив вреда, это было ясно с того самого момента, когда она их увидела.
Так что же с ней не в порядке? Тикки потрясла головой и заворчала.
32
Операция началась без четверти шесть утра.
Кэркленд наблюдал за ней, сидя за рулем своей машины без опознавательных знаков полиции. Поначалу ничего особо драматического не происходило. Рассветало. Слабенького солнечного света, пробивающегося сквозь облака и туман, тем не менее оказалось достаточно, чтобы сработали на отключение фотоэлементы уличного и дежурного охранного освещения. Все кругом выглядело серым и заброшенным.
В противоположном конце квартала появились фургон и «форд-седан». Пятеро в обычной одежде выбрались из фургона, еще четверо – из седана и пошли к середине квартала. На самом деле одеты они были в неокевларовые бронежилеты и вооружены до зубов – от всевозможной автоматики до пулеметов, хотя по виду и не скажешь.
Прямо, напротив того места, где находился Кэркленд, стояло четырехэтажное здание из хрома, стали и стекла. Большая часть хромировки хранила следы пожара, стекла были выбиты. Асфальт у дома был засыпан мусором. Здание окружала ограда с воротами, рядом с ними – большое объявление, что данная собственность выставляется на продажу, сдается в аренду и так далее.
Все было спокойно.
Кэркленд нажал на кнопку микрофона связи, лежащего у него на коленях, и произнес небрежным тоном:
– Дорожный пятый-Дэвид, десять семьдесят два.
«Дорожный пятый-Дэвид» был позывным коллег
Кэркленда, которым повезло дежурить на этой неделе, а «10-72» – требование сверить часы. Компьютерный женский голос из центральной диспетчерской назвал время, а переодетые копы, стоявшие на противоположной стороне улицы, приняли его как сигнал к действию.
По одному копу из каждой группы взмахнули руками, посылая товарищей на штурм. Через несколько секунд обе группы форсировали ограду и направились к зданию.
Кэркленд глянул на часы. Рейд проводился по его запросу, но пока он мог спокойно посиживать за стаканчиком кофе в одной руке и сигаретой «Золотая Пирамида» – в другой. Он свое на передовой оттрубил. Ломать двери и хватать подозрительных – работа для тех, кто помоложе и на несколько килограммов полегче, чем он. Его бывшая жена твердила это много лет подряд. В последнее время он стал задумываться, а не была ли она права? Чем больше он слышал историй про горячих бойцов отряда быстрого реагирования, тем больше был склонен сосредоточиться на допросах маньяков-убийц и серийных киллеров, оставляя дурацкий героизм коллегам.
Приличия ради у него под курткой в кобуре вместо обычного автоматического пистолета лежал «Хищник-2», но лейтенант не собирался вылезать из машины, если только дела не пойдут уж совсем из рук вон. На всякий случай под сиденьем у него лежал наготове полностью снаряженный полуавтомат «МР-5». Возьмется ли он за него или нет, покажут ближайшие полчаса. Минут пять все было тихо.
Затем связь всхлипнула, и кто-то весело произнес:
– Тэк-семь, давай присоединяйся. Кэркленд затянулся сигаретой. Большой броневик «крайслер-ниссан» с ревом ворвался на улицу и с визгом затормозил, отсекая квартал от дороги. За ним следом выдвинулась пара тяжелых фургонов Службы безопасности. Один из них выскочил на тротуар, протаранил ворота и остановился у входа в здание. Второй фургон встал с ним рядом. Пара броневиков остановилась сбоку от входа, а патрульная машина блокировала въезд в квартал с противоположного конца.
На бортах всего этого автотранспорта красовались эмблемы отряда быстрого реагирования. Такие же знаки различия были и на тяжелых бронежилетах бойцов, которые выпрыгивали из фургонов и броневиков, направляя на здание разнообразное полуавтоматическое и автоматическое оружие: короткоствольные десантные автоматы, армейские и снайперские винтовки и даже парочку пулеметов среднего калибра – это была одна из тактических групп отряда, известного тем, что его бойцы передвигаются быстро, бьют сильно, сначала хватают, а вопросы задают потом. В некоторых случаях– очень полезная привычка.
Двойные двери здания распахнулись, и оттуда появился широко улыбающийся коп в штатском, с пакетом в руках, в котором было какое-то белое вещество. Кэркленд подумал, что им, похоже, повезло. На пороге показались остальные переодетые полицейские, конвоирующие ораву задержанных, числом не менее двенадцати – пеструю компанию людей, орков и эльфов. Большинство – в нижнем белье. Одна из женщин изящно драпировалась в простыню.
Бойцы в бронежилетах окружили их и стали надевать наручники. Кэркленд проверил, на месте ли его бляха «Минитменов» и вылез из машины. К нему подошел Сол Марони, командир тактической группы.
– Прихватили наркотики, – сказал Сол.
– Очень мило, – ответил Кэркленд, – отличная работа.
– А где твой парень?
– Вон он едет.
С восточного конца квартала осторожно заруливал вокруг патрульной машины темно-синий «мицубиси»-седан с наклейкой Службы безопасности «Минитмен» на солнцезащитном щитке водителя и вспыхивающими красными и синими маячками на передней панели. Седан остановился в середине квартала, в нескольких шагах от Кэркленда. Человек, который выбрался с заднего сиденья, был в черной фетровой шляпе и темно-синем костюме. Поля шляпы скрывали лицо ее владельца.
Звали человека Моше Фаинберг, но он вовсе не был человеком Кэркленда, как его назвал Марони. По всем вопросам, касающимся магии и волшебства, Фаинберг был в полиции человеком номер один. У него был чин инспектора, всего на одну ступень ниже заместителя шефа.
Сол Марони широко улыбнулся и вернулся к своим людям. Кэркленд подождал, пока Файнберг оглядится, а потом подошел к нему.
– Доброе утро, Кэркленд!
– Доброе, инспектор. Извините, что так рано вас поднял.
– Может, объясните, зачем я здесь нужен?
Причина, по которой именно Файнберг, а не кто-то из его холуев оказался здесь, состояла всего лишь в том, что шеф отдела детективов получил и принял к неукоснительному выполнению распоряжение комиссара: все, что потребует Кэркленд, должно быть ему предоставлено. Дело в том, что речь идет о расследовании массовых убийств в стиле показательной казни, в которых в роли жертв оказались руководители и служащие местной фирмы под названием «Экзотек». Занимается этим Кэркленд, вот почему он здесь сегодня утром. В ответ на вопрос Файнберга он указал на цепочку задержанных, поставленных на колени у полицейских фургонов.
– Я бы хотел, чтобы вы быстренько их просканировали. Посмотрите их, а потом здание.
Файнберг взглянул на задержанных и спросил:
– Вы хотите, чтобы я прочитал их или прозондировал?
– А что, есть какая-то разница?
На лице Файнберга мелькнула гримаса, как будто вопрос его несколько покоробил. Вообще, как правило, у инспектора Файнберга вызывал легкое раздражение любой вопрос о магии, исходящий не от специалиста – включая полицейских.
– Я бы сказал так, – ответил Файнберг, – читать ауры я могу хоть целый день, а вот настоящее зондирование психики требует и времени, и энергии.
–Ага… ну тогда просто прочтите. Может быть, сделайте еще быстрое зондирование их вожака.
– Ладно, – тихо, с саркастической улыбочкой на лице сказал Файнберг. – Надеюсь, вы помните вашу дискуссию о легальности информации, полученной таким образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32